Ошибки, сделанные в темноте

      Следующие несколько недель они оба были заняты. Северус вёл себя очень странно, и она не знала, в чём дело. Гермиона обнаружила, что если кто-то из её родителей звонил ей, когда он находился рядом, и если разговор становился напряжённым и заставлял её чувствовать себя неловко, как это бывало в большинстве случаев, он пытался с ней поговорить. Она объясняла ему, что родители не понимают, почему она не хочет учиться в маггловском университете, а вместо этого собирается в конечном итоге занять своё место в магическом сообществе. Также они не понимали, почему вместо учебы в университете она открывала свой собственный магазин и почему он был волшебным, а не маггловским. В конце концов, маггловскому миру тоже нужны были приличные аптекари.       Когда Гермиона заканчивала объяснять ему суть проблемы, он тут же начинал давать советы о том, как с ними справиться, в то время как она сидела, совершенно сбитая с толку его поведением. Она не понимала, почему он вдруг так заинтересовался её родителями или тем, из-за чего они её донимали.       Самым странным было то, что она не просила его об этом, но он свободно высказывал свои мысли, держа её за руку, как будто она была каким-то нежным цветком. Затем он неловко обнимал её и уходил, пока она ошеломлённо провожала взглядом его удаляющуюся фигуру.       Что смущало её больше всего, так это то, что Северус тоже был не в своей тарелке, говоря с ней об этом, а когда разговор заканчивался, испытывал явное облегчение. Она не понимала, почему он продолжал давать ей советы, если не хотел этого. Ей хотелось сказать ему, что в этом нет необходимости, но когда она попыталась сменить тему, чтобы облегчить дискомфорт, он надавил сильнее и ещё больше углубился в эту тему.       Ещё более странным было то, что когда он не давал непрошеных советов, то внезапно начинал бомбардировать её информацией о себе. Рассказывал о своём прошлом, о том, как он вырос, какими были его собственные родители, о вещах, которыми интересовался в детстве, и о том, как эти интересы могли измениться или скорректироваться с возрастом.       С одной стороны Гермиона была счастлива, что он рассказывает о себе, а с другой — это казалось ей неожиданным и подозрительным. Раньше он тоже это делал, когда она училась в Хогвартсе, но не так подробно и охотно, как сейчас. Всё это заставляло её время от времени замолкать в замешательстве, когда он начинал новый раунд предоставления информации. Причём не имело значения, чем они занимались, когда он внезапно начинал рассказывать о своём прошлом, — когда они варили зелья или когда она готовила для них ужин в своей квартире.       В свою очередь, Гермиона тоже делилась с ним подробностями своего прошлого, хотя понимала, что он и так уже многое знал о её детстве, будучи её преподавателем в течение долгого времени. Поскольку Северус был в курсе того, о чём она ему рассказывала, вместо этого Гермиона начала говорить о своих летних каникулах. Она рассказывала ему о посещении разных мест с папой и мамой, что заканчивалось нахмуренными бровями и испорченным настроением, когда её мысли снова возвращались к ссоре с родителями, а затем Северус вновь призывал её быть терпеливой или опять давал советы.       Как бы она ни ценила его участие, иногда ей хотелось, чтобы он закрыл рот и позволил ей спокойно всё обдумать. В итоге её начало гложить чувство вины за эту ужасную мысль. В конце концов, он хотел как лучше. Ей было любопытно, почему Северус внезапно начал себя вести как… ну… например, как Джинни. Хотя она догадывалась, что если бы когда-нибудь устно сравнила его с Джинни, то он, скорее всего, проклял бы её Авадой. Тем не менее Джинни всегда заботилась о ней, как это делал Северус в последнее время. Рыжая хотела как лучше, но иногда Гермионе хотелось, чтобы Джинни заткнулась и позволила ей подумать в тишине.       Нарцисса продолжала улучшать её квартиру, хотя, судя по всему, дело близилось к завершению. Гостиная выглядела как со страницы журнала по интерьерам, немного шикарно на её вкус, но не слишком. В ней было много уютного и домашнего, смягчающего дорогую мебель.       