Корень предательства – состояние безысходности.
Он стоял так, с мыслями, от которых мутился рассудок, глядя на закрытую перед носом дверь, понимая лишь одно: Тэхён уходит! Когда он вырвался из его рук? Почему Юнги упустил этот момент? Когда Тэхён прошёл точку невозврата? Неужели ему было так плохо с ним? Он лишил их всего, беспощадно растоптал любовь и доверие друг к другу. Юнги стоит и понимает, что между ними двумя всё кончилось, никогда не занять ему место в его душе — там сидит Чонгук с пожизненной пропиской. Никогда больше Тэхён не будет любить его сильнее, чем парня за его спиной. Это конец. Он проиграл природе родственных душ. Юнги стоял, качался, крепко сжимая кулаки, слушая взволнованное копошение за спиной, и ему казалось, что он исчезает из привычной для него жизни, из его собственного дома, вытесненный Чонгуком. А собственно кто он ему? Друг? Нет, таких друзей врагу не пожелаешь. Чонгук — воришка, который проник к ним в дом сладкими речами и обокрал его, забрав самое ценное, что у него было — Тэхёна. А что Тэхён? Он предал его сердце и доверие, выплеснул предательство прямо в лицо, вместо того чтобы прийти к нему с разговором. Не открылся, а просто подло предал… Он не чувствовал в эти минуты ничего больше, кроме разочарования, обиды и гнева в душе. В то время как Чонгук совершенно не понимал, что за пара к ним только что приходила и с какой целью. — Пара? — Чонгук тихо спрашивает у Тэхёна, хмурясь в непонимании. Тэ быстро натягивает штаны. Накидывать порванную рубашку нет никакого смысла. Он быстренько сбегает в спальню за футболкой, игнорируя вопросы Гука. Сейчас есть дела поважнее, чем выяснять с кем он собирался переспать вместе с Юнги. — Чонгук! Не мог бы ты уйти из нашего дома?! — Громовый раскат голоса Юнги звучал всё громче с каждым слогом, в нём отчётливо слышалось нарастание ярости. Он так и не повернулся, и только по яростно вздымающимся спине и плечам было понятно, что Юнги очень зол. Его романтические мечты о муже-друге, об образованном человеке, который прожил бы с ним всю жизнь, безоговорочно доверяя ему, который поддерживал бы его в смутных желаниях, в сексуальных экспериментах — были задушены непреклонным решением Тэ променять его на Чонгука. Они осели в душе горьким осадком, отравляя ядом измены все органы внутри парня. — Юнги, я пришёл поговорить с тобой. Объясниться, в конце концов. Мне жаль, что ты увидел всё это в таком свете, но я не уйду. При первых же словах Юнги, закипая от гнева, резко разворачивается, сжимая кулаки, пронзая Чонгука злобным и диким взглядом. Он вмиг становится похожим на разъярённого кота, готового броситься в бой в любую секунду. Меньше всего он сейчас хочет говорить, а этот мелкий засранец ещё и отказывается уходить из его дома. — Проваливай! — Хён! Я очень уважительно к тебе отношусь, но... — Пошёл нахуй со своим уважением! — Юнги не видя перед собой ничего, кроме обидчика, хватает Чонгука за грудь, замахивается и бьёт парня по лицу с оглушительной силой. — Съебал отсюда! — Я пришел поговорить, хён. Я же сказал, что не уйду, пока не поговорю с тобой. Прошу... — Чонгук даже не думал защищаться, едва лишь немного скривился от полученного удара в скулу и отошёл на безопасное для себя расстояние. Драться с Юнги в таком состоянии — последнее, на что он пойдёт. — Я уже увидел, зачем ты пришел! Так что свали отсюда, пока цел. У нас с Тэ будет серьёзный разговор. — В голосе его было что-то дикое, шипящее, а лицо его на минуту потеряло своё привычное спокойствие. В обиженных глазах читались унижение, оскорблённое самолюбие и едва сдерживаемый парнем гнев. Разъедающая злоба кипела в сердце Юнги. Это чувство бесправия и бессилия над ситуацией, это положение пойманного зверя, над которым этот мальчишка просто поиздевался, понимая, что всей силы их любви было недостаточно, чтоб сломить их связь, просто выбешивало его до кончиков волос. Тэхён, уже одетый, выходит из комнаты, вслушиваясь в диалог двух парней. Обстановка накалена до предела. Он переводит взгляд на агрессивного кота и впервые в жизни замечает на его лице такую яростную злобу. — Чонгук, оставь, пожалуйста, нас, — медленно и спокойно проговаривает, — Нам