Тэхён приходит в себя ближе к обеду, и первый, кого он видит — Чонгук. Парень, изрядно уставший за несколько дней, держит его за руку и молча роется в телефоне. Лёгкое пожатие руки, и удивлённый взгляд напротив встречает лёгкую улыбку на его лице. Чонгук подскакивает с кресла и чуть ли не наваливается на него сверху, на радостях прижимаясь ближе.
— Малыш, ты очнулся! — прилив нежности и дрожащий голос, Чонгук покрывает тёплую руку поцелуями со светящимися счастьем глазами. — Как же ты меня напугал.… Как ты себя чувствуешь?
— Мне лучше. — Тэхён осматривает палату глазами в поисках Юнги. — А где Юн… — он не успевает договорить, осекаясь на полуслове, обдумывая всё в голове. Может, ему просто показалось или приснилось, что Юнги приходил к нему?
— Он ушёл, Тэхён. — Но по мере того, как он разглядывал лицо Тэхёна, надежда гасла в глазах парня, не успев вспыхнуть. Чонгук читает по лицу всё его эмоции и переживания, умело скрывая своё разочарование в Юнги после их ссоры, но всё же дарит маленькие желанные крохи Тэ. — Он сидел всю ночь рядом с тобой, а под утро, когда температура спала, ушёл. Я просил его остаться, но он... не захотел.
— Да, да. — Тэхён всё понимает и благодарен Чонгуку хотя бы за то, что тот честен с ним и ничего не скрывает. Юнги всё-таки приходил, ему не показалось. Но спрятать тоску и сожаление на своём лице всё же не может.
Его выписывают ещё спустя пару дней, и они с Чонгуком возвращаются домой. Тэхён в последнее время стал очень молчаливым. Чувства тяжёлой грудой валятся на его хрупкие плечи, кажется, ещё немного, и он упадёт, прогнувшись от этой невыносимой ноши, но какая-то неведомая сила держит его, не позволяя окончательно сдаться. Тёплая рука Чонгука поглаживает нежные костяшки, окутывая невесомой нежностью. Может, всё дело в них? В этих руках, что каждый раз оказываются рядом в нужный момент, чтобы подловить, схватить измученное тело? А может, это и не руки вовсе, а те нити, что связывают их души, цепляются за клеточки израненной души, стараясь собрать воедино то, что уже давно потеряло свой первоначальный вид. Тэхён не знал. Но был безмерно благодарен за присутствие Чонгука рядом с ним.
Иногда лучший способ помочь кому-то — просто быть рядом.
Тэхён старается не показывать ему свою боль, понимая, что Чонгуку может быть неприятно. Да кто захочет знать, что ты горюешь о том, что тебя бросили? Чонгук может подумать, что Тэ жалеет о своём выборе или почувствовать себя виноватым в том, что разрушил его отношения. Тэхён не хочет об этом думать, но все эти мысли ядом разливаются у него глубоко в груди и отравляют тело, не давая возможности облегчить себе душу и разбитое сердце. Переступив порог, он замечает, что в доме ничего не изменилось с того момента, как он попал в больницу. Всё те же стекла на полу и следы потёков на стене от разбитой бутылки. В сердце эхом отражаются воспоминания страшной ссоры и боль от потери Юнги, он невольно морщится и боится ступить дальше в дом.
— Я всё уберу, не переживай. — Гук аккуратно берёт его за руку и вновь аккуратно проводит пальчиками по коже, отвлекая Тэ. — Просто у меня не было возможности вернуться сюда. Давай лучше что-нибудь закажем, я ужасно голоден! — он пытается отвлечь его и проявить энтузиазм. Мягко утаскивает к дивану и сажает, а сам кабанчиком запрыгивает следом и принимается игриво обнимать его, заставляя звонко засмеяться в ответ, оставляя поцелуи на коже — везде, где может дотянуться, пока Тэ брыкается в попытке вырваться из щекотящих его рук. Потому что Тэхён наконец-то выздоровел, потому что Чонгук счастлив, как никогда, потому что все его опасения и страхи ушли на второй план. Теперь он может позволить себе делать всё, о чём он только мог мечтать последние несколько недель его жизни. Этот игривый смех отпечатался в его памяти ещё тогда, когда Тэ с Юнги дурачились с помидорами и закармливали друг друга перед его роковой новостью, и он бесконечно много раз прокручивал этот отрывок перед сном... Он помнит, как завидовал, как готов был душу дьяволу продать, лишь бы оказаться на месте Юнги, и помнит, как погасла улыбка Тэ после новости о том, что начал встречаться с девушкой. И именно за это он ненавидел себя больше всего. За то, что сделал Тэхёну так больно в тот вечер. Но знай он, что все эти его действия приведут его к нему, не задумываясь повторил бы всё снова.
