Sayonara

«Позаимствовав» лошадей у остатков отряда наследного принца, в котором удалось выжить двум раненным, уже четверо путников скачет сквозь лесополосу становящегося всё более редким леса, где ближе к горному хребту количество деревьев уменьшается. Чимин сидит за спиной мужчины, аккуратно держась за его одёжку, но иногда, чтобы не упасть при встряске, ему приходится сильнее хвататься за его пояс. Тэхён всегда был искусен в верховой езде, просто не привык к длительным путешествиям, потому не отстаёт от скорости Чонгука. Тот, кстати, привязал к своему седлу поводья ещё одного благородного жеребца, на котором сверху привязано было бессознательное тело. Кумихо всё поглядывает на бледного друга, который же, в свою очередь, часто бросает взгляды на принца. Пугливые, но в то же время обеспокоенные. — Остановимся на привал, — достаточно громко говорит, дёргая Чона за плечо. — Мы ещё не доехали, — кратко бросает тот, не сбавляя темп. — Отдохнём и доедем. — Нет, слишком опасно… — Мы не будем долго задерживаться. — Нам нужно добраться до Сораксана! — повышает тон воин, поворачивая к нему голову. — Нам нужно отдохнуть! — кричит другой, и голос предательски ломается. Потому что волнуется за Тэхёна, из последних сил держащегося в седле, сам чертовски вымотан, чувство тревоги не покидает его и срочно необходимо ощутить землю под ногами, а не это животное под собой. И Чонгук ничего не отвечает, рукой указывает к виднеющейся чуть сбоку поляне, куда заворачивает и, доехав, останавливает лошадей. Ловко спрыгивает первым, после тянет руки к юноше, чтобы помочь слезть. — Я сам, — упрямо фырчит лис, но его всё равно снимают с седла, опуская на землю. Тэхён же без сил сползает вниз, в полусогнутом состоянии доползая до дерева и о него облокачиваясь, усевшись. К нему тут же подбегает друг с водой и едой, спрашивая о самочувствии. А вот с уже пришедшим в себя принцем, недоумевающим, где он, почему он связан и рот с кляпом из ткани, Чон особо не церемонится. Стаскивает с жеребца и буквально роняет сбоку, становясь напротив и руки складывая на груди. — Ну и что нам с этим делать? — изгибает бровь, указывая на раздражённо замычавшего Юнги, злобным взглядом в него впившимся. — Я не знаю, — небрежно кидает Чимин, всё своё внимание отдавая другому, — снова выруби. И, не церемонясь, мужчина вдруг действительно ударяет принца в челюсти, вновь лишая сознания. Отчего у Тэхена глаза на лоб лезут, а Чимин с визгом подскакивает на ноги: — Бестолочь, ты что творишь?! Он только в себя пришёл! — М? Но ты ведь сам сказал. — О, святые духи, — хватается за голову Чимин, запрокидывая назад голову, страдальчески стоня. — А если ты его убил?! — Я легонько ударил, — фырчит Чон, стоя на своём: — Помнится, ты вообще хотел оставить его даже на съедение чудищам. — Это другое, — пыхтит тот, но рукой лишь машет на это всё, возвращаясь к испуганному юноше. — Тэ, все хорошо, в следующий раз, как он очнётся, мы поговорим и решим, что с ним делать. Скажи, это он ударил тебя? И мягко касается его подбородка, приподнимая лицо на себя, рассматривая разбитую губу. Потому что если это так, то он самолично придушит свирепого тигра. А тот же глаза округляет и отрицательно головой мотает, языком жестов рассказывая, что он, наоборот, не позволял этого и даже неоднократно спасал его. — Почему ты…? — Чимин хмурится, собираясь было спросить насчёт того, почему он выгораживает явно не лучшего человека, но замолкает. — Ладно, отдыхай и поспи, мы переждем здесь какое-то время и вновь отправимся в путь. Только тяжелая голова Тэхена касается сложённого пледа — тут же в сон проваливается. А кумихо всё же требует развести здесь костёр и, желательно, раздобыть какого-то мяса, чтобы запасы оставить на горные тропы. — При одном условии, — кивает Чонгук, внезапно приближаясь к затаившему дыхание юноше, опуская на его прекрасные белые волосы свою чёрную соломенную шляпу в азиатском стиле. Чимин брови вскидывает, чувствуя, как громче становится стук сердца в грудной клетке от этого и странно ощущать предмет одежды мужчины на себе. — От тебя исходит сильная светлая энергия, — объясняется он, заботливо поправляя саткат. — Именно так последовательница тьмы нашла тебя — ты словно магнит для высших тёмных