Создайте надпись с именем моим

Чистилище Марла Скидмор Переделанный отрывок из «Возрождения»: Падение и восхождение короля После смерти в сражении при Редмор Плейн Ричард III обнаружил свою душу обязанной, как и все остальные, быть проведенной милосердным наставником через духовные суды чистилища. Однако, когда они добрались до Эдема, последней остановки перед подъемом на небеса, снисходительный проводник Ричарда, францисканский монах отец Гилберт, решил, что его молодой подопечный странно не желает сделать последний шаг... Рука Ричарда нависла над слоном. «Стоит ли мне пойти им?» - размышлял он вслух. Наблюдая, как взгляд друга метнулся к королеве, монах внутренне усмехнулся, точно зная, что ему делать. Ричард совершенно не замечал своей одержимости ферзем. Когда бы они ни играли в шахматы, король выдвигал ее вперед и задействовал в маневры на всем пространстве доски, вместо того, чтобы использовать пешки, коней и ладьи. Отец Гилберт посмотрел, как Ричард скользнул ферзем вперед, и с забавным раздражением задумался над ходом. Несмотря на бесчисленные часы, проведенные в обучении его более тонкой игре, король продолжал оставаться в шахматной дуэли поистине ужасным партнером. Вместо использования хладнокровной оценки головой способов построить разные линии поведения он позволил управлять ходами чувствам. Данный подход абсолютно не соотносился с природой человека, которого святой отец успел так хорошо узнать, - эрудированного мыслителя и предводителя народа, являвшегося последним королем-полководцем Англии. Будучи проводником и советчиком Ричарда, пока тот нес свою епитимью, удовлетворяя приговор небес за совершенные им прегрешения, отец Гилберт почувствовал, что начал ясно его понимать. Тем не менее, в душе подопечного находились грани, до сих пор представлявшие для наставника загадку. Связанная с необходимостью искупления работа Ричарда давно завершилась. Однако он не горел желанием сделать окончательный шаг в следующий мир. Что-то удерживало его. Настало время проникнуть в сердце намерения бывшего монарха остаться здесь. Стражи уже начинали проявлять нетерпение. «Друг мой, из-за моих собственных эгоистических мотивов я бы откладывал ваш отъезд как можно дольше и был бы глубоко опечален нашей разлукой, но вам следует понять, - вы не можете задерживаться тут бесконечно». Ричард поднял голову и вопросительно взглянул на монаха, в глубоко посаженных синих глазах затаился намек на любопытство. «Почему нет? Мне здесь уютно… Я ни в чем не испытываю нужды». Король осмотрел обширную библиотеку, в которой они сидели. «Эти полки содержат копию каждой книги и каждой рукописи, что когда-либо были написаны. Я чувствую себя благодарным и удостоенным большой чести, оказавшись допущенным к диспуту и возможности услышать мысли некоторых из величайших и мудрейших душ человечества…» Он не сумел подавить ухмылки. «И развеявшись раздумьями самых безумных из них… Будьте уверены, святой отец, я доволен», - пробормотал Ричард и с полуулыбкой скользнул конем в расставленную отцом Гилбертом западню. Монах фыркнул в молчаливом раздражении, но в атаку бросился не сразу. Станет поучительнее, если Ричард получит время осознать свою ошибку, прежде чем он сделает ответный ход. Иногда отец Гилберт задавался вопросом, не играет ли его протеже плохо намеренно, чтобы просто уязвить противника? Как бы то ни было, он решил, что перед тем, как их пути окончательно разойдутся, Его Величеству следует, по меньшей мере, стать в шахматах компетентным. «Пусть так, но ваш период искупления завершился бесчисленные декады смертного времени назад», - сухо уточнил священник. «Ни одна другая душа не задерживалась так долго здесь – в прихожей небес…» И тут загорелся он – маяк сопротивления в глазах Ричарда. Монах решил воспротивиться нежеланию подопечного покидать чистилище. «Вы были подвергнуты испытанию, прошли исправление и очистили душу от всякого остатка греховности. Почему же у вас отсутствует желание принять небесное предназначение?» - спросил священник. Поднявшись из глубокого кожаного кресла, в котором сидел, Ричард направился через наполненную