нужно переговорить с Юнги наедине. — Тэхён смотрит уже на Чонгука, который не понимает, что происходит и чего вообще ожидать. — Тэхён… — умоляющий испуганный взгляд. Страх в глазах парня читается слишком явно, а по нервным движениям не трудно догадаться, что он в растерянности и совершенно не знает, что делать. Чонгуку попросту страшно. Вдруг это был просто порыв страсти и его использовали, как очередного парня из того глупого приложения, а теперь просят уйти? Вдруг он снова должен остаться один и страдать от несчастной любви? Неужели ему не дадут даже шанса объясниться? Что если они сейчас помирятся, и Чонгук будет третьим лишним, а потом ему и вовсе скажут ненавистное "прости"? Слишком много вдруг роится в его голове. Парень так и стоит на месте, глядя испуганными глазами на Тэхёна. Взгляд глаза в глаза. Такой родной, такой желанный. И его достаточно, чтобы на душе стало чуточку спокойнее. Доверие ласковому взгляду и безграничная любовь — это всё, что у него есть. Он забирает свои вещи и обходит Юнги стороной не проронив ни слова, лишь напоследок оборачиваясь к Тэхёну. — Я вернусь, завтра мы поговорим. — Чонгук уходит, а за его спиной слышится резкий раздражённый выдох Юнги через нос. Как только дверь за Чонгуком захлопывается, напряжение в теле Юнги немного спадает, а в глаза бросаются следы их бурной страсти: разбитая дорогая ваза на полу, кривая картина на стене и немного сдвинутый диван. Воспалённый мозг рисует совершенно ненужные картины перед глазами. То, что Юнги совершенно не хочет представлять, но отчётливо видит. Парень напротив тоже прослеживает его взгляд по разбитым вещам, кривится от собственной ничтожности в его глазах и делает шаг навстречу в порыве защитить от ненужной информации. Внутри всё кипит от отвращения к себе, от его подлости по отношению к любимому. Ведь он знал, на что шёл. Будь у него возможность поступить иначе, он, возможно, так и сделал бы, но внутренний демон в злобной насмешке отрицательно мотает головой. Нет, не сделал бы.Скажи мне, если моя боль ложная. Я знаю, что поступил неправильно. (BTS - Intro: Singularity)
— Юнги, — первая попытка достучаться, — Я знаю, что виноват. Я не прошу меня простить. Я прошу понять. Юнги отказывается смотреть ему в глаза, поджимает губы в тонкую линию и отходит, кивая головой. Идёт на кухню за бутылкой, которую Тэ предварительно открыл, готовясь встречать гостей, потому что алкоголь в последнее время — частый спутник парня. Он взял бутылку вина и, прислонившись к столешнице, крупными глотками осушил сразу половину, пытаясь осознать произошедшее и дрожа всем телом, едва скривившись от горького привкуса в горле. Но это пока что единственное средство быстро успокоиться и расслабиться, отпустив клокочущую злость в груди. Он громко ставит бутылку на стол, едва не разбив донышко об мрамор. — Понять? Тэхён, ты просишь понять тебя? — говорит он с горькой усмешкой, расползающейся на его губах. — Я до сих пор стараюсь понять, какого же рода чувство сейчас кипит во мне. Может, это досада оскорбленного самолюбия? Или презрение от преданного доверия? А может это злоба и ревность, родившаяся при мысли, что мой человек, мой любимый, с которым я провёл много лет, с такою уверенностью просит меня понять его, с такой спокойной дерзостью смотрит на меня, когда ещё пару минут назад со всей своей страстью целовал и трахал другого парня вон на том ковре! — Ещё пара глотков и Юнги с психами бросает бутылку об стену, издавая полусмешок и тыча пальцем в сторону дивана, переводит взгляд на Тэхёна. — Так что именно я должен сейчас понять?Чертовски больно! Мир обдал меня холодом, Мне хочется нажать на пыльную кнопку перемотки. (BTS - Life Goes On)