Гермиона давно уже перестала спорить с этой женщиной о том, как должна выглядеть её квартира. Она была признательна Нарциссе за то, что та прислушивалась ко всем её пожеланиям. Цветовая гамма пришлась Гермионе по вкусу, и за это она была ей благодарна.       Гостиная была выдержана в нескольких оттенках синего, смешанных с акцентами как чёрного, так и белого. Там даже появился непринуждённый и привлекательный офисный уголок, хотя она понятия не имела, как Нарциссе это удалось.       Кухня была светлой и солнечной, жизнерадостно-жёлтого цвета. Её кастрюли и сковородки были заменены дизайнерскими, на которых Гермиона сначала не решалась готовить, прежде чем ей сообщили, что они никогда не поцарапаются или не сломаются. Кроме того, ей не нужно было бояться сделать ошибку при приготовлении пищи, потому что они были заколдованы, чтобы ничего не пригорело. Гермиона не поверила в это и попыталась специально сжечь стейк, но он всё равно получился идеально прожаренным. Магия регулировала температуру поверхности, чтобы та не горела, а только сохраняла тепло, даже находясь на полном огне.       Ванная комната была выкрашена в цвет зелёного мха и выглядела как лес, чему способствовала фреска, которая оживляла лесной облик. Особенно если учесть, что животные двигались и, похоже, реагировали на присутствие людей, либо выходя из лесу, либо исчезая и прячась в листве.       Спальня была отделана в её любимом пурпурно-фиолетовом цвете, хотя там было так много оттенков, что Гермиона не была уверена, знает ли она их все: бледные тона, тёмные и средние прекрасно сочетались между собой. В центре стояла кровать со сказочным балдахином — именно о такой она мечтала, когда была маленькой девочкой. С изысканными полупрозрачными драпировками, которые можно было бы развязать, чтобы окружить шёлковым полотном красивую раму из железа и орехового дерева. Четыре столба соединялись вместе с чем-то похожим на железный узел, висящий посередине. Это была самая красивая кровать, которую она когда-либо видела, и та самая маленькая девочка, находящаяся глубоко внутри неё, хотела визжать от восторга каждый раз, когда она её видела. Хотя Гермиона воздержалась от этого и просто слегка улыбнулась, когда остановилась, чтобы полюбоваться ею.       Она беспокоилась, что Северус не захочет спать в такой девчачьей комнате, но он вообще не обратил на это внимания, хотя видел её и при включённом свете. Он много раз сидел на её кровати, разговаривая с ней, когда она одевалась по утрам.       Гермиона пришла к выводу, что ему вообще ни до чего нет дела, пока он валяется голым у неё в спальне. По ночам Северус входил с ней в комнату, иногда раздевая её вручную, иной раз с помощью магии, если ему не терпелось побыстрее избавить её от одежды, и, казалось, не замечал, что его окружают различные оттенки пурпурного. Значит, ему точно было всё равно, как выглядела её постель до тех пор, пока он спал там с ней.       Иногда по ночам они оба так уставали, что просто раздевались и падали в постель, не сказав друг другу ни слова, кроме поцелуя на ночь. Если бы у неё в голове не было так много противоречивых мыслей, она непременно задалась бы вопросом, почему он остался у неё на ночь, даже не претендуя на секс.       На самом деле, она даже не помнила, когда он в последний раз ночевал в своей постели. За исключением первой ночи, когда она спала у него дома, он проводил каждую вторую ночь рядом с ней в её квартире. Гермиона не возражала, просто это было странно.       Она не понимала, что происходит, но это «что-то» началось через пару дней после их вечеринки у Малфоев. Гермиона проснулась и обнаружила, что осталась одна, что само по себе было вполне нормально, но то, что он приготовил ей завтрак, повергло её в шок. Ну… на самом деле Северус уже несколько раз готовил ей завтрак, но не так, как в то утро.       Во-первых, он приготовил блинчики. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь раньше Северус ел блины. В Хогвартсе, когда в Большом зале подавали блины, он всё равно всегда выбирал один и тот же завтрак: три отварных яйца, яичница-болтунья, три сосиски и тосты с маслом без джема. Если он не ел яйца и сосиски, то у него была миска овсянки с изюмом и опять же тосты с маслом без джема. За всё время пребывания в школе он не изменял своим привычкам.       