Ошибки, сделанные в темноте

      Гермиона повернулась к Северусу и увидела всё ещё раздражённое выражение его лица. Глубоко вздохнув, она смущённо улыбнулась.       — Ну… Кажется, дело сделано, с другой стороны, всё могло быть ещё хуже.       Он не сразу ей ответил, хорошенько обдумав свои следующие слова:       — Полагаю, лучше было бы дождаться от тебя совы, чтобы узнать наилучшее время для встречи.       Гермиона ухмыльнулась и направилась к нему.       — Я тебе всегда рада, Северус, с совой или без. Кроме того, в конце концов всё равно пришлось бы им сказать.       При этих словах его брови поползли вверх.       — Значит, ты не рассердилась, что из-за моего прихода пришлось сделать это раньше, чем планировалось?       Гермиона спокойно пожала плечами.       — Это не имеет значения. Кроме того… я… скучала по тебе, — тихо сказала она, остановившись перед ним.       Его взгляд потеплел, а раздражение мгновенно исчезло.       — Правда?       Она кивнула, засунув большие пальцы в передние карманы своих шорт.       — Да. Я хотела послать тебе сову через день или два, чтобы сообщить адрес моей квартиры… Слушай, а как ты вообще его узнал?       Его губы изогнулись в самодовольной ухмылке.       — У меня свои источники, ведьма. — Его рука скользнула по её талии, притягивая ближе к себе.       Она хитро улыбнулась.       — Значит, либо Драко проболтался, либо его отец. Поскольку Драко, похоже, не знал, что ты придёшь, скорее всего, это Люциус Малфой сообщил тебе мой адрес. Я права?       — Ты не ошиблась, — промурлыкал он, наслаждаясь тем, что снова обнимает её после стольких дней.       Она рассмеялась, её руки выскользнули из карманов и обвились вокруг его шеи.       — Всё ещё не можешь сказать, что я права, не так ли?       Северус усмехнулся.       — Могу, но может быть, я просто решил этого не делать? — пробормотал он, а затем наклонился, чтобы поцеловать её.       Она встретила его на полпути, её губы немедленно раскрылись для его ищущего языка. Гермиона скучала по нему — неважно, была ли она занята делами или нет. У неё попросту не было времени, чтобы отправить ему записку и сообщить, что она хочет его видеть.       Пока их языки сплетались воедино, он крепко прижимал к себе её тело. Северус сомневался, что признается в этом, но он тоже по ней соскучился. Он делал всё возможное, чтобы не думать о том, что от неё не было вестей.       Прошло совсем немного времени, прежде чем он поднял её, а она без особых раздумий обхватила ногами его талию. Северус прервал поцелуй только для того, чтобы спросить, где находится спальня. Она указала в нужном направлении и опять завладела его губами, ещё не готовая потерять возможность целовать его. Ей безумно это нравилось! Он так чудесно целовался, что она могла заниматься этим часами. Хотя Гермиона сомневалась, что это когда-нибудь случится — обычно события накалялись слишком быстро.       Северус спешно зашагал в указанную сторону, а она крепче обняла его, запустив пальцы в его тёмные волосы, чтобы взять контроль в свои руки, сражаясь с его языком и не прерывая поцелуя всё время, пока он шёл. Его шпионские навыки скрытности помогли ему, позволив идти вслепую и нести её на руках в полумраке. Хотя по пути не встретилось ничего, о чём ему стоило бы беспокоиться. Все оставшиеся коробки были аккуратно выстроены вдоль дальней стены в спальне, и у неё не было бессмысленных кофейных столиков, стоящих повсюду, о которые можно было споткнуться.       Он опустил Гермиону на кровать, позволяя своим рукам блуждать по её миниатюрной фигуре. Она начала с пуговиц на его длинном чёрном пальто, но так как их было слишком много, вытащила палочку и использовала заклинание, чтобы расстегнуть их все разом. Стащив с него плащ, она занялась рубашкой, вновь нетерпеливо взмахнув волшебной палочкой, так как его губы, покусывающие её шею, сильно отвлекали. Когда все пуговицы были расстёгнуты, она сорвала с его плеч рубашку, жадно проводя руками по открывшейся бледной груди. Северус немного отстранился, позволив ей сесть, чтобы он мог снять с неё футболку, а затем снова оказался на ней, целуя и покусывая её обнажённую золотистую кожу.       