— Прекрати, я липкий! — Тэ стесняется того, что не мылся столько дней из-за болезни, и мягко отталкивает от себя настойчивую кроличью тушку.
— Я тоже, и мне всё равно! Я готов целовать тебя в любом виде. — Чонгук посмеивается и потирается головой о грудь, как будто ластится, словно преданный пёс, — Ну раз тебе некомфортно, тогда я первый в душ, дай мне 5 минут! — и пулей сбегает.
И эти пять минут наедине с самим собой для Тэхёна кажутся вечностью в аду. Чонгук, оказывается, был как кислород для него, который резко перекрыли, отчего дышать стало в разы сложнее. Перед глазами мелькают вспышками отрывки ссоры, он видит их с Юнги, как они бросаются в друг друга обвинениями. Рука сама тянется к шее, ощупывает пальцами кожу, которая горела в чужой руке ещё совсем недавно, а перед глазами стоит кошачий разрез глаз, полных боли от его предательства. Кадык болезненно подскакивает, сглатывая вязкую слюну, скопившуюся в горле, а глаза начинают блестеть. Тэхён вздрагивает от неожиданности, совсем затравленный взгляд сталкивается с преданно-любящим, и он поспешно его отводит, пытаясь скрыть накатившие на него воспоминания. Чонгук, как и обещал, выскочил через пять минут, а заметив испуг в глазах, решил не акцентировать на этом внимание. Он игриво сел рядом, потрусил мокрыми волосами, забрызгивая при этом Тэхёна и получив желаемую порцию смеха, схватил телефон, чтобы заказать пиццу.
Лёгкий перекус, и наступает очередь Тэхёна идти мыться, а Чонгук быстрее ветра принимается убирать последствия их ссоры с Юнги, лишь бы его парень не видел стекла снова. Но чего Чон совсем не ожидал, так это его реакции на свои действия. Укутанный в махровый халат, с влажными волосами, Тэхён на секунду застывает в дверях, а потом резко подбегает и выхватывает пакет с мусором у него из рук. С громким криком он приземляется на колени, разрывает полиэтилен и вытряхивает всё содержимое на пол.
— Нет, нет, нет! — он принимается отбирать осколки вазы, разбитой совсем недавно во время их бурного секса.
— Тэхён, что ты делаешь? Остановись, ты поранишься! — Чонгук, шокировано склонившись над ним, пытается схватить Тэхёна за руки и притормозить, потому что он в своём приступе паники может порезаться у него на глазах, а этого ему хочется меньше всего.
— Ты не понимаешь! Они нужны мне. Мне нужна эта ваза! Я люблю её, я склею … — молящий взгляд снизу вверх, и глаза блестят чистым сиянием сердечной боли.
Чонгук медленно отпускает его руки, позволяя парню продолжить своё безумие и понимая истинную причину происходящего. Эта ваза связана с Юнги. Недолго думая, он ласково приподнимает подбородок Тэ пальцами, чтобы парень взглянул ему в лицо.
— Я пришёл к тебе, чтобы остаться рядом с тобой, тигрёнок. Я понимаю и помогу. — Чонгук отпускает его лицо, присаживается рядом и спокойно принимается выбирать разбитые части вазы из мусора, откладывая их в сторону, продолжая говорить не глядя на него, — Ты можешь поделиться со мной всем, не нужно скрывать от меня своих чувств. Хорошо? Я хочу, чтобы тебе стало легче.
