milk and grass

— как думаешь, какая лучше? я думаю, вот эта меня полнит, — чан держит в руках две вешалки с рубашками, по очереди приставляя по одной к себе — чани, они абсолютно одинаковые, — усталый выдох разносится по всей комнате, хенджин уже двадцать минут помогал чану выбрать несчастную рубаху. тот видно решил весь свой гардероб вывернуть наружу, только бы задержаться, — тебе красиво в любой. но если ты через пять минут не будешь в какой-то из сотни своих невероятно милых рубах, я потащу тебя на праздник прямо так, — и сложил руки на груди, прикрывая глаза и откидываясь на спинку стула на лице чана читался ужас. если "прямо так" означало "прямо в том во что ты сейчас одет", то он пойдёт на летний праздник в голубых просторных штанах со спящими волчатами, удлиненном голубом топе с тем же принтом и босой — я мигом! — только пятки сверкали чан — омега. светло-серый волк в шестом поколении. как мама говорит, чани еще волчонок, но чан, которому уже чуть не 19 на носу, считает себя вполне взрослым и выглядит тоже. он следит за собой, ухаживает за своими милыми темными кудряшками, помогает по дому маме, учится готовке и собирательству трав. чан, потому что, из хорошей семьи. его родители - истинные и всегда, даже в самой трудной ситуации, все делают вместе. чан бы очень хотел однажды тоже построить семью с уважающим и любящим его партнером - но до этого далеко. у чана только одна особенность, которая иногда смущает его очень сильно. он не пользуется какими-либо подавителями. вообще даже в течку не станет, когда теплый запах топленого молока проникнет в каждую щель его уютной комнаты и завлечет его в нестерпимый мир боли и желания. семейное поверье, но считается, что подавители влияют на будущий запах ребенка и на то, какого альфу ты встретишь. и хоть до детей еще далеко, один альфа на голову чана уже свалился. хенджину тоже восемнадцать и он друг чана с самого детства, хоть и альфа. за хенджином бегает добрая половина населения их городка, найдутся даже альфы, которые хотели бы узнать какого это — целовать его мягкие губы и охотиться вместе с ним. он был статным, сильным русым волком и на охоте проявлял всегда свои самые лучшие качества, хотя так видели его только посторонние. чан же знал, что хенджин больше всего на свете любит просто лежать и наблюдать за звездами, обниматься и есть мороженое, желательно апельсиновое. потому что сам он пах крепким запахом лимона, с горчинкой и кислостью, которая буквально могла осесть на языке, если подойти к хенджину слишком близко. обходя все это, они с чаном действительно были хорошими друзьями, всегда поддерживали друг друга и старались понять. чан не знает, что бы он делал, не будь этого милого кусочка душевной силы и радости в его жизни. на летних гуляниях, в простонародье — летнем празднике, чан был впервые. подумать только, сколько красок он упустил, когда отказывался идти на это чудесное мероприятие. традиционно, каждые пять лет несколько стай встречаются на территории самой сильной из их сегмента и отмечают летние гуляния — раньше, время когда каждая совершеннолетняя омега находила свою пару, сейчас — большая ярмарка, представление, а в этом году — еще и речь молодого, но мудрого вожака. хотя, это было частью более важной для них — ты думаешь, он красивый? — ты думаешь, он злой? — спрашивают хенджин и чан одновременно и тут же смеются, а джин просит его сказать первым — ну, думаешь, он злой? — чан спрашивает застенчиво, — он молодой и, наверное, очень опасный волк — все белые волки опасны, чан. но нет, я так не думаю. он наш вожак, а не враг, вряд ли он захочет причинить тебе вред просто за то, что у тебя капля молока еще с завтрака у губы засохла, — хенджину смешно как чан сразу начинает яростно тереть уголки своих губ и спрашивать, осталось ли еще что-то, — а мой вопрос? думаешь, красивый? чан немножко подумал, перебрал пальцы и выдал — думаю, он просто секси хенджина пробрало на громкий истеричный смех, который насторожил всю улицу собравшихся на вечер праздника. он схватился за плечо друга и, повторяя между приступами смеха "моя школа", они побрели дальше вдоль мощеных улочек, к площади. минхо был вожаком вот уже третий год. его отец передал ему свое место, как старшему сыну, довольно рано, потому что посчитал, что он более чем готов. и оказался прав - с начала лидерства минхо ситуация в стае не просто не ухудшилась, она улучшилась на добрых процентов тридцать. минхо - альфа и ему уже за двадцать. он рос в воспитании требовательного отца и заботливой матери, малышом любя слушать рассказы про истинных перед сном — мам, а у меня тоже есть пара? — конечно есть, солнышко. ты встретишь ее когда вырастешь — но как же я пойму, что это именно она, мам? — любопытные глазки уже гасли и поддавались сну — ты просто ни с чем не спутаешь ее запах, дорогой. а в ее глазах ты будешь видеть