То, что касается нас

Ты такой хороший мотиватор, Я должен заполучить тебя, Надоело всё время повторять: "Да, сэр! Да, сэр!" Ты тот ещё провокатор, Хочешь поиграть в игру. Бери или уходи – на этом всё. И я не могу ждать ни минуты, И не могу вынести этот взгляд. Движения твоего тела Не дадут мне уснуть всю ночь... Одна на миллион, Моя нежданная удача… Maroon 5 - Lucky strike

Джереми признался себе, что все-таки подсел, и достаточно крепко. На ехидные, но такие особенные, только для него одного, взгляды, на словесные ну давай, обрати на меня внимание, засранец пикировки на уроках, даже на дурацкое прозвище. Заикнись кто-нибудь о подобном в прошлом году – он поднял бы идиота на смех и посоветовал лечиться, а между тем вот как все обернулось. Накрыло так, что и не заметил, как рамки допустимого между учителем и учеником остались воспоминанием. Но раздери его демоны Таруса – происходящее между ними так горячило кровь, так будоражило душу и тело. Джереми не раз думал обо всем и сразу после разговора с Тианой, и позже – перед сном, выгибаясь навстречу своей руке и вспоминая их с Ником моменты наедине. Нет, он точно не хочет отказываться от этого, а на условности и правила - плевать. А Ник, похоже, решил иначе. Как и раньше, он помогал оттачивать до совершенства новые приемы, отвечал на любые – исключительно по теме занятия – вопросы, понимающе улыбался эмоциональным – по поводу и без – комментариям, при необходимости изящно ставя Джереми на место. Но как же этого было мало! Больше не было ни случайных пересечений в коридорах академии, ни красноречивых неловких моментов – как тогда, в оранжерее, ни – тем более – близости. Хоть новую вечеринку организовывай, на это он точно отреагирует… – с постепенно возрастающей злостью думал Джереми, наблюдая, как на уроках Ник делает замечания Робу с Ларри, как поправляет стойки Лидии и наконец соизволившей вернуться к занятиям после почти двухнедельного перерыва, (официально – по состоянию здоровья) Ребекке. Как любезничает в столовой с Патрицией и миссис Огден, вызывая на всегда серьезном лице последней искреннюю улыбку. Да что говорить, таким путем он скоро и на рукопожатия Ника с ректором будет косо смотреть. Конечно же, Джереми не ревновал, еще чего! Просто слегка бесился – вполне обычная для взаимодействия с этим типом эмоция. Он бы даже сказал – основная. И пусть особого повода для новой вечеринки не было, да и после прошлой еще месяца не прошло, но хорошая авантюра для поднятия настроения и боевого духа не помешает. Да и отвлечет немного. Например, в новом учебном году он еще ни разу не навещал святая святых академии - ее замечательную кухню. По счастливому стечению обстоятельств вчера у миссис Огден был юбилей, и сегодня там определенно можно было поживиться разными вкусностями. …Эх, напарника не хватает. Плечом к плечу пережить опасность разоблачения, разделить на двоих радость успеха, и все такое, – с мимолетной грустью думает Джереми, застегивая рубашку и вспоминая их с Адамом прошлогодние фееричные вылазки. – Ничего не поделаешь, сегодня будет сольное выступление… Осторожно прикрыв дверь своей комнаты и спустившись в гостиную, он обнаруживает там припозднившегося за книжкой Роберта и, пару мгновений подумав, окликает его: – Берешь пример с Тианы? Верный ход, она точно оценит! – Чего? – удивленно поворачивается к нему Роберт, закрывая книгу. – Ааа… Да это не учебник. И точно, судя по яркой обложке, свободное время парень решил посвятить какому-то приключенческому чтиву, а не подготовке к занятиям. Джереми хитро прищуривается: – О приключениях не надо читать, ими надо заниматься! – Одно другому не мешает, я думаю. Или ты сейчас о чем-то конкретном? – Конкретнее некуда! – Джереми усаживается на столик рядом с креслом, где сидит Роберт, и вкратце излагает суть своей авантюры. Роберт скептически отзывается: – Одного не пойму – ты на ужине не наелся? Такой шикарный бифштекс с овощами был! Лично в меня сейчас вряд ли что-то еще влезет, тем более на ночь. – Балбес! – с удовольствием выдает Джереми, покачивая ногой. Использовать это словечко по отношению к кому-то, а не слышать в свой адрес оказывается неожиданно приятно. – А пробовал ли ты когда-нибудь в нашей столовой мясные и рыбные рулетики, с разными видами сыров, такие нежные, что тают во рту? А маленьких экзотических птичек – забыл, как называются – в сливочном соусе, с хрустящей корочкой, фаршированных фруктами и ягодами? Ммм, не чета твоему бифштексу. Но самый экстаз – воздушные и легкие коньячные эклерчики: попробовал – и как будто приобщился к Создателям! – Фигасе ты кулинарный эстет, как только при этом еще и стройный такой? – удивленно смотрит на него Роберт. – И что, на нашей кухне можно сейчас найти что-то подобное? – Вчерашний юбилей у миссис Огден, я же с этого как раз и начал. Неужели ты думал что преподаватели будут отмечать свой праздник нашим столовским бифштексом? – Вообще об этом не задумывался. А вот откуда ты в курсе насчет их праздничного меню? – Ну… – Джереми в притворной скромности опускает взгляд. – Дошло! Не первый раз такое проворачиваешь, верно? – Бинго! – довольно восклицает Джереми, хлопая себя по коленке. – Ну что, идем? Пока сюда еще кто-нибудь не спустился? – Идем! – Роберт решительно поднимается из кресла, откладывая книгу на столик. – Ты любого соблазнишь, демон