Её лифчик так быстро исчез в неизвестном направлении, что она едва успела заметить, как его сняли, пока гладила ладонями всё, до чего могла дотянуться. Её нетерпеливо дрожащие пальцы нащупали пуговицу на его брюках, но она опять не смогла сконцентрироваться, чтобы вытащить её из петли. У неё вырвалось нетерпеливое рычание, и она в конце концов просто использовала свою палочку, чтобы раздеть их обоих, заработав от него негромкий смешок, прежде чем он нашёл один из её сосков. Её тело выгнулось, когда его рука обхватила другую грудь, пока он сосал первую. Оно горело огнём после того, как он прикоснулся и попробовал на вкус вторую грудь, но Северус ещё не закончил мучить её, сводя с ума от желания. Он двинулся дальше вниз по её раскрасневшемуся телу, очертив языком пупок, прежде чем позволить ему погрузиться в него, отчего по её спине прокатилась дрожь.       Опускаясь дальше, он покусывал её бёдра, заставляя девушку слегка дёргаться от удовольствия, а затем спустился дорожкой из поцелуев по её ногам — одной за другой, по всей длине первой и переключаясь на вторую, чтобы подняться обратно к бёдрам. Остановившись, он мягко укусил за внутреннюю часть бедра, и это действие заставило её вскрикнуть, когда низ живота наполнило ещё больше жаркого тепла. Гермиона любила, когда её кусали, он знал это и использовал это знание, чтобы заставить её изнывать от желания.       При первом же прикосновении его губ к её нижней части тела она застонала и взбрыкнула бёдрами. Её руки обхватили его голову, а пальцы погрузились в шелковистые чёрные пряди, пока она разрывалась между желанием глубже насадиться на его пальцы или притянуть его к себе для ещё одного поцелуя.       Она закрыла глаза, улетая на небеса от удовольствия; ей потребовалось мгновение, чтобы заметить, как её руки сами собой поднялись к изголовью кровати. Они медленно поднимались над её головой, подхваченные широкими шёлковыми лентами, которые, казалось, появились из ниоткуда и обвились вокруг её запястий.       Ленты привязали её к столбикам кровати, Гермиона неосознанно попыталась высвободиться, желая снова прикоснуться к нему, задыхаясь от изысканности того, что он делал, но поняла, что попала в ловушку. Распахнув глаза, затуманенные восхитительными ощущениями, которые он посылал через её тело, Гермиона увидела, почему её руки не могли двигаться, и жидкий огонь мгновенно опалил её изнутри. Северус никогда не связывал её, он только использовал свою хватку на её запястьях, чтобы прижать их к матрасу, когда двигался внутри неё. Когда Гермиона увидела удерживающий её чёрный шёлк, чувствуя, как богатый, чувственный материал скользит по её коже, её глаза загорелись от возбуждения, а всё тело задрожало от неконтролируемого желания.       Это было незадолго до того, как она закричала от оргазма, её тело захлестнули одна за другой волны экстаза, когда он отправил её через край своими пальцами и языком. Только Северус не останавливался, он продолжал пробовать её на вкус и пальцами доводил до нового пика, наслаждаясь не только тем, как красиво изгибалось её тело, но и издаваемым ею ароматом. Она была такой восхитительной, что он не мог остановиться.       Её тело быстро приближалось к новому оргазму, она лихорадочно извивалась под ним так сильно, как только могла.       — Северус… пожалуйста… — прошептала она.       Он поднял голову, его тёмные глаза сверкали от страсти.       — Пожалуйста — что, ведьма? — продолжая ласкать пальцами её глубины.       Гермиона сглотнула.       — Пожалуйста… Мне нужно, чтобы ты был внутри меня.       Видя вожделение, ясно запечатлённое на её лице, он снова двинулся вверх по её телу. Закинув её ноги себе на талию, он посмотрел на неё сверху вниз, но не двинулся с места, чтобы дать ей то, чего она хотела. Он только смотрел на неё, наслаждаясь отчаянным желанием в её глазах.       — Ты такая красивая! — восхищённо прошептал он, его взгляд скользил по лицу девушки, отмечая прерывистое дыхание, то, как с каждым вздохом высоко поднималась её грудь, прижимаясь к его грудной клетке.       Неожиданно Гермиона почувствовала то же самое трепетание внутри себя, но не обратила на это внимания, списав на потребность в близости.       — Пожалуйста… — попросила она, потянувшись к нему всем своим существом и до предела натянув атласные ленты, не отрывая от него взгляда.       Северус опустил голову, вовлекая её в долгий поцелуй и одновременно с этим проникнув в её тело. Проглотив её слабый вздох, он растянул тугие стенки вокруг своего длинного толстого пениса. Его собственный тихий стон от ощущения влажного жара, окутавшего его со всех сторон, остался незамеченным. Он дал ей время привыкнуть, продолжая неторопливо целовать её, а потом начал двигаться, сначала медленно, дразня их обоих обещанием большего. Услышав, как она стонет и ахает с каждым толчком, он оторвался от её губ. Желая видеть её выразительное лицо, он продолжал скользить в ней, заставляя себя пока игнорировать её соблазнительно-бесправное положение.       Позже он позволит себе мгновенно осознать всё остальное, но сейчас Северусу хотелось только смотреть, как его член входит и выходит из неё, медленно упиваться блаженством, которое формировалось и усиливалось в её глазах с каждым толчком, как её губы приоткрывались, чтобы вдохнуть воздуха, когда он почти полностью выходил из неё, а затем вновь наполнял своей твёрдой плотью, заставляя резко выдохнуть. На неё действительно было приятно смотреть.       Впрочем, он не мог долго игнорировать то, что она была связана. Как бы возбуждающе ни было для неё ощущать ограничение подвижности, для него было так же эротично видеть её привязанной к кровати. Её руки вытянулись над головой, когда она задёргалась под ним, желая освободиться, но в то же время оставаться связанной. Внутреннее противостояние только подливало масла в бушевавший в ней огонь, отражался в её глазах и подпитывал пламя его желания.       Он ускорился, больше не в силах сохранять размеренный неторопливый темп: его толчки становились всё глубже, а когда она поднималась навстречу каждому из них, её запястья всё сильнее натягивали шёлк, удерживающий руки на месте. Гермиона чувствовала, как напряжение нарастает внутри неё, и не смогла остановить поток слов, сорвавшихся с губ:       — Северус, пожалуйста… отпусти меня. — Потребность прикоснуться к нему разрывала её на части.       — Нет, — проворчал он, двигаясь всё быстрее и быстрее, его руки скользнули вниз по её разгорячённой коже, одна порывисто сжала бедро, а другая обернулась вокруг талии.       Её глаза вспыхнули ещё жарче.       — Пожалуйста… — захныкала она, пока огненная спираль внутри неё туго затягивалась. — Мне нужно… — простонала она, когда он слегка приподнял её, меняя угол так, чтобы попадать по её сладкому местечку, — …прикоснуться к тебе.       Почувствовав, как её внутренние мышцы напряглись вокруг него, он отпрянул назад и врезался во влагалище. Её крик острого удовольствия эхом отразился в комнате вокруг них, а оно сжалось ещё сильнее. Он опять вошёл в неё со всей силы, заработав новый одобрительный вопль, и сам застонал в чистом восторге.       — Нет, Гермиона, — прошептал он. — Ты не будешь делать ничего, кроме как… — и опять застонал, когда её стенки затрепетали, — … принимать то, что я тебе даю.       Он неистово замолотил бёдрами, сжимая её ягодицы, должно быть, до синяков, и, то и дело поворачивая таз, находил то место внутри неё, которое заставляло её кричать. Всё сильнее вонзаясь в неё, он наконец-то отправил её в головокружительный полёт с пронзительным визгом, когда она сжалась вокруг него. Её ноги безудержно дрожали от силы оргазма, но он продолжал двигаться, не обращая на это внимания.       — Так хорошо, ведьма… — его голос стал резким, он добавил больше интенсивности к своим толчкам. — Так мокро… и так чертовски туго…       Её руки напряглись, сами по себе дёргаясь в шелковистых оковах. Её возбуждение только усиливалось, когда ей отказывали в том, чего она жаждала, а именно — прикоснуться к нему, но в то же время давали то, чего она хотела, — держали связанной.       