Фея Озера

Вивиан не хотела поддаваться слабости, признавать правоту Моргана, признаваться даже себе в том, что она не рассчитала собственные силы. Хватит с неё и того уничижительного бреда, который так любят голоса. Только поддайся один раз, только согласись — и от личности останутся одни ошмётки. Одно сплошное «я не справляюсь». И тогда старые змеи в её голове возьмут верх. Но спорить с Риком и его «ну, сис» оказалось совершенно невыносимо и невозможно — по узам с его стороны текло беспокойство, и Вивиан против воли вспомнила, как скупо и сухо он рассказывал о смерти своих приёмных родителей. Слишком много страха для одного кота, решила она и сдалась. Позволила проводить себя до кровати и накрыть пледом — и лежала с закрытыми глазами, пока внизу не хлопнула дверь. А потом ещё немного — привыкая к новому ощущению. Рик удалялся от неё, и Вивиан теперь точно знала направление этого движения, потому что её внутренний компас теперь указывал только одну сторону света. Merde. Вивиан должна найти способ разорвать эту связь или ослабить её. И на этот раз никаких союзников у неё не будет. «Это судьба», — насмешливо сказал один из голосов, и другие поддержали мерзким ехидным хихиканьем. Точно так же они хихикали тогда, в лесном доме. В тот момент, когда Вивиан опустила пальцы в Чашу. С этого хихиканья неизбежно начинались все её ночные кошмары. Бороться с судьбой — безумие вполне в духе Лэйков. Хихиканье в голове стало громче и истеричнее. Вивиан поднялась с кровати, завернулась в плед и отправилась искать свой ноутбук. Она же не обещала, что будет лежать просто так. В почте ожидаемо болтались тонны спама, никаких новых писем, а это означало, что договорённость о встрече с Максом осталась в силе. И нужно прийти в себя, убедить Рика, что она в состоянии ехать в Эксетер, и как-то отделаться от его общества. Нужно придумать, что она скажет брату. Эй, привет, Макс, привет, как дела и, кстати, не ты ли нанял грабителя, чтобы украсть у меня Чашу? Эй, Макс, привет, о чём ты думал, накладывая на мальчика проклятье? А l'envers, идиот, зачем, какого хрена, Макс? И он скажет: «Ты не права, Ви, как ты могла так обо мне подумать?». А она и сама не знает, как. Может быть, это всё просто сплошные совпадения. Тот, прежний Макс, никогда бы не ввязался во что-то опасное, но всегда сдавал назад, когда чуял запах гари. И он был напуган, когда Вивиан попросила помочь, отправиться вместе с ней в тот дом. Он был в ужасе, но не мог отказаться от роли поддерживающего во всём старшего брата — и тащил канистры с бензином по лесной дорожке, старательно изображая, что он справляется. Всё-таки иллюзии у него всегда получались отличные. Бабушку-то это в нём и раздражало. — По большей части, связь магического таланта и личных качеств — недоказуемая чушь, — говорила она, поджимая губы. — Но некоторые склонности, Вивиан, развиваются не просто так. Сейчас Вивиан бы с ней согласилась, но тогда внезапно свалившийся на неё старший (взрослый!) брат вызывал только восторг, а бабушкины наставления — исключительно раздражение. Макс свалился на неё в самом буквальном смысле — с высоких кованых ворот поместья. Приземлился на ноги, как кот, отряхнулся и улыбнулся этой своей неуверенной улыбкой. Впрочем, улыбку Вивиан не помнила, только домысливала задним числом, уже зная Макса. Память размыла его лицо и фигуру, но оставила косые лучи в ветвях вяза, тени от ворот на дорожке и собственное неловкое и весёлое изумление — кто-то посторонний не только увидел Лэйк-Мэнор сквозь полог чар, но и сумел в него проникнуть. Так нахально, прямо у неё на глазах, а теперь стоит и смущённо улыбается: — Мисс Миранда Лэйк? — а она уже и забыла, что у неё есть второе имя, и оно прозвучало так странно, словно чужое, словно и не имя вовсе, а тайный пароль, известный только своим. Вивиан привела его в дом и впервые увидела, как бабушкино лицо некрасиво перекосилось, когда он сказал всё с той же улыбкой: «Но я тоже ваш внук, миледи». Макс звал бабушку «миледи», всегда был с ней безукоризненно вежлив, никогда больше не вспоминал про Миранду, зато возил