Ошибки, сделанные в темноте

      Гермиона прибыла в дом номер двенадцать на площади Гриммо. Она не знала, куда податься. Слёзы всё ещё текли по её лицу, но, по крайней мере, странный истерический смех прекратился.       Чувствуя себя потерянной и опустошённой, она опустилась на диван в гостиной. Её мать думала, что она спит с Северусом только для того, чтобы заполучить хорошее место в жизни. Как всё могло так запутаться? Почему первые мысли её матери были о самом худшем? Разве она это заслужила? Чтобы о тебе думали так ужасно?       Ещё больше слёз потекло по щекам. Может быть, она действительно это заслужила? Она потеряла доверие родителей, потому что стёрла их воспоминания. Она не разговаривала с ними. Не рассказывала, что на самом деле происходит в её мире. Она боялась, что если бы они всё узнали, то потребовали бы, чтобы она навсегда покинула мир волшебников. Мир, который они никогда по-настоящему не понимали.       Вместо того, чтобы рассказать им правду, она скрывала её от них. По мере того как становилось всё хуже, она недоговаривала всё больше и больше, пока не забрала их воспоминания. Да, это было сделано для их безопасности, но они даже не знали, что их нужно защищать. Она не дала им шанса попытаться понять, что происходит, прежде чем сделала это. Шанс, может быть, уйти самостоятельно. Она разрушила их доверие и использовала свою магию, чтобы обмануть их. Она действительно это заслужила!       От этой мысли Гермиона заплакала ещё сильнее.       Именно её плач привлёк внимание рыжеволосого молодого человека, и тот прибежал на звук.       — Герми? — не поверил своим глазам Рон, только что вернувшийся домой. Он провёл в «Норе» большую часть дня. Его маме понадобилась помощь в уборке сада. К счастью, у него с собой была сменная чистая одежда, в которую он переоделся, как только закончил и принял душ, иначе он всё ещё был бы покрыт грязью и потом.       Когда он увидел сидящую на диване плачущую Гермиону, все мысли разом вылетели у него из головы. Он просто подошёл, сел рядом и, обхватив её руками, прижал к себе.       — Герми, что с тобой? Что случилось? — спросил Рон.       Она заплакала ещё горше.       Не зная, чем ещё ей помочь, Рон продолжал неловко обнимать её, пока она плакала. В конце концов, придвинувшись ближе и обняв его, она уткнулась лицом ему в плечо и заплакала от всего сердца. Он неловко гладил её по растрёпанным волосам, бормоча, что всё будет хорошо. Он понятия не имел, будет ли всё в порядке, но чувствовал, что именно это ей сейчас нужно.       Рон сжимал её в своих объятиях, позволяя выплакаться. Вскоре его рубашка промокла, но он не двигался и не подталкивал её к разговору. Она сделает это, когда будет готова.       Прошла целая вечность, прежде чем её рыдания наконец затихли. Вытащив волшебную палочку, Рон попытался наколдовать носовой платок, но вместо этого сделал бумажную салфетку. Мысленно пожав плечами, он протянул её ей. Она пробормотала «спасибо» и, сев, высморкалась. Её глаза покраснели и опухли, когда Гермиона наконец посмотрела на него.       — Зачем ты это сделал? — тихо прошептала она.       Рон застенчиво улыбнулся.       — Что? Обнимал тебя, пока ты плакала? — В ответ на её кивок он пожал плечами. — Когда-то мы были друзьями. До того, как я сглупил и всё испортил.       Гермиона посмотрела на скомканную испачканную салфетку в своей руке.       — Мне бы хотелось думать, что мы всё ещё друзья, — осторожно предложила она. — Если, конечно, ты сам этого хочешь.       Рон выглядел удивлённым.       — Ты прощаешь меня?       Она пожала плечами.       — Как я могу злиться на человека, который рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня?       Он в замешательстве нахмурился.       — Это всего лишь салфетка… Мне не пришлось ни с кем драться, я просто наколдовал её… Хотя должен был получиться носовой платок, но… что-то пошло не так… Ты же знаешь, я не силён в Трансфигурации.       Гермиона рассмеялась.       — Нет, болван, я не имею в виду салфетку, хотя ценю твои усилия. Я говорила про войну… когда ты спас меня от Беллатрикс, даже не задумываясь. Как я могу злиться на того, кто пытался спасти меня, не заботясь о том, что с ним случится?       Рон расстроенно покачал головой.       — Тогда я ворвался в комнату, полную Пожирателей Смерти, чтобы спасти тебя, и посмотри, что натворил потом. Использовал тебя, лгал из-за такой ерунды, как домашнее задание. Вот как парень из героя может превратиться в абсолютного придурка.       Гермиона взяла его за руку.       — Ты по-прежнему герой для меня.       Рон несмело улыбнулся.       — Да?       Когда она кивнула, он сжал её руку.       — Мне действительно жаль, Герми. Я не должен был так поступать с тобой. Ты была… то есть… ты и есть моя лучшая подруга и ты не заслужила к себе такого отношения. Особенно от меня. Я должен был быть честен с тобой, пусть даже мне реально нужна была помощь. Я не должен был ждать, что ты просто сделаешь за меня всю работу.       