— Зачем ты так, Юнги? Неужели тебе непонятна моя боль и тоска? Мне было так плохо. Очень плохо, пойми. Ты же видел моё состояние, ты чувствовал его, — говоря всё это, он непроизвольно заломил брови в мольбе, — Мы ведь спим с другими, ты ведь пошёл за этой парой… Мы же собирались переспать с ними. Так в чём же разница? — В чём разница? Не понимаешь?! — Юнги одним махом сокращает расстояние между ними, рассерженно глядя в лицо Тэхёна, хватает его за волосы, запрокидывая голову парня назад. А тот даже не думает сопротивляться. Лишь цепляется за руку, удерживающую его волосы, и слегка кривится от боли. — Я ведь говорил тебе, что это другое, Тэхён. Те были из приложения… Из секс-приложения! Там просто секс и ничего больше! А ты обещал! Ты мне, блять, обещал, Тэхён!!! Ты привёл его домой и сказал, что он будет только другом! — Я не обещал… Ты поставил мне ультиматум. Есть разница, Юнги. — Тэхён с вызовом смотрит ему в глаза, пока кулак сильнее сжимает его волосы на затылке. — НЕТ! Я доверял тебе! Ты говорил, что я паранойю, что это не так, что Чонгук просто друг и ты ничего к нему не чувствуешь! — Юнги перешёл на крик. — Он твоя родственная душа. Неужели ты не понимаешь? Неужели не понимаешь, насколько больно сделал мне? С ним у тебя был не просто секс! — Злобно хватает его второй рукой за челюсть и сжимает пальцами скулы, рассматривая красивое лицо перед ним. — Ты не пришёл с этим вопросом ко мне, ты держал всё в себе! Ты не доверился мне, не спросил, а просто сделал больно, просто растоптал мои чувства! Ты эгоист, Тэхён! Я всегда это знал и принимал тебя таким. Так чего тебе не хватало? Тэхён знает это. Каждый человек хотя бы раз в жизни получал упрёк в собственном эгоизме или ощущал привкус вины от того, что он заботится о себе гораздо больше, чем о других. Для него эти нападки вовсе не были неожиданными, потому что это так и есть. Он эгоистично поступил и знает это. Осознаёт, как никто другой. — Я чувствовал, что должно было что-то случиться… — Юнги проводит большим пальцем по сморщенным в его хватке губам парня, сгорая от желания поцеловать их и разбить в кровь одновременно. — Так сложно было сдержаться? Неужели Чонгук настолько сильно привлекает тебя? Почему ты не сказал мне?! — снова приступ ярости застилает глаза, и Юнги кричит свои упрёки в лицо поникшему парню. Тэхён виновато смотрит на Юнги, не имея сил пошевелиться. Чувство унижения и крепкая рука, сжимающая лицо парня, не дают сделать глубокий вдох, а слёзы предательски стекают по лицу, застилая и без того туманный взгляд. — Слёзы? Не надо теперь лить эту воду! — Юнги грубо размазывает их по щекам парня, рассматривая блестящую влагу на ресницах. — Юнги, прости. Я тебя лю… — Юнги резко хватает его рукой за горло и сильно сдавливает, а второй рукой сильнее сжимает волосы на затылке. — Заткнись! Замолчи! — рычит он в гневе, — Ни слова больше! Я не хочу этого слышать! Ты должен был раньше мне это говорить! Понимаешь? Раньше… На меня смотри блять! — Юнги ещё сильнее перехватывает горло, заставляя парня распахнуть измученные глаза и приоткрыть рот в попытке вдохнуть воздух, которого уже давно перестало хватать. Тэхён отпускает свою руку с волос, удерживающую Юнги, позволяя парню причинять ему боль. Подчиняется и полностью доверчиво отдается его власти, что бы он ни решил с ним сделать. Пусть хоть задушит, Тэхён не будет сопротивляться. Он протягивает обе руки к груди Юнги и ласково поглаживает в надежде достучаться до глубинных чувств всё ещё любящего его парня. И, замолчав, он смотрит на него широко раскрытыми глазами; в них светится ни то испуг, ни то вопрос, но что-то очень тревожное, от чего красивое лицо его выглядит ещё печальнее и краше… Кожа сверкает под глазами влагой в мягком свете лампы, а пухлые, приоткрытые красные вздрагивающие губы искушают чужую плоть. Один взгляд на них, и парень не сдерживается, притягивая Тэхёна рывком за горло и впечатывая его губы в свои, жадно впиваясь в обожаемую часть тела, грубо обсасывая их с горьким стоном, полным безнадёжности и обиды, будто целует их в последний раз. Неистово дико сминает их и толкается языком в горячий влажный рот, охотно отвечающий на грубые ласки. А рука предательски разжимается на затылке от прилива нежности и чувства потери, перебирая мягкие волосы между пальцами. Дикий взгляд стихает под напором ощущений, и глаза закрываются... Пальцы, сдавливающие чужое горло, уже просто покоятся на нём, а тело жаждет прижаться. И кто он такой, чтобы сопротивляться? Юнги прижимает Тэхёна к столешнице, напирает и вдавливает его в неё, упираясь пахом в его стояк. Сознание Тэхёна распаляется от дикого