Music Again

Утро в доме Дамблдоров для всех начиналось по-разному. Например, Ариана просыпалась хаотично. В какие-то дни она могла спать до обеда, вне зависимости от того, когда легла спать. В другие дни она вскакивала с первыми лучами солнца, и после могла часами тихонечко рисовать в своем уголке, чтобы никого не разбудить. У Арианы была своя комнатка, пусть и небольшая, но слышимость в квартире не позволяла шуметь, пока семья спит. Она очень ценила своих братьев и не хотела их расстраивать даже малость. Альбус все время работал, а Бёрти - учился. И хотя он поступил только в этом году, Ари знала, как для него важно высыпаться. Она помнила, как зимой во время сессии братишка засиживался до очень поздней ночи, и ей приходилось упрашивать его хотя бы немного поспать. Аберфорт был упорным и упертым, если он что-то решал, переубедить его не получалось ни у кого. Это придавало ему определенное качество, которое так важно было для Арианы - надежность. Если Бёрти говорил о чем-то, можно было быть совершенно уверенным - он не возьмет свои слова назад, не изменит своего решения, не передумает в дальнейшем. В мире Арианы, где не было ничего определенного и постоянного, где она никогда не могла быть ни в чем уверенной, это было нечто крайне важное - опора, почва под ногами. Альбус был совсем не таким в ее глазах, Альбус больше был похож на мир за окном, где постоянно что-то происходило и менялось. Он был прекрасным, невероятно интересным, но таким далеким. Таким недоступным, чужим для нее. Он всегда ускользал, и понять его настроение было часто сложно. Лицом он выражал одно, словами другое, а действиями - третье. Ариана часто путалась, и не знала, чему верить. Одно она знала наверняка насчет старшего члена их семьи - он очень любил ее и Аберфорта, очень сильно, и ему было от этого постоянно больно. Это заставляло Ари часто извиняться и вести себя виновато, но в какой-то момент она заметила, что тогда Альбусу как будто становится еще больнее, и теперь старалась сдерживать эти порывы. Она могла только улыбаться брату и спрашивать о чем-то, чтобы он начинал рассказывать всевозможные непонятные, но увлекательные вещи. Тогда он переставал думать о ней и о Бёрти, его боль слегка уходила, и слушать его было невероятно приятно. Сегодня Ариана проснулась достаточно поздно, братья уже не спали (Альбуса, кажется, даже уже не было дома), и Аберфорт, доедая тост, собирался на занятия. Он пытался утрамбовать вещи в своем рюкзаке, и тихо ругался сквозь зубы. - Бёрти, доброе утро! Давай помогу! - чуть хрипло предложила девушка, выходя из своей комнаты. - Разбудил? - проглатывая последний кусочек тоста, виновато спросил Бёрти. - Мне давно пора вставать, - Ариана подошла к брату, забрала у него вещи и стала аккуратно их перекладывать внутри рюкзака так, чтобы сэкономить место. Иногда такие вещи, как упорядочивание, давались ей легче, чем Аберфорту, скорее всего потому что она никогда никуда не спешила. - Я не видела, как ты вчера пришел, Бёрти, - немного расстроено сообщила Ари, закончив с помощью. - Ты ужинал? Нормально поспал? - Нормально, не волнуйся, - Аберфорт бережно притянул сестричку к себе и поцеловал ее в макушку. За последние два года он вытянулся настолько, что теперь был едва ли не на голову выше. Они с Альбусом почти сравнялись в росте. - Пожалуйста, если ты будешь снова так задерживаться, напиши мне сообщение, хорошо? Я испугалась за тебя, - прикрыв глаза, тихонько попросила девушка. Быстро кивнув, Бёрти открыто улыбнулся ей, и она ответила ему слабой улыбкой. - Не забудь про таблетки, хорошо? Выпей, посиди полчаса, и можешь есть, я оставил тебе завтрак, - Аберфорт повторял это каждое утро, как будто Ариана могла забыть о том, как и когда пить таблетки. - Спасибо, Бёрти, - ответила сестра, испытывая только опустошение. На самом деле инструкции по приему лекарств висели на холодильнике, на шкафу с вещами и в ванной, чтобы она не забывала о них никогда. Это очень сильно давило на нее, но она знала, что это необходимо. За столько лет она уже привыкла к этому, хотя после смерти родителей все воспринималось гораздо хуже. Попрощавшись с братом, который по обыкновению