Он не замечает того, как рука любимого замирает в воздухе, а печальный взгляд полный благодарности и любви застывает на его лице. Кто, как не родственная душа полностью его поймёт? Тэхён откладывает свой и его осколок в сторону и подползает поближе к нему. Забирается на накачанные бедра и накрывает его губы сладким поцелуем, шепча в губы благодарность. Недолго думая, Чонгук обхватывает его спину в крепкое кольцо рук, зарывается пальцами во влажные волосы, углубляет нежные поцелуи и прижимает сидящее сверху тело к себе. У Чонгука вспыхивает жадное желание схватить его в объятия и целовать до тех пор, пока Тэхён не растает и не забудет обо всем на свете. Глаза Тэ заволакивает пелена, а Гук с нарастающим трепетом наблюдает, как под действием бушующей страсти стремительно плавится боль в его глазах, зрачки расширяются, почти полностью поглотив радужку. Становится жарко от прикосновений, в груди всё горит, и душа стремится вырваться на волю, а внизу, в паху так сладко тянет. Чонгук поднимается с пола вместе с ним на руках, поддерживая его голую задницу под халатом. Несёт его в спальню, но Тэхён шепчет ему в губы, крепко сжимая бёдрами его поясницу и упираясь стояком ему в стальной, рельефный пресс под футболкой:
— В другую комнату. Я не хочу там… — тонко намекая, что это их спальня с Юнги и что он мысленно не готов пока там спать, и в виде извинений игриво потирается членом, распаляя пыл Чонгука, ёрзая голым задом в крепких ладонях.
Чонгук без слов накрывает мокрые губы и томно посасывает их, поворачивая в это время в сторону небольшой комнаты, и толкает ногой дверь, а затем укладывает разгорячённое тело на кровати. Стягивает с него мешающий ему халат и, раздеваясь следом, ложится рядом.
— Мои прикосновения сводят тебя с ума, не так ли? — Когда он проводит кончиками пальцев по восприимчивой коже, кажется, что-то слегка потрескивает, посылая щекочущие импульсы глубоко внутрь, вновь разжигая пламя желания там, внизу, где совсем недавно бушевали вспышки чувственных молний, выдавливая потоки сладких ощущений. Он медленно гладит рукой по обнажённому телу, не отрывая взгляда от любимого лица. Чонгук нависает над изгибающимся телом вслед за движениями его руки и ловит каждый вздох. Встреча антрацита и шоколада в их глазах приводит к «химической реакции», следствием которой становится долгий, нежный и пылкий поцелуй длиною в бесконечность.
— Чонгук… Да… — и этот полу стон в губы разжигает безудержное желание овладеть им, но Гук не спешит, растягивает удовольствие и наслаждается процессом.
Сладкие губы накрывают приоткрытый в беззвучном стоне рот Тэхёна. Ему кажется, что внутри него не осталось ничего, кроме них двоих, кроме полыхающего трепета между двумя обнажёнными телами, из-за которого по коже волной прокатывается жар.
Терпения у Тэхёна оказалось меньше, чем у Чонгука. Дракон не выдержал томительно нежных ласк и вырывался наружу, забирая бразды правления в свои руки. Он переворачивает парня на спину и взбирается верхом. Чонгук лишь усмехается и ласково притягивает его за шею, чтобы сильнее впиться в губы демона-искусителя для более пошлого поцелуя, сплетаясь своим мокрым языком с чужим, пока пальцы второй руки скользят по его спине вниз и проникают в тугое колечко мышц.
На обратной стороне трепещущих век Тэхёна проецировались радужными брызгами вспышки блаженства. Он широко раскрывает влажные губы, мягко удерживает руку и развратно насаживается на его пальцы, прося ещё.
— Хочу тебя, — шёпот на ушко и мокрое посасывание мочки.
