Брак по расчету

Дом престарелых казался гостем из далекого прошлого. Двухэтажный, с облупившейся синей штукатуркой, старинной покатой крышей и еще деревянными окнами, он производил весьма гнетущее впечатление. Не спасал положение даже ухоженный сад, окружавший дом почти со всех сторон, оставляя свободными только главную аллею и центральный вход. Зимой впечатление было еще более гнетущее — все оказалось заваленным снегом, аллею лениво разгребал тщедушный мужичонка неопределенного возраста со съехавшей на затылок ярко-оранжевой шапкой. — Вы к кому? — осведомился он, распрямившись и оперевшись на лопату. — К Мельникову Анатолию Ивановичу, — Виктор делано достал из кармана записку и прочитал с нее, хотя и так прекрасно помнил фамилию старика. — А вы кто будете? Неужели дальняя родня нашлась? — не поверил мужичок. — Нет, мы проводим одно историческое исследование, и нам хотелось бы побеседовать с человеком, заставшим интересующее нас послевоенное время. — Что ж, проходите, скажите там медсестрам, они вас проводят, — мужичок снова вернулся к своим сугробам и принялся разгребать снег. Лида боязливо обошла скользкий участок с темным льдом, на котором немудрено было навернуться даже в удобных сапогах с ровной подошвой. Виктор галантно открыл перед нею дверь, и на девушку тут же пахнул типичный больничный запах вперемешку со старческим. Этот запах Лида помнила еще с тех времен, когда были живы дедушка с бабушкой. Здесь же он был в разы более концентрированным и насыщенным. Внутри оказалось тихо, лишь где-то позвякивала посуда — возможно, ее перемывали после завтрака. Лида невольно сверилась с телефоном — уже было девять утра, в такое время даже старики не должны спать, но мало ли. Что, если они пришли слишком рано? Виктор тем временем подцепил под локоток пробегавшую мимо молоденькую медсестричку, возможно, стажирующуюся или же только устроившуюся на работу, и завел разговор об интересующем его историке. Мельников оказался лежащим в пятой палате, в данный момент после завтрака дедуля занимался ежеутренним чтением газет, так что он должен суметь выделить минутку для гостей. Никаких специальных процедур не проходил, на удивление оставался в трезвом уме и сохранил неплохую память, зато координация движений у дедушки хромала… Виктор отпустил словоохотливую девчонку — та даже не поинтересовалась, зачем подозрительным гражданам понадобился историк — и повел Лиду к указанной пятой палате. Она находилась посреди коридора, рядом расположился медсестринский пост в виде стола с кучей папок и документов, над которым висела старая лампа. Вампир распахнул дверь и взглянул на пятерых дедков, рассевшихся за столом с газетами. Один из них читал приключенческий роман в яркой обложке. — Здравствуйте. Могу я поговорить с Мельниковым Анатолием Ивановичем? — громко спросил он, памятуя, что в таком возрасте люди часто глохли. — Здравствуйте, можете, — махнул рукой один из старичков и отложил развернутую газету. Лида не сказала бы, что ему девяносто, выглядел он максимум на семьдесят, но вот замедленные движения и чуть подергивающийся уголок губ давали понять, что этот человек не здоров. — Меня зовут Виктор, а это моя жена Лидия, — представился вампир, придержав Лиду за руку с некоторой церемонностью. — Дело в том, что я хочу выполнить посмертную волю моего учителя и найти кое-что очень важное, — всю правду он не говорил, но искусно подавал правду так, чтобы понять, о чем именно идет речь, было практически невозможно. — Где-то на территории старого поселка Вильска или около него захоронен его друг. Возможно, в братской могиле. Сам он найти это захоронение и помянуть друга не смог в силу обстоятельств. Вот теперь мне предстоит найти это место. И так как вы занимались историей этого края, то я надеялся, что сможете мне помочь. — Похвальное