Продолжая трахать Гермиону, он отпустил её бедро и провёл рукой вверх по её телу, лаская живот и грудь, скользя ладонью ещё выше — на предплечье, обхватив нежную плоть запястья, но оставаясь вне досягаемости для её пальцев. Он почти позволил прикоснуться к себе, только чтобы отказать ей в этом и раздразнить, отчего она активнее задвигала бёдрами, извиваясь ещё сильнее, и ему пришлось немного сдвинуться. Воспользовавшись моментом, когда он на мгновение выскользнул из неё, она смогла коснуться хоть какой-то части его тела, но это ничего не дало, кроме того, что он тут же вставил ей ещё глубже, задев ту особенную точку глубоко внутри.       Её крики страсти и разочарования, когда она опять попыталась высвободиться, только сильнее возбуждали его. С каждым движением стенки влагалища сгибались и сжимались вокруг него. Он быстрее зашлёпал бёдрами, в то время как его собственные стоны удовольствия становились громче с каждым захватом его члена в эти горячие тиски и освобождением, которое давало ему её тело. Если бы он знал, насколько страстной она станет, будучи связанной, он бы давным-давно это сделал. Конечно, у него возникали подобные идеи после прочтения её дневника, но он никак не ожидал такого эффекта!       Её запястья дёргались всё больше и больше, пока она стонала от наслаждения, из-за чего они оба чуть не пропустили мягкий звук разрывающейся ткани. Северус заметил это первым, но решил, что если она разорвёт свои путы, он позволит этому случиться. Тем не менее, когда её ладонь легла ему на спину, он прорычал, чтобы она убрала руку. Едва способная сосредоточиться на неописуемом удовольствии, быстро растущем внутри неё, она использовала её, чтобы развязать другую. Освободившись, она положила руки ему на плечи и, прежде чем он успел это осознать, перевернула его на спину, усевшись сверху. Оседлав его, Гермиона заскакала на его члене с такой скоростью, что её бёдра почти превратились в размытое пятно, наконец-то получая то, о чём умоляло её тело.       Намёк на чёрный шёлк всё ещё виднелся на одном запястье, когда его руки бесстыдно пробежались по её подскакивающей фигуре, и только заставил его снова зарычать. Осознание того, что именно он довёл её желание до такой степени, что адреналин, бурлящий в крови, дал ей силы разорвать ленты, сводило его с ума.       Положив руки ей на бёдра, он стал всё сильнее и сильнее насаживать её на член. Её крики звучали в такт его толчкам, наполняющим её снова и снова, а стенки влагалища вибрировали всё больше и больше по мере того, как в ней нарастал очередной оргазм, заставляя его собственное тело напрягаться. Он захотел вновь услышать её будоражащий, безумно сексуальный крик на пороге экстаза, поэтому сразу же нашёл маленький комочек плоти, спрятанный в её складках.       С помощью пальцев он быстро довёл её до пика: откинув голову назад, Гермиона закричала долго и несдержанно, его имя слышалось где-то в середине этого грубого громогласного звука, вырвавшегося у неё из груди. Её стенки плотно сжались вокруг него, когда она перелетела через край, он не смог удержаться и с отрывистым сладостным воплем взорвался внутри неё.       Хватая ртом воздух, она устало опустилась ему на грудь. Его руки обвились вокруг неё, он тоже задыхался, а его лёгкие молили о большем количестве кислорода. Оба пытались успокоить свои быстро бьющиеся сердца, плавая в блаженстве.       Потребовалось некоторое время, но Северус наконец обратил внимание на свои руки, прижимающие её к нему, и мысленно пожал плечами. Ему было слишком хорошо, чтобы беспокоиться о такой тривиальной вещи, как объятия. Если бы его расслабившийся мозг мог нормально функционировать, возможно, он задумался бы об изменениях в себе и своих взглядах на то, чего обычно никогда не делал.       В данный момент он не хотел, чтобы даже шёпот подсознания отвлекал его от ведьмы, по которой он скучал всё это время. Опять же, если бы его мозг вообще мог работать, он, скорее всего, был бы обеспокоен мыслью о том, что Гермиона стала для него всем.       