магов или существ Бездны. — И твоя потрепанная шляпка спасёт меня? — с усмешкой спрашивает тот, действительно удивляясь его словам, но доверяясь им и ему полностью. — Кхм, моя потрёпанная шляпка поможет скрыть от чутья врагов, а спасу тебя я, — произносит спокойно и уверено. У Чимина нечто внутри сжимается, и уголки губ непроизвольно вверх ползут вместе с растекающимся по венам тёплым чувством защищённости. Они оба уже собрали достаточно хвороста и сейчас бродят в поисках следов животных в округе их привала, чтобы далеко не отходить. — Вы довольно близки, — прерывает молчание Чонгук, имея в виду второго служителя Храма Поднебесья, для которого другой сейчас собирает лесные ягоды. — Мг, — подтверждает тот, а на лице образуется лёгкая хмурость. — Мне было восемь, когда мамы не стало. Я бежал так долго, не зная куда, что ноги в кровь сбил. Мне было так страшно, я не переставал плакать и бежать, падал, царапался о ветки, но вставал и всё бежал, пока просто не свалился без сил… Тэхен нашёл меня в какой-то яме, ему было столько же, и на себе понёс в наш Храм. Он успокаивал меня, играл со мной, не позволяя утонуть в печали — он не позволил мне поддаться гнёту пережитого и стал моим единственным другом. — Это так замечательно… иметь друга — это многими недооценённая ценность, — печально приподнимает уголки губ внимательно слушающий его Чонгук, задумчивый взгляд каких-то тоскливых глаз поднимая на небо. — А когда осознают это, то становится слишком поздно. И Чимин замирает с сжавшимся в необъяснимой грусти сердцем, глядя на него. Мужчина казался в этот момент утопленным в одиночестве человеком, а кумихо вспоминает его слова о том, что не десятки — сотни лет он был один. А ведь наверняка раньше у него были друзья, о потере которых он очень жалеет и грустит. — Точно, — спохватившись, Чимин кое-что припоминает, — мама говорила, что в десятке Преданных все были хорошими и верными друзьями, защищающими и поддерживающими один одного. Чонгук же глаза еле заметно округляет в удивлении, переводя их с неба на загрустившего юношу от мысли, что воин правда потерял не просто отряд, которым командовал, но и своих близких друзей. И тот вдруг подбегает к нему, в одной руке прижимая к себе сухие ветки для костра, другой хватая мужчину за рукав. Он своими волшебными лисьими глазами заглядывает в его тёмные и тоскливые, тихо, но четко произнося: — Ты больше не одинок, Чонгук, тебе не придётся быть одному. У воина мурашки по коже от его слов, и внутри какое-то чувство колышет отголоски давних воспоминаний, позабытых под слоями боли и длительного промежутка времени. — Одиночество заключается не в количестве окружения, а в состоянии души… — тихо произносит он, глубоко вздыхая. — Но каждой душе нужна другая, — дует губы Чимин. — Пусть заглядывать в чужую душу опасно, ведь доверие — слишком большая ответственность, но я готов её взять, хоть и характер у тебя скверный. Однако всё равно я хочу, чтобы ты знал, что теперь ты не один! — Вы что, все лисы такие? — губы расползаются в доброй улыбке. — Ты мне очень сильно напоминаешь одну, только вот… — Да-да, — отмахивается кумихо, разворачиваясь от него и носик вздёргивая, — она управляла своей силой, была искусным магом и не такой болтливой — я помню, ты уже говорил. — И не такой красивой, как ты, — бархатный шёпот на самое ухо, тут же покрасневшее от его тембра, этих слов и опасной близости мужчины. Как вдруг Чонгук выхватывает его лук и стрелу из колчана, моментально выстреливая, казалось, в пустоту, но слышится предсмертный взвизг небольшого кабана, свалившегося с пораженной стрелой. — А ещё более внимательной, — усмехается он, как видит красные щёки служителя Храма, пушистый белый хвост и виднеющиеся из-под сатката прижатые к голове ушки. — А? Чего это ты…? — В-варвар! — пищит Чимин, буквально впихивая злостно ему в руки хворост. — Ты, громадный бестактный мужик, нельзя так себя вести с юношей! — Как? — искренне не понимает тот, задумываясь. — Та-так заигрывающе — я тебе не легкомысленная девица! — и разворачивается, быстро уходя в сторону привала с предательским проявлением его вспышки эмоций. В то время как Чон со скрытой ухмылкой смотрит на раздражённо отдаляющуюся фигуру и блеском в глазах, на одном