рвение, молодой человек, — Мельников даже не догадывался, что «молодой человек» старше его на пять лет. — Что ж, давайте проясним ситуацию. Какой временной промежуток вас интересует? — Последний год Третьей мировой, — тут же отозвался Виктор, — возможно, первый послевоенный год. — Хм… — старичок смешно наморщил лоб, превратившись и вовсе в сморчка. Тем временем Виктор подвинул Лиде стул, сам оставшись стоять, и достал из пакета небольшую передачу — упаковку дорогого ароматного чая, коробку с весьма приличным печеньем, новую широкую теплую мужскую рубашку в клеточку, синий свитер и синюю же шапку с логотипом какой-то спортивной команды. Лида предположила, что футбольной, но она плохо в этом разбиралась. — Вы кто? К кому? — в палату ворвалась пухлая женщина за сорок с гулькой волос на затылке и съехавших на кончик носа толстых очках. — Это ко мне, Мария Петровна, — махнул рукой Мельников, — ребята интересуются историей… и передачу принесли… — Запишетесь потом как посетители, — вдруг резко подобрела женщина и прикрыла дверь, но Лида решила, что она так и осталась рядом подслушивать их разговор, благо небольшая щель позволяла. — Спасибо, конечно, за столь неожиданные подарки, — историк с видимым удовольствием осматривал рубашку, — но вы знаете, я не припомню крупных боев у Вильска. Города тогда, как вы знаете, еще не существовало. Зато я знаю, что весь поселок умер от неизвестной болезни… Многие поговаривали, что это американцы так мстили советам за сброшенную в Йеллоустоун бомбу… — Да не мы это сбрасывали, — фыркнул другой старичок, держащий дрожащей рукой газету, — это англичане швырнули и свалили все на Союз. — Или китайцы, теперь уж хрен разберешь, — поддержал третий, лысый, как колено, зато с густыми седыми усами и короткой бородкой. — Дело не в том, кто сбросил эту проклятую бомбу, а в том, что бомбануло по всему миру, — грустно отрезал историк. — Вы знаете, молодые люди, тогда творился такой ад… Никто ведь в те времена толком не исследовал проклятый вулкан. Так, рентгеном просветили да с самолетов сфотографировали, рассчитали, что должно гахнуть хорошо и отвлечь Штаты от войны. Ну вот и гахнуло так, что отвлекло от войны всех. А Штаты на последнем издыхании начали мстить. У них же изначально все было готово для химической и биологической атаки. Думаете, отчего эпидемии прошлись по миру широкой косой? Потому что они собирали споры всякой заразы, культивировали и распыляли потом с самолетов… — Кхм, — Виктор решил прекратить словоизлияния Мельникова, — а можно более подробнее о поселке Вильск? Мне как бы конкретная могила нужна. — Ну что ж… над Вильском распылили какую-то гадость. Кроме Вильска заражение пошло в Мартыновке, Виняшевском и Белом броде. В Броде выжил один свидетель, по его показаниям и записали эту болезнь, как особую разновидность кори, более заразную и намного более смертельную. Сначала деревенские начали чесаться, потом заболели дети — поднялась температура, появились судороги, многие сразу и умерли. Пока нашли свободного врача, то к тому моменту слегло все село. А пока лекарь разобрался, то и сам заразился. Так оно и пошло. Правда, зараза довольно быстро прошла, стоило всем умереть, а тому парню вылечиться. Но на том месте решили не отстраивать деревню. Приехавшие бригады военных в химзащите просто сожгли все, пепел перекопали. — А землетрясение? — не выдержала Лида. — Землетрясение — это официальная версия произошедшего, чтобы не распускать панику среди населения, — вздохнул историк и прокашлял горло. — Понимаете, землетрясение было на самом деле, но не такое сильное, как говорили. Просто нужно было скрыть разрушенные сгоревшие дома и горы трупов. — А бункеры там где-то были в районе старого Вильска? — с любопытством спросил Виктор. — Были, как не быть. У каждого поселка считай построили для