Единственная причина, по которой она об этом узнала, заключалась в том, что однажды Гермиона подслушала, как несколько учителей обсуждали вкусовые пристрастия Снейпа, прогуливаясь по коридорам, и не предполагали, что кто-то может их подслушать. Хотя, хоть убей, она не знала, почему они вообще стали обсуждать то, что обычно ел Северус.       Однако, по-видимому, это было свидетельством его натуры. Педантичный, щепетильный и предсказуемый, Снейп не любил перемены, о чём ясно говорили его предпочтения в утренней трапезе. Её посетила мысль о том, что если бы он расслабился и попробовал что-нибудь другое, возможно, добавил бы сладкое по утрам, у него могло бы улучшиться настроение и качество жизни.       Она не видела связи между едой и отношениями Снейпа с окружающими, но эта информация, очевидно, отложилась где-то в её памяти. Увидев, как Северус печёт блины, она вспомнила о разговоре учителей и смутилась. Однако Гермиона отмахнулась от этого как от глупой сплетни и поздоровалась со своим любовником.       Он никогда не улыбался и не желал ей доброго утра жизнерадостно-весёлым тоном, обычно Северус просто коротко кивал, возможно, бормотал «доброе утро», прежде чем вернуться к своему занятию. И он готовил ей кофе только в том случае, если уже наливал себе чашку. То же самое и с чаем. Он сделал бы ей чай, если бы уже наливал его для себя.       Любому другому это утро показалось бы милым и нормальным, но ей оно казалось очень странным.       Когда Северус жестом пригласил её сесть и они начали завтракать, судя по внешнему виду, он остался не в восторге от еды. Что снова напомнило ей о странном разговоре профессоров, который она подслушала много лет назад. Это заставило её задуматься: «Если он настолько не любит блины, зачем было их готовить?»       Когда до неё дошло, что она тратит слишком много времени на обдумывание всякой ерунды, Гермиона мысленно встряхнула себя и пошла дальше. В любом случае это было глупо. «Кого волнует, что он ест и почему?»       Вместо этого она поблагодарила его за завтрак, позаботилась о посуде, хотя Северус сказал, что в этом нет необходимости, и они продолжили свой день как ни в чём не бывало. Что только доказывало нелепость её изначальных мыслей.       Однако теперь, после всех других странных вещей, которые он делал, она начала задаваться вопросом, были ли её «глупые размышления за завтраком» такими уж глупыми. Это также заставило её задуматься, что, чёрт возьми, происходит с Северусом Снейпом.       Северус настоял на том, что сегодня ему не нужна помощь. Ему нужно было закончить кое-какие дела, так как они приближались к открытию. Поскольку она была не нужна ему в магазине, он оставил Гермиону одну в её квартире, пока Нарцисса занималась обустройством балкона. Что объясняло, почему она сидела в уголке на кухне, размышляя обо всех этих вещах. Ей нечем было заняться, и её мысли пришли в беспорядок от всех этих странностей.       Примерно в то время, когда она собиралась списать это на скуку и пыталась придумать способ как провести время, раздался стук в дверь.       Встав, Гермиона натянула шорты с футболкой и пошла в прихожую. Открыв дверь, она в лёгком шоке уставилась на стоящую на пороге мать.       — Мама? — удивлённо спросила она. — Что ты здесь делаешь? — Поскольку в последнее время её родители были не очень ею довольны, они ещё ни разу не заглядывали к ней в квартиру с тех пор, как она сюда переехала.       Её мать слегка улыбнулась, изо всех сил стараясь не выдать волнения, прикасаясь к своим тёмным волосам, которые были убраны с лица, или поправляя воротник платья угольного цвета. Эту нервную привычку переняла у неё дочь.       — Привет, Гермиона, можно мне войти?       Гермиона кивнула.       — Конечно, заходи. — Она отошла в сторону, чтобы мама могла пройти внутрь. Она не знала, что побудило её к этому визиту, но в данный момент не могла решить, было ли это время идеальным, так как ей нечего было делать, или ужасным, поскольку её мысли были такими хаотичными. Или, может быть, и то, и другое.       Она заметила, что мама оглядывается по сторонам, идя по коридору в гостиную.       — Здесь… очень мило, дорогая. Хотя я ожидала увидеть крошечную квартирку с подержанной мебелью, которую ты бы купила на местной распродаже.       Гермиона не знала, как это воспринять.       — Э-э-э… спасибо.       Её мать, Джин Грейнджер, ещё раз скованно улыбнулась, всё ещё борясь с нервозностью, учитывая все споры, которые они в последнее время вели по телефону.       — Именно такой была наша с твоим отцом первая квартира. Мы жили скромно, но счастливо.       Гермиона понимающе улыбнулась матери.       — Уверена, это было здорово, мам.       Несколько мгновений никто из них ничего не говорил, и, не желая больше выносить неловкого молчания, Гермиона нарушила тишину:       — Хочешь экскурсию?       Джин кивнула:       — С удовольствием.       Гермиона провела её по квартире, показала кухню с крошечным укромным уголком. Она увидела, как мать заметила подвешенные сковородки и, судя по удивлённому выражению её лица, которое та не успела скрыть, очевидно, поняла, что они были достаточно дорогими. Мама сказала ей, что кухня была… довольно милой.       Затем они прошли в ванную комнату, где её мать явно испугалась перемещающихся по фреске животных, что было заметно по её нервному сглатыванию. Животным не потребовалось много времени, чтобы уловить её нервозность, и они быстро спрятались в лесу. Это только добавило дискомфорта, так как обычные картины на стенах не двигались в маггловском мире. И снова мама произнесла эту непонятную фразу «здесь довольно мило».       Когда Гермиона показала матери спальню, она увидела тот же девичий восторг, промелькнувший на её лице при виде красивой кровати. Губы Гермионы изогнулись, прежде чем она увидела замешательство на лице своей мамы, когда та посмотрела на дочь, но единственное, что она сказала, было, опять же, что здесь очень мило.       Ничего не понимая, Гермиона отвела её обратно на кухню, чтобы усадить за кухонный стол.       — Может, принести тебе чашку чая, мам?       Джин кивнула, копаясь в сумочке, после того как села на стул.       — Да, спасибо, дорогая.       Гермиона пошла поставить чайник, когда услышала, как открылась балконная дверь. Мгновение спустя Нарцисса позвала её из другой комнаты.       — Гермиона? — тихо сказала Нарцисса, когда девушка наполнила чайник водой.       — Я здесь, — ответила Гермиона, видя, что её мать только догадалась, что они не одни.       Нарцисса вошла на кухню и остановилась.       — О, прошу прощения. Я и не знала, что у тебя гости. Мне хотелось обсудить с тобой новую идею для балкона.       Гермиона заставила себя улыбнуться, ставя чайник на плиту, чувствуя, как её начинает наполнять уже привычное напряжение, в последнее время возникавшее после разговоров с матерью. Эта дистанция в их некогда лёгких отношениях давалось ей с трудом.       — Всё в порядке. Это моя мама, Джин Грейнджер. Мам, это Нарцисса Малфой, она работала над украшением квартиры и сделала её такой… милой, — она употребила то же самое слово, которое нарочно использовала её мать, не понимая, почему слово «мило», повторяемое в каждой комнате, так действует ей на нервы.       Нарцисса уловила едва заметную раздражённую интонацию, которую Гермиона использовала при этом слове, но всё равно вежливо улыбнулась. Из того, что она слышала в последнее время, она знала, что эти двое были не в лучших отношениях.       — Миссис Грейнджер, приятно познакомиться с вами. Вы вырастили очень талантливую и красивую дочь. Она уже показала вам свою квартиру? Я упорно трудилась, чтобы довести её до совершенства.       Джин улыбнулась, хотя теперь её улыбка стала ещё более натянутой.       — Да. Здесь действительно… мило. Я не знала, что Гермиона наняла дизайнера, но вы проделали потрясающую работу. — Она не понимала, как её дочь могла позволить себе такую роскошную квартиру, не говоря уже о том, чтобы заплатить кому-то и так дорого её обставить. Судя по наряду стоявшей перед ней женщины, она явно привыкла к высокому уровню жизни и обставила дом по своему вкусу.       Гермиона нахмурилась, услышав это, её рука замерла, включая конфорку на плите. «Наняла дизайнера?» — подумала она, взглянув на Нарциссу, чтобы увидеть, как та же самая хмурость отразилась на её аристократичном лице.       