Вивиан в Кесвик есть мороженое в кафе, покупать книги и смотреть кино. Они смотрели всё подряд — «Гарри Поттера», «Одиннадцать друзей Оушена», «Братство кольца» — и это Вивиан тогда сказала, что Максу стоит отрастить волосы и небрежную щетину, потому что тогда он будет похож на Арагорна. Макс рассмеялся — и отрастил. Он чувствовал себя в поместье как дома — и Вивиан считала, что у него есть все права, ведь он тоже из рода Лэйков. Но бабушка хмурилась сильнее и сильнее, и её раздражение сказывалось на всём поместье. По дому начали гулять сквозняки, хлопать дверьми, камин в гостиной засорился, несмотря на все хозяйственные заклятья, а у воды появился горчащий привкус. Вивиан не обращала на это внимания. Она целыми днями валялась с новыми книгами в кровати или разглядывала себя в зеркале, мечтая быть высокой и красивой, как Лив Тайлер в красном бархатном платье. Но улыбка Макса стала ещё более неуверенной и виноватой. «Миледи меня не очень-то любит, Ви, давай-ка я не буду заходить сегодня, подхвачу тебя у ворот», — говорил он в телефонную трубку чаще и чаще. Потом ей исполнилось семнадцать, и они не виделись целых два месяца, потому что бабушка увезла её в Эдинбург — сдавать экзамены на магическую лицензию. Макс приехал в конце лета с подарками и новыми историями, и они снова чопорно пили чай в гостиной, а потом он спросил, будет ли Вивиан учиться дальше — и гром, наконец, грянул. Теперь Вивиан понимала бабушку гораздо лучше, зная, чего требуют голоса в голове при виде большинства мужчин-магов. Теперь она считала, что бабушка обошлась с Максом довольно мягко, просто выставив его из поместья и запретив появляться рядом с сестрой. Но тогда — тогда юная глупая девица Лэйк была рассержена, разочарована и разобижена. Она не разговаривала с бабушкой неделями. Она сбегала в Кесвик при каждом удобном случае, она висела часами на телефоне. Макс никогда не говорил прямо: «Уезжай», нет. Он стлал мягко, просил подумать хорошенько, никогда не давил, только легонько подталкивал её мысли в нужном направлении. Он повторял и повторял: каждый имеет право выбирать свою судьбу, нельзя решать за других — и это звучало чертовски разумно. Восемнадцатилетняя Вивиан не сразу поняла, что выбирать ей предлагают только между двумя вариантами. Зато у неё был новенький чемодан и карта с карманными деньгами. Которую бабушка так и не заблокировала, но тогда Вивиан расценила это как проявление дурацкой гордости Лэйков — и из той же самой гордости старалась эти деньги не трогать без крайней необходимости. Понадобилось ещё шесть лет, чтобы она перестала восхищаться Максом и выучила все его недостатки наравне с достоинствами — шесть лет в шумном университете Бордо, в уютной квартирке Луизы, в экспедициях, на студенческих пьянках и рок-фестивалях. Но окончательно пьедестал рухнул однажды утром на промозглой веранде его дома. Спустя несколько дней после того, как Вивиан ввалилась к нему ночью, ободранная, окровавленная, дрожащая от ужаса и горя, и потребовала чистую одежду, глоток виски и какое-нибудь горючеё. Тогда Макс пошёл с ней, но к дому Вивиан его не подпустила — отправила искать носилки для тела бабушки. И вот спустя несколько дней оказалось, что напрасно: нужно было привести его туда за руку и ткнуть носом во всё, что было внутри. Нужно было развернуть простыню и показать тело. Она сидела на веранде, кутаясь в одеяло и смотрела, как маленькое красное солнце выкатывается в серое небо из тумана, и всё вокруг было мокрым от росы — и трава, и перила, и скамейки. Макс вышел к ней в прямо в пижаме и своём смешном стёганом халате с двумя кружками горячего чая в руках. Вивиан ещё не знала, что кофе помогает, ничего она не знала, и голоса несколько суток гудели в её голове, как растревоженный улей. — Что там произошло? Я знаю, ты не хочешь говорить об этом, но ты не считаешь, что я должен знать? — Макс сунул ей в руки кружку, и она её приняла. — Самое главное я тебе уже сказала. — Два слова, Ви! Ты сказала два слова! — он шагнул к перилам, потом обратно, и снова к перилам. — Неправда, — у неё не было сил