языкастый! …Ну, насчет любого я бы не был так уверен. Но спасибо за идею, обдумаем… В коридорах академии тишина и вечерний полумрак. Джереми привычно сует руку в карман, поглаживая отмычки, и надеется, что их спонтанная вылазка пройдет успешно. Идущий чуть позади Роберт вдруг решает поделиться: – Не то чтобы я внезапно проголодался, просто этих твоих алкогольных эклерчиков не только в нашей столовой – в жизни не пробовал! Ну и вообще, ни разу еще ничем таким не занимался. – Шш… – легкий предостерегающий жест. – А как же наша прогулка за бухлом? Кстати, сейчас правила те же – быстро и молча! Представь, что мы с тобой в разведке. Роберт замолкает, и до неприметной двери рядом со столовой они добираются без приключений. В кухню можно попасть двумя путями – непосредственно через столовую и через запасной вход для работников, которым Джереми уже не первый раз успешно пользуется. Пара уверенных движений отмычкой – и вот они внутри, в месте, которое всегда притягивало его больше любых других в академии. Не умопомрачительными запахами и разнообразными вкусностями, а смутно уловимым, почти забытым ощущением дома – тех времен, когда отец еще не расширял границы своих интересов и экспериментов, а мать была сосредоточена на работе и любви к сыну больше, чем на скандалах с мужем. Когда-то в жизни было и так... даже не верится… думает Джереми, машинально проводя рукой по краю центрального стола. У стены булькают котлы под которыми горит магически поддерживаемый огонь, за полками с продуктами и приправами виден огромный морозильный шкаф, и все сравнительно небольшое помещение кухни наполнено ароматами, невольно напоминающими о прошлом. О маминых кулинарных талантах, семейных вечерах после ужина и чуть позже – посиделках вдвоем в ее святая святых, где в похожих котлах готовились целительные отвары, а мама рассказывала о назначении той или иной травки. Конечно же, маленькому Джереми больше хотелось на улицу, к друзьям, с которыми они вечно влипали в разные авантюры, но показать, что ему неинтересно, было боязно. А потом в их семье все пошло не так и не туда, и вскорости рухнуло в самые глубины Таруса. – Да чтоб тебя! – с чувством высказывается Роберт, выдергивая его из воспоминаний. И тут же поясняет: – Споткнулся обо что-то, чуть в стол не врезался. – А это специальные ловушки, от таких, как мы, ночных гостей, – тут же отвечает Джереми. – Так вот зачем ты меня позвал на самом деле! Чтоб я тут все обезвредил? С притворным возмущением в голосе Роберт слегка толкает его в плечо, и Джереми тут же поддевает: – А как ты хотел? Самые изысканные лакомства так просто не достаются! – Ну и где они, кстати? Или еще не все испытания позади? – подхватывает тон Роберт. – Сейчас проверим. Джереми подходит к морозильному шкафу. Если куда и могли прибрать остатки роскоши с преподавательского стола, то только сюда. И точно – внутри обнаруживается блюдо с деликатесами: тут и бутерброды, и те самые рулетики, а сбоку небольшая горка ароматных рисовых шариков с разными аппетитными начинками. Джереми хорошо знает, что это такое – в детстве мама частенько баловала семью подобным лакомством. Подавив вздох, он аккуратно извлекает блюдо и ставит на пол. Заглянув в шкаф снова, достает тарелочку с двумя эклерами и пристраивает рядом. – Создатели нас определенно любят, Роб! Смотри сколько всего. – На то они и Создатели! А вот почему на пол, а не на стол? – задает вопрос Роберт. – Так романтичнее, поверь моему опыту. Ну, дружеская романтика, напарники и все такое… – подмигивает ему Джереми. Наметанный глаз находит на полке среди продуктов наполовину полную бутыль. Достав ее и открутив пробку, он понимает, что не ошибся. – А вот и остатки начинки для эклерчиков отыскались. За успех нашего небольшого мероприятия! Джереми делает глоток, передает бутыль Роберту и садится на пол, опираясь спиной на морозильный шкаф и с наслаждением вытягивая ноги. Роберт отпивает из горлышка, присаживается рядом и тянется за эклером. – Мм, потрясающе! Придумал же кто-то – коньяк в крем добавлять! Лакомство для взрослых, – со смешком комментирует он. – А если еще и запить коньяком... – довольно улыбается Джереми, двигая к себе бутыль, – то вообще божественно! В общем, я плохого не посоветую. – Ну да, в том, чтобы поздно вечером нарушить пару-тройку запретов ничего плохого нет, я уже понял. – Ехидничаешь? – Опасаюсь немного, – делится Роберт, перекатывая в пальцах рисовый шарик. – Не вычислят? Ну, еды на блюде поубавилось, выпивки – тем более. – Преподаватели подумают, что повара угостились, повара – друг на друга. Серьезных расследований по этому поводу точно не будет, не забивай себе голову. Ну и давай за здоровье юбилярши, что ли? Ничего не скажу насчет уроков, но вот вкус в выборе блюд у нее отменный. – А давай! Некоторое время они наслаждаются деликатесами и выпивкой, передавая друг другу бутыль и провозглашая тосты – за кулинарный талант поваров академии, за гениальную идею Джереми, за хороший вечер в хорошей компании. Когда коньяка остается совсем чуть-чуть, Джереми решается задать давно интересующий его вопрос: – Хотел узнать – как там у тебя дела с Тианой? Немного помолчав, Роберт отвечает: – Знаешь, не хочу торопить события, слишком уж неудачно все это в прошлом году получилось. С Тианой легко и интересно, она яркая, умная, разносторонняя, красотка