Дестиэль в рамках канона

      — Куда тебя подбросить, Кас? — спрашивает Дин, когда Кас выходит из дома Норы.       Кас просто смотрит на него, а затем молча забирается на пассажирское сидение.       — Кас? — осторожно привлекает его внимание Дин, садясь за ним в Импалу. — Что не так?       — Я… мы не можем просто остаться здесь?       — Что, в машине?       Кас не отвечает. Он внимательно разглядывает свои руки, ковыряя что-то под ногтями.       Дин просто позволяет тишине повиснуть на какое-то время. Он не совсем понимает, что имеет в виду Кас, но у него есть одна мысль. Возможно, Касу стыдно за то место, где он живёт, или, может быть, он вообще нигде не живёт. Вина скребёт у Дина глубоко в животе. Он кивает.       — Конечно, Кас. Мы можем остаться здесь, если хочешь, — говорит Дин, и Кас поднимает на него взгляд. — Или я мог бы снять нам номер в мотеле. Смоешь с себя всю эту детскую отрыжку.       — Душ?       Дин кивает. Он осторожно смотрит на Каса. Что-то в нём изменилось, и, нет, это не человечность. Он кажется… хрупким.       Кас снова отводит взгляд.       — Как хочешь, Дин.       Значит в мотель. Но прежде Дин решает остановиться где-то по дороге, чтобы взять пару бургеров, хотя он только недавно поел. Просто у него такое чувство, что Кас не ест достаточно горячей еды. Он заказывает себе бургер и проглатывает его, чтобы Кас не стеснялся, и смотрит, чтобы Кас доел свой собственный. Затем он везёт их в мотель с табличкой о свободных комнатах и берёт им на ночь две кровати размера «queen-size».       — Спасибо тебе, Дин, — говорит Кас, начиная раздеваться прямо посреди комнаты.       — Не за что, — Дин заставляет себя отвести взгляд от лучшего друга, который раздевается до боксеров и направляется в ванную. Он тяжело вздыхает. В комнате нет письменного стола, поэтому он сидит на покрывале, не понимая, куда себя деть.       Он был так взволнован, когда Кас впервые стал человеком, когда они нашли его и привезли домой, Кас стал каким-то более ярким и эмоциональным, чем когда-либо прежде. Он, наконец, стал доступен, больше не небесная волна, и, конечно же, Дин чувствовал себя виноватым, радуясь чему-то, что Кас ненавидел, но это было оно. Он был счастлив. А потом Гадриэль…       Дин достаёт телефон, начиная просматривать новостные сайты в поисках новых дел.       Но он думает о Касе, обнажённом по ту сторону стены. Как он выглядит под струями воды, текущей по его бледной коже, его руки…       Дин одёргивает себя. Все эти мысли были относительно новы для него. Он не позволял их себе слишком долго. Только недавно он снова начал смотреть на мужчин, думая, может быть… Но Кас не был мужчиной. И никто не думает о своих лучших друзьях подобным образом. Поэтому теперь, когда Кас мог (возможно, в самых смелых мечтах) ответить взаимностью, было как никогда важно, чтобы Дин не ошибся, не заигрывал, не подавал знаков. Потому что, понравилось бы это Касу или нет, Дин не был уверен, какой исход оказался бы хуже. В конце концов, отношения с Винчестерами всегда всем выходили боком. А когда с Касом рано или поздно случилось бы что-то очень плохое, что ж, тогда Дин потерял бы одного из немногих друзей, которые у него когда-либо были.       Дин снова вздыхает, откидывает голову на спинку кровати, неверно оценивая расстояние и в конечном итоге сильно ударяясь головой.       — Чёрт, — стонет он, снова откидываясь назад, аккуратнее на этот раз.       Касу лучше вернуться сюда, одеться и сказать что-нибудь глупое, иначе Дин сойдёт с ума. Вскоре он всё же возвращается, облачившись в полотенце и спрашивая что-то о влиянии ароматизированного мыла для рук на полиэстер. Когда Кас в комнате, Дину легче притворяться нормальным, даже если ему приходится смотреть на обнажённое тело Каса. Когда хотя бы один из них ведёт себя нормально, то во время разговора ему легче игнорировать свои запретные мысли.       — Нормально, однако, это относительное понятие, — размышляет Дин, когда Кас через мгновение отключается на своей кровати прямо с мокрым полотенцем, всё ещё обмотанным вокруг его талии. Дин ни в коем случае не собирается его касаться.       В ванной Дин находит мокрые боксеры Каса на карнизе. Постираны руками, понимает Дин. Это объясняло вопрос Каса о мыле. Чёрт. Дин возился с тупой сделкой с дурацким ангелом, пока его лучший друг был бездомным. Он умывается, смывая с себя чувство вины, а после выходит из ванной (полностью одетый в пижаму, спасибо большое) и достаёт свой бумажник. У него всего сотня наличными. Он засовывает её в карман брюк Каса, а затем смотрит на него, всё ещё в мокром полотенце, лишь наполовину лежащего на кровати. Он легко толкает Каса, чтобы разбудить его.       — Эй, ты так замёрзнешь на смерть.       Кас неуверенно моргает, глядя на него.       — Ох.       — Я просто… отойду туда, — Дин подходит к своей кровати и садится лицом к стене, давая Касу возможность скользнуть голым под одеяло.       — Ты можешь повернуться.       Он поворачивается, быстро ловя взгляд голубых глаз, прежде чем Кас отворачивается от него в своей постели, плотно натягивая на себя одеяло.       — Ночи, Кас.       — Спокойной ночи, Дин.       Но Дин не может заснуть ещё несколько часов.       Рано утром его будит рука на плече.       — Дин.       — Чт… — Дин вытаскивает пистолет и направляет его на источник звука, прежде чем понять, что это Кас, нависший над ним. Он совсем не реагирует на пистолет, направленный ему в лицо, и, несмотря на ночь в постели, всё ещё выглядит утомленным, со своими теперь вечными мешками под глазами. — Дерьмо. Извини.       — Нет, это ты меня прости за пробуждение. Я, хм. Подвези меня до работы.       Дин садится и трёт висок рукояткой пистолета. Ему нужен кофе.       — Конечно. Да. Без проблем.       Дерьмово прощаться с Касом. Дин может только извиниться за то, что выгнал его, но не может позвать его обратно. Всё, что он может сделать, это попытаться подбодрить Каса и радоваться тому, что, возможно, будучи человеком, Кас будет в большей безопасности и не попадёт в неприятности. Он высаживает Каса около Gas-n-Sip и задаётся вопросом, почему правильные поступки стали такими сложными и запутанными.       И только через час, когда Дин останавливается, чтобы заправить машину и взять себе кофе, он обнаруживает в бумажнике возвращённые ему пять скомканных двадцатидолларовых купюр.