защиты населения… а толку-то. Те, кто залез в бункер, все равно умерли от болезни, — пожал плечами Мельников. — Хм… получается, никакой сохранившейся могилы там быть не может, — продолжал гнуть свою линию Виктор. — Скорее всего, если она там была, то ее давно перекопали. Или же пострадала от землетрясения. Но до сегодняшних дней там ничего не сохранилось. Теперь там высадили лес и объявили заповедником. — Сможете показать на карте? — Виктор кивнул Лиде, и та достала телефон, чтобы открыть фотографию карты. — Конечно, только копать вам в заповеднике никто не разрешит, — пожал плечами Мельников. — Да нам и не нужно копать. Тут хотя бы примерно место узнать да отдать последние почести. Сами понимаете — долг перед умершими… — Да… — историк тяжело вздохнул, видимо, вспоминая что-то свое. А после недоверчиво покосился на смартфон в руках Лиды, но все же взял в руки, рассматривая карту. — Вот здесь, это далеко за городом. Заповедные территории, — он ткнул пальцем в экран, и картинка тут же приблизилась. — Надо же, я сколько живу здесь и не знала, что рядом есть заповедник, — не выдержала Лида. — О нем мало кто знает, туда не возят туристов во избежание заражения. После развала Союза там пытались что-то делать, но не пошло. Решили оставить все, как есть, продлили статус заповедника навечно, сейчас модно охранять природу… Жаль, ее не охраняли тогда, когда это было нужно. — Что ж, благодарю за то, что пролили свет на эту темную часть истории… — Виктор склонил голову, отдавая дань своему если и не ровеснику, то человеку, дожившему до весьма преклонных лет. — И вам спасибо, что проведали старика, — слабо усмехнулся Мельников, в уголке его глаза блеснула слеза. Или Лиде только показалось? Виктор вышел из палаты и направился не к выходу, а в ординаторскую, в которой отыскалась та самая Мария Петровна. — Что-то случилось с Ивановичем? — всполошилась она. — Ничего страшного, доктор. Он нам очень помог, мы сильно признательны, — Виктор чуть наклонил голову, — поэтому я хотел бы узнать, возможно, ему что-то нужно — лекарства, вещи, оплата каких-то процедур? Учтите, деньгами не даю, — на всякий случай предупредил он, понимая, что деньги до старого историка могут никогда не дойти, учитывая уровень коррупции в России. — О, вы знаете, нам уже сколько раз мэр обещал привезти заграничное лекарство из Германии… Говорят, оно восстанавливает функции мозга и лечит болезнь Альцгеймера… Если бы вы могли что-то с этим сделать, мы были бы вам признательны. А Анатолию Ивановичу нужны вот эти лекарства, — она сверилась с картой болезни и стала быстро черкать названия на клочке бумаги. — Я подумаю, что можно сделать по поводу лекарства из Германии, — вздохнул Виктор и попросил записать его название. — А это все вам доставит курьер, сам я уже приехать не смогу. — Буду благодарна, — доктор удивленно посмотрела на Виктора так, будто впервые видела. — Не знаю, кто вы, но то, что взялись помогать старикам означает, что у вас доброе сердце. Виктор хмыкнул и не прощаясь вышел, потянув Лиду за руку. Та едва успела пискнуть: «До свидания» и закрыть дверь. — Ты серьезно собираешься залезать в зараженный заповедник? — не выдержала девушка, когда вампир почти что вынес ее на улицу. Мороз тут же куснул за щеки, и Лида поспешила надеть снятые в тепле шапку и перчатки. — Да, но я не настолько идиот, чтобы лезть туда без защиты, — подумав, ответил Виктор. — Это нужно будет организовать очень тщательно, поэтому пока что нужно заработать денег. Займемся кафе, займемся еще чем-то… Где бы еще военные архивы раздобыть, чтоб узнать, где этот чертов бункер был на самом деле и не бродить по всему заповеднику. — Только не говори, что ты не знал о заповеднике, — Лида покачала головой, проходя мимо все так же разгребающего снег мужичка. Оранжевая шапка съехала ему уже почти