к тому же. Да кому я рассказываю – ты и сам знаешь, какая она! Всегда думал – как вы с Адамом могли просто дружить с такой классной девчонкой и не пытаться стать ближе? – жестом останавливая желающего что-то сказать Джереми, он отпивает коньяка и продолжает: – Это я так, риторически. Короче, посмотрим. Давить на нее и настаивать на отношениях больше не буду, потому что бесполезно. Лучше попытаюсь заинтересовать в целом, если получится – к более близкому общению можно перейти постепенно. Кстати, забыл сказать спасибо за то травничество… ну, когда ты нас наедине оставил. Почти свидание вышло. – Всегда пожалуйста! – Джереми протягивает руку и Роберт крепко ее пожимает. – Нет, серьезно, если у вас с Тианой что-то срастется – я буду только рад. Даже выпью сейчас за это! Мелькает мысль о том, что в начале года впечатление об этом парне и его немного неуклюжих попытках заинтересовать Тиану было полностью противоположным нынешнему, но Джереми отмахивается. В конце концов, любой достоин своего шанса и Роб, по его мнению, это доказал. Сделав глоток, он передает бутыль. – За счастливые отношения! Роберт чуть разворачивается к нему: – И тебе того же! Джереми машинально сглатывает, прикидывая что пешком до Таруса туда и обратно ему будет, пожалуй, и быстрее, и реальнее, а Роберт наклоняет голову и запрокидывает бутыль так высоко, что становится понятно – допивает остатки. – Ну что, на этой позитивной ноте предлагаю сворачивать наши посиделки и возвращаться в гостиную. – Ага, согласен. Джереми возвращает блюдо с оставшейся едой в морозильный шкаф, пропускает Роберта вперед и аккуратно закрывает за собой дверь. В коридоре все так же пусто. Кто бы сегодня ни следил за порядком в академии, делает он это в другом месте, что им однозначно на руку. Главное сейчас – быстро и бесшумно вернуться в гостиную, и приключение можно будет считать удавшимся. Внезапно Роберт, свернувший в очередной пролет первым, быстро шагает назад и Джереми невольно врезается в него. – Эй! И что это сейчас было? – Тсс… – Роберт прикладывает палец к губам и кивает за поворот. Джереми осторожно выглядывает, успевая заметить удаляющегося в сторону преподавательского крыла Ника. – К себе, судя по всему, пошел. Отдежурил. – Ага, а ты уверен, что именно он сегодня дежурил? – шепчет в ответ Роберт. – Вдруг просто по личным делам ходил, а мы наткнемся на кого-нибудь еще? Джереми сбивается с шага. Думать о том, какого рода могут быть личные дела у Ника в такое позднее время, не очень приятно, поэтому он пресекает все дальнейшие рассуждения: – Как бы там ни было, идем дальше, и побыстрее. Роберт молча кивает и устремляется вперед. На своем пути они больше никого не встречают и, вернувшись в гостиную, еще раз пожимают друг другу руки и расходятся по комнатам. *** Сна ни в одном глазу. Джереми не уверен, что тому причиной – легкое опьянение в сочетании с адреналином от удачной вылазки или же банальная бессонница. А может, всему виной не дающие покоя мысли? Перед глазами возникает образ Адама, и Джереми вдруг ловит себя на том, что вспоминает бывшего друга без привычной грусти, даже с теплотой. Да, сегодня он впервые пригласил на совместную авантюру кого-то, кто не Адам и не Тиана, но совсем не потому, что нашел замену. Джереми улыбается пришедшей в голову мысли, такой простой и важной – он может быть интересен и другим людям, а другие люди могут быть интересны ему. Жизнь не топчется на месте, и точно не из одних потерь состоит, ему ли не знать. А Роберта потом можно будет позвать куда-нибудь еще – например, показать любимое местечко на крыше академии, где Джереми с Адамом раньше частенько сиживали, провожая закаты и распивая спиртное. Может, и Тиану получится вытащить. Джереми переворачивается на живот, локтями упирается в подушку, а подбородок кладет на ладони. Все это, конечно, прекрасно и жизнеутверждающе, но на самом деле уснуть мешает кое-что еще. Раздражающая, как заноза, мысль о том, что Роберт мог оказаться прав. И что же за дела у тебя были в такое время, а, Ник? Свидание с кем-то? Или все-таки дежурство? Да, Ник ничего не обещал, и все, что между ними реально было – пара моментов физической близости. Да, Джереми не очень-то любил, когда девчонки после подобных моментов с ним самим вдруг начинали фантазировать о большем. Поэтому – что мешает Нику начать встречаться с кем-то другим? Пфф… да вообще ничего! Скажем, с Патрицией. А что – красивая, умная, подходящая по возрасту, и главное – не студентка! Джереми со злостью лупит кулаком по подушке и, перекатившись на спину, закидывает руки за голову. Ник, раздери его все демоны Таруса, начал играть с ним первый! Ярко, азартно, затягивающе. Когда и как искренняя поначалу неприязнь превратилась в нечто иное, а в разноцветных глазах этой бестии он стал видеть так много всего? …Знаю, ты горишь внутри, и хочешь ощутить мои прикосновения, какие бы колкости ни говорил вслух, и ты знаешь, что я это знаю, что чувствую тебя со всеми твоими тайными желаниями… Конечно, Джереми не был наивной и трепетной ромашкой, и сам мог втянуть в сладкую и чувственную игру любую понравившуюся девчонку. Ну, ладно, почти любую. Но ощущать себя с другой стороны, ведомым, было… необычно? В животе горячо тяжелело, тело плавилось сразу вместе с мозгом и сердцем, нервы звенели, подчиняясь виртуозной игре, и, хотя