В ответ Гермиона сжала его ладонь.       — Я тебя прощаю. Придурок ты или нет, но ты всё ещё мой друг и, надеюсь, будешь им всегда.       Рон утвердительно кивнул.       — Конечно. Всегда. И ты тоже.       Когда Гермиона больше ничего не ответила, он решил попытать счастья.       — Не хочешь рассказать мне, что случилось? Ты не из тех девчонок, которые плачут по пустякам, — предложил он, продолжая держать её за руку.       Гермиона вздохнула, пробегая свободной рукой по своим безумно спутанным волосам.       — Всё из-за моей мамы. Она внезапно нагрянула ко мне домой, а потом появился Северус… И следующее, что я помню, как моя мать практически назвала меня грязной шлюхой… В самый неподходящий момент пришла Джинни и сказала… О боже, я даже не помню, что она сказала, но после этого моя мама подумала, что я забеременела от Северуса! Я была на грани срыва от обиды и смущения, а потом подняла взгляд на Северуса и… ну… он выглядел шокированным и… напуганным! Его привела в ужас одна только мысль о том, что я могу носить его ребёнка!       Когда Рон ничего не сказал, Гермиона посмотрела в его сторону и увидела, что он разъярён и даже покраснел от злости.       — Так значит, Снейп сделал тебе ребёнка?!       Он уже знал, что они встречаются. Гарри и Джинни сообщили ему об этом вскоре после того, как сами узнали.       Гермиона вздохнула.       — Нет, так всего лишь подумала моя мама.       Рон нахмурился, сбитый с толку.       — Так… ты не беременна?       Гермиона закатила покрасневшие глаза.       — Нет! Я не беременна, но Северус испугался даже того, что я могу забеременеть!       Рон почесал затылок.       — Ну… по правде говоря… мы бы все содрогнулись от страха, если бы ты залетела от летучей мыши подземелий.       Гермиона фыркнула.       — Рональд!       Тот пожал плечами.       — Что?! Это же Снейп! Он был тем ещё ублюдком в течение многих лет… и то, что вы двое теперь трахаетесь… или чем вы там занимаетесь… не меняет того, что мы все о нём думаем. Детёныш летучей мыши был бы просто ужасен, понимаешь? Может быть, когда-нибудь мы преодолеем этот страх, но пока… Фу! Да это полный кошмар!       Гермиона насмешливо фыркнула.       — И тем не менее как ты о нас узнал?       Рон ухмыльнулся.       — Как ты думаешь, Гарри и Джинни долго смогли держать это в секрете? Я услышал об этом, потому что они обсуждали это с той минуты, как вернулись домой. Тогда и узнал. Мне потребовалось немного времени, чтобы понять, о ком шла речь, но когда они наконец-то назвали ваши имена, то я… На самом деле поначалу я был в шоке, а потом подумал, что это логично.       Гермиона сдвинула брови на переносице, глядя на него.       — Ты подумал, что это логично?       Она предполагала, что из всех людей, которые знали о ней и Северусе, Рон воспримет это хуже всего.       Он кивнул.       — Ну да. Снейп никогда не был добр ко мне, но после того, как мы с тобой расстались, он словно с цепи сорвался! При любой возможности пытался оскорбить меня, придирался, снимал баллы. Тогда я не понимал, в чём дело, но теперь всё ясно… Он по-своему заступался за тебя.       Гермиона не знала, что на это ответить. В то время она особо не задумывалась над этим, но Северус и правда заступался за неё. Пока она размышляла, Рон продолжил:       — Плюс ко всему… в некотором роде это имеет смысл. Вы оба умные и любите читать, любите зелья и тому подобное. И у вас обоих не хватает терпения общаться с людьми, которые не так умны, как вы.       Гермиона воспротивилась этому.       — Неправда! Я нормально общаюсь абсолютно со всеми и не разграничиваю людей по интеллекту!       Рон хихикнул.       — А вот и нет. Пока мы учились в Хогвартсе, ты всё время твердила нам с Гарри, чтобы мы больше занимались.       Гермиона усмехнулась.       — Потому что тогда мне приходилось постоянно помогать вам с домашними заданиями.       Он пожал плечами.       — У меня не хватало на него терпения. С таким же успехом ты могла бы просто назвать нас тупицами, как это всегда делал Снейп.       Она скрестила руки на груди.       — Чушь собачья, и ты это знаешь! Невиллу тоже нужна была помощь, и я всегда помогала ему. Мне было легче с ним потому, что он, по крайней мере, старался! Вы, ребята, никогда не пробовали по-настоящему потрудиться!       Рон опять пожал плечами.       — Снейп тоже был добрее к Невиллу.       Гермиона иронично рассмеялась.       — Северус?! Добрее к Невиллу?! Глупости…       Рон покачал головой.       — Я сказал не «добр», а «добрее». Он издевался надо мной и Гарри гораздо больше, чем над Невиллом.       Гермиона фыркнула.       — Вероятно, потому, что он знал, что Невилл, по крайней мере, пытался хоть раз сварить зелье правильно.       Он ухмыльнулся.       — Видишь, ты также, как и Снейп, более снисходительна к Невиллу. Вы с ним как две горошины в одном стручке. Так что да, это логично. Я имею в виду… конечно, он старше тебя, но по уму… вы будто ровесники.       Она всё ещё не могла поверить, что из всех людей именно Рон думал, что она и Северус — «это логично».       — Неважно. Если мысль о том, что я, возможно, ношу его ребёнка, является для него такой ужасной, то у нас нет будущего.       Рон опять почесал затылок.       — Знаешь, Флёр как-то раз поделилась со мной, что у Билла был такой же взгляд, когда она сказала ему о своей беременности через несколько месяцев после того, как мы выиграли войну.       Гермиона остро взглянула на него.       — Ну и что? Теперь ты его защищаешь?       Рон встал и повернулся к ней лицом.       — Послушай, Герми, я не защищаю его, а просто говорю тебе, как есть. Большинство парней впадают в панику при мысли о том, чтобы стать отцом. Это похоже на… автоматическую реакцию или что-то в этом роде. Мы паникуем, а затем, когда свыкаемся с этой мыслью, преодолеваем страх. Но поначалу мы ничего не можем с собой поделать. Это не значит, что у вас нет будущего, это просто означает, что он нормальный мужик, как и все мы.       Гермиона нахмурилась.       — Ты только что назвал Северуса «нормальным мужиком»? А потом сравнил его с собой?       Рон вздохнул.       — Похоже, что так. Я хотел сказать… дай ему время отойти от паники. Кроме того, ты же не беременна, так какая разница, запаниковал он или нет? В смысле… кто бы не запаниковал, если бы через несколько месяцев после знакомства с девушкой узнал, что она от него забеременела?       Гермиона никогда не считала Рона проницательным. «Откуда в нём это взялось? С каких это пор он стал голосом разума?»       Рон немного виновато вздохнул.       — Я просто… как бы… немного понимаю, что значит паниковать, услышав, что твоя ведьма беременна.       Гермиона смотрела на Рона целых тридцать секунд, прежде чем у неё отвисла челюсть.       — Рональд Уизли, ты хочешь сказать, что какая-то девушка уже успела забеременеть от тебя?!       Он смущённо рассмеялся, прежде чем снова почесать затылок.       — Типа того… Да, именно это я и хочу сказать, и поверь мне, паника вполне нормальна.       Ошеломлённая Гермиона разинула рот на несколько мгновений, прежде чем, наконец, задать следующий логичный вопрос:       — Кто?       Рон пожал плечами.       — Это Лав.       «Лаванда Браун. Ну конечно», — кисло подумала она.       — Твои родители знают?       Он покачал головой.       — Нет. Сегодня я ходил в «Нору», чтобы рассказать об этом маме, но в последний момент испугался и вместо этого пошёл убирать гномов из сада. Гарри уже знает. Я сказал ему почти две недели назад и взял с него обещание молчать. Я хочу первым сказать об этом родителям.       Гермиона встала и обняла его.       — Знаешь… а я рада за вас! Друзья. Навсегда.       Рон обнял её в ответ.       — Спасибо, Герми. Я люблю её и собираюсь поступить правильно.       Гермиона отстранилась и серьёзно посмотрела на него.       — Я знаю, что ты так и сделаешь, и правда… рада за тебя.       Рон вновь притянул её в свои объятия, последние несколько месяцев он особенно скучал по подруге.       — Хочешь верь, хочешь нет, но я с радостью это сделаю. Возможно, я был не готов, но всегда хотел большую семью и детей.       Гермиона улыбнулась, обнимая его.       — Я знаю.       Наконец Рон отпустил её.       — Как я уже сказал, я люблю Лав. Знаю, что она тебе не нравится и всё такое… и я не буду винить тебя, если ты не сможешь найти в себе силы… ну… простить её, как ты простила меня.       Гермиона коснулась его руки.       — Рон, если ты счастлив, это всё, что имеет для меня значение. Возможно, мы с ней никогда не станем хорошими подругами, и временами она будет действовать мне на нервы, но… ради тебя я постараюсь с ней подружиться.       Рон был поражён.       — Вау! Спасибо… это… это действительно облегчает дело! Я не знал, простишь ли ты меня когда-нибудь, но боялся, что если даже ты сделаешь это, то… ты никогда не сможешь сдружиться с Лав.       Гермиона хитро улыбнулась.       — Ты же понимаешь, что если я постараюсь подружиться с Лавандой, то тебе придётся наладить отношения с Северусом и всеми, кто ещё может появиться в моей жизни, верно?       Рон рассмеялся.       — Я уже сказал, что ваши отношения вполне логичны. Чего ты ещё хочешь?       Гермиона усмехнулась.       — Как насчёт того, чтобы больше никогда не говорить о «детёнышах летучей мыши»? Вдруг они когда-нибудь появятся.       Рон нахмурил брови.       — Даже не знаю, Герми… Ты слишком много от меня хочешь. Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу перестать называть Снейпа и его потомство семейкой нетопырей… — По его лицу начала расползаться усмешка, заставив её рассмеяться, когда она поняла, что он её дразнит.       — Ладно. Думаю, что смогу вытерпеть об этом пару шуток.       Рон хохотал вместе с ней, а затем посерьёзнел, вспомнив, почему она оказалась здесь вся в слезах.       — Послушай, я не знаю, почему твоя мама сказала то… что она сказала… но ты всё уладишь! Я уверен! Ты никогда ни от чего не отступала, так что я знаю, что ты не остановишься, пока не исправишь то, что послужило началом всего этого.       