в капюшон, но он, разгоряченный работой, не замечал этого. — Знал, но не думал, что там раньше был поселок Вильск. Проклятая страна с проклятой секретностью! — Виктор подошел к машине и сел на водительское сидение. Лида уселась рядом, не желая мерзнуть снаружи. Предусмотрительный вампир не заглушил мотор, поэтому выехать им удалось сразу, и в салоне было довольно тепло. — Да, тут все секретно, что не стало достоянием гласности. Все знали, что поселок вымер, но никто не думал, что вымер от иностранной заразы. Все знали про землетрясение, но всем наплевать. У меня такое чувство, что чем больше я узнаю о родном городе, тем меньше мне хочется в нем жить. — Ничего, найду я этого проклятого мага и тогда… увезу тебя отсюда. — А как же мама? — слабо пискнула Лида. — И ее увезу, что я, двух женщин не прокормлю по-твоему? — Виктор чуть скосил на жену глаза, пытаясь понять ее настрой. — Я просто… зачем ты все это делаешь, Виктор? Одно дело, когда мы взаимно обменялись обязательствами, чтобы обоим получить необходимое. Но сейчас, когда ты уже ничего мне не должен… — Ты тоже мне ничего не должна. Ходить на приемы к Нестору мы уже не будем. Так, может быть, мы отбросим все эти глупые долги и действительно попробуем жить как супруги? Ну хотя бы на публике? Ты не думала об этом? — Нет, — призналась Лида. — Вот о супружестве я думала меньше всего на свете. — Зря, — Виктор повернул на широкую улицу, ведущую в город, — надо было подумать. Все случайности не случайны. Так сложились обстоятельства. Так вышло, что мы с тобой живем вместе, хотя мы принадлежим к двум изначально разным ветвям темных. А ты даже не темная, если судить по твоей природе. Ты просто магичка. Вот я и подумал — почему бы не отбросить всю эту многовековую вражду и необходимость обращения, чтобы справиться с нашими задачами и выжить. — Многовековую вражду? — недоуменно спросила Лида. — До Третьей мировой вампиры и маги не очень жаловали друг друга. Были периоды, когда обе стороны воевали до последней капли крови. Да, это было очень давно, еще в период Средневековья и чуть позже, но все же… Мне бы не хотелось тебя обращать, чтобы ты была на моей стороне. — Я и так на твоей стороне, — вздохнула Лида, выслушав это неожиданное признание. — Почему? Ты ведь должна ненавидеть меня, ведь я испортил тебе жизнь, — Виктор даже повернулся к ней на миг, оторвав взгляд от дороги, и чуть снизил скорость, пропуская большой междугородний автобус. — Потому что ты мой муж. Потому что сделал для меня и моей семьи побольше, чем некоторые. Потому что не бросил тогда, когда наше соглашение потеряло силу — когда умер Сережа. И потому что… не знаю, ты не чужой мне, — выдохнула Лида, стараясь не разреветься. Нет, она не любила его, как Антона. Она просто испытывала благодарность и потихоньку привыкала к этой странной, простой, но весьма заметной заботе. — Так, не реви. Сейчас не время. Вот приедем домой, там поревешь, — смущенно буркнул вампир, не любивший женские слезы. Зачастую они означали слишком многое — и радость, и грусть, и злость, и даже попытку манипуляции. Опытные манипуляторши слезы включали в свой арсенал редко, предпочитая добиться желаемого иными способами, но вот неопытные рыдали на публику довольно часто. — Хорошо, — Лида смущенно шмыгнула носом, стараясь взять себя в руки. — Знаешь, я еще удивилась, что ты решился помогать старику. Ведь мог просто расспросить и уйти, а ты… — За все нужно платить. За информацию — втройне, — ответил Виктор. — Этот человек прожил долгую жизнь, пережил войну, а всего младше меня на пять лет. — Пять? — охнула Лида. — Я думала, тебе лет семьдесят. — Я родился в пятьдесят пятом году. Еще немного и мне будет сто, — просто пожал плечами вампир. — И ты… так просто к этому относишься? — Зачем усложнять то, чего нельзя изменить? — он снова пожал