он и злился на Ника, в глубине души ему это чертовски нравилось. И вот теперь Ник, судя по всему, решил завязать. Вспомнил вдруг про субординацию и возможные риски? Нашел кого-то поинтереснее? А Джереми, значит, переживет, ему не привыкать? Он рывком садится на кровати, сгребает со стула одежду и начинает нервно и быстро одеваться. Есть еще в запасе один ход, которого от него уж точно не ожидают. Хотя, если вспомнить, с этого все началось, и сейчас Джереми нанесет ответный ночной визит. Возможно, они просто поговорят, или его выставят сразу и без объяснений, а может, он посмотрит на спящего Ника и тихо уйдет, не решившись разбудить, или же случится, наконец, то, чего так давно и сильно хочется. Любой из вариантов будет лучше этой выматывающей неопределенности! Джереми тихонько прикрывает дверь комнаты, минует пустую гостиную и вот уже второй раз за вечер выходит в коридор. *** …Как объяснить свое присутствие в комнате в такой поздний час? Просто проходил мимо и заблудился? Или сразу рубануть правду – про ответный визит, и – как тогда – нереализованное сексуальное напряжение? Интересно, оценит? Как там Роб говорил – любого соблазнишь. Вот и проверим… Поразмыслив, Джереми решает действовать по обстоятельствам, в глубине души надеясь, что объяснений не потребуется, и они с Ником достаточно быстро перейдут к чему-то гораздо более приятному. Ну, ну, мечтай, Джеронимо – иронизирует внутренний скептик, и Джереми, махнув рукой, поворачивает в сторону преподавательского крыла. Здесь темно и тихо, впрочем, как и везде в академии. А еще он вдруг понимает, что не совсем уверен, какая же из дверей – нужная. Да, заявиться в такое время к миссис Огден, или – не приведи Создатели! – к ректору, будет фееричной, но, увы, последней его выходкой в этих стенах. Поэтому нужно собраться и подумать. Ника, открывающего ключом дверь своей комнаты Джереми видел всего раз, в начале года. Они с однокурсником в тот момент как раз пыхтели мимо, перетаскивая коробку с учебной рухлядью из кладовой в комнату к Терри Джойсу – тот готовился к занятию, ну и нашел, как водится, самых безотказных. И если комната Джойса самая первая от большого витражного окна, то сколько дверей они миновали тогда с этой треклятой коробкой, оставив Ника позади – две? Или три? Джереми машинально ведет ладонью по украшающей стену мозаике и задерживается на ручке первой из предполагаемых дверей. Вопрос на миллион. А сама ситуация – нелепее некуда! Логично предположить, что Ник занял бывшую комнату Моу, но это совсем не помогает – за все время обучения Джереми так и не довелось побывать у тренера. Опустившись на одно колено, он достает отмычки, присматривается к замочной скважине и медлит, представляя себя пылким влюбленным, стремящимся попасть к даме сердца. Кстати, последний шанс передумать, а то кто знает, как «дама» отреагирует? Может, ну его? Выкинуть все постороннее из головы и идти спать самым спокойным сном? Нервно хихикнув, он упирается лбом в дверь и вдруг чувствует тонкий, едва уловимый травяной аромат. …Стоп… целительница?.. отпрянув, Джереми перекатывается спиной к стене, тихонько опускается на пол, вытянув ноги, и, наконец, выдыхает. Давно он не бывал так близко к провалу. Стоит ли это риска, Джем, серьезно? Патриция – человек добрый и понимающий, и он, возможно, и выкрутился бы, но где гарантия, что за соседней дверью не окажется миссис Огден? Придвинувшись ближе ко второй из предполагаемых дверей, он пытается оценить расстояние отсюда до окна и комнаты Джойса. Вроде бы похоже. Ну, как бы там ни было, сейчас как раз тот момент, когда нужно либо уходить, либо действовать. Сжав отмычки наподобие ножа и не давая себе времени передумать, Джереми поднимается, быстрым движением открывает дверь и проникает в комнату. Обмирая от зашкаливающего адреналина, прислоняется к стене, переводит дыхание и осматривается. Небольшая прихожая, мужские ботинки у порога, плащ на вешалке. Уфф… Он не ошибся. И точно уверен в одном: чем бы ни закончилась эта авантюра – все останется между ними. Даже если Ник его сейчас и выставит, то ректору уж точно не сдаст. Джереми предельно осторожно входит в комнату, мельком подмечая аскетичность обстановки – рабочий стол, шкаф в углу. А когда останавливает взгляд на кровати, то на мгновение забывает, как дышать. Глупое сердце колотится, щеки горят и жар стремительно разливается по телу. Иногда перед сном он представлял себе спящего Ника – спокойного, расслабленного, без своей саркастичной брони, ну и без одежды, конечно, но увидеть его таким наяву, полностью обнаженным… определенно горячее любых самых смелых фантазий. Лунный свет, пробивающийся сквозь неплотно зашторенное окно, позволяет рассмотреть все – волосы, в беспорядке разметавшиеся по подушке, поджарое тело, крепкая задница, которую так хочется огладить не взглядом, а ладонью, стройные ноги… Какого черта, Ник! Разве законно – спать без нижнего белья, и вообще выглядеть как воплощенный соблазн! Тарус по тебе просто рыдает! Да и по мне, наверное, тоже… Ник обнимает подушку и тихо урчит, согнув одну ногу в колене и делая характерное движение бедрами. Джереми хотел бы проникнуть в его сон, а еще лучше – оказаться на месте того, кто ему снится. Желательно прямо сейчас. Ощутить над собой тяжесть разгоряченного тела, пройтись руками по спине и, наконец, обхватить