шкафами с книгами комнату к находящимся в ее конце высоким многоярусным окнам. Пока король неподвижно стоял, задумчиво всматриваясь в полную буйной растительности плодородную долину, раскинувшуюся под ним, его худощавую фигуру четко обрисовывали яркие весенние лучи солнца. Единственным заметным знаком мучающих монарха тяжелых мыслей было незаметное движение мускулов в уголке рта. Вздохнув, он обернулся к наставнику с вопрошающим взглядом. «Что конкретно является моим небесным предназначением, Гилберт? Что мне предначертано в вечности после оставления Эдема?» Священник сделал ход пешкой и с мягкой улыбкой поднял взгляд на собеседника. «Почему, Ричард…вам уже известно, что вас ждет…полный мир…совершенное счастье». Распознав в словах монаха уверенность, Ричард ненадолго закрыл веки. Мир…счастье…для него…как такое возможно..? Он обернулся и медленно прошагал по длинному залу назад. Опустившись в кресло, Ричард внимательно изучил положение дел на шахматной доске, - конь был обречен, и монарх подозревал, что следующей жертвой окажется слон. Мысленно пожав плечами, король согласился на потерю коня и отправил навстречу слону священника свою королеву. Сделав ход, он глубоко и надолго погрузился в размышления, а затем, прочистив горло, решительно посмотрел на человека, связь с которым обернулась близостью большей, нежели дружба или семейные взаимоотношения. «Как-то давно вы мне рассказывали, что, обретя готовность, каждая душа поймет, какое время будет правильным для воспарения за отделяющую от жизни черту». Встревоженный острым напряжением в голосе Ричарда, отец Гилберт забыл об игре. Откинувшись на потертую кожаную спинку кресла, он сложил на широкой груди сильные руки. Вытянув ноги, священник скрестил лодыжки и поднял на собеседника проницательный взгляд. «Поведайте мне, что вас беспокоит, Дикон», - попросил Гилберт. «Какой груз отягощает вашу душу столь сильно, что вы не позволяете себе обрести небесный покой, ради достижения которого трудились так долго и мучительно?» От произнесения монахом этого почти позабытого уменьшительного имени Ричард вздрогнул, он постарался отстраниться от всплывших в душе ярких воспоминаний о прошедшей жизни. Оставив локти на коленях, мужчина склонил голову. Стараясь привести мысли в порядок и найти слова для объяснения, глаза отсутствующе обнаружили на старом деревянном полу у ног зернышко. В конце концов, сделав глубокий вдох, король мрачно заговорил. «В этом и проблема, Гилберт…Я не чувствую себя готовым покинуть это место… Так много осталось для меня нерешенным…Я не готов…» Голос Ричарда затих. Он поднял взгляд, и монах был ошеломлен глубиной увиденной там боли. Его кустистые посеребренные брови сошлись вместе. «Иисус Милостивый!» - тихо выругался священник в приступе самобичевания. Как мог он этого не заметить? В его душе беспощадно схватились чувства сопереживания и вины. Каким-то образом святому отцу удалось проявить к подопечному снисхождение. Гилберт принялся задавать себе вопросы…Был ли он благодушен, потому что Ричард брался за каждое задание и испытание, перед ним поставленные, с абсолютной отдачей и мужеством? И тем не менее…наставляя и служа проводником бесчисленным сменяющим друг друга душам в их путешествии по личному пути искупления, здесь – в чистилище, монах ни разу прежде не видел, чтобы кто-то колебался на этой дороге, ходатайствуя об окончательном приговоре Небес и противясь воссоединению с Творцом. Отец Гилберт отодвинул в сторону низкий столик, на котором расположилась шахматная доска, и наклонился вперед. «Объясните мне эту глупость, столь живо пустившую корни в вашем разуме», - хрипло велел он. Ричард издал глухой смешок и, мрачно искривив губы, начал говорить. «Мое имя стало синонимом зла. В мире смертных я горбатый король-убийца. У моих дверей лежат самые отвратительные преступления». Ровным, но напряженным голосом он продолжил. «После Тьюксбери я убил Генриха VI и его сына Эдуарда Ланкастера. Я казнил своего брата Джорджа Кларенса, - утопив несчастного в бочке с мальвазией. Я занял английский трон, на который не имел никакого права. Я убил собственных