Чонгук улыбается сказанному и хищно устремляется к Тэхёну, чтобы вновь завоевать его губы, впившись в них горячим поцелуем. Шёпот Тэ с просьбами затих, и он с блаженством ощутил встречное движение, потому что пальцы заменились членом. Гук удовлетворённо рыкнул и, приподнявшись на подушках, слегка отстранился, после чего снова толкнулся внутрь, насаживая его ещё глубже на свою плоть, заставляя взвизгнуть дрожащее на нём тело и задышать открытым ртом. Чем больше Чонгук растягивал размеренные толчки в нём, тем сильнее Тэхёна накрывало волнами удовольствия, отключая разум и пробуждая дикую звериную похоть. Терпение лопнуло, он уселся поудобнее на медленно двигающимся в нём члене, скинул с себя руки, удерживающие его за бёдра, и сплёл их со своими. Тэ нетерпеливо принялся резко двигать тазом, насаживаясь с каждым движением так, как хотелось ему одному, потираясь и шлёпая своим возбуждённым и подрагивающим органом о живот Гука. И пока демон в нём с бешеным темпом утолял звериную похоть, он кротким агнцем смотрел в распахнутые глаза напротив и стонал, закусывая губы после каждого своего движения. Тэхён кончал Чонгуку на живот в немом стоне, с широко раскрытым ртом, и неотрывно следил за ним взглядом. Он получил оргазм, наверно, даже больше от того, что наблюдал за тем, как лицо парня с вожделением смотрело на его потирающийся о живот налитый кровью член, как это же лицо то краснело от напряжения, пытаясь сдержать по девчачьи высокие стоны, то закатывая глаза с открытым ртом и глубоким судорожным дыханием, отражало муки борьбы со своим телом, пытаясь не кончить раньше него. И это была самая прекрасная борьба, что видел Тэхён.
А заметив белёсые брызги на своём животе, Чонгук с облегчением выдохнул, покрепче ухватился за бёдра и, пару раз глубоко толкнувшись, приподнял с себя Тэхёна, вытащил член и со стоном кончил себе на живот. Откинувшись на подушки и раскинув руки в стороны, Гук счастливо улыбался с закрытыми глазами, пока Тэ мостился рядом на его руку.
— Я раз десять думал, что не сдержусь. Ты не представляешь, насколько сильно ты меня возбуждаешь… — лёгкое откровение и Чонгук поправляет рукой свои чёрные волосы и, поворачиваясь, целует разнежившегося тигрёнка у себя на плече. — Поехали со мной за границу.
— Что? Я не могу. — Тэхён в испуге раскрывает глаза и таращится на него, на миг забывая, что у Чонгука там дом и работа. Дракон и демон тут же прячутся за дверью, громко хлопая ею и оставляют своего хозяина разбираться самостоятельно со своими проблемами. — Ты уезжаешь? — Тэ недовольно бьёт его по груди ладонью.
— Да погоди ты! — довольный смех и попытка схватить лупящие его ладони. — Ты не дослушал, но мне всё равно приятно видеть то, что я вижу на твоём лице! — сладкий поцелуй, но парень не реагирует, замерев от страха остаться одному в этом доме. — Я хотел взять тебя с собой, мне нужно уладить все вопросы по работе, выставить квартиру на продажу и собрать вещи. Это всего лишь на неделю. Поедешь со мной? Заодно отвлечешься новой обстановкой.
— Чонгук, твою мать! У меня душа успела вылететь из тела несколько раз, пока ты тут смеялся! — Тэхён уже ласково шлёпает его ладонью по груди, потому что тот снова начинает смеяться. — Поеду!
— Отлично, увидишь тогда, где я живу.