быстро чмокнул ее в щеку и убежал вниз по лестнице, Ари заперла дверь на все замки. Голова немного кружилась, и она медленно дошла до кухни. Достать утренний препарат со второй полки, налить полстакана воды, положить таблетку под язык и быстро запить. Глотать, глотать, глотать. Таблетки были крупными, и иногда Ариана начинала кашлять, а потом весь день болело горло. Но нужно было терпеть, потому что иначе она доставит братьям слишком много хлопот. Пытаясь вспомнить вчерашний день, Ариана взяла завтрак и отправилась в гостиную, чтобы поесть перед телевизором. Она умело управлялась с техникой, потому что кроме нее у девушки не было окна в мир (не считая настоящего окна, которое лишь демонстрировало ей очень сильно издалека все то, чего она была лишена). Поставив в который раз фильм о Дороти и ее друзьях, Ари осторожно уместила на подлокотнике дивана тарелку с сандвичами и чашку с какао. Пока шли начальные титры, она направилась в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Иногда она забывала о таких простых вещах, а иногда не могла понять, зачем вообще делать это каждое утро - все равно ее никто не видит, а значит умываться, причесываться, чистить зубы не для кого. Осторожно посмотревшись в зеркало (иногда ей казалось, что оттуда на нее посмотрит не ее отражение, а кто-то еще), Ари включила воду, чуть повозившись с настройкой горячая/холодная. Утро начиналось тихо и спокойно. Ариане очень хотелось надеяться, что день будет таким же. Альбус, который в этот момент заканчивал конспект завтрашней лекции, питал схожие надежды. Также он почему-то надеялся, что сегодняшняя встреча с Геллертом вернет ему вкус к жизни, который после общения с семьей снова куда-то потерялся. Музыка в голове не звучала, когда он был в таком состоянии, и Дамблдор с досадой думал о том, что вчера Гриндевальд подарил ему пение на ночь, а ответить ему было пока нечем. Хотелось вытворить что-то столь же неожиданное, чтобы этот талантливый блондин смеялся и смотрел на него так же пораженно, как вчера после того, как они исполнили песню вместе. Воспоминание о его взгляде, таком открытом и веселом, заставляло сердце Альбуса биться чаще. И невольно улыбаться. Такой улыбкой, которую невозможно было спрятать или отодрать с лица. Поэтому, когда в кабинет постучались, и дверь тут же отворилась, Альбус неловко прикрыл нижнюю часть лица рукой, делая вид, что опирается на стол локтем. - Ал, доброе утро! Ты уже завтракал? А то я думаю сходить в буфет, пока небольшой перерыв, могу принести тебе кофе и что ты захочешь, посидим у тебя здесь. - Эльфи, - выдохнул Альбус, убирая руку от лица вместе с улыбкой. - Привет. Я заранее зашел в буфет и взял перекусить. Хочешь, угощайся. - Заранее? - удивился Эльфиас, останавливаясь около маленького столика, где располагались пончики, салат с курицей и пара сандвичей. - Во сколько ты пришел? - До восьми, так что у меня была минутка заскочить к ним, когда они открылись. - До восьми!? - поразился Эльфи. - Во сколько ты встал? Ты что, не спал? - Спал, - пожал плечами Дамблдор. - Просто рано встал и решил не задерживаться дома. Работы много, а у меня сегодня еще дела. Подай мне, пожалуйста, салат. - Какие дела? - Додж всегда был очень любопытным. Он протянул Альбусу глубокую тарелочку с салатом и пластиковую вилку. - Репетиция, - Ал не был уверен, что хочет рассказывать другу о Геллерте. По крайней мере, не прямо сейчас. - РЕПЕТИЦИЯ?! - Эльфи завопил на весь кабинет, и тут же заткнул себе рот. На пару секунд между ними повисло молчание, в котором Эльфиас только моргал, все еще зажимая себе рот, а Альбус с невозмутимым видом поедал салат, как будто он был вообще ни при чем. - Подожди, так ты вчера ходил туда? Я просто немного опоздал, но тебя там не было. Играло много ребят, были даже довольно классные. Но я думал, что ты решил не идти. Мне показалось, что ты этого вообще не очень хотел. Или там снова собрание? - Я был вчера на репетиции, - перемешивая салат тщательнее, чтобы соус распределился лучше, не глядя на Эльфи, сообщил Альбус. - Я просто пришел раньше, чем предполагал. Не знаю, как это вышло. И встретил там одного... знакомого. - Знакомого? - Додж