племянников. Я отравил жену, дабы вступить в кровосмесительный брак с племянницей. В истории мне принадлежит место среди первого ряда когда-либо существующих порицаемых и порочных негодяев. Как может кто-то, чья репутация столь погрязла в бесчестье, обрести мир на небесах?» Чувствуя повисшее между ними глубокое страдание, священник вслушивался в речь Ричарда с нарастающим беспокойством. Душевное состояние подопечного оказалось намного хуже, нежели Гилберт предполагал прежде. Внутри него поднялась волна гнева. Почему вместо того, чтобы так долго мучиться, Ричард не пришел со своими страхами и сомнениями к наставнику? Священник молниеносно встал на ноги. Нависнув над Ричардом, он начал было вещать, но потом, удерживая угрожающий поток упреков, его губы сомкнулись. Молчаливо покачивая головой и не доверяя своей речи, Гилберт прошел по комнате и остановился у массивного каменного очага. На протяжении долгих минут тишины монах хмурился, всматриваясь во взметающиеся языки пламени, после чего принялся бродить в разные стороны, быстрыми шагами заставляя полы грубого шерстяного одеяния подниматься на опасное своей близостью к горящим поленьям расстояние. Святой отец резко остановился и суровым от тревоги и заботы о друге голосом огрызнулся: «Это..» Он сглотнул, а затем строго потребовал: «Это самобичевание необходимо немедленно прекратить!» Глядя из-под нависающих бровей, Гилберт внимательно изучил несчастное выражение лица собеседника. «Хорошенько подумайте, прежде чем ответить, Ричард. Что вы боитесь принять? Утверждение Небесами чистоты вашей души или свой порочный образ, созданный пропагандистами Генриха VII и летописцами Тюдоров? Разве они всего лишь не отскребали милости у параноидальной и кровожадной династии, основанной Скрягой? Что для вас стоит на первом месте?» Ричард неровно набрал в легкие воздух, его губы сжались от доли осуждения и еле уловимой нити гнева, услышанных в голосе наставника, но он поднял подбородок и прямо взглянул священнику в глаза. «Правда в том, Гилберт, что репутация обладает огромным значением. С точки зрения всего человечества, моя душа не имеет права на искупление». Монах нетерпеливо фыркнул. «Совсем не важно, как к вам относятся в мире смертных, если Небеса сочли, что вы достойны наслаждаться вечной жизнью пред лицом Господа Нашего». Плечи Ричарда резко опустились в бессильном смирении. «Перестаньте воспитывать, Гилберт. Знаю, вы имеете право так делать…но меня терзает знание, что я обречен оставаться королем-чудовищем на протяжении целой вечности». Священник инстинктивно протянул к Ричарду успокаивающую руку, но затем заколебался и отдернул ее. На него снизошло осознание, - в процессе их долгого общения и он, и король так сильно сосредоточились на труде освобождения души от всякого намека на грех, что абсолютно пренебрегли сферой чувств. В подобном беспокойном состоянии разума Ричард оставить Эдем не сумеет, ему не удастся найти мира на небесах. Гилберт понял, - он оказался в положении, которого не предусмотрел и с которым не имел опыта взаимодействия. Монах медленно прошел по залу, тщетно раздумывая о дальнейшем алгоритме поведения – алгоритме, что помог бы облегчить страдания его молодого друга. На комнату опустилась тяжелая и протяженная тишина, словно оба мужчины без остатка предались своим невеселым мыслям. Ричард беспокойно задвигался на своем месте, его встревоженный взгляд упал на оставленную шахматную партию. Король заметил, что выставил вперед, подвергнув ее опасности, королеву. Наклонившись, он поднял крохотную искусно вырезанную фигурку и бережно коснулся той указательным пальцем. Фигурка напомнила Ричарду о его нежной Анне…хрупкой и шаловливой фее из детства…против воли выданной замуж за этого надменного щенка – Эдуарда Ланкастера, - когда ее отец, граф Уорвик, оказался изменником. Которую он разыскал, до самого нутра перевернув Лондон. В те дни братец Кларенс спрятал девушку, вынудив служить посудомойкой в трактире, дабы сохранить в своих алчных руках наследство родственницы. О его драгоценной любви, чье нежное и разбитое горем тело не имело сил бороться с болезнью, подступившей