эти ягодицы, подаваясь навстречу. А потом Ник, по-кошачьи потянувшись, перекатывается на спину, закидывает руки за голову и спокойно спрашивает: – И чем обязан столь позднему визиту, Джеронимо? Наверное, нужно ответить… как он там планировал оправдываться, вспомнить бы. В горле пересыхает, в голове становится звеняще пусто, а взгляд против воли скользит вниз по обнаженному телу. По талии, узким бедрам, по ноге, чуть согнутой в колене, по тяжело и напряженно лежащему на животе члену. Такой уверенный в себе, такой горячий и бесстыдно открытый. Что, если вместо ответа просто скользнуть к нему на кровать и провести по члену рукой? Сглотнув, Джереми бурчит: – Сразу понял, что это я? Ник тихо смеется: – Кто бы еще решился на подобное безрассудство. …Он просыпается сразу же, как только чуть скрипит входная дверь – годы оперативной работы до предела отточили слух и реакцию. Однако, быстро оценив ситуацию, расслабляется и выравнивает дыхание, решая пока не демонстрировать ночному гостю что уже не спит. В том, кто его навестил, нет ни малейших сомнений, и вместо возмущения это неожиданно вызывает тепло. Неугомонный парень, совсем как он сам в студенческие годы, только, пожалуй, страсти к знаниям поменьше будет. Собрался, значит, повторить его прошлогоднюю авантюру? Он невольно улыбается, чувствуя над собой прерывистое дыхание. Вообще, с мальчишкой было интересно. И во время той истории с тенями, и сейчас, когда он все-таки пошел навстречу просьбе ректора и временно вернулся в альма-матер в новом качестве. «Нарабатывай навыки управления коллективом, – напутствовал командир подразделения, прощаясь, – когда вернешься – пригодится!» Намек был достаточно прозрачным, однако он не особо задумывался о возможном повышении, жил сегодняшним днем и всецело посвящал себя текущей работе, как привык. Вот только перед Джеронимо опять не смог устоять. Импульсивный, яркий, порывистый. Одно удовольствие было наблюдать, слегка натягивая нужные ниточки, как он осознает свои желания, как пытается с ними – и с самим Ником – бороться, как неизбежно проигрывает, искренне и с жаром капитулируя. Честно говоря, давненько ему не было настолько интересно. Кратковременные случайные связи между заданиями, а иногда и во время оных давали отдых и разрядку телу, не затрагивая ни ум, ни сердце. В глубине души ему хотелось еще и слегка отвлечь мальчишку от грустных мыслей после прошлогодних событий – то, что было в прошлом, пусть остаётся в прошлом, а в настоящем у него будет еще много интересного, возможно – с небольшой помощью Ника. Как при новой их встрече в начале года потерянный взгляд зажегся, став настороженным и готовым к отпору… Да, вот так, давай немного поиграем. Однако тот урок двухнедельной давности показал, что увлекаться не стоило. «Милые» подростковые развлечения – с влюбленностями в преподавателей, ревностью и сплетнями - не только разнообразят жизнь, но и могут быть реально опасны, как для студентов, так и для него самого. А он – как преподаватель – не имел права выделять кого-то, даже намеком, о чем ректор любезно сообщил в приватной беседе вечером после инцидента. Ник и сам прекрасно это знал, но с Росом горячо согласился, уверив, что свежие сплетни абсолютно безосновательны, а виновница ситуации обладает чересчур экспрессивным темпераментом, и к пострадавшему – по словам некоторых студентов – неприязненно относилась еще до появления Ника в академии. Честно говоря, он надеялся, что, если не давать больше повода и держать дистанцию, мальчишка со временем заскучает и переключится на кого-то другого. Живой ум, неугомонный характер… такой обязательно найдёт для себя еще не одну возможность. Тем более когда поймет, что Нику больше не интересно. Но вот, пожалуйста, стоит над кроватью, рвано дышит, наверняка пожирает его взглядом и изнывает от желания. Теплое удивление от неожиданной выходки Джеронимо переходит во что-то иное, более горячее, и, не удержавшись, он слегка раздвигает ноги и провокационно двигает бедрами. Может, ну его? Утянуть на кровать и сделать, наконец, то что он… что они оба давно хотят? Нет. Это будет как раз в стиле эмоционального мальчишки, а он – гребаный профессионал, во всем, чтоб его. Поэтому разворачиваемся и начинаем рулить ситуацией: – И чем обязан столь позднему визиту, Джеронимо? Строгий тон в сочетании с его привычкой спать без нижнего белья - прости, малыш, но ты сам нарвался. И все сейчас предельно просто – нужно сказать или сделать нечто такое, после чего ему больше не захочется искать твоего внимания сверх положенного между преподавателем и студентом. Примерно никогда. Не пожалеешь?.. – Кто бы еще решился на подобное безрассудство. Неужели дошло до того, что во всей академии кроме меня некому справиться вот с этим? – и, приподнявшись на кровати, огладить и дразняще сжать натянувший штаны бугор. Отшатывается, как от удара. А потом опять делает то, чего Ник от него никак не ожидал. Медленно подходит к кровати, наклоняется, опираясь руками по обе стороны от его головы и презрительно цедит почти в губы: – Какая же ты все-таки сволочь! Все! Он добился того, чего хотел. Но вряд ли сможет внятно объяснить, почему, вместо того, чтоб молча дождаться, когда мальчишка вылетит из комнаты, вдруг перехватывает эти руки, опрокидывает его на кровать и садится сверху, на бедра, наклоняясь всем телом