Однако, прежде чем кто-либо из них смог её поправить, в другой комнате раздался громкий хлопок, сигнализирующий о том, что кто-то только что аппарировал.       Её мать вздрогнула от этого звука и спросила:       — Что, чёрт возьми, это было?       Гермиона никогда не аппарировала в дом своих родителей, она всегда следила за тем, чтобы пользоваться входной дверью. Вот почему Джин понятия не имела, что это за звук.       Нарцисса улыбнулась.       — Кто-то только что аппарировал сюда, вот и всё. — Увидев замешательство на лице матери Гермионы, она уточнила: — Это то, как мы, маги, путешествуем в волшебном мире. Таким образом мы можем появиться, в некотором смысле, где угодно, если чётко знаем место прибытия и сконцентрируемся на желании туда попасть. Это довольно распространённый и… безопасный способ. — Она не поняла, почему Гермиона ещё не объяснила это своей матери.       Джин сдвинула брови.       — То есть стучаться у вас не принято? Вы просто появляетесь в чужом доме, когда вам заблагорассудится? Звучит не очень вежливо.       Гермиона почувствовала, как её приклеенная улыбка сползает с лица, но заставила её остаться на месте, забыв о чайнике, стоявшем на холодной конфорке.       — Нет, мама. Не каждый может аппарировать в мою квартиру. Здесь установлены защитные чары, и только те, кому я дам своё разрешение, могут это сделать. Это всё равно что дать человеку ключ от квартиры. Мы позволяем это делать только тем, кому действительно доверяем.       Джин кивнула, собираясь ещё что-то спросить, но увидела, как в комнату вошёл высокий темноволосый мужчина.       — Гермиона, мне показалось, что я слышал здесь вас с Нарциссой. Я хотел обсудить… — начал Северус, прежде чем обратить внимание на незнакомую женщину, которая внимательно и с большим интересом уставилась на него. — О, вижу, у тебя гости. — Он быстро перевёл взгляд на чрезмерно вежливо улыбающуюся Нарциссу и заметил вымученную улыбку Гермионы. «Интересно, во что я только что вляпался? Что вызвало такое выражение на их лицах?»       Гермиона мысленно выругалась, когда услышала звук аппарации. Её отношения с матерью и так были достаточно сложными, и теперь она не знала, как представить ей своего возлюбленного. «Может, лучше честно признаться, что он мой любовник? Или назвать его своим бывшим учителем и нынешним деловым партнёром? Интересно, мама убьёт меня, если я скажу, что Северус — это три в одном?»       Сглотнув, Гермиона осторожно сказала:       — Северус, позволь представить тебе мою мать, Джин Грейнджер. Мама, это… — она на мгновение запнулась в поисках подходящего слова. — Северус Снейп, — надеясь, что этого будет достаточно.       Гермиона увидела, как её мать застыла в ожидании объяснений того, кто он такой и почему находится здесь, и, поняв, что другого выхода нет, снова сглотнула, прежде чем продолжить:       — Он мой…       Гермиона встретилась испуганным взглядом с Северусом и увидела предупреждение в его глазах. Она знала, что это было трусостью, но ей не хотелось объяснять, кем он являлся, именно в этот момент. Не потому, что ей было неловко, а потому, что она сомневалась, что её мать поймёт, как её бывший учитель может быть её любовником, а теперь ещё и деловым партнёром.       Кроме того, она не знала, как Северус хотел бы, чтобы его называли. Сейчас было не время для признаний на букву «л», на котором так настаивала Джинни. Она не знала, как он это воспримет, захочет ли изменить правила, которые они установили в Хогвартсе. В последнее время он и так вёл себя достаточно странно, не хватало ещё обрушить на него эту информацию.       Нарцисса, видя, что Гермиона в растерянности, а Северус ей не помогает, разрешила ситуацию:       — Деловой партнёр и близкий друг.       Миссис Малфой сдержанно улыбнулась, про себя проклиная вышеназванную парочку, продолжавшую пялиться друг на друга. Вот почему она давным-давно сказала Гермионе, что им нужно придумать, как называть друг друга. Если бы они своевременно это обсудили, сейчас было бы не так сложно выкручиваться перед матерью Гермионы.       Джин Грейнджер тоже заметила, как эти двое смотрели друг на друга, поэтому ни капельки не поверила тому, что ей сказали.       — Значит, деловой партнёр и близкий друг… — медленно повторила она, пока её мысли метались в голове. — Понятно… — В этот момент она поняла, благодаря кому Гермиона могла позволить себе такой уровень жизни в столь молодом возрасте, и впервые ей стало по-настоящему стыдно за свою дочь.       Взгляд Гермионы вернулся к матери, и, несмотря ни на что, она не смогла ей солгать.       — Мам… он не просто мой деловой партнёр и близкий друг… — неуверенно произнесла она.       Джин тихо вздохнула, морально готовясь к тому, что должна была услышать.       — О, я догадалась, дорогая.       Гермиона непонимающе нахмурилась.       — О чём ты?       Джин расправила плечи.       — Гермиона, я не могу поверить… Как ты могла?! Я верила, что мы с отцом воспитали тебя лучше, чем оказалось на самом деле!       Гермиона слышала разочарование, сквозившее в каждом её слове. Она в шоке приоткрыла рот, точно такое же изумление отражалось на лицах Северуса и Нарциссы.       — Что? Что ты имеешь в виду?       Джин встала.       — Я не идиотка! Откуда у девушки, только что окончившей школу и не имеющей работы, такой хороший дом, наполненный прекрасными вещами? Оказывается, у неё есть близкий друг-мужчина, который намного старше неё!       Гермиона уставилась на мать, чувствуя себя так, словно ей только что дали пощёчину. Она не могла поверить в то, что, по мнению её матери, происходило между ней и Северусом. И что её мать действительно верила в то, на что намекала.       Нарцисса была в равной степени ошеломлена тем, что только что сказала миссис Грейнджер. Первым в себя пришёл Северус, и он был в ярости! Не только от того, на что эта женщина намекнула о своей собственной дочери, но и от нескрываемой боли, читавшейся на лице Гермионы.       Испытывая больше бешенства, чем он мог припомнить за последнее время, Северус сжал кулаки и грозно прорычал:       — Во-первых, мадам, позвольте вас заверить, что то, что, по вашему мнению, здесь происходит…. на самом деле совсем не происходит!       Джин перевела холодный взгляд на Северуса, собственный гнев при мысли о том, что этот мужчина воспользовался её дочерью, буквально распирал её изнутри.       — Нет? Значит, моя дочь не ваша любовница? Тогда, пожалуйста, скажите мне, как, чёрт возьми, девушка без работы может позволить себе такую роскошную квартиру? Моя первая квартира была крошечной, обветшалой, с такой старой мебелью, что она почти разваливалась! Однако Гермиона может позволить себе не только хороший дом, но и дизайнера, которая выглядит так, как будто одни её ювелирные украшения стоят больше, чем моя годовая зарплата! Одна кровать в её спальне стоит тысячи фунтов, и это только за каркас!       Её взгляд опять метнулся к дочери, которая смотрела на неё затравленным неверящим взглядом.       — Гермиона, я всегда знала, что тебе нельзя находиться в этом вашем волшебном мире, рядом с такими… людьми! С тех пор как ты поступила в ту школу, ты начала превращаться в совершенно другого человека! Врала нам о том, чем ты там занималась! Шныряла со странными парнями, занимаясь неизвестно чем! Стёрла мою память и твоего отца! Отправила нас на совершенно другой континент! Зачем? Затем, чтобы мы не мешали тебе жить так, как ты хочешь? Откуда мне знать, что ты не сделаешь этого снова? В любой момент, когда тебе вздумается!       Гермиона почувствовала, как у неё защипало в глазах.       — Я никогда не желала вам зла! В тот раз у меня была веская причина! Я сделала это только для того, чтобы защитить вас, а не убрать со своего пути! — Она пыталась сдержать слёзы, но ей разом вспомнилось всё, что она слышала с тех пор, как восстановила им память. Она много раз пыталась объяснить, но родители не хотели её слушать.       Джин тяжело вздохнула и, повысив голос, продолжила:       — Ты предлагаешь поверить тебе на слово? Откуда нам знать, что ты не лжёшь? Ты могла бы пойти в обычный университет, а потом найти нормальную работу, но тебе этого недостаточно. Оглянись вокруг! Посмотри, где ты живешь, как живешь и что делаешь, чтобы это получить!       