Вымотавшись, они быстро погрузились в сон. Ни один из них больше не отодвигался от другого, даже на самую малость. На этот раз Гермиона осталась у него на груди, и он тоже не пытался сдвинуть её с себя.       Он проснулся, когда на смену дня уже пришёл ранний вечер, и обнаружил, что она по-прежнему лежала на нём. Северус осторожно переместил её на соседнюю половину кровати и остался лежать рядом, а его мысли, наконец, ожили у него в голове.       Он знал, что всё становится гораздо сложнее, чем было вначале. То, как он себя вёл и реагировал на неё, уже не походило на желание всего лишь затащить её в постель ради получения удовольствия. Хотя только этим она и занималась — доставляла ему очень много удовольствия.       «Но хочу ли я этих сложностей?» Вот в чём был вопрос. Однажды в его жизни уже было всё сложнее некуда… На чувства, которые он когда-то испытывал к Лили, никогда не отвечали взаимностью, они не принесли ему ничего, кроме боли, и сильно усложнили жизнь. К счастью, он не обманывал себя, думая, что больше не испытывает к Лили той любви, как прежде.       Любовь, которую он когда-то питал к рыжеволосой ведьме, давно угасла. В том месте, откуда когда-то исходило это сильное светлое чувство, осталась кровоточащая рана. Почти всю свою жизнь он нёс тяжкое бремя, висевшее у него над головой в течение многих лет, за смерть, которую непреднамеренно вызвал, оставив зеленоглазого мальчишку сиротой. Мальчишку, которого Северус защищал годами, даже когда тот неправильно его понимал и препятствовал ему снова и снова. В этом несносному юнцу помогала та девушка, что спала сейчас рядом с ним.       У Гермионы было много достоинств, и молодость почему-то приходила на ум быстрее всего. Одно дело — спать с девушкой вдвое моложе себя, когда речь идёт только о сексе, когда обе стороны знают, во что ввязываются, и всё просто, но совсем другое — хотеть большего. Конечно, она была выдающейся молодой ведьмой и не вела себя так, как будто ей было всего двадцать лет, поскольку её ум был в два (если не в три) раза более зрелым, чем у большинства людей её возраста.       С другой стороны, ему было сорок — всё ещё молодой по меркам волшебников, но уже не тот, кто только начинает жить. В отличие от неё. Хотя это могло быть несправедливой оценкой, учитывая всяческие опасности и жизненные испытания, которые на неё свалились с тех пор, как она узнала о своих магических способностях.       Тернистый путь, по которому она шла последние восемь лет, ещё больше состарил её и в некотором смысле ожесточил, как будто она действительно прожила эти лишние двадцать лет, как и он. Война меняет людей, и хотя она тоже изменилась, в ней осталась та светлая искра, которая была в ней с детства. Он постоянно видел это в ней.       Но мог ли он — человек, в котором отродясь не было никакого света, — претендовать на место её избранника? Мог ли он просить её разделить с ним этот свет, ведь она рисковала потерять его из-за тьмы, которую он по-прежнему носил глубоко в себе? Хотя часть его сомневалась, что она когда-нибудь потеряет его. Если эта девушка пережила ужасы войны, его угрюмый и кусачий характер не заставит её свет исчезнуть. Однако со временем он мог несколько потускнеть.       Северус уже планировал, как откроет вместе с Гермионой магазин зелий и будет видеться с ней изо дня в день. Несмотря на то, что он всё ещё хотел сделать это, сложностей, о которых он уже думал, несомненно, могло стать только больше.       Прочитав то, что было у неё в дневнике, и подслушав её разговор с Драко, он узнал, что она хотела эмоциональной связи со своим любовником. Мог ли он позволить этой связи образоваться между ними? Позволить тому, что уже было, вырасти во что-то… ещё более эмоциональное? Он не был уверен, что готов к этому. Причём неважно с кем — с ней или с кем-то другим. В последний раз, когда он позволил себе что-то чувствовать, его жизнь превратилась в кошмар.       