явно заинтересовался, хоть пока и не понимал, в чем дело. Он присел на стул перед столом Дамблдора, и сразу принял вид студента, который сдает экзамен. Его растерянное лицо усиливало эффект, и Альбус невольно засмеялся про себя. - В общем, оказалось, что он вокалист. И ему понравилась песня. - Я же сказал! - радостно завопил Эльфи. - Я сказал, что песня отличная! Я обожаю твои тексты! - Спасибо, - спокойно ответил Ал. - В общем, мы сыграли ее вместе, точнее я играл, а он спел. И после этого мне удалось ее закончить, - он чуть помешкал. - Даже он внес свою лепту. - Внес лепту куда? - В песню. - Ты позволил кому-то вмешаться в твою песню? - Эльфиас чуть не перевернул свой кофе. - Что это за друг? Почему я ничего о нем не знаю? - Не друг, а знакомый, - поправил его Дамблдор. - Тем более! Какой-то виртуоз? Кто-то знаменитый? Я не знал, что есть люди, которых ты уважаешь, - Эльфиас был сражен наповал, и Альбус с досадой подумал, что язык его враг его, потому что теперь от Доджа невозможно будет отделаться. - Я пойду с тобой сегодня, - в подтверждение его мыслей торопливо воскликнул Додж. - Я хочу увидеть, что это за человек, я хочу услышать песню, я вообще ни разу не сомневался, что ты должен посетить это мероприятие! - Репетиция в пять, - приподнял бровь Альбус. - Разве ты в это время не должен быть в другом месте? Эльфиас на секунду замер, и издал стон разочарования. - Нет, нет, ну как же так. Слушай, - он взволнованно взъерошил волосы. - Сколько вы там пробудете? Может быть я подойду ближе к концу? - Я понятия не имею, сколько мы там пробудем, - честно признался Дамблдор, и подумал про себя: "Но надеюсь, что максимально долго". - Может быть ты сможешь мне позвонить и сообщить? Или нет, не надо, не отвлекайся, я позвоню тебе, когда наконец отделаюсь от работы, - Эльфи вдруг вскинул голову, посмотрел на Альбуса и резко схватил его за ладонь, протянув руку через стол. - Ал, я так рад, я просто счастлив, невероятно! По его улыбке до ушей и блестящим глазам Альбус понял, что тот и правда безумно радуется, и почувствовал себя немного неловко. Ему не хотелось, чтобы Додж приходил и влезал в их с Геллертом зарождающийся дуэт, однако отказать или запретить ему он тоже не мог. Друг действовал исключительно искренне с желанием счастья для него. И, надо признать, его добрые намерения возымели должный эффект. И хотя окончательные выводы делать было рано, пока что Альбус был более, чем доволен. Ощутив прилив благодарности к Эльфиасу, Дамблдор сжал его ладонь в ответ. Они редко как-либо касались друг друга, особенно редко Альбус отвечал на какие-то касания со стороны Доджа (тот был более контактным, чем Ал), и сейчас это ощущалось как что-то новое и немного неловкое, но при этом приятное. Остаток дня пролетел незаметно, хотя Альбус и смотрел на часы едва ли не каждую минуту в ожидании, когда сможет освободиться. Время вело себя странно, одновременно и растягиваясь в бесконечный поток, и утекая сквозь пальцы с бешеной скоростью. Незаметность была связана также с тем, что голова Альбуса была совершенно вне всех его дел, он работал полностью на автомате, отсутствуя в реальности. Под конец дня у него и вовсе появилось ощущение нереальности происходящего, которое разбилось и опало осколками только тогда, когда он услышал голос Геллерта, разливающийся эхом по коридорам второго этажа соседнего корпуса университета. Закатное солнце заливало весь этаж через крупные квадратные окна, и Ал немного торопливо шагал к двери мини-зала. Слушать пение этого человека можно было бесконечно, но участвовать в этом процессе хотелось намного больше. Приоткрыв дверь, Альбус сделал шаг в зал и пораженно застыл на месте. Раскинув ноги и руки в стороны, раскидав волосы по полу, расстегнув рубашку и обнажив грудь и живот, на сцене лежал Геллерт. Он пел второй куплет песни Альбуса, надрывно и едва не плача. Он звучал несколько пьяно, и Ал даже забеспокоился, закрывая за собой дверь и устремляясь к нему. - Геллерт, ты- - О, АЛЬБУС! В мгновение ока приходя в трезвый вид и вскакивая с пола, Геллерт врезался Дамблдору прямо в лоб и они оба упали. Стоны заполнили сцену, и Альбус не