и заводя запястья за голову… Джереми задыхается. От злости на последнюю он что, серьезно так думает?.. ядовитую фразочку, от ощущения обнаженных ягодиц в непосредственной близости от своего напряженного члена, от невозможности двинуть рукой – то ли для того, чтоб от души врезать по наглой морде, то ли потому, что просто хотелось ощутить, наконец, под пальцами желанное тело? А этот стервец будто чувствует разрывающие его эмоции – наклоняется ближе и смотрит, хищно улыбаясь… Не за этим ли ты пришел, малыш? Слегка касается волосами щеки и потирается пахом, от чего возбуждение становится острее, и хочется придвинуться так, чтобы член к члену, желательно – кожа к коже, но для этого еще нужно ухитриться снять штаны. Джереми шумно дышит, пытаясь вырвать руки из железной хватки, а Ник тихо смеется. – Может, вежливо попросишь? – Просто отпусти и все! Достаточно вежливо для тебя? И отворачивает голову, насколько позволяет положение. Потому что под этим блядским разноцветным взглядом, таким горячим, ласкающим как будто до самого сердца, чувствует себя настолько открытым, что даже немного страшно. Ник опускает голову ниже, согревая дыханием подставленную шею, чуть помедлив, влажно проводит по ней языком и шепчет на ухо: – Если ты действительно этого хочешь, то я, пожалуй, прислушаюсь. И, демон его раздери, действительно отпускает. Освобождает запястья, выпрямляется, слегка картинно разводя руками – дескать, никакого принуждения, ловко сдувает упавшую на глаза прядь волос и скатывается с него, падая рядом. …Вот она, твоя свобода, Джем. Если решишь уйти – он точно больше не станет удерживать… Джереми вскакивает с кровати, переводит дыхание и молча смотрит на Ника сверху вниз. А тот смотрит в ответ, и за веселым азартом во взгляде чувствуется толика напряжения. Интересно, Ник правда думает, что он, как оскорбленная в лучших чувствах девица, сейчас гордо хлопнет дверью? Джереми вдруг становится мучительно ясно, какая же это, в сущности, глупость – язвительность Ника, его ответная злость, когда главное – вот оно. Тот же огонь в глазах, неровное, как и у него самого, дыхание, чуть подрагивающий у пупка тяжелый член. Тело, в отличие от языка, не лжет, и Ник хочет его не меньше, как бы ни пытался изображать равнодушие. Да и вообще, свалить, когда тот, кого так давно хотелось, буквально в шаге, обнаженный и возбужденный. Серьезно? Джереми облизывает пересохшие губы. Возвращается на кровать, вставая коленями по обе стороны от бедер Ника и, в душе обмирая от собственной смелости – он сверху, а Ник выглядит так горячо и смотрит так предвкушающе – начинает нервно расстегивать пуговицы рубашки. – Вау! – усмехается Ник, закидывая руки за голову. – Впечатляющий энтузиазм. – Ну, просто кто-то решил поиграть в доминанта, а кто-то еще даже не успел раздеться. – Не оправдывайся… мне очень даже нравится. – Мне тоже понравилось, но без одежды все-таки удобнее. Стряхнув на пол рубашку, Джереми наклоняется, быстро проводит языком по верхней губе Ника, берет его руки и тянет вверх, к своим бедрам. Хочется, чтобы Ник сам снял с него штаны вместе с трусами, провел ладонями по ягодицам и прикоснулся, наконец, пальцами или губами к изнывающему члену. На самом деле он так часто фантазировал об этом перед сном, вспоминая их близость в коридоре… и тот, самый первый раз, столько раз дрочил на эти фантазии, что сейчас с трудом верит, что они вот-вот станут реальностью. Джереми сглатывает комок в горле и решается: – Ник… пожалуйста… Он и сам толком не знает, что вкладывает в эту просьбу: Ник, давай отложим наши игры? Ник, будь самим собой, без брони и масок, и не отталкивай меня сейчас? Ник, просто будь со мной? Но Ник его, кажется, услышал и понял. Он приподнимается, одним движением притягивает Джереми к себе, проводит по лопаткам, пояснице, и, запустив руки под резинку штанов, вздыхает: – Эх, заноза ты моя. – Надеюсь, в сердце? – Ну да, примерно там, или чуть пониже… примерно здесь. Оглаживает и сразу же крепко сжимает задницу Джереми. Поднимает голову, цепляя потемневшим взглядом так, что ни опустить глаза, ни отвернуться. Медленно скользит пальцами по ложбинке между ягодиц, ласкает промежность, внутреннюю поверхность бедер, дразняще касается мошонки – и смотрит в лицо, считывая эмоции. Джереми трясет. Ноги слабеют, яйца мучительно сладко поджимаются, и он буквально падает на колени к Нику, так и не освободившись от штанов. Закинув руку ему на шею, утыкается лбом в плечо и напряженно выдыхает: – Ты, между прочим, тоже та еще заноза. Скажешь, нет? – Скажу да… И как же это «да» звучит – вкрадчиво, обещающе. Мягким бархатом по обнаженным нервам, до дрожи. Понимающе улыбаясь, Ник складывает пальцы в печать какого-то заклинания – скосив глаза, Джереми узнает характерные движения, формирующие звукоизоляционный купол, одно из любимых заклинаний отца: – Теперь нас никто не услышит, что бы мы ни делали? – Заманчивые перспективы, мм? – отзывается Ник, запуская пальцы в волосы Джереми. Плавно ведет вниз, к загривку, поглаживает шею, посылая очередную волну мурашек по коже и притягивает к себе вплотную, наконец-то прикасаясь к губам. У Джереми немаленький опыт, и с поцелуями, и со всем остальным, но сейчас он снова чувствует себя неопытным новичком, тянущимся к партнеру, как будто от этого зависит… что именно, Джем?.. Неясная мысль