желания парня. Юнги потирается о него и кривится от злости на самого себя же, потому что такого Тэхёна хочется грубо разложить на этой самой столешнице и жёстко выебать, наказать за все обиды, за уязвлённое самолюбие, чтобы не повадно было. Юнги снова усиливает хватку, грубо сдавливая волосы и горло, но вовремя опомнившись, блокирует грязные и пошлые мысли о жёстком и развратном сексе, и сильно дёргает. Крик боли, вырвавшийся из горла парня в рот Юнги, льётся бальзамом на его израненную душу, а он улыбается, совершенно безумно, словно маньяк затравливающий свою жертву, упиваясь этой болью. Разум застилает гнев, борющийся с похотью и страстью, но обида перевешивает силы в свою сторону и решает исход неравной битвы. Юнги резко сжимает челюсти на мягкой губе, прокусывая её. Тэхён мычит от острой боли ему в рот и дергается, как зверёк, зажатый в тисках сильных рук, царапая ногтями ему грудь в отместку. Нежная кожа лопается и расходится под напором зубов, с ранки стекают капли крови. Юнги, устрашившись самого себя, испуганно распахивает глаза, тут же слизывает следы преступления и посасывает треснувшую губу. На языке чувствуется отвратительный металлический привкус крови, портящий поцелуй к чертям, и он с усилием воли отрывается от желанных губ с обречённым вздохом. — У меня было много разочарований в людях, я видел много низости, лживости, злобы, жестокости и измен, но ты, ты всех их превзошел… — Юнги практически рычит от злости на парня с окровавленной губой в своих руках. Измотанный, он отпускает его волосы и горло и, склонив голову, упирается лбом в его грудь. — А самое противное то, что я все равно люблю тебя, Тэхён. Чтобы ты ни натворил... — охриплый шёпот разносится по кухне. — Что мне блять с этим делать теперь? — Юнги… — Тэхён боязливо поднимает руки и едва ощутимо поглаживает ему волосы, боясь спугнуть, пока парень судорожно дышит. Футболка мокнет на его груди, в то время, как Юнги незаметно смахивает выступившие слезы с глаз. … Тишина. В комнате полнейшая тишина. Глубокий вдох. Парень поднимает голову с груди и делает несколько шагов назад, подмечая свои следы безумия на любимом теле: багровый отпечаток ладони с пальцами на нежной коже шеи и окровавленную губу. — Ты любишь его? — пристальный взгляд глаза в глаза. — …. — По лицу Тэхёна пробегается уйма эмоций, а в глубине души оседает неприятное чувство. Что это? Страх сказать правду и потерять его? Нежелание причинить боль? Отчаяние? — Любишь?! — Юнги срывается на крик, непроизвольно делая угрожающий шаг вперёд, свирепо глядя ему в глаза. — Но я и тебя люблю, Юнги… — Тэхён не может сдержать слез, брызнувших из глаз. Наконец-то он честен перед собой и ним. — Тебе не удержать обоих, — шаг назад. — Почему? — Тэ в мольбе немного приседает, чтобы посмотреть на парня снизу вверх молящим взглядом и заламывает руки. — Жизнь так не работает, — ещё шаг назад, и фраза, слетевшая холодным звуком с губ, звучит, как приговор палача. — Почему? Почему мы не можем быть вместе? Ты нужен мне! Я не смогу без тебя, Юнги...— Юнги слишком явно читает любовь к нему и злится от этого ещё сильнее. Почему всё происходит именно так? — Я говорил. — Юнги отходит к стене и мечется, меряя шагами комнату, словно дикий зверь, не зная, на чём остановить взгляд. И как назло на глаза попадается разбитая дорогая ваза, купленная ими вместе на какой-то выставке. Воспоминания накатывают волной, и события того дня всплывают перед глазами. Прогулка, выставка, покупка вазы, восхищение Тэхёна и бурный секс, споры где её поставить... А теперь она лежит разбитая на множество осколков, разлетевшихся по полу из-за самого же Тэ, из-за его преступной связи с другим. Иронично, не правда ли? — Я говорил. Это нас уничтожит… — Не обязательно! Мы можем попробовать, попытаться. Я понимаю, ты обижен сейчас. — Прекрати я сказал! — Юнги резко обрывает его пылкую речь, пронзая холодным взглядом, не терпящим возражений. — Нет, Юнги. Не говори так, я люблю тебя. Ты это знаешь. Знаешь! — Ты предал меня. — Юнги с психами бьет кулаком о стену, разбивая костяшки в кровь от одного удара, и кривится от боли в руке, сжимая её второй. Слова заслуженно больно бьют