знал, смеяться или плакать от боли, потому что Гриндевальд ударил его довольно сильно, перед глазами все плыло. - Прости! Прости! - повторял Геллерт, смеясь и растирая ушибленную голову. - Я тебя очень ждал, - добавил он с очаровательной улыбкой. - Я подумал, что ты пьян, - не отнимая руки от лба, Альбус ответил ему улыбкой, кривоватой от боли. - Или что тебе плохо стало. - Я просто отрабатываю сценическую картинку твоей песни, - Геллерт поднялся на ноги и протянул Альбусу руку. Этот жест уже начинал ассоциироваться именно с этим человеком. Ал ухватился за горячую ладонь и позволил утянуть себя в устойчивое положение. - Что за сценическая картинка? - Я хочу представить, как мы будем петь ее на концертах. Перед огромной толпой людей. Песня очень эмоциональная, в ней много боли, она о страданиях и пьянстве, - Гриндевальд постоянно двигался, жестикулировал и крутился на месте, как будто не мог устоять от восторга. - Петь ее нужно соответственно очень надрывно и эмоционально. Так, чтобы у людей сердца разбивались! - Да, это песня разбитого сердца, - кивнул Альбус, немного обескураженный тирадой Геллерта. - Ну разве может быть что-то привлекательнее? - засмеялся Гриндевальд. - В общем, я решил, что второй куплет нужно петь уже как будто ты совсем пьяный, ведь там так и поется: "Пьян с самой субботы". Поэтому я упал на пол. Я представил, что я пью беспробудно, потому что мой любимый человек оставил меня, бросил, кинул, хотя и обещал мне, что мы будем вместе вечность. Скорее всего будешь ползать по полу в таком состоянии, да? - он все время улыбался, вызывая у Альбуса смешанные чувства. - Тебя кто-то когда-то бросал? - спросил Альбус прежде, чем успел подумать, и прикусил язык. Геллерт смотрел на него как-то странно, улыбка осталась на лице, но в глазах что-то резко сменилось. Взгляд стал холодным и колючим. - А тебя? - не прекращая мягко улыбаться, спросил он. В голосе чувствовалось что-то очень агрессивное. Казалось, даже воздух вокруг них поменялся. - Нет, у меня не было настолько серьезных отношений, - Альбус не мог оторвать взгляда от переменившегося Геллерта. Он понимал, что судя по всему, задел какую-то чувствительную для этого парня зону, может быть у него самого была несчастная любовь или что-то вроде, вероятно по этой причине он воспринимал песню с таким восторгом - она просто хорошо иллюстрировала его собственные переживания. - Любитель перепихнуться на одну ночь? - Геллерт снова засмеялся, но в сочетании с холодными глазами это выглядело угрожающе. - Разве я похож на такого любителя? - Дамблдор решил не вестись на эмоциональные перепады Гриндевальда и не пытаться пока разобраться в них. Винда Розье в прошлый раз подала ему замечательный пример того, как стоит себя вести, если Геллерт переходит в негативные атаки. - На самом деле нет, ты даже отказался принять мой поцелуй на танцполе, - как Альбус и думал, тактика "не отвечай эмоциями на эмоции" сработала на раз-два, потому что Геллерт моментально переменился и от агрессивного холода не осталось и следа, он говорил совершенно нормально. - Чем и показался мне интересным. Обычно все сами тянут меня к себе и начинают домогаться. - Ты часто танцуешь в этом клубе? - Почти каждую субботу, - Геллерт сказал это, устанавливая микрофоны, и пораженно застыл. Он быстро посмотрел в сторону Дамблдора. - Ты что, написал эту песню после той субботы? "Я пью с самой субботы". Альбус, который к тому моменту как раз держал в руках гитару и настроил микрофон так, чтобы он усиливал звук, ударил по струнам, начиная вступление в песню. "Отлично, просто отлично, Дамблдор, заткни Геллерта своей песней, лишь бы ничего не обсуждать", - раздраженно подумал он, ругая сам себя. Ему и правда не хотелось ничего обсуждать, точно не сейчас. Тот поцелуй был данью власти момента и волшебству танца Геллерта, каким-то сумасшедшим порывом, пьяным безумством. На тот момент он был совершенно уверен, что не встретит этого человека больше никогда в своей жизни, и украсть хотя бы поцелуй казалось чем-то очень правильным. Сейчас же все было иначе. Все приняло совершенно иные масштабы, и он не собирался терять то магическое чувство легкости