Я никто для тебя?

      На следующий день заголовки всех светских газет были посвящены только предстоящей войне с Францией. Люди настолько возмутились, узнав, что на их территорию и целостность Королевства посягнули ими ненавистные французы, что такая новость прибрела не боязливый характер, а подъём народного духа, желание сокрушить врагов, что хотят принести только разрушение.       Пруссия не мог понять, почему началась война, что спровоцировало её. Вторая Французская Империя выдвинул свою просто нереальную причину: неуважительное обращение к его Императорской персоне в письме.       — Бред, — фыркнул мужчина, рассматривая карту, а именно границу с Французской Империей. Раз была объявлена война, тогда и выиграть её нужно быстро, сокрушив врага.       Проведя у карты ещё около часа, вырисовывая стрелки, указывающие нападение армий, Пруссия вздохнул и решил пройтись по коридору, освободив свою голову от лишних мыслей о возможном проигрыше и вопроса о том, что в его письме могло так разозлить Императора. Выйдя из кабинета и немного пройдя часть длинного, освещённого светом, коридора, Король заметил Германскую Империю, который стоял около окна, внимательно вглядываясь в прислугу, которая сейчас бегала по саду, возмущаясь объявлением войны. Наблюдая за этим, у наследника Пруссии на лице появилась едва заметная усмешка, поняв, что тот был прав и не ошибся в выборе своего решения, заменив письмо.       «Они так злы на Францию, что готовы хоть сейчас, без оружия и брони, наброситься на них, заставить поплатиться за своё поспешное решение…» — обдумывал Германская Империя, как ощутил, что сзади к нему кто-то подошёл. Чуть напрягшись и повернув голову, тот увидел сзади стоящего отца, поэтому младший немец вздохнул и вновь вернул свой взор к окну.       — О чём задумался? — спросил Пруссия, также вглядываясь в бегающих по саду людей.       — Да так, обдумываю ближайшую войну, — задумчиво протянул Германская Империя, сложив руки за спину.       — Тебе не кажется странным причину, по которой он нам объявил войну? — внезапно спросил Король, подумав, может у сына будет логичное предположение.       Германская Империя опустил взгляд на пол, не собираясь быстро отвечать. Молчание наследника напрягло мужчину, от чего тот прищурился и спросил:       — Никаких предположений нет, или ты что-то знаешь, чего не знаю я? — спросил Пруссия, сложив руки на груди. Парень перевёл взгляд на него, молча подтверждая последний вариант отца. — Германская Империя, что тебе известно?       — Может ты не так написал письмо, что оно показалось ему слишком грубым? — внезапно спросил синеглазый, стараясь избежать таких вопросов от Короля.       — Я уже говорил и тебе, и Берлину, что письмо не содержало никакой грубости к нему, — в который раз повторил Пруссия, а затем помотал головой и строго уставился на сына. — Не пытайся уйти от ответа! Что тебе известно?       Германская Империя вздохнул, поняв, что утаивать от отца такую информацию бесполезно. Он повернулся к нему, уже представляя его выражение лица, ту злость, что будет испытывать к нему, но делать нечего. Наследник ухмыльнулся уголком губ и сказал:       — То, что твоё письмо было вежливым… В этом никто не сомневается, абсолютно! — разведя руки в стороны, сверкнул глазами Германская Империя. — Но его содержание было отвратительным: ты признавал главенство Франции, отказывался от Испанского трона, так ещё это было написано так вежливо и уважительно, меня едва не стошнило, — ухмыльнулся парень, изогнув бровь.       — Что ты сделал с письмом? — холодно спросил Пруссия, раздражённо смотря на сына.       — Исправил, — коротко ответил Германская Империя. — Я не дал прогнуться нашему Королевству под желанием кучки жалких французов. Знаешь, как меняется смысл текста, когда заменяешь несколько запятых, восклицательных знаков и некоторые слова?       