***
И так проходит месяц, почти незаметно для них обоих, потому что слишком много было того, что нужно было поменять в их жизни. Маленькое приключение в другую страну пошло на пользу, и он, Чонгук, постоянно был рядом и отвлекал, не позволяя Тэ грустить. Правда путешествие немного затянулось, потому что Чонгук совсем забыл о своём
маленьком помешательстве Тэхёном. Каково же было удивление парня, когда переступив порог квартиры на него со всех сторон смотрело его же собственное лицо. Он так и замер с открытым ртом, охнув в замешательстве и мгновенно покрывшись толстым слоем румянца. Кругом стояли его портреты. Чонгук и сам забыл о них, почти одновременно чертыхнувшись, когда Тэ удивлённо разинул рот, озираясь по сторонам. Куда теперь их девать, он даже не знал. И хоть Тэ очень красивый, не каждый захочет купить квартиру с разрисованными стенами, а делать ремонт и закрашивать просто рука не поднимется. Ещё большим удивлением для Чонгука стало то, что Тэхён без слов обошёл каждую из них, немного дольше задержавшись на стенах, а потом совершенно растроганно шептал ему жаркие слова любви, почти сразу оголодало набросившись на него. Иногда творчество оказывается очень даже полезным.
Тэхён так восхитился ими, что ревностно упаковывал каждую для транспортировки в Корею и лично спорил с агентом по недвижимости о стоимости квартиры, не допуская и мысли о снижении цены, вызываясь ждать покупателя, сколько потребуется. Когда всё было улажено, Чонгук перевёз все свои вещи к Тэ, и они вместе обустроились в спальне для гостей. Хотя теперь её так назвать уже было нельзя, ведь они вдвоём жили в ней, успев даже сделать лёгкий ремонт, чтобы оживить комнату. А спальню с Юнги Тэ закрыл после того, как перетянул оттуда все нужные ему вещи, и больше туда не заходил. Не был готов. Пока что. Чонгук понимал, что даже если он молчит, это совершенно не означает, что он смирился со своей потерей. А об их разговоре с Юнги он так ничего ему и не рассказал, это было бы лишняя капля в переполненной бочке с чувствами. Сам же Тэхён не мог набраться смелости позвонить ему и поговорить. Хотя бы элементарно спросить, как у него дела. Чонгук знал, что рана рано или поздно вскроется, поэтому просто ждал, когда Тэхён сам захочет обо всём поговорить.
В течение следующего месяца Чонгук усиленно занимался своей художественной работой и всё же решился представить картины на выставке. Конечно, без руки Тэ тут не обошлось. Парню так нравилось, когда Чонгук рисовал, что он просто часами залипал на процесс и не мог оторвать взгляда от произведений искусства, настаивая на том, что он обязательно должен выставить их. Гук нарисовал огромную картину с изображением лица Тэхёна прижатого к стене, которое он запомнил ещё при их первом поцелуе на том самом свидании. Лицо, с прикрытыми в блаженстве глазами, в беспорядке спадающими кучерявыми волосами и с краешком рубашки леопардового принта. И как самое драгоценное своё творение, по которому так явно читались все эмоции чистого блаженства и глубину его чувств, он повесил её в их спальне над кроватью.
С самого утра сонный Тэхён вышел из комнаты и заметил уже собранного Чонгука, делающего последние штрихи на очередной картине.
— Прости, тигрёнок, я не приготовил завтрак. — Чонгук кидает фразу через плечо, а Тэ обнимает его за талию и целует в щеку, потираясь грудью об его спину.
— Не переживай, я на работе перекушу с Хосоком. — Ты взволнован?
— Зачем ты меня подбил на это? Я всего лишь фотограф, — Гук немного прибедняется, потому что глубоко в душе у него сидит маленькая и, возможно, глупая истина — картина, на которой изображён Тэ, априори не может быть плохой. Он тихонько улыбается, ловя себя на подобной мысли.
— Все будут в восторге! Вот увидишь! Кофе? — Тэ чмокает в щеку ещё раз и уходит на кухню.
— Нет, я уже убегаю, мне нужно ещё забрать постеры, — он быстро пакует картину в бумагу и тащит за собой к выходу, но у двери останавливается и, лучезарно улыбаясь, повернувшись, говорит:
— Удачи с презентацией нового проекта, тигрёнок! Не думай, что я забыл. Люблю тебя! — и получив в ответ смущённую милую улыбку с зардевшимися щёчками, убегает из дома.