Северус увидел, как из глаз Гермионы скатилась первая слеза, и почувствовал, как в нём что-то оборвалось. Однако, прежде чем он успел произнести хоть слово, в воздухе снова раздался громкий хлопок, за которым последовал крик Джинни, зовущей Гермиону.       Всего через несколько секунд рыжеволосая девушка остановилась на кухне и увидела обращённые на неё сердитые лица.       — Ой… Эм-м… всем привет, — растерянно произнесла она, прежде чем её взгляд упал на покрасневшее лицо подруги, она увидела слёзы, которые Гермиона изо всех сил пыталась сдержать, и битву, которую она проигрывала, когда несколько слезинок скатились по её щеке. — Герми? Что случилось?       Увидев убийственное лицо Снейпа и заплаканную подругу, Джинни ляпнула первое, что пришло ей в голову.       — О, чёрт! Так ты сказала ему? И, судя по всему, он плохо это воспринял?       Северус, всё ещё злясь на мать Гермионы, на мгновение замер, когда до него дошло, что сказала рыжая. Он мгновенно сосредоточился на Джинни.       — Сказала мне что? — потребовал ответ он, после чего его взгляд быстро переместился на Гермиону.       Рот Гермионы несколько раз открылся и закрылся, как у рыбы, выброшенной на берег. Она понятия не имела, на что реагировать в первую очередь.       Однако тишину нарушила её мать.       — О боже, неужели она ещё и беременна?! — подумав о худшем со слов рыжеволосой девушки.       Все взгляды остановились на Гермионе, а её любовник смотрел на неё с совершенно перепуганным выражением лица, и это стало последней каплей. Вот тогда-то она и начала смеяться. Её хохот становился громче, пока по щекам не покатилось ещё больше слёз, но это был не обычный смех. Её состояние граничило с истерикой.       Все остальные хмуро смотрели на неё, не понимая её смеха, а Джинни нервно сглотнула, увидев, до чего дошла её лучшая подруга. Она никогда не видела Гермиону такой, словно она сорвалась.       — Герми? — тихо позвала Джинни, не смея пошевелиться.       Гермиона утёрла слёзы, но те текли и текли по щекам.       — Это… это безумие… — выдохнула она, истерично посмеиваясь между словами. — Я… я… — Она не могла заставить свой мозг нормально функционировать, чтобы хоть что-нибудь ответить. — Нет, — в конце концов выдавила она, вытирая мокрые дорожки. — Нет, я больше не буду в этом участвовать.       Прежде чем кто-либо успел что-нибудь сказать или сделать, она вытащила свою палочку и аппарировала.       Северус уставился на пустое место, на котором она стояла всего несколько секунд назад. «Беременна? Как такое возможно?» Что ж, он знал, как такое возможно. Они были осторожны, но не всегда. Несколько раз они так страстно желали друг друга, что ни один из них не подумал о противозачаточных заклинаниях. Он только сегодня начал варить ей противозачаточное зелье и именно это хотел с ней обсудить. Само зелье должно было быть готово ещё через две недели, к тому же на вкус оно было совершенно отвратительным, но действовало в течение полных шести месяцев с нулевой вероятностью случайной беременности. Только теперь, похоже, было уже слишком поздно. «Почему она мне не сказала?»       — Да что вообще здесь случилось?! — задала вопрос Джинни, понятия не имея, во что она ввязалась.       Джин повернула голову в сторону Джинни.       — Очевидно, этот мужчина спал с моей дочерью, оплачивая все прекрасные вещи в её квартире, и теперь, судя по всему, она забеременела.       Северус вышел из оцепенения и был готов проклясть эту женщину к чёртовой матери, не важно, была ли она матерью Гермионы или нет. Эта женщина пожалеет, что встретила его, когда он с ней закончит!       Его остановили следующие слова Джинни, по крайней мере, хотя бы немного охладили его пыл.       — Пф-ф… Гермиона не беременна. По крайней мере не была, когда мы разговаривали в последний раз.       — Что?! — рявкнул Северус, вконец разозлённый и не в силах сдержать свой гнев в разговоре с Джинни.       Джинни съёжилась от того, что он закричал на неё, как на первокурсницу, взорвавшую свой котёл, но робко повторила:       — Она… не беременна.       — Тогда какого чёрта ты так сказала?! — завопил Северус.       — Я… я увидела выражение ваших лиц и подумала, что она уже сказала… кое-что… ещё, — пробормотала Джинни, прежде чем, покачав головой, вспомнить, что она больше не его ученица. — Подождите-ка… Тогда что, чёрт возьми, здесь произошло?       