Поняв, что сделал его отпрыск, Пруссия рыкнул и крепко схватил наследника за плечи, от чего Германская Империя шикнул и твёрдо посмотрел в серые глаза отца.       — Что ты наделал?! — рявкнул мужчина, сдерживая ярость. — Из-за твоего глупого поступка пострадают жизни многих людей! Из-за тебя!       — Мы можем победить, только ты не можешь принять это! — в ответ повысил голос Германская Империя. — Я не собирался терпеть этого напыщенного карлика и его отношение к немцам и к моей стране!       — Пока здесь ещё Король я, и принимать такие решения буду я! — ледяным тоном заметил Пруссия, гневно прищурившись.       — И твоя главная проблема в этом то, что ты не достаточно решителен в таких вопросах, — тихо сказал наследник, сжав кулаки. — Ты можешь не сомневаться, мы одержим победу, сокрушим Вторую Французскую Империю! И я готов самолично вести твою армию, чтобы ответить за эти слова.       Пруссия долго молчал, внимательно рассматривая сына. Может он и правда был прав? Нужно было действовать более уверенно, не сомневаясь в своей победе и делать всё возможное для этого, учитывая, что они давно готовились к ней.       — Я согласен. Я не буду читать тебе нотации о том, насколько ужасно и опрометчиво ты поступил, может, и правда тут ты прав, я не провидец и утверждать, что ты не прав, не буду. Но чтобы ты ответил за своё решение — назначу тебя главнокомандующим прусской армии.       Германская Империя кивнул, предвкушая битвы, в которых тот будет вести армию против французов. Парень не был глуп в военном деле, он с детства был поглощён в него, да и Пруссия нанимал лучших учителей парню и, благодаря умным учителям, которые отлично преподносили материал, наследник не терял интерес к военному делу.       «Но, несмотря на то, какой бы война ни была, она остаётся ею. Война понесёт за собой бесчисленные жертвы, множество солдат погибнут, и среди них спокойно могу оказаться и я», — невольно про себя подумал Германская Империя, явно не желая умирать на поле боя, но прекрасно понимал, что если он всё это затеял — то теперь нельзя по-другому, он должен вести людей за собой. Сердце бешено заколотилось, захотелось убежать ото всех, из-за внезапной мысли о его смерти.       «Нужно предупредить обо всём Австро-Венгрию», — внезапно вспомнил о белокуром Императоре парень, осознав, что это может быть их последняя встреча, что он может уйти, не увидев перед концом возлюбленного.

***

      Австро-Венгрия, стоя спиной к двери его кабинета, казалось, рассматривал флаг своей страны, но на деле же, был в глубоких раздумьях, ожидая прихода своего друга, который в письме сообщил то, что ему нужно рассказать о серьёзном происшествии, что и взволновало Императора.       Вспоминая о наследнике Пруссии, сердце австрийца начинало биться быстрее, а на лице играла милая, смущённая улыбка, сопровождающая слабым румянцем. А тот лёгкий поцелуй в щёку, который подарил ему белокурый парень, был проявлением нежности и благодарности за то, что он просто присутствует в его жизни, что сумел стать для него лучшим другом, которому Император мог довериться. Но всё же, позже, Австро-Венгрия пожалел о своём поступке, увидев, как сильно смутился немец, правда, сделанного не воротишь.       В дверь постучались, Австро-Венгрия обернулся к ней и громко сказал:       — Зайдите!       На пороге появился Германская Империя в своём привычном чёрном мундире, расшитым золотой нитью, на талии красовался простой золотой пояс, на груди висел чёрно-белый прусский крест. Тяжело вздохнув, парень закрыл за собой дверь и подошёл к Австро-Венгрии, глядя прямо в его светло-зелёные глаза.       