На работе у Тэ буквально всё горело в руках с самого возвращения после болезни. Его проекты и идеи по их воплощению в жизнь, на удивление Хосока, были очень востребованными. Та самая реклама с шёпотом вызвала резонанс на рынке рекламы, поэтому в фирму потянулся поток клиентов, требующих себе того самого дизайнера на графическую разработку их проектов. Хосок неустанно повторял ему, что он восхищён невероятным преображением Тэхёна, и как он изменился с появлением Чонгука в его жизни. Не к тому, что с Юнги он был хуже и монотонно выполнял рутинную работу, делая то, что от него требовали, а к тому, что он раскрылся, словно цветок, и привносил свои идеи в проекты, творил одним словом. Он стал более уверенным в себе, реализовывал масштабные работы с завидной скоростью и не боялся высказаться против, если ему что-либо не нравилось. Его график стал очень загруженным, настолько, что ему некогда было думать ни о чём, кроме работы. А вечером, стоило Гуку взять его за руку во время ужина или просто закинуть на него ноги, при просмотре фильма (лишь бы был телесный контакт), как ему больше ничего и не нужно было от жизни. Мрачные мысли и тоска по Юнги тут же испарялась, потому что душа в груди, расширяясь, окутывала ноющее сердце и согревала его.
И этот день не был исключением. Его масштабный проект утвердили.
— Ты был в ударе! Я обожаю нового тебя, Тэхён! Ты был невероятным! — Хосок идёт с Тэхёном по коридору к своему кабинету, держа в руках папки с презентацией. Сотрудники отдела хвалят на ходу и поздравляют, а Хосок так вообще припрыгивает вокруг него и трясёт за плечи.
— Мне до сих пор не верится, что на это дали добро. Я и сам не был уверен в своей затее.
— Так держать! Ты молодец, Тэ, — вдруг радостное лицо друга искривляется, и он, едва присев перед ним на полном серьёзе, выдаёт, — Мне нужно пописать! — А потом, смеясь, сбегает в другом направлении.
Тэхён смеётся, глядя парню в убегающую спину и на автомате достаёт телефон, чтобы набрать сообщение.
"Всё прошло отлично! Мой проект утвердили!"
Перед самой отправкой он замечает, что в получателях по привычке поставил Юнги, а не Чонгука. Сердце тут же отзывается тянущей болью в груди, он закрывает глаза и медленно вздыхает, пытаясь унять всколыхнувшиеся чувства внутри него, а потом ещё пару секунд смотрит на его имя в телефоне и в спешке стирает сообщение. Он пишет заново, но уже Чонгуку и отправляет, отмахиваясь головой в отрицании самого себя. Получив в ответ парочку фиолетовых сердечек и тигрёнка, улыбается и идёт дальше продолжать работать.
Это просто привычка. Не более.
Вечером он приезжает на выставку Чонгука, что была организована в таком же стиле, как и та самая с их первого свидания. Вокруг искусственный туман, и только картины, стоящие в разных уголках бетонного здания, подсвечиваются жёлтым светом, привлекая к себе внимание. Некоторые из них даже лежат на полу, окружённые десятком маленьких свечей. На некоторых есть потёки воска на глазах, будто это слёзы. И везде изображён он — Тэхён. На некоторых полотнах он романтично окружён цветами, где-то только половина его лица, где-то глаза, и даже есть такая, на которой он на половину тигрёнок. Кругом ходят люди, а Чонгук сидит на диване и общается с другими художниками, которые восхищаются его картинами. Увидев Тэ, он хватает его за руку и усаживает рядом с собой, ласково потирая пальчиком его кожу, отчего парень тут же расслабляется и, откинув голову на спинку, блаженно улыбается.
— Знакомьтесь, это Тэхён — моя муза, модель всех моих картин и по совместительству родственная душа.