Гермиона вздохнула.       — Не знаю, можно ли это исправить. Она мне больше не доверяет.       — Почему? — спросил Рон.       Гермиона снова грустно вздохнула.       — Потому что я стёрла их воспоминания, прежде чем мы отправились на охоту за крестражами.       На лице Рона отразилось замешательство.       — Они всё ещё злятся из-за этого?       Она кивнула.       — Не только злятся, но и задаются вопросом, сколько ещё раз я вмешивалась в их память, чтобы решить свои проблемы.       — Разве они не знают, что это сложное заклинание? Я имею в виду, что даже обычный Обливиэйт наколдовать не так-то просто, и с его помощью забываешь недавно прошедшие события, а не долгосрочные. И уж точно не воспоминания нескольких лет.       Гермиона пожала плечами.       — Рон, мои родители — магглы. Конечно, они этого не знают, и я не собираюсь объяснять им разницу, что стереть свежие воспоминания легче, чем то, что я сделала. Думаю, это только усугубит ситуацию. Пусть они думают, что я сделала это только для того, чтобы облегчить себе жизнь. Самое печальное, что если бы я так делала, они бы сейчас на меня не сердились. При любом неприятном разговоре я бы просто использовала Обливиэйт и заставляла их забыть, одновременно с этим насаждая новыми воспоминаниями о том, как они радостно принимали бы всё то, что я с ними делала.       Рон кивнул.       — Верно… но… Эй, может быть, тебе стоит сказать им об этом?       Гермиона нахмурилась.       — О чём? Я же сказала, что станет только хуже!       Рон задумался.       — Может быть, это помогло бы. Знаешь, заставь их понять, что если бы ты периодически подправляла им память, они бы на тебя не разозлились, так как не помнили бы ничего плохого. Их злость доказывает, что ты ничего им не сделала. По крайней мере, стоит попробовать.       «Отчасти это имеет смысл, — поняла Гермиона. — По крайней мере хуже, чем сейчас, уже быть не может».       — Я подумаю об этом, — наконец согласилась она.       — Рон! — крикнул женский голос со стороны входа, после чего закрылась входная дверь.       Рон поморщился.       — Это Лав.       Гермиона ухмыльнулась.       — И что с того? Это плохо?       Он смутился.       — Я пообещал ей, что скажу маме о её беременности и…       Она понимающе усмехнулась.       — И вместо этого ты обезгномивал сад.       Рон кивнул.       — Да… она разозлится.       — Рон! — Лаванда опять позвала его, на этот раз так, словно направлялась наверх на второй этаж.       Гермиона поняла, что пришло время уходить, прежде чем Лаванда застанет их вместе. Ей не хотелось поссориться с беременной, нестабильной от гормонов ведьмой, которая наверняка подумает самое худшее.       — Мне пора.       Рон с мольбой посмотрел на неё.       — Ты не обязана уходить.       Гермиона услышала, как Лаванда снова зовёт его.       — Нет уж, мне точно пора. Можешь сказать ей, что мы помирились, и передать мои поздравления. Потому что я не хочу оказаться здесь, когда она узнает, что ты струсил и не смог сказать об этом своей маме. Её Летучемышиный сглаз почти так же хорош, как у Джинни, и я не хочу находиться где-то поблизости, если она решит тебя проклясть.       — Рон! — в очередной раз послышался голос Лаванды.       Гермиона усмехнулась.       — Пришлите мне завтра сову, чтобы я знала, что ты выжил и что она не убила вас обоих, хорошо?       Он улыбнулся.       — Да, хорошо.       Быстро взмахнув рукой, Гермиона воспользовалась своей волшебной палочкой и с хлопком исчезла.

***

      Она прибыла в Косой переулок, неподалёку от «Дырявого котла». Ей не хотелось возвращаться домой. Там мог остаться кто угодно — Малфои, Северус, её мать, — а ей совершенно не хотелось встречаться ни с кем из них. Итак, не имея реального места назначения и временных рамок, она решила прогуляться. Напротив «Дырявого котла» Гермиона увидела старенькую аптеку — единственную в Косом переулке. Повинуясь мимолётной прихоти, она решила заглянуть в неё, чтобы осмотреться.       Как и ожидалось, увиденное внутри её не впечатлило. В воздухе стоял тот же запах тухлых яиц и кислой капусты, который она помнила в детстве. Запах, который, как она надеялась, никогда не появится в их магазине. Гермиона увидела несколько болеутоляющих и исцеляющих зелий, хотя, насколько она поняла, они были так себе. Некоторые бальзамы и мази, опять же, были не самого лучшего качества, не говоря уже о том, что цены на них были прилично завышены, учитывая то, что они действовали не так хорошо, как те, которые, изготавливал Северус.       В аптеке не продавали никаких необычных ингредиентов для зелий, кроме тех, которые были необходимы студентам Хогвартса, а некоторые из них были не такими уж свежими. Она увидела несколько бочонков с полупротухшими рогатыми слизняками, банки с сушёными кореньями или яркими порошками, несколько пучков перьев, но ничего более экзотического, чем это. В целом, Гермиона на всё посмотрела и поняла, что эта лавочка им не конкурент.       — Мисс Грейнджер? — произнёс голос у неё за спиной.       