сразу после смерти их возлюбленного сына… Прикосновение к плечу вернуло Ричарда к настоящему. Он поднял глаза и увидел с раскаянием взирающего на него священника. «Мне следовало быть к вам снисходительным, Дикон», - вздохнул святой отец. «Следовало признать ваше чувство незаслуженности происходящего и не доводить его до нагноения и роста, как случилось сейчас. Я чувствую некую потерю, - не учтенную при выходе из затруднительного положения, в котором мы с вами очутились. Вы просите о небесном вердикте и сопротивляетесь естественному пути собственной души. Мне нужно обратиться за советом к Хранителям, - в бесконечностях их существования, они, несомненно, уже сталкивались с подобным раньше». Гилберт печально усмехнулся. « Теперь и наставник должен искать наставления». Пальцы монаха ненадолго сомкнулись в утешительном жесте, и вот он уже обернулся и зашагал по комнате. Однако, пораженный внезапной мыслью, на пороге священник остановился. Ричард получил от Небес благословение и отпущение грехов, но эта редкая и сложная душа не силах простить себя сама! Держа ладонь на широкой деревянной раме, Гилберт повернулся, чтобы взглянуть на друга. «В какой-то степени все мы являемся творцами нашей судьбы, Ричард. Когда я уйду, кто знает, быть может, вам стоит пересмотреть события, происходившие в течение последних лет вашей земной жизни, и задаться вопросом, - почему вы до сих пор считаете себя недостойным Небес? Почему создание Тюдором демонического короля Ричарда обладает такой властью над вами?» При этих мягко произнесенных словах глаза короля расширились. Он искал на лице священника скрытый смысл, но не мог проникнуть в его уверенную непостижимость. Сумеет ли монарх вынести возвращение в то время, когда весь его мир осыпался золой и разрушился, когда в течение каких-то двух лет Ричард потерял всех, кого любил, - брата, сына и супругу? Когда, погрузившись в скорбь, недооценивал, пока не стало слишком поздно, опасную одержимость Маргарет Стенли возведением на трон ее сына и собственную уязвимость перед ядовитой сетью из слухов, коварства и предательства, сплетенной вокруг короля названной леди вместе с возникшими у той союзниками. Ричард со вздохом откинул голову на высокую спинку кресла. Каким бы он не являлся неутешительным, совет Гилберта заключал в себе здравое зерно. Хранители не позволят ему вечно оставаться в убежище. Настало время раскрыть дверь в причиняющие боль воспоминания. Тихий стук захлопнувшейся за удаляющейся фигурой священника библиотечной двери, искры и потрескивание от сгорающих в камине поленьев яблони были единственными звуками, нарушившими глубину опустившегося на комнату безмолвия. Об авторе Марла Скидмор выросла в маленьком средневековом городке на севере Англии, где и встретила своего будущего супруга-солдата. Прежде чем сумела вернуться домой, она успела провести типичную жизнь военных в различных гарнизонах Европы и Соединенного Королевства. Возвратившись в родные края, Марла получила образование, завершенное с двумя почетными степенями по английскому языку и истории, и стала магистром по литературе, лекции по которой начала читать в колледже. Развлекаясь сочинительством со времен университета, Марла принялась писать всерьез в период затянувшегося перерыва в карьере. Ее первая новелла, – романтическая, смертоносная в своей загадочности и помещенная в эпоху Наполеоновских войн, оказалась отложена в сторону, когда вновь обнаружили могилу Ричарда III. Устроившись за вторым завтраком с университетскими друзьями и продолжая спор о месте повторного захоронения, Марла задалась вопросом, - что бы сам монарх сделал с этим пустым ажиотажем, и столкнулась с вызовом - написать историю: «Создайте произведение о Ричарде в голубых джинсах». Идея пустила корни, и так появилось «Возрождение: Падение и восхождение короля». Ричард Скидмор не носит голубые джинсы, однако автор, только ей принадлежащим способом, привела его в XXI век. Марла снова была вынуждена отвлечься от ранней повести, - сейчас она пишет продолжение. «Отступник» посвящен самому верному из друзей Ричарда – Френсису виконту Ловеллу.