спорить. Макс был прав, его это тоже касалось. Но воспоминания путались и расплывались, а самые отчётливые вызывали только смятение и боль. — Ты кричишь ночью, ты знаешь? — Макс перестал метаться по веранде и сел рядом. Коснулся её руки над перебинтованным запястьям. — Посоветуешь доктора? — Вивиан покосилась на него. Он на самом деле хотел помочь, она понимала это, и всё же не могла не язвить. Может быть, потому, что ей на самом деле нужно было выплакаться на чьём-то плече, но Макс этим кем-то стать не мог — по непонятной ей самой причине. Может быть, потому что его тошнило в кустах от запаха погребального костра. Или потому что он ни разу не разбудил её ночью и не обнял. — Посттравматический синдром — это серьёзно, Ви. И тебе не обязательно идти к целителю-магу. Несладкий чай на вкус был как мыло, но держать горячую чашку в руках было приятно. — А человек сдаст меня в психушку. Вы знаете, на меня и мою бабушку напали из-за древней волшебной чаши. Следы пыток? Ах, их нет, это же магия. А тело бабушки мы сожгли по древнему обычаю. Почему я не заявила в полицию? Потому что я убила десяток человек. Как я сбежала? Опять магия. Знаете, я пустила себе кровь и нарисовала ей руны. — Пыток?! — Прости. Она не чувствовала себя виноватой — всё равно он бы не понял, он слишком мягкий, слишком неуверенный, слишком хрупкий. «Недостаточно Лэйк», — сказала бы бабушка. — О Мерлин, Ви! — он снова подскочил. — Ты точно уверена, что никому доверять нельзя? — Из магов? Я понятия не имею, кто всё это организовал, сколько на самом деле там было магов, и не выжил ли кто-нибудь. В доме не выжил никто, но кто-то гнался за ней по лесу, кто-то, кто был снаружи, и этот кто-то сбежал и не вернулся. — Тебе нельзя возвращаться в Камбрию. — Я и не собираюсь. Хотя вряд ли они сумеют найти Лэйк Мэнор. Возможно, это самое безопасное место. — А Чаша? Ты… — Лучше тебе не знать, где она, поверь мне. И снова вместо того, чтобы возражать, Макс спрятался за длинными волосами. В этот момент он совершенно не было похож на короля и героя, а скорее на промокшего щенка. Когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы высушить траву, Макс отвёз её в аэропорт, и больше Вивиан его не видела. Может быть, тогда ей следовало остаться и выяснить, кто всё-таки организовал главный кошмар её жизни, но она хотела только одного — оказаться подальше отсюда, уткнуться носом в Луизу и забыть, забыть, забыть. Артур всё-таки включил музыку — чтобы Дэйв Гаан вкрадчивым баритоном пел ему об опасной женщине. Опасной во всех отношениях, включая здоровье: от необходимости вглядываться в дорогу резь в глазах опять усилилась, а ожог под пластырем снова ныл и чесался. — Я не могу допустить, чтобы было по-другому, но это та цена, которую я должен заплатить… Артур не был уверен, что справится, но выбора не было не только у оборотня. Он абсолютно точно пожалеет, если отступит. Если расскажет всё шефу и попросит снять его с этого дела. Или если позволит Вивиан исчезнуть — Артур был уверен, что именно об этом она сейчас и раздумывает. Очевидное и самое разумное на её месте решение, он сам… Он сам понятия не имеет, как бы поступил на месте мисс Лэйк, осадил себя Артур. Ему бы разобраться с тем, что ждёт одного инспектора на его собственном месте. Барнаби слал одно сообщение за другим: шеф проинформирован и дал добро, оперативный штаб организован, команда собрана, сэр, где ты, Морган, ты за главного — жестокие слова, разрушающие тишину. Артур терпеливо отвечал на каждое, мечтая, чтобы случилось чудо, и в отделе нашёлся кто-нибудь достаточно компетентный и свободный, чтобы избавить его от необходимости командовать группой захвата. Но лимит его личных чудес был исчерпан вчера, в тот момент, когда, наконец, хлынул ливень, смывая противоестественную удушливую жару последних недель и все следы древней запретной магии заодно. На последней сотне километров терпение Артура всё-таки лопнуло. После очередного «Твои мальчики в нетерпении, босс» он позвонил Барнаби и заявил, что в его планы на уикэнд не входит попасть в аварию, устроив гонку под дождём. Барнаби