Обернувшись, она увидела доброго старика, который, как она помнила, владел магазином.       — Да, здравствуйте, мистер…       «Как его звали? Ландерс? Ли? Ларк?»       — Льюис, — в итоге вспомнила она.       Старик улыбнулся ей.       — Доброго дня, юная леди. Я слышал, вы собираетесь открыть магазин здесь, в Косом переулке? Аптеку вроде этой.       Гермиона кивнула.       — Да, это так.       Улыбка мистера Льюиса стала шире.       — Зашли посмотреть на конкурента?       Гермиона тихо рассмеялась.       — Не совсем, я просто бродила поблизости, убивая время.       Мистер Льюис кивнул.       — Правда? Что ж, мы всегда рады вам, независимо от того, конкуренты мы теперь или нет. Хотя я не уверен, насколько сильным конкурентом я буду или даже… сколько ещё мой магазин сможет продержаться.       Гермиона нахмурилась.       — Почему?       Мистер Льюис посмотрел в сторону оживлённых улиц.       — Я становлюсь старше, а мои дети хотят, чтобы я был ближе к ним теперь, когда они все выросли. Моя дочь управляет магазином в Хогсмиде. Она хочет, чтобы я закрыл аптеку и переехал к ней.       Гермиона была удивлена, услышав это. Она не подумала о закрытии старой аптеки, это не входило в её планы.       — О… это очень плохо. А какой у неё магазин?       Мистер Льюис улыбнулся ей.       — Во время войны много магазинов было разрушено, некоторые владельцы не хотели открываться, поэтому моя дочь выкупила одно из пустующих зданий по дешёвке и открыла там салон красоты. Она продаёт всевозможные волшебные принадлежности для макияжа, зелья и тому подобное для молодых и зрелых ведьм. Она очень занятая женщина, вот поэтому и надеется, что я приеду ей на подмогу. Сомневаюсь, что пробуду здесь дольше года или около того.       Гермиона любезно улыбнулась.       — Здорово, что у неё всё так хорошо, — не зная, что ещё сказать.       Мистер Льюис кивнул.       — Так и есть. Я упомянул об этом, потому что, уверен, вы знаете, что я не занимаюсь зельеварением, и единственные ингредиенты, которые здесь продают, — это те, что необходимы ученикам в школе.       Гермиона кивнула.       — Да, я заметила.       — Ходят слухи, что Северус Снейп собирается открыть магазин вместе с вами, — заявил мистер Льюис. — Он известный производитель зелий и всё такое. Сомневаюсь, что я смогу угнаться за вами двумя, как только вы распахнёте свои двери для всех желающих.       Гермиона почувствовала себя виноватой.       — Мистер Льюис… мы не хотели усложнять вам жизнь.       Пожилой мужчина отмахнулся от неё.       — Нет, нет, дорогая, вы неправильно меня поняли. Я рад, что кто-то помоложе откроет аптеку, которой сможет гордиться Косой переулок. Школьникам нужен хороший магазин, в который можно сходить за свежими ингредиентами и, возможно, даже получить несколько советов о том, как использовать их более эффективно. Многим взрослым магам тоже, если уж на то пошло. Я буду счастлив переехать в Хогсмид и помогать своей дочери, ведь с ней живут мои внуки, так что всем от этого будет только лучше. Я беспокоился лишь о том, где студенты будут покупать ингредиенты, если я закроюсь, но теперь знаю, что им будет куда пойти.       Гермиона была ошеломлена информацией.       — Ах вот оно что…       Мистер Льюис улыбнулся ей.       — Надеюсь, мистер Снейп не будет общаться непосредственно с покупателями? У него небольшие проблемы с самообладанием, да? Сомневаюсь, что ему хватит терпения разбираться с детьми и их вопросами… или со взрослыми и их вопросами, если уж на то пошло. У взрослых, как правило, возникает даже больше вопросов, чем у детей. Вы можете в это поверить?       Гермиона тихо рассмеялась.       — Вот тут-то я и вступаю в игру. Северус — самый удивительный мастер зелий, которого я знаю, но да, ему немного не хватает терпения. Я буду управлять передней частью магазина, конечно, с его помощью, но да, вероятно, именно я буду ответственной за продажи и консультацию.       Мистер Льюис кивнул.       — Хорошо. Я не знаю, разбираетесь ли вы двое в волшебных косметических средствах, но моя дочь тоже не варит свои зелья самостоятельно. Думаю, она с радостью будет продавать ваши снадобья и мази в своём магазине, если вы их разработаете или сварите.       Гермиона ухмыльнулась.       — Мы не заглядывали так далеко наперёд, но я буду иметь это в виду.       Вскоре она уже направлялась обратно по улицам Косого переулка. «Косметические средства, — подумала она. — Интересно, как бы Северус отнёсся к тому, чтобы попытать счастье в индустрии красоты?»       В конце концов, оказавшись у дверей своего магазина, Гермиона посмотрела туда, где будет висеть их вывеска, как только они определятся с названием. До сих пор ни один из придуманных вариантов не пришёлся им по вкусу.       Северус хотел, чтобы он назывался «Аптека Снейпа и Грейнджер». Гермиона сказала, что, поскольку это была её идея, возможно, её имя должно быть первым — «Аптека Грейнджер и Снейпа». Северус указал, что без его лицензии она бы даже не смогла открыть магазин. В свою очередь, она заявила, что без её желания и мотивации он, вероятно, всё ещё преподавал бы в Хогвартсе. Таким образом, они ещё не пришли к договорённости.       