Вспомнив, что раньше Гермиона умела держать свои эмоции под контролем, он подумал, что если она не захочет, чтобы эта связь сформировалась, она этого не допустит. Она даже сказала Драко, что теперь сомневается, стоит ли оно того, пережив предательство и душевную боль. Уизли, возможно, не полностью завладел её сердцем, и с той лёгкостью, с которой она ушла от него, Северус вообще сомневался, что у мальчишки были какие-то шансы, в глубине души она всё равно не простила ему обмана. Северус видел боль в её глазах, когда она разозлилась на него за то, что он показал ей предательство рыжего. Пусть даже она поблагодарила его позже, Гермиона была зла, что он показал ей что-то, что причинило ей такую сильную боль.       Позволит ли она себе чувствовать что-либо, кроме вожделения и желания к самому Северусу? Если нет, может ли он позволить себе привязаться к ещё одной женщине, которая ничего к нему не чувствует? Даже если эта, по крайней мере, вожделела его, когда Лили его даже не хотела, он разрывался от сомнений.       Ему не понравилось, какой поворот приняли его мысли, и он отодвинулся от спящей Гермионы. Используя беспалочковую магию, чтобы одеться, он прошёл в гостиную, а затем на кухню. Налив себе стакан холодной воды из кувшина в холодильнике, он выпил его, пока невесёлые хаотичные мысли всё ещё кружились у него в голове.       Он поймал себя на том, что мечется между желанием покинуть её квартиру и остаться здесь. Часть его хотела остаться, чтобы он мог быть с ведьмой, которая приводила его разум в смятение, а другая хотела уйти, чтобы побыть одному и разобраться в себе.       Неудивительно, что его опять носило из стороны в сторону, когда дело касалось этой маленькой чертовки. Казалось, когда речь шла о Гермионе, он не мог принять определённого решения и придерживаться его. Всё это должно было вызывать раздражение, но его охватывали такие противоречивые эмоции, что он просто не мог сосредоточиться на них и испытывать злость. Северус сердился на неё за то, что произошло, и вместо того, чтобы держаться от неё подальше, начал дразнить её: нарочно находил мнимые причины, указывал на ошибки, тем самым мучил и себя и её. Находил удовольствие в том, как она краснела, и забавлялся тем, что она не могла встретиться с ним глазами и выдержать его взгляд. Конечно, его это немного бесило, но он несомненно получал от всего этого удовольствие.       Когда Драко рассказал ему о слухах, Северус должен был отмахнуться от них, но вместо этого он заставил себя обратить на них внимание, позволил себе разозлиться из-за того, что услышал, и ввязался во всё это до конца, пока не раскрыл ей горькую правду.       Его собственная глупость из-за того, что он долгое время не понимал, что хотел эту пылкую девушку, была совершенно удивительной для него самого. Как правило, Северус был очень проницателен, когда дело доходило до того, чего он хотел или не хотел, но в данном случае он почему-то упустил этот момент. Хотя часть его не сомневалась, что это было из-за его злости на неё и того факта, что Гермиона была студенткой.       Даже после того, как они поцеловались, он намеренно подстрекал её на уроках, не желая, чтобы его игнорировали. Северус понял, насколько противоречил ей в тот день, когда она хотела поговорить с ним после занятий — тогда он не захотел обсуждать с ней это, не прислушался к её предупреждению, хотя её волновали всяческие мысли на этот счёт.       Однако, опять же, вместо того, чтобы игнорировать Гермиону или держаться на расстоянии, он в конечном итоге сам разыскал её. Разговаривал с ней, пытался понять, что его в ней привлекало, кроме того, что она была великолепна в постели. Пытался узнать её как личность, вместо того чтобы сохранять дистанцию, пусть даже границы между учителем и ученицей стали размыты.       Одним словом, Северус обнаружил, что ведёт себя как никогда раньше, а гигантским красным флагом, поднятым над всем этим, стала ревность, с которой он ничего не мог поделать. В конце концов он сдался и позволил себе снова переспать с ней, но пообещал себе, что это больше не повторится, так как не хотел привлекать к ним нежелательного внимания. И что потом? Он намеренно искал её по всей школе, желая снова быть с ней!       