внял голосу рассудка и заткнулся, оставив Артура наедине с музыкой, ливнем и очередным витком сомнений в собственной компетентности. Сомнение переросло в настоящую панику, когда он увидел команду, собранную Барнаби. На офисных стульях дремали бравые констебли Питерс и Макнайт — парни неплохие, но один новичок, всего месяц как с курсов для констеблей, а второй любую сложную мысль обдумывает по полдня и реагирует на все раздражители со скоростью улитки. Младший инспектор Барнаби, его единственная надежда в этой опергруппе мечты, оторвался от доски, на которой кривыми буквами писал план захвата, и удивлёнными глазами уставился на джинсы Артура. — Я, между прочим, наслаждался выходными, — сказал Морган сварливо. — Ты же любишь работать, — Барнаби фыркнул и ткнул маркером в адрес на доске и слегка размытые снимки какого-то забора, — У нас есть всё, осталось пойти и взять нашего клиента. — И постараться, чтобы в процессе этот парень не уничтожил доказательства, — напомнил Артур. — Как это случилось при последней попытке его арестовать. — Мы будем стараться, сэр! — со рвением в голосе пообещал констебль Макнайт, вскакивая со стула. Констебль Питерс только хмыкнул. Мерлин, подумал Артур, Мерлин и Моргана, вот она, плата за вчерашнюю удачу. Нелегальный артефактор Вацлав Стилински, настоящую фамилию которого Шестому Отделу так выяснить и не удалось, успешно снабжал своими поделками Остров уже пятнадцать лет. Несколько раз он уходил прямо из-под носа опергрупп, пару раз его арестовывали — и тут же выпускали по причине недостатка улик. Не дело, а полное дерьмо, но Артур всё равно не понимал, почему Грей тянул почти два месяца. В Лондон Стилински перебрался в апреле, и пасшие его шотландские коллеги тут же сообщили в столичный офис. «Грей знал, как его взять, и не взял», — думал Артур, торопливо переодеваясь в пропахшей потом раздевалке. Офицеры пользовались ей редко, но шкафчик полагался каждому. Коути в своём хранил бутылку виски, Барнаби — спортивный костюм, Хелен — походную косметичку, а у Артура там висел ещё один костюм. Он разложил артефакты по внутренним карманам жилета и сразу почувствовал себя увереннее. У Грея должна была быть причина — но ехать к нему времени не было, а называть имя Стилински по телефону было опасно, если они с Барнаби правы в своих подозрениях насчёт его следилки. Стилински мог быть информатором Грея в другом деле, но тогда ему следовало бы поделиться этим с напарником, а Барнаби ничего не знал. Эти мысли Артура пугали гораздо больше, чем собственная непригодность к полевым операциям, потому что тянули за собой другие, от которых появлялся мерзкий привкус на языке — про жетоны, про леди Лютецию и шефа. Артур проверил, легко ли вынимается палочка, потёр пластырь на зудящей ладони и решительным шагом вернулся в офис, задвинув все опасные размышления в глубь сознания. Служебный микроавтобус с Барнаби за рулём долго кружил по мокрым улицам и наконец выехал на восточные окраины. Узкая улочка превратилась в размокшую просёлочную дорогу. Барнаби остановился у последнего дома, за которым начинался металлический забор. — Там грязи по колено, — констебль Питерс озадаченно почесал щёку и с надеждой спросил, — Поворачиваем? Констебль Макнайт с тоской смотрел на моросящий дождь, от его рвения не осталось никакого следа. Рядовой состав явно не осознавал всю ответственность их задания в полной мере. Артур заподозрил, что весь инструктаж, который проводил Барнаби с утра, они проспали с открытыми глазами. Но в этой экспедиции старший по званию отнюдь не Барнаби, значит, принимать и озвучивать тяжёлое и малопопулярное решение придётся инспектору Моргану. — Так, — сказал он. — Если мы промедлим и подозреваемый скроется, нам придётся бегать за ним ещё полгода. И это будут унылые и холодные полгода. Собрали всё своё мужество в кулак, и что там вам ещё Грей обычно говорит, и вперёд. Ему бы самому тоже не помешало напутствие. Или боевой клич. Морганы, в бой, Север, вперёд… к Мерлину в задницу. Артур посмотрел на схему подходов, которую набросал Барнаби: Стилински озаботился