Покачав головой, она вытащила палочку и проделала несколько сложных взмахов, рисуя в воздухе затейливый узор защитных чар, открывших для неё дверь. Войдя внутрь, она оглядела их магазин. Вдоль стен уже выстроились полки, на многих стояло по нескольку бутылок с зельями: болеутоляющие, целебные, бодроперцовые, успокоительные и многие другие. Все флаконы были аккуратно выстроены в ряд, а названия написаны её аккуратным почерком. Северус согласился, что его убористый заострённый почерк, возможно, будет трудно прочитать некоторым посетителям. У каждого зелья была указана дата изготовления и срок годности.       Она перевела взгляд на другие полки — те, где должны были храниться ингредиенты. На данный момент они пустовали, но только потому, что Гермиона и Северус хотели выложить на витрину наиболее свежий товар, который по-любому не хранился так долго, как зелья.       Повернувшись, она посмотрела на главный прилавок, где уже стоял кассовый аппарат, готовый начать обслуживать клиентов. Гермиона провела рукой по блестящей наполированной стойке и вспомнила свой первый урок зельеварения в Хогвартсе, с которого началась её любовь к зельям. Снейп ворвался в класс, громко хлопнув дверью, напоминая чёрный вихрь, что часто случалось на его занятиях. Затем, заняв своё место в передней части класса, он повернулся и пристально посмотрел на учеников-первокурсников. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы молча просканировать каждое новое лицо, с осторожностью, испугом или любопытством взирающее на него.       Затем он заговорил:       «На моих уроках не будет глупых размахиваний волшебной палочкой и дурацких заклинаний. — Его холодные чёрные глаза внимательно вглядывались в детские лица. — Я не надеюсь, что вы оцените такую тонкую науку, такое точное искусство, как приготовление зелий. Многие из вас по-настоящему не поймут красоты медленно кипящего котла с его клубящимися парами. Однако тех нескольких, избранных, кто обладает предрасположенностью, я постараюсь научить. Я могу научить вас, как околдовать разум и обмануть чувства. Я расскажу вам, как разлить по бутылкам известность, как сварить славу и даже как закупорить смерть».       Тогда эти слова заворожили её. Разливать по бутылкам известность или заваривать славу казалось ей чем-то удивительным. Быть способной околдовать разум с помощью всего нескольких ингредиентов, брошенных в котел и сваренных до совершенства, казалось ей чем-то из другого мира. Как бы то ни было, это был совершенно другой мир, чем всё, что она знала раньше. Мир, который её родители просто не могли понять.       Слова её матери, сказанные ранее, невольно всплыли в её сознании.       «Гермиона, я всегда знала, что тебе нельзя находиться в этом вашем волшебном мире, рядом с такими… людьми! С тех пор как ты поступила в ту школу, ты начала превращаться в совершенно другого человека!»       Она действительно превратилась в другого человека. Не такого уж плохого, как считала её мать, просто… другого. Того, который больше не был ребёнком. Того, который вырос. Того, который пережил войну. Того, который был свидетелем того, как её друзья и одноклассники погибали от рук злобного тирана.       Она не была честна со своими родителями, и в этом была её вина. Ей следовало с самого начала говорить им правду, довериться, чтобы они позволили ей продолжать ходить в школу, несмотря на опасности. Ей нужно было поговорить с ними по душам о том, что значит предстоящая война для неё, для всех них. Она должна была поступить по-другому.       Она услышала звук из закрытой зоны за прилавком, а когда повернулась, то увидела Северуса, выходящего из задней комнаты, где они варили зелья.       — Вот ты где. Где, чёрт возьми, ты была? Я искал тебя повсюду, — высказал он ей с явным разочарованием на лице.       Гермиона ещё не была готова встретиться с ним или с кем-то ещё, но, похоже, этот разговор больше нельзя было откладывать.       — Прости. Я просто… Мне нужно было выбраться оттуда и побыть одной, — её голос был спокоен, хотя в душе она не так хорошо владела собой, как хотела казаться.       Северус окинул её проницательным взглядом, увидел, что её слёзы исчезли, как и странный смех.       — С тобой всё в порядке? — спросил он, приближаясь к ней.       Гермиона кивнула.       — Думаю, да.       Он потянулся к ней, неуверенный в себе после всего, что произошло в её квартире. Когда она пошла в его распростёртые объятия, он почувствовал, что вздыхает с облегчением.       — Я был готов убить твою мать за то, что она тебе наговорила, — честно признался он, обнимая её.       Гермиона рассмеялась, хотя в этом не было ничего смешного.       — Не сомневаюсь, — отозвалась она, отстраняясь, чтобы посмотреть ему в глаза. — Северус, я не беременна.       Он тяжело вздохнул.       — Я знаю. Твоя подруга, мисс Уизли, уже сказала нам об этом. Нам нужно кое-что обсудить.       Гермиона сглотнула и, вспомнив выражение ужаса на его лице, испугалась того, что он хотел ей сказать.       — Хорошо, — тихо согласилась она, опасаясь худшего, что теперь, когда дошло до того, что она могла забеременеть, он, возможно, захочет прекратить их отношения.       Северус взял её за руку и повёл обратно в лабораторию. Он направился к футону, который она купила для них, и жестом пригласил её сесть. Тот факт, что он хотел, чтобы она сидела, лишь усилил её страх. Людям редко предлагают сесть, чтобы сообщить хорошие новости.       Вот только он не начал говорить, как она предполагала, вместо этого Северус уставился на свои ботинки, а его лицо стало маской беспокойства и разочарования. «Меня точно ждут плохие новости», — подумала Гермиона, пока её страх рос внутри.       Когда прошло несколько минут, а он по-прежнему молчал, она поняла, что сама должна что-нибудь сказать.       — Северус… всё нормально?       Он поднял голову, впиваясь в неё взглядом.       — Нет, чёрт возьми! Всё не нормально! Мне нужно тебе кое-что сказать, и я… не знаю, как это сделать.       Гермиона почувствовала, как у неё защипало в глазах. «Вот и всё. Он хочет порвать со мной».       — Мне кажется, я знаю, что ты хочешь сказать.       Он нахмурился, глядя на неё.       — Знаешь?       Она кивнула, борясь со слезами, которые хотели вырваться наружу.       — Ты больше не хочешь… быть вместе. Со мной.       Его поразили её слова.       — Что?!       Гермиона уставилась на свои дрожащие руки, которыми беспокойно тёрла колени.       — Мы договорились, что нам нужны правила и границы, когда это начинали. Ты не хотел сложностей, слишком привязаться ко мне и запутаться. И я тоже.       Отрицание застыло на его губах.       — Сегодня, — продолжала она. — то, что случилось с моей мамой… Это было слишком грязно! То, в чём она тебя обвиняла, было… ужасно, и мне очень жаль! Я знаю, что ты никогда бы не использовал меня или кого-либо другого подобным образом. Потом появилась Джинни, и мама предположила… ещё более неправильные вещи… сказав, что я забеременела от тебя… Я знаю, что ты на такое не подписывался.       Северус просто моргал, глядя на неё, не зная, что сказать или как остановить её от того, в какую сторону она повела разговор, — а точнее туда, куда он больше всего боялся.       Гермиона взглянула на него снизу вверх.       — Я не виню тебя за то, что ты выглядел так… как выглядел, когда подумал, что… — Она невесело усмехнулась. — Рон сказал, что для мужчин это нормально.       Последние слова хорошенько встряхнули его и привели в бешенство.       — Какое, чёрт возьми, отношение ко всему этому имеет Уизли?!       Она пожала плечами.       — Я сразу аппарировала на Гриммо. Я… не знала, куда ещё пойти. И там встретила Рона.       Северус почувствовал, как его начинает переполнять гнев.       — И?..       «Так вот в чём дело? Она хочет вернуться к этому придурку?»       Гермиона опустила взгляд на свои всё ещё дрожащие пальцы.       — Мы поговорили. Помирились и снова… стали друзьями.       — Как мило, — выплюнул Северус, сарказм сочился в его словах, ему стало почти физически больно от того, что будет дальше.       — Я знаю, что Рон тебе не нравится, но… он мой друг. И судя по всему, скоро ему понадобится помощь, — пробормотала она.       Северус нахмурился.       — Почему?       «Почему меня вообще должно это волновать? Почему бы ей просто не покончить с этим побыстрее?»       Гермиона ухмыльнулась.       — Потому что миссис Уизли, вероятно, убьёт его, когда узнает, что его девушка забеременела.       Это привлекло его внимание.       — Прошу прощения?       «Что, чёрт возьми, происходит?»       Гермиона робко взглянула на него.       — Забавно, да? Моя мама обвинила меня в том, что я забеременела от тебя, а я не беременна, а потом, спустя короткое время, Рон говорит мне, что Лаванда забеременела от него, и он до смерти боится рассказать об этом своей маме.       Увидев, что Северус молча смотрит на неё, она поняла, что отклонилась от темы.       — В любом случае, Рон сказал, что для парня нормально паниковать при мысли о том, что его девушка может забеременеть. Так что я не виню тебя за то, что ты выглядел таким… испуганным. Я знаю, что, вероятно, именно поэтому ты и хочешь от меня избавиться.       Северус потряс головой, чтобы прояснить сознание.       — Подожди… Ты думаешь, я больше не хочу тебя?       Гермиона проглотила болезненный ком в горле от слёз, которые угрожали вот-вот пролиться.       — Северус, я не виню тебя за то, что ты хочешь выбраться из этой передряги.       С него было достаточно. Сделав несколько разделявших их шагов, он схватил её за руки, рывком поставил на ноги и прижался губами к её губам. Вырвавшийся у неё вздох удивления дал ему весь необходимый доступ, и он просунул свой язык внутрь её рта.       