свое будущее, настоящее и прошлое. когда ты встретишь истинного, минхо, ты сразу влюбишься но прямо сейчас, пока он ждал своей очереди чтобы подойти к сцене, он вглядывался в аккуратные, такие маленькие, такие родные глаза мальчишки, что стоял в толпе. минутой ранее, минхо уловил чудный запах молока, нет, топленого молока, которое, по секрету, его любимое. он позволял легкому, совсем не бьющему в нос воздушному аромату виться вокруг себя, пока рассматривал пухлые губы и забавные кудряшки мальчика. просто дайте минхо еще парочку вечностей, чтобы хоть немного полюбоваться этим чудом, мельком смотрящим на него. он очарователен, минхо обязан, просто обязан запомнить его. внутри бьется тревога, что, возможно, он нашел свою судьбу и упустить просто так ее ни в коем случае нельзя. а еще внутри птички поют и сердце пригревается к мыслям о маленьких ямочках — хенджин, — чан пихает его локтем, — только не поворачивайся, но, кажется, тот тип на меня смотрит, — и конечно же хенджин оборачивается, находит чужой взгляд и ахает — слушай, чани, так это разве не минхо? ли минхо, сын бывшего вожака нашей стаи — он минут десять на меня в упор смотрел, это пугает,— чана аж передернуло — так может ты ему понравился, — альфа хихикает, а чан шлет его на все четыре стороны и старается отвлечься на что-то другое. на запах, к примеру. нос с первого же раза улавливает четкий запах затопленой печи, скошеной травы и лаванды, будто только только постельное белье постирали. такая странная комбинация неожиданно заставила щеки покраснеть, а низ живота скрутиться и поджаться. чан вдруг стал чувствовать, что любой запах из толпы меркнет, и остается лишь тот, который сейчас осел прохладным вкусом в его легких. он издает невнятный звук скуления и немного сгибается, придерживаясь за живот, который вдруг прихватило странным уколом. чан понимает, что так начинается течка. мама часто говорила, как это будет происходить и что нужно делать. первым делом - бежать домой. поэтому чан говорит хенджину, что он уходит раньше и провожать его не надо, а потом, весь скрюченный, почти доходит до своей улицы, когда слышит шаги сзади и пытается ускориться. уже в своей комнате после хорошего душа, он пытается успокоить себя, но мамы, которая могла бы помочь, рядом нету: сегодня на ярмарке она работает в лавке. в дверь стучат и бан старается как можно больше распрямиться чтобы хоть спросить кто там, однако подойдя к двери, боль стрельнула с новой силой, ноги подкосились и чан с громким вздохом полетел на пол, случайно открывая за собой дверную защелку. в дом тут же заходит растрепанный минхо, сверху смотрит на опускающего вниз голову чана. он тоже дышит тяжело, в голове все мечется и он опускается на колени совсем близко, осторожно пальцами прикасаясь к его лицу, чтобы поднять его взгляд. когда их глаза встречаются, время теряет все свои полномочия. настолько, что сокращается до одного единственного момента, будто судьба венчает их и сплетает крепко за руки. минхо в чановых светлых глазах не столько тонет, сколько наслаждается их глубиной. он видит в слезящихся зрачках себя, видит всю свою жизнь: прошлое, настоящее, будущее и луг со звездами и луной видит тоже. а чану бы кто сказал, что с ним происходит, потому что ему сейчас физически и жарко и холодно, колени дрожат, глаза слезятся, живот сдавливает слишком сильно, и весь он трясется как лист по ветру. но когда он смотрит в эти глаза , боже, чану становится так хорошо, так спокойно, будто всю свою жизнь эти глаза были единственным, что он искал. они позволяют ему быть собой, обещают успокоить и всегда быть рядом, эти, на первый взгляд, слишком темные зрачки, хранят в себе столько света для чана, для него одного, что можно было бы солнце смело заменить этим светом. чан смотрит заломив брови жалостно, потому что и больно и спокойно, он сейчас видит в минхо единственную защиту. минхо брови не напрягает, но внутри переполняется такой нежностью ко всхлипывающей омеге, когда слезы все же срываются с чановых ресниц и падают на его колени. он снова хочет опустить голову, потому что больно и эмоций много слишком, но минхо вдруг обнимает его мягко, осторожно к себе прижимая. чану этого и надо: опереться, приластиться, что он и делает, когда обнимает в ответ и чувствует поглаживания по своей спине. — тшш, все хорошо, малыш, я рядом, — тихо шепчет минхо на ухо, — сейчас все хорошо, ты в надежных руках, — и головой трётся о чанову, как признак нежности минхо тоже не знает, что с ним. откуда к этому мальчишке такие чувства, почему он так аккуратен с ним, почему до конца жизни хочет вот так обнимать его и защищать? в голове есть и ответ, маминым голосом минхо слышит "эта омега — твоя истинная пара, минхо". и вот от таких мыслей и самому плакать хочется минхо чувствует как в его шею тычется мягкий влажный нос и спрашивает — как тебя зовут, малыш? а чану и так плохо от невероятного запаха, который он в больших концентрированных количествах вдыхает прямо у шеи, так его еще и малышом называют, от чего он на рваном выдохе скулит прямо под ухо. — ч..