Выходная неделя

***

      Приехав и заплатив, они вышли и отправились к подъезду пятиэтажки. Оказавшись у квартиры, Максим, открыв дверь, отошёл, пропуская младшего внутрь.       — Двухкомнатная, не плохо, — шёпотом сказал Тимур, зайдя в «берлогу», ведь именно так сам хозяин называл свою квартиру.       — Зал вон там, — сказал Басуда, показав на самую дальнюю комнату, — можешь оставить там свои вещи. Но, конечно, сначала разденься, а то ещё пол замараешь, художничек ты наш.       — Попрошу, не ваш, а твой, — заливисто посмеялся Глазков, заставляя Макса улыбнуться.       — Ну да, как же, ты ведь только мой, — прошептал Капкан на ухо Глазу, обняв того со спины за талию и чмокнул в шею, — раздевайся и пошли пить чай.       Отпустив младшего, Капкан, сняв сапоги и куртку, скрылся в комнате, которая, судя по всему, была кухней. Сняв всё лишнее, Тимур направился туда же. Как оказалось, это и вправду кухня. На стенах были однотонные обои серо-синего цвета. Печка, тумбы, холодильник и раковина располагались по комнате буквой «Г», занимая правую и противоположную от входа стену. У левой стены, в углу, где был вход, стоял стол с тремя стульями.       Максим сидел на одном из стульев. На кухонной тумбе стоял электрический чайник, из верхнего выреза тихо поднимался пар, а сбоку мигала красная лампочка. Подойдя к столу, где и сидел Максим, Тимур подсел рядом.       — Что-то случилось, Макс? Выглядишь подавленно, — Глазков положил руку на плечо любовника и слегка наклонил голову, пытаясь заглянуть в его глаза.       — А? Нет, ха-ха, всё хорошо, просто спать хочется. В поезде почти что не спал, — Максим поднял голову и, положив руку на щёку Тима, легонько коснулся губами его кончика носа.       На губах младшего образовалась кривая улыбка.       — Слушай, Максим, не проведёшь мне экскурсию? Хотелось бы получше узнать тот город, в котором рос мой паре… Мужчина, — осёкся Тимур. Максим уже давно не парень, а полноценный мужчина.       — Экскурсию? Почему бы и нет, в принципе тут есть, что показать, — ответил Басуда, посмотрев в окно.       За окном всё ещё было темно. Ну да, ведь на часах 3:46, да ещё и осень, ничего удивительного. Чайник тихо щёлкнул, а на экране телефона Максима показался вызов. На иконке был изображён квадрат с пулемётом в центре. Это был Сенавьев.       — Алё? Привет-привет, Саня. …Да, доехали. …Тим? Вот, сидит напротив меня. …Спокойно доехали. Сам как, доехал уже? …А что случилось? …Ха-ха, серьёзно? …Ладно-ладно, возможно, это и не смешно. …Ладно, давай, — с этими словами Капкан положил трубку. — Саня звонил, сказал что сам ещё не доехал из-за какого-то дебошира.       — Чайник вскипел уже, — тихо добавил Глаз.       — Да, я заметил. Так вот, дебошир этот оказался воякой, тоже ехавшим туда же, куда и Саня, напился просто, ну и начал права качать. Охранники, или как их там, сделать ничего не могут, ибо тот военный здоровый, как Оливье, возможно. Ну и пришлось Саньку с ним разбираться. Как показала практика: один удар от Чанки в голову и человек вырубается. Ха-ха-ха, Сенька всегда притягивал какие-то странные ситуации.       — Ого, да, как на той операции, когда заложника спасали от белых. Хорошо, что Шухрата тогда с нами не было, хе-хе. Саша ведь умудрился как-то ногой в проволоке запутаться, — тихо посмеялся Глазков, наблюдая за тем, как старший доставал пакетики с заваркой и, кладя их в кружки, наливал кипяток.       — Это весь Сенавьев, — сказал Максим, поставив перед Тимуром кружку, — будешь ещё что-нибудь, булочки, печенье? — поинтересовался Басуда, глядя в открытый холодильник.       — Нет, спасибо, садись уже, — ответил Глаз.       Присев, Максим вздохнул. Что может быть прекраснее, чем сидеть рядом с любимым человеком, когда ваши чувства взаимны?       — Кстати, Максим, у тебя же братья есть. Не хочешь их оповестить, что ты приехал?       — Нет, нет причины им об этом сообщать. Да и тем более я не хочу, чтобы кто-то нам мешал, — ответил Капкан.       Вздыхая, Тим отпивает чай. Он всё ещё горячий, из-за чего он пьёт его маленькими глотками. Вокруг тишина, только часы тикают. Тимур переводит взгляд со стены на человека, сидящего рядом. Его глаза закрыты, а чёрные густые ресницы немного подрагивают. Губы стали более красными, а на щеках появился румянец — всё из-за горячего чая. Так они и выпили весь чай, молча. Не было тем для разговоров — они всё обсудили в поезде и в такси, пока ехали в Ковров, а затем и к дому.       Максим поднимается и манит рукой, прося пойти за собой Тимура. Зал не отличался какой-то особой красотой: светло-серые обои, которые, возможно, когда-то были белыми, одинокая люстра, диван у стены, телевизор, тумба, большой ковёр, шкаф, пара кресел и пара выцветших фотографий на стенах. Всё как у всех. Подойдя к дивану, Максим, присев и подняв сидушку, вытащил постельное бельё.       — Тебе помочь? — голос Тимура казался громом в чистом небе.       — М? Нет, я сам. Можешь пока присесть, — в голосе старшего слышалась усталость.       — Ладно, — тихо ответил Тимур, садясь на одно из кресел и прикрывая глаза.       Разложив диван, чтобы на нём можно было спать вдвоём, Максим начал его застилать. Сначала простыня, две подушки и плед. Повернувшись, он только открыл рот, чтобы сказать, что он закончил, но закрывает его обратно; взгляд прикован к креслу: опираясь щекой на руку, тихо сопел Тимур. Подойдя, Басуда касается тёмных волос и Глазков, слабо дёрнувшись, поднимает взгляд — в нём видна усталость.       — Переползай на диван, Тим, я закончил, — тихо произносит Максим и уходит обратно к дивану, начиная раздеваться.       С трудом поднявшись, Тимур бредёт к тому же дивану. Когда он начинает снимать рубашку, Максим уже ложится и двигается к стене. Справившись с одеждой и убрав её на тумбу, Глаз тоже ложится. Только стоило ему лечь, как со спины родные и тёплые руки обнимают его за талию и утыкаются носом в его затылок, щекоча. Так они и уснули.