Он целовал её отчаянно, изо всех сил и не останавливался, пока не почувствовал вкус её слёз. Отстранившись, он увидел, что её глаза наполнились влагой, а несколько слезинок сбежали по щекам.       — Гермиона, — хрипло прошептал он, обхватив её мокрые щёки обеими руками, — я не хочу от этого отказываться! Будут ли у нас сложности или нет — неважно, я хочу тебя!       Ещё больше слёз потекло по её лицу, когда она подняла на него растерянный взгляд.       — Значит… ты не хотел… расстаться со мной?       Он снова поцеловал её, не в силах сдержаться, прежде чем ответить:       — Нет.       Сбитая с толку, она тоже обхватила его лицо руками.       — Тогда почему… Почему ты сказал, что нам нужно кое-что обсудить? Почему усадил, а потом выглядел таким потерянным? Никто не заставляет человека сесть ради хороших новостей! Что ещё я могла подумать?!       Северус покачал головой.       — Нам действительно нужно кое-что обсудить, и я усадил тебя, поскольку не знал, как ты воспримешь то, что я хотел тебе сказать, и… я потерян, потому что не знаю… как тебе это сказать.       Гермиона мягко отстранилась.       — Чего ты не можешь мне сказать?       Северус глубоко вздохнул. «Ладно, мне больше нечего терять. Была не была…»       — Я влюблён в тебя, — тихо сказал он.       Гермиона уставилась на него. Ничего никогда не удивляло её сильнее, чем эти слова — слова, которые, как она думала, он никогда ей не скажет.       — Что? — не веря своим ушам, прошептала она.       Северус ненавидел чувствовать себя незащищённым, слизеринцы не делились чувствами. Но она не выглядела возмущённой его заявлением, скорее потрясённой. Поэтому он попробовал ещё раз, повторив более нежным тоном.       — Я сказал… что влюблён в тебя.       Целых десять секунд Гермиона ошарашенно пялилась на него, прежде чем сгрести его в шальные объятия. Она обхватила Северуса руками, яростно и жёстко впечаталась в его губы, впиваясь пальцами в плечи, пока он так же страстно целовал её в ответ.       Когда они наконец прервали поцелуй, он посмотрел в её карие глаза.       — Я так понимаю, ты не против того, чтобы снова изменить правила?       Гермиона рассмеялась.       — Да! Чёрт возьми, да! Северус, я же тоже влюблена в тебя! И… уже довольно давно.       Северус потянулся к её губам, не помня ни одного случая в своей жизни, когда он чувствовал себя таким счастливым. Внезапно прервав поцелуй, он вспомнил, о чём хотел её спросить.       — Это именно то, что имела в виду Джинни Уизли? То, что тебе нужно было мне сказать, но ты боялась, что я плохо это восприму? Или что-то ещё?       Гермиона с облегчением улыбнулась ему, наклонилась и вновь поцеловала его, прежде чем ответить:       — Да. Это всё.       Северус охотно ответил на поцелуй, но потом, крепко обнимая свою ведьму, немного отстранился, когда его осенила новая идея.       — Как она узнала, что ты не беременна?       Гермиона хихикнула.       — Я пришла к ней домой некоторое время назад и сказала, что у меня проблемы. Она потащила меня наверх и неправильно поняла, подумав, что я беременна. Джинни сказала, что она не станет помогать мне сообщать тебе эту новость из-за страха быть проклятой. Тогда я заверила её, что не беременна.       Северус усмехнулся.       — В следующий раз знай, что тебе не нужна ничья помощь. Ты можешь сказать мне всё, что угодно, и клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы не проклясть тебя за это.       Гермиона улыбнулась.       — Ты всерьёз испугался, когда подумал, что я беременна.       Он ухмыльнулся.       — Ты сказала, что это нормально. Так в какую же беду ты тогда попала и почему я об этом ничего не знаю?       — Я сказала ей, что, по-моему, у нас возникли сложности в отношениях, а потом Джинни сказала, что это потому, что я страдаю от слова на букву «л». Поначалу я подумала про лекции, а потом каким-то образом сообразила, что она имела в виду не это слово. Я не сказала тебе, потому что у нас были правила, и я думала, что с моей стороны будет нечестно их нарушать.       Северус усмехнулся. Почему-то он не был удивлён, что, когда дело касалось его, люди в первую очередь думали о лекциях.       — Гермиона, женщины всегда меняют правила в отношении мужчин. Даже когда мы этого не хотим.       Гермиона прыснула со смеху.       — Именно это сказала мне Джинни. Итак, она посоветовала мне разобраться со словом на букву «л» и придумать что-то получше чем «лекция».       Северус опять поцеловал её.       — Я могу придумать слово намного лучше, которое тоже начинается на «л».       — Например, что? — спросила она.       — Например похоть*, — сказал Северус, прежде чем подхватить её на руки и понести к футону.       Гермиона заливисто засмеялась, когда он уложил её на матрас, и его руки уже начали блуждать по её телу. Она посмотрела ему в глаза и ласково улыбнулась.       — Я люблю тебя, Северус.       Его сердце почти остановилось, когда он услышал, как она сказала ему эти слова, глядя на него вот так.       — Я тоже люблю тебя, Гермиона, — прошептал он за мгновение до того, как его губы снова встретились с её губами.