плечами и пропустил спешащую маршрутку. — Ты тоже сможешь прожить намного дольше, чем обычные люди. Правда, ты состаришься. Но если захочешь жить еще дольше, то я к твоим услугам. Только помни, что птенцы подконтрольны своему учителю. — Я и так подчиняюсь тебе. — Ты подчиняешься после того, как обдумаешь и решишь подчиняться. А птенец будет беспрекословно выполнять приказы наставника даже если они ему не нравятся, например, противоречат моральным нормам. Обратив тебя, я могу приказать тебе убить ребенка или съесть живую крысу. — Фу! Надеюсь, ты не дойдешь до такого, — Лида передернула плечами, представив себе подобное. Ну крыса это крыса, но вот убить ребенка… нет, все равно мерзко что одно, что другое. — Да, я не дойду, мне это не нужно. Но некоторые могут использовать птенцов не по назначению. Как, например, Нестор, когда приказал им убить тебя. — Я давно хотела спросить и все забывала… — Лида неловко поерзала на сидении. — Почему они сгорели на солнце, а ты нет? — Потому что я выпил уже достаточно крови, я старый и закаленный. А молодняк первое время прячется во тьме. Но если я ослабну, то могу получить солнечный ожог. Поэтому просто не допускаю подобной глупости. Ну и еще открою тебе страшный секрет — вампиры потому и живут в северных областях, что там более суровый климат, меньше солнца и меньше шансов обгореть, забыв или не сумев поесть. — То есть, в Питере вас больше всего? — хихикнула девушка. — В Питере? Не знаю, я там еще не был. В столице много. И чем севернее, тем больше. Но не настолько много, чтобы приходилось воевать за еду… На это разговор прекратился до самого дома. Лиде было над чем подумать и Виктору тоже. До вечера Виктор где-то пропадал, занимаясь своими делами. Лида предположила, что он вплотную взялся за свою «Кровавую Мэри». Да, название не отличалось оригинальностью, но кафешка и не претендовала на нее. Это было всего лишь одно из заведений города, где молодежь и бунтующие подростки смогут весело провести время. Зато вечером, когда она наконец решила опробовать новую двуспальную кровать, вампир заявился как всегда без стука. Немного усталый, уже переодевшийся в домашний наряд — легкий спортивный костюм отличного качества, серебристый и вполне удобный, он слабо улыбнулся, заставив Лиду почему-то занервничать. — Все нормально? — тихо выдавила она, не зная, к чему готовиться. — Более чем. Выбери себе наряд на завтра для открытия, ты должна там присутствовать, — Виктор уселся на край кровати и слегка покачался на ней, ощущая пружинящий новый ортопедический матрас. — Хорошо, — Лида невольно потянула вниз подол теплой пижамы, в которую переоделась для сна, и повернулась к шкафу. — Только одевайся теплее, на завтра передали минус пятнадцать, — для чего-то сообщил муж. — Спасибо за заботу, — девушка открыла дверцу и придирчиво взглянула на свой гардероб. Теплее и чтоб перед публикой не позориться. Ну что ж, придется опробовать новую куртку. — Как тебе обновка? — Виктор и не думал уходить, все так же раскачиваясь на кровати. Глядя на него в зеркале, Лида подумала, что мужчины всегда остаются большими детьми. Прямо сейчас перед нею сидел большой мальчик, радующийся крупной покупке. — Если ты про кровать, то она шикарна. А если ты про окно, то твои рабочие кое-где не заделали щели и мне пришлось самой доделать, благо пену они оставили. Дуло, знаешь ли. А я не люблю сквозняки. — Зачем же так утруждаться? Сказала бы им, и они доделали, — Виктор чуть нахмурился. — Послушай, эти люди сделали за полдня то, что обычно делается несколько дней или целый день, — Лида припомнила долгие ремонты в школе и универе. Ей вдруг показалось, что все это было так давно и не с ней… будто она смотрела чужие воспоминания. Будто бы это была не ее жизнь. — Они спешили и работали как оглашенные, даже отказались от