чан,— всхлип, — меня зовут б-бан чан минхо гладит его по голове за то, как он старается держать себя в руках — тише, чани, ты молодец, молодец, — успокаивать пытается, но от своего имени, произнесенного этими губами, омега напряженно выгибается в крепких руках на долю секунды, а потом оседает, снова кладя голову на широкое плечо. чан только что буквально кончил, в висках загнанно бьётся сердце, а минхо, плевав на абсурдность ситуации, собирается сказать ему свое имя тоже — меня зовут- — минхо!.. м.. минхо , ли м-минхо, — выстанывает чан, старвясь держать себя в руках, когда чувствует усиливающийся запах альфы в помещении. чан вдруг приподнимается дрожаще и опускается сверху на бедра минхо, прижимаясь к его возбуждению своим. все это за него делала течка, но как он мог бы сдержаться, если прямо тут, перед ним, его истинный альфа обнимает его и целует шею влажно — альфа,— чану настолько плохо, что он сейчас думает только инстинктами, желая получить разрядку, — мне так больно, альфа, — он всхлипывает и продолжает шептать на ухо чуть держащемуся минхо, — пожалуйста, помоги мне, помоги своей омеге, — чан говорит слабо, но так призывающе, в такой надежде жмется ближе, что минхо просто не может больше сдерживаться. он подхватывает чана под ягодицы, чувствуя, насколько он мокрый, встает прямо с ним на руках и заходит в предполагаемую комнату чана. он кладёт изнывающую омегу на кровать и думает как поступить. чан сейчас не в состоянии думать, его мысли перекрыты возбуждением от течки, что он нетерпеливо ерзает бедрами и постанывает, пока лежит на кровати. минхо думает, что они с чаном по сути не знакомы, что младший может пожалеть об их близости. минхо не хочет пользоваться им, чан не обязательно должен быть готов прямо сейчас принять его. но помочь ему пережить течку он просто обязан. минхо нависает над чаном на просторной кровати, снова ловя его взгляд и целуя нежно пухлые губы. минхо сначала просто приникает, вызывая у чана вздох, а потом начинает осторожно сминать каждую по очереди, немного всасывая. затем он опускается к уху, зажимая мочку зубами, а после идет ниже и ниже, к шее, соскам, ребрам, торсу. и чем ниже минхо вылизывал его — тем громче и несдержанней были его выкрики. чан кричал: кричал имя минхо, стонал имя минхо, кричал мольбы о том чтобы скорее помочь ему. в итоге он кончил во второй раз, когда минхо языком коснулся головки его члена. — какой ты чувствительный малыш, а, чани? хочешь чтобы альфа сделал так еще раз? — дда, пожалуйста, пожалуйста! и минхо лижет еще раз, кончик языка проталкивая в уретру, от чего чана выгибает на кровати. он вбирает всю головку и двигает головой , пока чан не кончает в третий раз. в голове полный беспорядок и только одно имя крутится: "минхо, минхо, минхо". это чан, наверное, так с ума сходит, раз от одних стимуляций достиг предела несколько раз. он переворачивается вдруг на живот, подтягивает колени, прогибает поясницу и выставляет зад прямо перед лицом минхо. затем он скулит, требуя альфу в себе поскорее — извини, чани, сегодня мы не будем делать этого,— минхо кладет ладони на мягкие ягодицы и оглаживает их, — ты сейчас не в себе, солнце. сначала ты должен узнать меня как следует, — он давит на поясницу и наклоняет лицо вниз, — но кое-что я могу для тебя сделать чан чувствует шершавый длинный язык у своего текущего входа, но язык этот точно не человека. от осознания его вдруг прошибает током, язык двигается внутри, доставая почти до простаты, что заставляет громче скулить и пытаться насаживаться самому, а он все течет, стонет имя своего альфы и вдыхает его запахи только так. чан больше не может держать на весу свое тело, даже его половину, он падает на кровать, возбуждением проезжаясь по простыне, что создает болезненное трение и он снова кончает с именем на губах. в четвертый раз. ловкий волчий язык выскальзывает из него и через мгновение минхо надрачивает себе, шепча под нос имя своей омеги. чан все ещё подрагивал от долгожданного оргазма, когда минхо изливался на его ягодицы и ложился обессиленно рядом, сразу обнимая бана. — альфа.. — да, чани? — мне так хорошо... с тобой, — шептал чан, уютно устроившись в обнимающих руках — знаю, малыш, но сейчас нам нужно принять ванну, — минхо взял чана на руки, чтобы пойти помыться вместе — ты меня не оставишь? альфа не бросит свою омегу, — он говорил отчаянно, хоть и было понятно, что он бредит — нет, чан. я никогда не оставлю тебя, мы навсегда будем вместе, хорошо? я и ты, — минхо тепло целует его в лоб, ощущая на губах вкус топленого молока чан уложил голову к его груди и слушал размеренный стук сердца, проваливаясь в сон — да.. я и ты, вместе