Усталый взгляд немца и неуверенность, которую тот даже не пытался скрыть, вот что по-настоящему заворожило австрийца, ведь до этого, Германская Империя всегда старался скрыть от него истинные эмоции и чувства. Сегодня же такого не было и, глядя сейчас на друга, можно было точно сказать, что сейчас немец будет откровенен с ним, расскажет всё, как оно есть, ничего не стараясь скрыть.       — Что случилось, Германия? — спросил Австро-Венгрия, волнительно рассматривая лицо наследника Пруссии, прикоснувшись ладонями к его щекам. Из-за холодной ткани белых перчаток австрийца, синеглазый чуть поморщился, но отстраняться от белокурого парня не стал.       — Я решил с тобой поговорить обо всём, — сразу сказал Германская Империя, отведя взгляд на пол на несколько секунд. — О том, что происходит сейчас в Пруссии и… о нас, — гораздо тише, будто стыдясь, продолжил немец.       — Конечно, что такое? — взволнованно спросил Австро-Венгрия, заинтересовавшись темой, которую решил вести темноволосый.       — Наверняка, сейчас вся Европа говорит о предстоящей войне Второй Французской Империи и Пруссии… — начал парень, как его сразу же перебил Император, удивлённо подняв брови вверх.       — Стоп, значит, это правда? — спросил Австро-Венгрия, опустив свои руки. — Это не слухи, и вы действительно находитесь в состоянии войны?       Германская Империя кивнул, сложив руки за спину:       — Изначально отец хотел пойти на определённые условия француза, чтобы не допустить войны, но, — парень ухмыльнулся, пожав плечами. — Я немного исправил письмо, чем и спровоцировал такое.       — Но зачем? — нахмурившись, спросил австриец. — Зачем тебе нужна была эта война, тем более со Второй Французской Империей? Не лучший противник, если нужна быстрая и лёгкая победа, — без улыбки хмыкнул Император.       — Увидишь, — также без улыбки ответил ему немец, недовольный тем, что в силах его страны сомневаются. — Причину я не могу тебе сказать, пока не могу. И это не потому, что я тебе не доверяю! — быстро сказал Германская Империя, увидев, как Австро-Венгрия уже хотел что-то сказать. — А потому что боюсь оглашать её раньше времени, не зная, получится ли её провернуть или нет. И благодаря этой войне, а вернее её победой, не спорю, над с сильным противником, мы с отцом сможем добиться, чего хотим.       — Хорошо… — задумчиво кивнул Император, внимательно рассматривая синеглазого. — Я бы помог тебе в войне, но ты знаешь, какие у меня отношения с Пруссией… — начал белокурый парень, как Германская Империя слабо улыбнулся уголком губ и, покачав головой, ответил:       — Не нужно, Австри. Нам нужно самим, без союзников. Так что тут даже не переживай.       Австро-Венгрия вздохнул и кивнул, всё ещё чувствуя за спиной вину, что не сможет оказать поддержку немцам. Нервно поправив рукава своего белоснежного мундира, австриец отвёл взгляд на окно, на подоконнике которого прыгали воробьи, что-то чирикая.       — И это даже не сама причина заявления к тебе, — кашлянув, сказал Германская Империя, из-за чего Император вновь посмотрел на парня. — О войне я бы написал и в письме. Я… я хотел тебя увидеть, — его щёки покрылись слабым румянцем, что не скрылось и от Австро-Венгрии. — Я вызвался командовать прусскими войсками на войне и боюсь, что смогу не вернуться.       — Что?! — крикнул австриец, инстинктивно подставив левую ногу назад, будто бы собираясь отходить назад.       От неожиданного восклицания зеленоглазого Германская Империя чуть поморщился, плотно сжав губы между собой.       — Зачем ты вызвался? — начал судорожно задавать вопросы немцу Австро-Венгрия. — Решил геройствовать? Зачем пошёл на такое, если есть шанс не вернуться с поля сражения?       — Австро-Венгрия, — тихо, но требовательно сказал синеглазый, останавливая поток вопросов от друга.       Австриец замолчал, прищурено смотря на него.       — Я сам спровоцировал эту войну тем злосчастным письмом, значит и мне отвечать за свои поступки, а не Пруссии, — ответил Германская Империя, сжав кулаки за спиной. — Я поведу армию в бой, — он замолчал на минуту, думая, как преподнести следующую информацию. — Австри, я не могу уйти, не признавшись тебе.       Австро-Венгрия смотрел прямо на немца, размышляя, что же тот может ему сказать, в чём признается. Наследник Пруссии хотел рассказать о том, для чего он изначально начал общаться с австрийцем, хотел признаться, что тот стал для него не марионеткой, а настоящим другом, но язык просто не поворачивался сказать это, поэтому тот тяжело вздохнул и продолжил:       — Я боюсь больше не увидеть тебя, не услышать твой голос, не ощутить твоих прикосновений, — всё тише начал говорить парень. — Ты стал для меня первым и единственным человеком, который может меня поддержать, не осудишь, даже если я буду виновен в чём-либо…       Австро-Венгрия слушал Германскую Империю, не перебивал и ничего не говорил даже тогда, когда тот замолкал, давая ему собраться с мыслями.       — И лишь недавно я понял, что ты для меня стал нечто большим, нежели просто лучшим другом, — взгляд немца давно был прикован к полу, не в силах поднять взор на белокурого Императора. Прикрыв глаза, синеглазый парень произнёс те слова, которые просто лишили Австро-Венгрию дара речи. — Я полюбил тебя, — почти шёпотом, смущаясь и краснея, сказал Германская Империя, отведя голову в сторону.       Австриец так и застыл, не в силах пошевелиться, сердце бешено заколотилось, и, казалось, в комнате мгновенно стало душно. Пока зеленоглазый парень переваривал всё то, что сказал ему немец, тот в свою очередь был готов побыстрее уйти, боясь того, что чувства не взаимны, что сейчас он выставил себя полным идиотом.       Но аккуратные и боязливые прикосновения к его щеке заставили открыть глаза и повернуться к Императору, который удивлённо, весь красный от смущения, рассматривал Германскую Империю. На лице белокурого парня медленно появилась счастливая улыбка, а глаза заблестели от наступающих слёз радости.       — Германия, — нежно сказал Австро-Венгрия. — Я… я тоже тебя люблю, милый, — обняв его и прижавшись к груди, ответил австриец, зарывшись в тёмные волосы возлюбленного.       Германская Империя ошарашенно смотрел на Императора, не веря в то, что сейчас сказал тот. Он искренне улыбнулся, крепко обняв Австро-Венгрию в ответ, не желая отпускать его никогда. Хотелось просто убежать вдвоём от этой войны, от Пруссии, от всего мира, чтобы никто и никогда их не нашёл, но увы, такая судьба их не ждала.       — Дай обещание, что мы вновь увидимся после войны, — попросил немца Император, чуть отстранившись от него.       — Я обещаю, — недолго думая, ответил темноволосый, смотря прямо в глаза Австро-Венгрии.       Австриец грустно улыбнулся, понимая, что такое обещание зависит не от наследника Пруссии, а от стечении обстоятельств. Чуть приподнявшись на носочках, белокурый прикрыл глаза и коснулся губ Германской Империи. Тот расширил глаза от удивления, почувствовав сладкие уста Императора, но быстро взяв себя в руки, ответил на поцелуй, мягко сминая губы парня. В этот момент им никто не был нужен, они просто наслаждались друг другом, наслаждались этим счастливым и полным нежности и любви временем.       Отстранившись, Германская Империя убрал прядь кудрявых волос Австро-Венгрии за ухо и, ухмыльнувшись, сказал:       — Как я счастлив, что все мои слова про любовь и прочие милые штуки не была напрасна.       Император рассмеялся и ответил:       — Хорошо, что ты признался в этом первый, я бы просто не решился на такое, побоялся выставить себя глупцом…       — А. Значит, мне можно выставлять себя глупцом перед тобой? — спросил немец.       Оба парня рассмеялись, а позже дверь кабинета закрылась, а за ней и исчез Германская Империя, который готовился к ближайшему сражению с французами.