высоким забором, но от дронов и спутниковых камер забор помогал плохо. На снимках в гугл-картах отчётливо просматривалась задняя калитка на соседнюю улицу. — Думаете, мы сможем подобраться незамеченными, сэр? — в голосе констебля Макнайта отчётливо звучало сомнение. — Вы — нет. Поэтому мне придётся отвлечь его внимание. Барнаби, вы меня прикрываете, Питерс и Макнайт заходят с заднего хода. Вопросы? — Никак нет. Сэр. — Отлично. «Этот костюм тоже придётся выкидывать, когда всё закончится», — подумал Артур. Хорошо, что он успел зачаровать ботинки. Инспектор выбрался из машины первым. Грязная просёлочная дорога тянулась вдоль металлического забора, с другой стороны был крутой овраг. На углу росла хлипкая рябина, выцветшая голубая лента болталась на тонкой ветке — вот и первая следилка. Жетон в кармане потеплел, значит, заклинание активное: стоит пройти мимо деревца, и хозяин мигом услышит гостя-мага. Но Морган и не собирался скрываться. Он раскрыл над головой зонтик, оглянулся, словно опасаясь слежки. И подбавил в ауру эмоций: напряжение, страх, сомнения. В конце концов, обычно копы не ходят на задания в пиджаках от «Бриони» и шёлковых галстуках. Вторая следилка болталась на железных воротах — довольно грубая, торопливая работа. Артур брезгливо постучал по облупившейся ржавой створке, дождался ответного магического импульса. Потом небрежно сдёрнул грязную ленточку с ворот, сунул в карман и вошёл во двор. — Чо надо? — спросил неприветливый голос. — Мистер Стилински? — Артур неуверенно переступил с ноги на ногу. Пустой двор был залит бетоном и прекрасно просматривался из окон приземистого одноэтажного дома. Артур чувствовал на себе тяжёлый взгляд, чувствовал, как прощупывает его чужая магия. — Нет, — отрезал его собеседник. — Здесь таких нет. Нет того, за чем вы явились. Проваливайте. — Мне сказали, что вы можете помочь, — Артур растерянно хлопнул ресницами. — Сказали, такое только вы и можете сделать, и чтобы никто не узнал. — Мало ли что говорят, мистер. Тяжёлая дверь по центру фасада приоткрылась, в узкой щели виднелся тёмный силуэт и острый кончик волшебной палочки. И тут же жетон в нагрудном кармане встрепенулся, часы обожгли запястье: Стилински попытался применить какое-то ментальное воздействие. Если он как-то связан с тайной жетонов, сообразил вдруг Артур, он попал, они все попали, а ведь очень может быть, что именно поэтому его и не могли взять столько лет. Паника захлестнула мозг, высушила горло, выбила весь воздух из лёгких. — Не кто попало, а надёжные, проверенные люди, — выдавил он, пытаясь сообразить, что ему делать, если он окажется прав. — Не здесь, — отрезал Стилински. — Внутри. Артур быстрыми шагами пересёк двор — Морганы, в бой — закрыл зонтик и шагнул через порог, смутно надеясь, что не ошибся с расчётами. Стилински ждал его в коридоре, широко расставив ноги в грубых солдатских ботинках. Был он невысокий, кряжистый и очень подвижный, с круглым лицом и неопрятной бородкой. Поверх футболки и джинсов Стилински носил рабочий халат и пахло от него мастерской — химикатами, припоем и смазкой. — Дверь закрывайте, — резко потребовал он. Артур немедленно неловко уронил зонтик на порог и старательно изобразил замешательство. — Прошу прощения, — сказал он виноватым тоном. Стилински вдруг дёрнулся, снова нацелил на него палочку, а вторую руку быстро сунул в карман. — Вы не один! Выметайтесь отсюда, мистер, это последнее предупреждение! Артур поднял ладони, демонстрируя, что они пусты, но с места не сдвинулся. Запахло горелым, и где-то в глубине дома хлопнула дверь. — Боюсь, я вас разочарую, мистер Вацлав Стилински, — заявил он, глубоко вдыхая и слушая приближающийся топот. — Старший инспектор Морган, Шестой Отдел. У нас есть к вам ряд вопросов. Палочка в руках Стилински качнулась и замерла. — Опустите палочку, мистер Стилински, — посоветовал Барнаби, вырастая за спиной Артура. — Иначе это будет квалифицировано как нападение на Блюстителя при исполнении. — Твою мать, — мрачно высказался Стилински. — И можете квалифицировать это как оскорбление при исполнении, если хотите.