теряется под напором горячего и настойчивого языка заставляющего раскрыться, впустить, и он подчиняется, крепче обхватывая Ника за плечи. К коже приливает кровь, тело горит, и стояк такой, что никаких сил терпеть. Он рвано выдыхает Нику в губы и прижимается пахом к паху так, будто хочет врасти, стать единым целым. Что, впрочем, не слишком далеко от истины. Ник жадно вылизывает его рот, дразнит дерзкими касаниями языка и рук, одной продолжая твердо придерживать за загривок, другой же с нажимом проводит по позвоночнику, до крестца. Джереми тут же прогибается в спине и стонет, а Ник вдруг отпускает, откидывается на подушку и внимательно, с какой-то непонятной эмоцией смотрит снизу вверх. Потом протягивает к нему руки, берёт за запястья и мягко тянет на себя, вынуждая упасть, обнимает и тут же перекатывается, оказываясь сверху. От быстроты и неожиданности происходящего Джереми с трудом переводит дыхание. Приподнимая бедра, позволяет освободить себя от штанов и нижнего белья и раздвигает ноги, наконец ощущая желанную тяжесть сверху. Ник нависает над ним, тяжело дышит, блестит темными от желания глазами, и Джереми внезапно думает, что все это нереально красиво и правильно. И сейчас – только его. Осторожно протягивая руку, пропускает меж пальцев свисающие фиолетовые пряди, гладит по скуле, по полуоткрытым губам, шкодливо проникая пальцем чуть дальше, во влажную глубину – интересно, укусит? Хищник же, натуральный… В глазах Ника появляются знакомые ехидные искорки, и он втягивает палец в рот, обводит вокруг него языком и пошло посасывает, одновременно сильнее прижимаясь к Джереми внизу. Джереми со стоном выгибается навстречу. Дыхания смешиваются, тяжёлые члены трутся друг о друга, смазка пачкает животы, и как же хочется ощутить его внутри, утонуть в разделенном на двоих экстазе – Ник… – почти хнычет он, – давай уже, а? – Ну хорошо, напросился. Опираясь на колени, Ник плавным движением подтягивается выше, к тумбочке у изголовья кровати и что-то там ищет. А Джереми вновь забывает, как дышать… Потому что практически перед глазами – только протяни руку, и почувствуешь на ощупь – покачивается член, налитой, влажный, и внезапно хочется взять Ника за бедра и глубже вдохнуть этот терпкий, мускусный запах, провести рукой по горячей нежной коже, а возможно и лизнуть. Раньше Джереми о подобном никогда не думал, но сейчас попробовал бы. Наверное… Решившись, он оглаживает и чуть сжимает член Ника так, как всегда нравилось ему самому, ведет пальцем вокруг уздечки и невольно сглатывает, видя настолько близко, как его в общем-то немудреная ласка действует на чужое тело. Как дрожат бедра и поджимается живот, как тяжелеет дыхание... – Нетерпеливый мальчишка... – вздыхает Ник, опускаясь рядом. Снова целует – жадно и обжигающе – губы, шею, грудь. По очереди обводит языком и прикусывает напряженные соски, ведет ладонью ниже, по впалому животу, паху, накрывает истекающий смазкой член, нежно потирая головку. И не переставая кружит между ягодиц влажными пальцами другой руки, проникает внутрь, срывая с губ болезненный стон, ласкает одним пальцем, двумя… наклоняется и целует его член по всей длине, от основания до верха. Джереми надсадно дышит и мелко дрожит, не зная, куда деться от абсолютной невыносимости этих ощущений. Но свести ноги даже не пытается, просто не может шевельнуться. Внизу тяжело и горячо, и предельно раскрыто, до донышка, и Ник вдруг делает что-то там, внутри, необыкновенно ярко и остро, так, что Джереми буквально подкидывает на кровати, до судорог, до сведенных вместе лопаток и беззащитного, жалобного стона. Он распахивает глаза и пропадает, тонет во внимательном, темном и глубоком куда там Тарусу с его пресловутыми глубинами взгляде. – Крепче держись за меня, малыш… – жарко шепчет Ник прямо в губы. Ложится сверху, проводит ладонями по его ногам – от бедер до колен, заставляя обхватить свои бедра, закидывает практически безвольные руки себе на плечи и толкается членом туда, где несколько мгновений назад были пальцы. Входит на всю длину и сразу же запечатывает губами невольный вскрик, успокаивающе гладит по мокрому виску, проводит языком по чувствительной коже за ухом. Джереми распластан под чужим телом без возможности, да и желания пошевелиться, внизу тянет болью, а Ник смотрит так тепло, что сердце куда-то рвется из ребер, и будь он сопливой девчонкой – прослезился бы от переизбытка эмоций. Возникает щемящее ощущение принадлежности – тому, кого выбрал сам. И абсолютно неважно – на одну ночь это у них, или на более долгий срок. Джереми понимает – он позволит Нику абсолютно все, что тот захочет, потому что доверяет, а Ник не сделает ничего плохого против воли и желания Джереми, потому что достоин доверия. И вообще – желание у них сейчас одно на двоих. Поэтому он осторожным ласкающим движением проводит по спине Ника, находя то место, где соединяются их тела, дразняще гладит и выдыхает: – Погнали? – Куда именно? – усмехается Ник. – Или выясним по дороге? Практически выходит из тела и входит опять – медленно, сильно… Повторяет размеренные движения снова и снова, лишая остатков разума и последнего кислорода в легких. Сердце бешено колотится, мышцы дрожат, и единственное, что еще способно удержать в ускользающей реальности – влажные плечи и темные глаза напротив. Джереми цепляется за это из последних сил, оттягивая момент невозврата. Боль отходит на второй план, уступая место накатывающему волнами наслаждению, а чувствовать себя одним целым с ним оказывается так хорошо, так бесконечно правильно и нужно. Каждый новый толчок задевает что-то внутри – в теле, в душе, и он инстинктивно хватается за задницу Ника, вжимает его в себя как можно сильнее, побуждая ускорить движения, слышит чужой стон – и жадно впитывает этот звук, осознавая, что именно он, Джереми, стал ему причиной, вторит судорожному движению бедер – и тонет. В чувствах, эмоциях… в понимании, что момент, за который и душу Создателям не жалко будет отдать, сейчас уже накроет, сметая абсолютно все. ...