Отбросив свои принципы, он использовал каждую удобную возможность: оставался с ней на Пасху, постоянно находился рядом, даже спал в её постели, хотя ему следовало вернуться в свои покои.       Всё это только заставило его вздохнуть с лёгким раздражением на самого себя. Он пытался обвинить её в том, что произошло в чулане, но в глубине души знал, что это и его вина тоже. Он должен был многое сделать по-другому, но не сделал. А теперь у них возникли сложности… Он обнимал её во сне, хотя никогда раньше не делал этого ни с одной женщиной. Он начал обнимать её ещё до того, как сон овладел ими, и обнаружил, что ему на самом деле это нравится. Всё это было ему не свойственно и наводило на мысли, что у него могут возникнуть серьёзные проблемы с этой девушкой.       Но опять же, даже подумав о том, что у него могут быть неприятности, он не направился к двери. Северус не достал свою волшебную палочку и не аппарировал, хотя, хоть убей, не понимал, почему он не бежит от всего этого так быстро, как только может, на своих длинных ногах.       Вместо этого он подошёл к окну в её гостиной и просто уставился на тусклый фонарь. Северус нисколько не удивился, когда услышал, как она вошла в тёмную комнату некоторое время спустя, или, очевидно, подсознательно ждал, когда она проснётся.       В квартире почти не было света, и она шла по комнате, как будто не осознавая, что он находится там же, её короткий халатик приподнимался у неё на бёдрах и обрисовывал контуры её фигуры. Пройдя на кухню, чтобы налить себе стакан воды, Гермиона вышла в гостиную и вздрогнула от неожиданности, когда наконец увидела его профиль рядом с окном.       — Господи, тебе действительно нравится пугать меня до чёртиков! — тихо сказала она, её пальцы ещё сильнее сжали стакан. — Ты слишком легко сливаешься с тенями.       Он почувствовал, как его губы дрогнули.       — Ты, кажется, удивлена, хотя я не понимаю почему. Я всегда легко прятался в тени, и ты видела, как я это делаю.       Гермиона тихо рассмеялась.       — Я не удивлена, просто указываю на очевидное. — Она вздохнула и наклонила голову. — А теперь у меня к вам вопрос, профессор.       Она нарочно использовала это обращение, хотя от этого его брови приподнялись вверх.       — Я больше не твой профессор и не чей-либо ещё.       Гермиона дерзко улыбнулась ему, поставив стакан на ближайший столик.       — Неважно, у меня есть к тебе вопрос. Не знаю, как ты, а я проголодалась. Так что скажи, чего ты хочешь: чтобы я приготовила нам ужин или заказала еду?       Прежде чем он успел ответить, она продолжила, медленно подходя ближе к нему:       — Если я это сделаю, то буду связана по рукам и ногам… в смысле… завалена работой на кухне в течение по крайней мере следующих сорока минут или часа. Однако если я закажу еду на дом… то буду свободна, но мы найдём… другие способы скоротать время, прежде чем поедим. Я позволю тебе выбрать, какой из вариантов тебе больше нравится, — закончила она с игривой улыбкой.       Мысли о прошлом по-прежнему вертелись у него в голове, но он отогнал их прочь. Он решил сосредоточиться на них позже, когда перед ним не будет ведьмы, одетой только в очень короткий халат и предлагающей ему восхитительно провести вечер. Если он правильно понял то, что прочёл у неё во взгляде… в чём он в принципе был уверен.       Десять минут спустя Гермиона сделала заказ в маггловском ресторане по мобильному телефону (который по случаю новоселья подарила ей мама), но оператор предупредил её, что заказов очень много и еду доставят примерно через час.       Сразу после этого Северус прижал её к стене, сорвав с неё шёлковый халатик и избавившись от одежды с помощью заклинания. «Намного лучше провести время вот так, чем если бы она стояла у плиты», — подумал он, приподняв её на руках, когда она обхватила его своими ножками, ни на секунду не отрываясь от её податливых, доверчиво раскрытых ему навстречу губ.