выдохе мягко проговаривая: — Хах, мило. И в следующее мгновение в него летит шишка, от которой он ловко уворачивается, однако она взмывает вверх с потоками воздуха и всё же достигает цели, больно ударяя его в лоб. Сухие ветки и тушку кабана воину пришлось нести самому к месту их остановки, где обнаруживает очнувшегося принца, которому Чимин освободил рот. Юнги сразу же гневный взгляд на него кидает, угрожающе шепча: — Клянусь, я четвертую тебя и скормлю псам, если ты ещё раз вырубишь меня. — Ты не в том положении, чтобы угрожать, наследный принц Мин, — произносит Чонгук, присаживаясь напротив него. — Твой предок, первый Император объединённых земель после Великой войны, был таким же говнюком и отважным воином. Видимо, это у вас крови — мне довелось сражаться с ним о бок, так что я знаю, о чем говорю. Видя вытягивающееся лицо Юнги и глаза, в которых застывают вопросы и мысли о том, что перед ним попросту сумасшедший, Чимин толкает мужчину, чтобы тот разделал животное и не путал пленника. — Уж не знаю, что такого видит в тебе Тэхён, но я верю ему и тому, что ты защищал его, — теперь начинает говорить он, приближаясь. — Скажи, Мин Юнги, что будет, если мы сейчас развяжем тебя и отпустим? — Я заберу его и вернусь в столицу, — сипит тот, указывая на Тэхёна, на что лис недовольно зубами скрипит и продолжает. — А если расскажу тебе всю правду о происходящем в мире, даже в вашем дворце в столице, об истинных намерениях Храма Поднебесья и нависающей угрозе человечества? — Это будет зависеть от того, что именно ты расскажешь, — серьёзно отвечает Юнги, показывая всем своим видом намеренность молча выслушать. Ещё немного помешкав, Чимин абсолютно всё ему выкладывает: о своей важной миссии, о Чонгуке и артефакте, об опасности Бездны и её приспешниках, что набирают силы для того, чтобы повергнуть мир в очаг ужасной войны и поработить человечество. Так же о том, что последователям тёмной магии удалось внедриться в Императорский дворец, видимо, с целью задурманить разум его величества и использовать силы имперской армии в своих целях. Не говорит только о дальнейших планах, чтобы, в случае чего, не быть преследуемыми — а со всей полученной информацией пусть замерший мужчина справляется сам, как посчитает нужным. У того же мысли путаются в попытке переварить услышанное и, что самое главное, принять. Неведение с толку сбивало, а теперь же осознание точно стрелой пронзает разум, заставляя раз за разом прокручивать всё и переосмыслить. Вновь так и не прекратившееся противостояние между простым человеком чести, владеющий информацией, в подлинности которой не стоит и сомневаться, а так же личными чувствами, и человеком долга перед государством. Но разве долг наследного принца — не защита своей Империи и её людей?... Чимин не торопит, видит по мужчине с, признаться, устрашающим шрамом на половину лица, что ему нужно дать немного времени, сколько у них есть до отправления. А Юнги же потерянный взгляд переводит на спящего Тэхёна, на его спавшую на лицо тёмную чёлку и подрагивающие ресницы, на сомкнутые сухие губы с рассечённой нижней. И именно в этот момент к нему приходит чувство, что он должен делать наверняка. — Что тебе от него нужно? — меняется в лице и тоне кумихо, заметив этот неоднозначный взгляд на своём друге. — Клянусь, если ты только пальцем его тронешь или… — И что дальше, Тэхён тоже отправится вместе с вами на поиски этого дурацкого артефакта? — А тебе то что? — с явно ощутимой долей презрения бросает тот, напрягаясь из-за интереса принца. — Если да, то я желаю присоединиться к вам, — со всей серьёзностью произносит, возвращая к нему уверенный взгляд. — Это не вопрос и не просьба. — Так ты передумал — быстро меняешь стороны, — подозрительно щурится, в то время как за их разговором следит Чонгук и уже проснувшийся немой служитель. — Как тебе можно доверять? — В день, когда Тэхён связался с вашим Храмом, предупреждая об опасности, я узнал об этом — должен был казнить, но взял с собой, — продолжает сипеть из-за сухости во рту принц. — И после он писал тебе предупреждающие сообщения, которые оказывались в моих руках — всё ещё думаешь, что я быстро меняю стороны? — фыркает он, нервно проводя языком по пересохшим губам. — Сомнения — вот