Парни напротив восторженно расхваливают его красоту, а потом снова переключаются на обсуждение картин. Люди подходят и уходят, здороваются с ним, пожимая и трогая его то за плечи, то за руки. А Тэхён и подумать не мог, что Чонгук за столь короткое время заведёт себе столько знакомых в художественных кругах. А один совсем уж наглый парень с хамоватой улыбкой переступает через ноги Тэ и мостится между ними, чтобы быть поближе к Чонгуку. Нахал манерно отпихивает Тэхёна задницей, кидает ему жалкое "простите" и беспардонно поворачивается спиной, чтобы восхищённо заглядывать Чонгуку в глазки с коктейлем в руках. Манерный сучёнок расхваливает работы Гука и его выставку, проговаривая какие-то тосты, размахивая руками, и все весело чокаются бокалами. А Тэхёну вдруг совершенно не весело становится от такой наглости. Так и хочется демонстративно утащить Чонгука от этих оголодалых стервятников, но он сдерживается, не желая портить своей ревностью и обострённым чувством собственности чужое мероприятие. Он одиноко сидит на диване, всеми забытый, окружённый незнакомыми ему людьми, гомонящими со всех сторон, и с тоской вспоминает об уютных вечерах с Юнги. Из грустных мыслей его вырывает знакомое покалывание кожи — Чонгук закинул руку на спинку дивана, прямо через того наглого мужика, втиснувшегося между ними и, дотянувшись к нему пальчиками, ласково поглаживал открытый участок шеи, подмигивая ему со спины незнакомца.
Вечер заканчивается, а Тэхён всё острее начинает нуждаться в прикосновениях. Он нетерпеливо взбирается на руки к Чонгуку, как маленькое дитя, уже в такси и жмётся к его шее.
— С тобой всё в порядке? — Чонгук поглаживает спину, оставляя лёгкие поцелуи в его волосах.
— Я не хочу портить тебе вечер. Выставка просто потрясающая, Гуки!
— Малыш, ты не можешь мне испортить вечер, ты же знаешь это! Скажи, что случилось?
— Я ревновал тебя... немного. Этот нахальный тип просто вывел меня из себя! — возмущается Тэхён, после чего стыдливо зарывается носом в шею, потираясь об неё.
— Не стоит, ты же знаешь, я люблю только тебя. — Чонгук обхватывает зардевшееся лицо ладонями и шепчет в губы признание, мягко целуя.
— Знаю, но всё равно ревновал. А ещё мне было грустно, и я вспоминал Юнги. — Тэ боязливо поглядывает в чёрные глаза, в которых можно утонуть, и пытается прочесть, не злится ли Чонгук. Он наконец-то решился немного открыться, но сделал это именно в такси, чтобы, в случае чего, Чонгук не стал раздувать разговор до вселенских масштабов при водителе.
— Я тоже скучаю по хёну. Может, позвоним ему? — Чонгук сильнее прижимает к себе свернувшийся на груди калачик и замечает, как резко он вскинул голову, чуть ли не стукнув головой ему по подбородку. Тэхён удивлённо смотрит ему в глаза, совершенно не ожидая услышать сказанных слов. На лице активно мелькают сомнения, и, снова поникнув, он всё же отказывается.
— Нет, наверно, не стоит этого делать.
Где-то через пару дней, сидя на работе за огромным экраном, Тэхён, листая заготовленные графические детали, вспоминает слова Чонгука про Юнги и не может выкинуть их из головы. Он всё ещё боится обсуждать его с ним, хоть в глубине души знает, что Чонгук его не осудит. В уголке экрана всплывает маленькое уведомление, и, скорее всего, он бы и не обратил на него никакого внимания, но там написано слишком желанное имя, крутящееся в голове на повторе.
«Мин Юнги сейчас в сети»
Тэхён смотрит на этот маленьких островок с именем и непроизвольно задумчиво облизывает свои губы, пока уведомление через несколько секунд не скрывается. А потом демон в нём, хихикая, толкает его на преступление, и он открывает диалоговое окно. Быстро пишет ему, пока не передумал и жмёт на Enter. И пусть это проявление слабости, но так хочется...
«Я очень скучаю по тебе, котёнок»
Сообщение через пару минут светится прочитанным, и бегущая строка на экране указывает, что пользователь что-то печатает в ответ, а ещё через секунду надпись исчезает, и в ответ ничего не приходит. Написал и стёр. И Тэхёну вдруг вновь становится очень тяжело. Он вымученно вздыхает, откидывается на спинку кресла и закрывает лицо ладонями. Сглупил. Юнги ни за что не ответит ему.