обеда, хотя я приготовила на всех. Не знаю, что ты им такое сказал и сколько заплатил, но мне показалось кощунством задерживать их еще больше. А три мелкие щели запенить я вполне способна. — Ну как знаешь, — Виктор делано фыркнул, ничуть не обидевшись. — Выбрала? Не испугаешь газетчиков и фотографов? — Не испугаю, — Лида показала ему новую куртку и теплый свитер в полосочку с высоким горлом. — Вот и отлично. Шапку не забудь, не хватало еще уши отморозить. — Ты сейчас как моя мама, — буркнула Лида и захлопнула шкаф. — Шапку надень, долго не гуляй, поздно домой не приходи, а то тебя бабайка покусает. — Допустим, не бабайка, а кое-кто другой, но суть ты уловила, — Виктор приглашающе хлопнул рукой по кровати. Лида неуверенно присела на краешек, будто бы побоялась оказаться слишком близко. Вообще, вся эта ситуация ее стала изрядно напрягать. Как-то орущий и бесящийся Виктор ее раньше устраивал больше, чем Виктор понимающий и пытающийся быть добрым. Настоящая ли это в нем доброта или просто показуха, попытка втереться в доверие? Ведь раньше она была бесправным слабым человечком, а теперь какой-то маг. Вот только никакой магии и волшебства она не ощущала. Вдруг как-то разом навалилась усталость. Вместо волшебства были будни, были странные мысли, странные события и череда непонятных то ли совпадений, то ли намеренных провокаций. — Давай, не бойся, сиди спокойно. Я ведь ничего дурного не делаю, — Виктор осторожно придвинул ее к спинке кровати и подсунул под спину подушку. Лида облегченно откинула голову и прикрыла глаза. — Скажи, ты теперь со мной возишься именно потому, что я маг? — наконец решилась спросить она, когда пауза стала слишком затягиваться. Виктор молчал долго, только тихо сопел носом, будто бы не решаясь отвечать. Наконец он тоже оперся о спинку кровати и стянул с ног ботинки, оттягивая ответ. — Не совсем, — наконец проронил он. — Я и раньше надеялся, что мы поладим. Тогда были другие обстоятельства, я был несдержан, каюсь… Срывался. — И что изменилось сейчас? Ты боишься сорваться потому что знаешь, что теперь получишь отпор? — Лида повернулась к нему и взглянула в глаза. Она действительно хотела знать ответ. — Нет, не поэтому. Потому что ты стала мне не чужой, — он потянулся и погладил жену по плечу. Даже сквозь плотную ткань пижамы ощутил, как она вся замерла и словно бы закаменела. Разговор выходил откровенно странный. Лида отвернулась. Меньше всего на свете она хотела сейчас признаний, каких-то объяснений и прочей шелухи. Ей хотелось ясно понять свое положение, возможные будущие перспективы и шансы, но вместо этого стал получаться какой-то сопливый роман. Бред. Это все ей не нужно. — Извини, я как-то не… — она повела плечами, и Виктор поспешно убрал руку, — …не готова обсуждать пока такие вещи. — Знаешь, я уже давно хотел нормальную семью, но… сама понимаешь, со мной это в принципе невозможно, — Виктор решил договорить, не считаясь с ее желаниями. — И психовал потому, что знал — ты меня боишься. Не хотел признаваться в своей природе, поскольку получил бы ссору и неприятности. Но теперь, когда мы оба знаем, кем мы есть, скажи — что-то изменилось? Лида прикрыла лицо руками, не желая показывать собственное отчаяние. Она совершенно не хотела это обсуждать. — Я не знаю, — глухо проронила она. — Не умею лгать, глядя в глаза, и признаваться в любви, которой нет. Да, ты не чужой, я тебе благодарна, я все равно в любом случае останусь твоей женой, но не смогу дать тебе то, чего ты хочешь. — Не переживай, я тоже не умею любить, — Виктор вдруг сгреб ее за плечи и прижал к своей груди. — Но ведь мы же можем учиться? — Давай не будем спешить, — шепотом попросила Лида, зная, что все равно ничего не будет так, как она хочет. Она все еще оставалась игрушкой. Вот только теперь от игрушки требовали еще и проявления чувств.