что было внутри меня на протяжении всего похода. Я знал, что он никак не может быть сторонником зла, и мне следовало в этом убедиться. Но, что самое главное — я всё равно, ни в каком возможном случае, не смог бы его убить. Они неотрывно, пристально смотрят друг на друга, пока Чимин не цокает, вставая на ноги и подходя к костру, совсем не зная, что ему делать, как замечает принимающего сидячее положение Тэхёна, опустившего вниз голову, закрыв лицо длинными каштановыми волосами. Кумихо остаётся искать поддержки в Чонгуке, что возится с мясом, и тихонько спрашивает его мнения. — Это твоё задание, Чимин, это я к тебе присоединился в путь, так что тебе и решать, — рассудительно отвечает тот. — Но он сильный воин и не лжёт — это видно по его глазам. Пак кивает ему и теперь присаживается рядом с другом, опуская ладошку поверх его, прося поднять на себя взгляд. И шёпотом спрашивает то же самое. — Не бойся, — сжимает его руку, — если что, Чонгук запросто с ним разберётся. «Не… не надо! Господин Мин правда не плохой, и он человек слова. Если говорит, что поможет нам, то так и будет. И, несмотря на всё, я доверяю ему». — Просто ты очень добрый, Тэ, — улыбается ему девятихвостный лис, принимая окончательное решение. Он самостоятельно развязывает заложника, ещё раз шипя угрозу о том, что с ним будет, если он решит предать их или сделать больно Тэхёну, но, отчего-то, понимает, что первого точно не случится. А вот второе…

***

Путь занимает до самой глубокой ночи верхом, пока глаза людей уже не видят очертания тропы, и лишь светящиеся в темноте глаза кумихо направляют их. Он обнаруживает горный перевал впереди, и все четверо вскоре оказываются там, спешиваясь и чувствуя дискомфорт давящих горных выступов и вершин. — Заночуем здесь, — произносит Чонгук, хмурясь от могильного холода, исходящего от камней. — Слишком опасно такой темнотой передвигаться в горах. Пока все раскладывают себе покрывала или еду, внимание Чимина приковывает глубина в разломе гор. Эта тёмная пещера будто манит, заставляя непроизвольно идти к ней. Он прислушивается к еле-еле слышным неразборчивым и жутким голосам, которых становится всё больше, и даже глаза лиса не могут пробить взор через толщу мрака. А хочется лишь глазком взглянуть, узнать, что там таится и кому принадлежат эти молящие голоса... Как вдруг его резко хватают за руку, останавливая, тут же развеивая некую дымку во взгляде, и всё в один миг стихает. — Не тревожь темноту, — низким голосом чуть не шепчет Чонгук, нервно поглядывая то на пещеру, то на него, крепче сжимая его холодную ладошку. — Всё в порядке? — Да, — в горле пересохло, а по телу череда мурашек пробегает, и он ещё раз кратко смотрит во мрак. Позднее время сна, но вот Тэхён глаз сомкнуть не может из-за внутренних переживаний. Складывает руки под щёку, и слышит копошение сбоку вместе с тихими отдаляющимися шажками. Он брови сводит и на локтях приподнимается, заглядывая через плечо. Перед ним предстаёт жуткая картина того, как кумихо, «обнажив» целых четыре хвоста и уши, в забвении бредёт к трещине в горе. Служитель Храма подрывается с места и бежит к нему, пытаясь было взять его за руку, но аура вокруг друга точно жалит, не позволяя притронуться. Тэхён всё равно старается, рот раскрывает в беспомощном зове, но, будучи слабым физически, не может остановить его. Как тут его самого оттаскивают в сторону, не позволяя ранить жжением защитной магии Чимина. — Разбуди его, — выпаливает Юнги, вместо него принимаясь тянуть юношу назад, а тот расталкивает уж больно крепко спящего воина. Когда же Чонгук глаза распахивает, то первое что видит — перекошенное испугом лицо Тэхёна, а второе, как наследный принц изо всех сил с гортанным рычанием пытается остановить кумихо, чьи хвосты в этот же момент ударяют того, от себя откидывая. — Проклятие, лисёнок! — вскрикивает мужчина, в одно мгновение оказываясь рядом и обхватывая его поперёк всего хрупкого тела своими сильными руками, стискивая зубы от получаемых ожогов голубого пламени. Только вот не успевает оттянуть — они оба пропадают в кромешной тьме устрашающей пещеры, куда, не мешкая, со всех ног кидается и Тэхён. — Да что б вас всех, тупоголовые идиоты! — рычит сжавший кулаки Юнги, бездумно пропадая следом.