Тэхёна по сердцу, и он отчаянно, даже с вызовом пытается оправдаться, найдя в себе силы возмущённо тыкать в его сторону пальцем. — Ты не понимаешь, о чем говоришь! Ты не испытывал этих чувств на себе, чтобы меня осуждать, Юнги. Ты не знаешь! Это сильнее твоей воли… А ведь твой истинный где-то там ждет тебя, Юнги. Не думал об этом?! А что, если бы ты привел своего истинного к нам домой? Что тогда?! Как тогда бы ты себя чувствовал, а? Как смотрел бы мне в глаза? Сознался бы любимому, что чувствуешь настолько сильное притяжение к другому? Не задумывался об этом, а? Даже если ты и задумаешься, ты не поймешь меня, пока не встретишь, пока не ощутишь на себе лично всё то, что ощущал я! Это пытка, Юнги! И ты не вправе меня в этом винить. Не смей! — Тебе придется выбрать. — Юнги уже выбился из сил. Гнев стих, и осталось только горькое разочарование с неумолимо сильным чувством любви к Тэхёну. В нём всё ещё теплится надежда на то, что Тэхён раскается, на то, что их союз на протяжении стольких лет всё ещё значит для него намного больше, чем какой-то Чонгук. Самое печальное, что в глубине души он понимает всё сказанное Тэхёном. Он сам не знает, как поступил бы в подобной ситуации, потому что эту боль от разлуки он видел собственными глазами. Видел, как затухал его любимый с каждым прошедшим днём и как по-детски светился радостью, когда звонил Чонгук. Видел бесконечную тоску в отчаявшихся глазах и иногда даже слышал всхлипы по ночам от снившихся парню кошмаров. — Ты не можешь. Не можешь просить меня об этом… Просить о таком… Не смей... Юнги, я умоляю тебя! — парень несдержанно начинает рыдать и закрывает лицо руками, всхлипывая под ними, как малое дитя, открытым ртом глотая воздух. _ … Выбирай! — он не хочет заставлять, но горькая обида кричит за него, надавливая на больное место. — Прошу... Не надо так. — Он или я???!!! — И хотя внутри всё кипело не хуже, чем вода в котле, внешне он старался выглядеть спокойным. Холодный взгляд проникал в душу Тэхёна, растаптывая ещё недавно веселившегося демона в пыль. — Юнги… — судорожный вздох и утирание слёз тыльной стороной ладони. — Он или Я? — почти смирился. В минуты сомнения, когда человек колеблется, когда стоит на распутье, не зная, по какой ему дороге идти, и даже тогда, когда он выбрал дорогу, какой-то таинственный голос удерживает его. Казалось бы, всё: природные влечения, любовь, здравый смысл, даже ясно осознанный определённый выбор — зовут его на эту дорогу, а между тем его душа не может стряхнуть с себя необъяснимое влияние неизвестно откуда исходящего давления неведомой силы, не пускающей его туда, куда он только что был намерен идти. И потом всегда оказывается, что, если б он пошёл по той дороге, которую выбрал сначала и которую, по его собственному сознанию, должен был выбрать, она привела бы его к гибели…Обычные люди мечутся между иллюзорным миром человеческих отношений и истинным миром своей души, постоянно предавая второй во имя первого. (Борис Акунин) Предательство ли это? А что, если наоборот?
Слёз больше нет, закончились. Тэхён утирается, делая глубокий вздох, смирившись окончательно, убирает ладони с лица и смотрит на Юнги решительным взглядом. Выбор сделан. Юнги прекрасно читает приговор их отношениям на его печальном лице. Горько хмыкает в подтверждение своих выводов, смотрит невидящими глазами полными слез разочарования, а Тэхён и с места не сдвинулся, причиняя ядовитым молчанием ещё более сильную боль. Одинокая слеза падает на пол, разбивается и растекается у осколков вазы и их отношений, а Юнги разворачивается и обреченно идёт к выходу, хватая куртку на ходу. И хлопнуть бы дверью напоследок да так, чтобы стекла вылетели, но сил больше нет. Неужели это всё должно было закончиться вот так? Тэхён забрал у него всё. Вытрусил, выпотрошил и вывернул наизнанку обречённую душу вместе со всеми внутренностями, чтобы взять и бросить умирать в одиночестве. Вот так вот просто. Он распахивает тяжёлую дверь, бросая её открытой настежь, и уходит, оставляя в доме намертво застывшего со стеклянными глазами парня. И только холодный морозный ветер обдувает одинокую фигуру с обречённым каменным лицом и разбитым сердцем.