А потом его тело содрогается и, запрокинув голову назад, Джереми несдержанно стонет, краем сознания ощущая, как ему вторит другой стон, хриплый и гортанный. И, кажется, он на несколько мгновений теряет связь с реальностью, отключаясь… Придя в себя, Джереми первым делом решает избавиться от неприятного ощущения липкой влаги на коже. Цепляет край простыни и, недолго думая, вытирается. Затем подкатывается под бок к Нику, просовывает руку ему под спину, а другой обнимает так, что руки встречаются, заключая талию в кольцо. Кладет подбородок на живот и внимательно смотрит. Ник лежит тихо, закрыв глаза и закинув руки за голову. Интересно, о чем думает? Было ли ему так же хорошо, как и Джереми? Опасается ли вопросов о будущем, каких-то планов и надежд? Просто хочет спать, и чтобы Джереми каким-то магическим образом молча переместился в свою комнату? Ничего, Ник, у меня, пожалуй, есть, чем тебя взбодрить… Джереми неторопливо целует живот Ника, касается языком пупка, вкрадчиво проводит пальцами совсем рядом с мягким и расслабленным членом и уверенно обещает: – Когда-нибудь я тоже тебя трахну! Реакция не заставляет себя ждать – живот Ника ощутимо напрягается, он негромко фыркает и открывает глаза. Запускает руку в волосы Джереми, неторопливо поглаживая затылок. – Мечтать не вредно. Глядишь, и сбудется когда-нибудь, да? Или у тебя такое своеобразное чувство юмора? Ох уж этот вкрадчивый мурчащий тон. Джереми глубже подныривает под ласкающую руку, невольно проезжая щекой по груди Ника, и замирает. Можно остаться так, и ничего больше не говорить, просто лежать и слушать, как бьется его сердце? Но язык будто живет своей жизнью: – Ну да, ты же именно за юмор меня и выбрал? Рука в волосах замирает. – Шучу, шучу. Мы с тобой оба друг друга выбрали. – Джереми, послушай... Какое многообещающее начало. И уже не Джеронимо? Так, с этим нужно срочно что-то делать Он подтягивается выше, закрывает Нику ладонью рот и торопливо продолжает: – Чем бы ты не планировал поделиться, не продолжай. Все понимаю и со всем согласен! Вот прямо сходу! И в самом деле, что нового ты мне скажешь, Ник? О чем бы я уже не думал сам, или о чем бы меня не предупреждала Тиана. Я не хочу от тебя обещаний и перспектив, хочу просто жить сегодняшним днем, так, как нравится мне самому... Ник заинтересованно смотрит, не пытаясь сбросить его руку, и Джереми с максимально невинным видом выдает: – Мне пришла в голову великолепная идея! Если я отныне буду паинькой – сама доброта и дружелюбие, прекращу цепляться на уроках, провоцировать других, неровно дышащих к тебе сокурсников – ты разрешишь приходить в гости по вечерам, вот так, как сегодня? Изредка, надоедать не буду. И вот сейчас точно без шуток. Стараясь не показать волнения, Джереми убирает ладонь, вскользь мазнув пальцами по губам Ника, устраивает подбородок у него на плече и ждет. Как бы там ни было, лично он сделал все, что смог, и сейчас ответный ход за тобой, разноглазый… Ник молчит достаточно долго, вдумчиво изучая потолок, а когда поворачивается к нему, в глазах пляшут поистине демонические искорки. – У меня будет еще одно условие, Джеронимо. Ты подтягиваешь успеваемость, в первую очередь по моей дисциплине… ну и по другим тоже. Иначе впредь к этой двери не подойдет ни одна твоя отмычка. – Чего? – наверное, вид у него чересчур обалдевший, потому что Ник вдруг, улыбнувшись, легонько треплет его по волосам. – Что слышал. И я верю в тебя, малыш… А теперь, к моему сожалению, вынужден предложить проводить до гостиной, потому что завтра - то есть уже сегодня - первое занятие ни у меня, ни у тебя отменить не додумались, а начать его хотелось бы хоть немного отдохнувшим. – Пфф, вот еще… – фыркает Джереми на то, что кажется ему наиболее простым из услышанного и на что можно ответить однозначным отказом. – Я тебе что, девчонка? Сам прекрасно дойду. Соскакивает с кровати, поднимает с пола разбросанную одежду и, брезгливо ощупав влажные в определенном месте трусы, надевает штаны на голое тело, а их комкает и прячет в карман. Ник понимающе ухмыляется, а Джереми огрызается: – Решил взять пример с тебя, вот вернусь и тоже усну голышом! А что такого? – О да. Сплошные плюсы – удобно… кожа дышит… самооценка повышается… Для разных ночных гостей неожиданный, но приятный сюрприз, опять же, не находишь? – потянувшись, Ник удобнее устраивается на кровати и закрывает глаза. – Точно уверен, что не стоит проводить? – Более чем. Кстати, есть один вопросик… - накинув рубашку на плечи, Джереми замирает на пороге. - А кто из преподавателей сегодня дежурил по академии? - Я. А что? - Ничего особенного. Приятных снов! – и более не оглядываясь, он покидает комнату.