Вечером, придя домой, он замечает, что дома больше нет холстов и красок. Полнейшая чистота и порядок, как будто комната резко чего-то лишилась, словно стала пустой, а она всего-лишь стала обычной, какой и должна быть. Чонгука ещё нет — скорее всего, он снял себе студию и будет теперь там работать допоздна, хотя Тэ был против этого. Ему так нравилось наблюдать за процессом рождения его шедевров. Но, логически рассуждая, он вынужден был согласиться с Чоном — в доме слишком мало места для этого. Тем более Чонгук планировал вернуться и к основному занятию. Недаром же он заработал себе имя на фотографиях, а водить в дом людей — верх непрофессионализма.
И вот теперь, оставшись один, наедине с самим собой, он вспоминает свою оплошность днём и вдруг решается зайти в их с Юнги спальню. Взбирается молча на кровать и сидит, оглядывая комнату, в которую так долго не заходил.
Взгляд задерживается на тумбочке возле кровати; на ней лежит пакет с отобранными осколками вазы, которую он хотел склеить. Рука тянется туда сама собой, и вот он вытряхивает фарфоровые части на кровать. Ещё секунда, и он подскакивает и бежит на кухню в поисках клея.
Чонгук, вернувшись домой уставшим, и не найдя Тэ взглядом, зовёт его по имени. К его удивлению, из-за давно закрытой комнаты слышится родной голос. Зайдя внутрь, он видит парня, сидящего на кровати и окружённого аккуратно разложенными осколками. Тэхён словно пытается собрать мозаику. Ничего не комментируя, Чонгук лишь спросил, будет ли тот ужинать и, получив отказ, ушёл. Тем вечером Тэ так и не вышел, заснув в окружении деталей вазы, полностью одетым, и проспал там до утра. И всё бы ничего, но так продолжалось почти неделю: Тэхён приходил домой, иногда ужинал, а иногда нет, и отправлялся в свою бывшую спальню склеивать разбитую вазу, оставаясь там ночевать.
Непонятное чувство раздражения нарастало у Чонгука внутри. Тэхён попросту боялся делиться с ним своими чувствами из-за своего негативного опыта с Юнги. Помогать ему он не разрешал, порой нервничая и огрызаясь, Тэ просто прятался за закрытыми дверями, цепляясь за прошлое, что ему больше не принадлежит. Чувство досады брало верх, и Чонгук не мог удержаться от сурового, наставительного тона, за который начинал корить себя, сразу же после того, как он ругал Тэхёна, который проводил почти все вечера за закрытыми дверьми с глупой вазой и отказывался выходить ужинать к нему. Всему есть предел, и в один из вечеров Чонгук застал в доме погром, когда вернулся с работы. Все вещи были разбросаны по дому, а Тэхён диким зверем, с застывшими на щеках слезами, стоял посреди комнаты и держал в повисших руках какие-то вещи. Возбуждение всех чувств и почти трясущиеся руки вкупе с безумным взглядом выражали отчаяние на грани с безысходностью. Он сердился на свою беспомощность, будучи не в силах ей противостоять.
— Его нет. Я потерял его... — Тэхён невменяем.
— Кого?
— Последний осколок вазы. Его нет... Тот самый, что я держал в руке тогда... всю ночь... Это ты виноват! Ты забрал его у меня, я потерял его! — кидая злобные взгляды, выкрикивает Тэ.
Чонгук прекрасно понимал, что все обвинения, которые парень бросает ему — не со зла, что вот он — тот самый момент, когда Тэхёна попросту накрыло, и пропажа последней детали лишь стала толчком к извержению того вулкана чувств, что таился в груди парня. И этот осколок, потерянный когда-то ненароком среди кучи другого мусора, сейчас плотно прилегал к тем невидимым нитям, что струились между двумя сердцами. Казалось, одно неаккуратное движение, слово — и острый край пройдётся по ним, оставляя заметные следы на душах обоих. Но у Чонгука тоже есть чувства...
И Чонгук прекрасно понимал, что речь не о глупой вазе.