Джин уперла руки в бока.       — Как я уже сказала, этот мужчина…       Нарцисса пыталась быть вежливой, но её чаша терпения переполнилась.       — Нет! — перебила она, заставив Джин мгновенно замолчать и посмотреть на неё. — Нет, миссис Грейнджер, вы не имеете права так говорить о Северусе! Вы и так уже достаточно сказали!       Губы Джин приоткрылись.       — Да как вы смеете?! — возмутилась она, потрясённая тем, что с ней так разговаривают.       Нарцисса обратила свой ледяной взгляд на женщину.       — Нет, как вы смеете! А теперь, если вы не хотите посмотреть, каких людей ваша дочь пригласила в свой дом, и под этим я подразумеваю то, что с помощью своей волшебной палочки я могу показать вам, на что способна, то советую сесть и заткнуться!       Джин быстро закрыла рот и села.       Нарцисса перевела взгляд на Джинни.       — Мисс Уизли, вы абсолютно уверены, что Гермиона не беременна?       Джинни быстро кивнула, боясь заговорить, услышав, как миссис Малфой угрожала матери Гермионы.       Нарцисса кивнула.       — Хорошо. Итак, зачем вы пришли? — спросила она, глядя на Джинни.       Джинни прикусила нижнюю губу, не уверенная, стоит ли об этом говорить, но, увидев, что Нарцисса больше не произносит ни слова и многозначительно смотрит на неё, призналась:       — Я… э-э-э… я пришла, чтобы рассказать Гермионе о том, почему разозлилась на Гарри.       Нарцисса сцепила зубы, пытаясь взять себя в руки. Очевидно, младшая Уизли не хотела ничего плохого. Она хотела посплетничать со своей подругой о мальчиках и просто попала в самый неподходящий момент.       — Думаю, с этим придётся подождать, дорогая. А теперь уходите.       Джинни кивнула, но Северус не дал ей уйти.       — Если дело не в том, что она беременна, то что, по-твоему, она мне сказала и что я плохо воспринял? — строго спросил он, глядя на неё сверху вниз своими тёмными глазами.       Джинни прикусила губу: не ей было говорить ему об этом, но она боялась того, что Снейп может сделать, если она ничего не скажет.       Видя страх и неуверенность девушки, Нарцисса вздохнула.       — Вероятно, то же самое, что ты ей ещё не сказал, Северус. А теперь, мисс Уизли, убирайтесь, да поскорее.       Джинни выскочила из комнаты, и через несколько секунд раздался хлопок, сигнализирующий о том, что она аппарировала.       Нарцисса повернулась к Снейпу.       — Северус, ты пойдёшь и найдёшь Гермиону. Сейчас же!       Северус угрожающе прорычал:       — Ты думаешь, я просто уйду после всего, что эта женщина наговорила обо мне и Гермионе? И что ты имела в виду? Чего я ей не сказал, что она должна мне сказать?       Нарцисса приподняла бровь, и её челюсти снова сжались.       — Да, ты пойдёшь и найдёшь Гермиону, и вы двое скажете друг другу всё в открытую, пока я мило поболтаю с миссис Грейнджер и объясню ей несколько вещей.       — Чёрта с два! Чего она мне не сказала и что, по-твоему, я должен ей… — начал Северус, но Нарцисса перебила его.       — О, ради всего святого! — взревела она. — Я наблюдала за вами уже несколько недель! Ты думаешь, я не видела, как вы смотрите друг на друга?! Любому, у кого есть хоть половина ума, очевидно, что вы двое любите друг друга! А теперь иди, найди её и скажи ей об этом, идиот!       Северус открыл рот, но Нарцисса вновь зарычала на него:       — Клянусь Богом, если ты скажешь ещё хоть слово, ты точно узнаешь, почему Люциус боится меня сердить! — Её глаза смотрели на него ледяными кинжалами, и всё в ней кричало: «Проверь, если осмелишься».       Северус вспомнил о превосходном владении Люциуса волшебной палочкой, подумал о его страхе перед женой даже при таких навыках, коротко кивнул и, взмахнув палочкой, тут же исчез.       Глубоко вздохнув, Нарцисса повернулась к матери Гермионы.       — А теперь, миссис Грейнджер, мы с вами цивилизованно поговорим и постараемся прояснить несколько важных моментов.       Нарцисса села за маленький столик и бесстрастно улыбнулась.       — Чаю? — предложила она, щёлкнув пальцами. Появился один из её домовых эльфов, заприметив которого Джин вытаращила глаза, так как никогда раньше не видела ничего подобного.