и окрыленности, которое возникало рядом с Гриндевальдом, поддавшись наплыву каких-то неясных и ненадежных чувств. Геллерт послушно запел, повинуясь звучанию музыки. Он слегка покачивался в такт собственному пению, иногда закрывал глаза в особенно ярко эмоционально окрашенных моментах, и после второго припева попросил Альбуса остановиться. - Здесь мелодия должна меняться, она должна стать более надрывной, быстрой, рваной, злой, - проинструктировал он. - Потому что ты злишься. Эта скотина ушла от тебя, сказка закончилась, и тебе хочется разбить этой твари голову, разбить всю посуду в доме, разбить окна, разбить целый город, разбить целый мир! - Хорошо, я тебя понял, - Ал был несколько удивлен такой ярости, но в песню это отлично ложилось. Тем более эту часть Геллерт написал сам. Дамблдор невольно подумал, что похоже этот блондин пережил какой-то невероятно болезненный разрыв. Что казалось маловероятным, учитывая его неземную внешность и таланты, впрочем, каких только ублюдков не бывает. Подбирая мелодию для перехода в последний отчаянный куплет, Альбус невольно наблюдал, как меняется лицо Геллерта. Он закусил нижнюю губу и, прикрыв глаза, тряс головой в такт аккордам, пока Дамблдор делал пометки в листочке, то и дело прерывая игру. - Вот здесь, вот здесь, - запальчиво воскликнул Гел, подскочив к листу с текстом и аккордами, указывая на строчку. - Здесь скорость становится еще выше, и я буду прямо скороговоркой это рычать, это очень-очень больно, - его лицо приобретало особенное выражение каждый раз, когда он говорил о боли, что-то среднее между одухотворенным и неадекватным. - Ты как будто в ловушке, - он мягко засмеялся. - Ты понимаешь, что ты пойман, выхода нет. Как джин в бутылке. - А потом еще раз припев? - Да, после паузы - припев последний раз, тоже злобно и яростно. Уже не так несчастно, потому что сколько он ни пытался достучаться, это было бесполезно, - он вдруг посмотрел на Альбуса пронзительно грустными глазами, заставляя того отступить на шаг назад и выдохнуть в благоговении. - Ты... очень интересно передаешь эмоции, - Дамблдор даже немного смутился, потому что сам не думал о такой степени эмоционального накала, когда писал песню. Ему просто хотелось выразить... что-то. Внутри все было узлом завязано и он написал песню исключительно чтобы как-то вытряхнуть из себя это ощущение. - Это ты передаешь их, я лишь читаю, - Геллерт улыбнулся легко и невероятно мило, после чего развернулся и в два прыгучих шага оказался у своего микрофона. - Давай еще раз? Полностью, от начала до конца. Без должной аранжировки песня пока звучала несколько плоско, но только не пение Геллерта. Его голос и манера исполнения давали настолько объемную картинку, что, казалось, песня пронизывает весь зал, каждую клетку тела и души Альбуса. Конечно, Гриндевальд видел и чувствовал в тексте и музыке что-то свое, и это что-то настолько нравилось Альбусу, оно захватывало, увлекало в какие-то другие миры, куда-то, где эмоции позволяли себе кричать, где у тебя была индульгенция на любое, самое бессовестное и мерзкое поведение, на слезы, боль, гнев, страсть, похоть, и даже куда более страшные вещи, вроде слабости, нежности, любви. Все это можно было оставить в музыке через голос Геллерта, и оно никому не навредило бы, оставшись выраженным и застывшим в виде звуков. Звуки таяли и накладывались друг на друга, слетая с губ этого прекрасного блондина, им вторили гитарные аккорды, и все это просто уносило Дамблдора куда-то ввысь. - Ого!!! - в наступившей после максимально надрывной строчки тишине раздался вопль, и Альбус неловко взял не тот аккорд. В дверях зала стоял Эльфиас. Очевидно, он все-таки освободился раньше, чем должен был. - Эльфи, - растерянно произнес Альбус, и тут Геллерт запел дальше, как ни в чем ни бывало. Он даже не смотрел на Альбуса, он не смотрел никуда, он как будто растворился в музыке. Дамблдор поспешил продолжить играть, хотя присутствие Доджа несколько сбило настрой и заставило слегка нервничать. Ощущение полного единения с музыкой и вокалом Гриндевальда ушло, но в целом удовольствие осталось. Альбус поймал себя на мысли, что ему до чертиков нравится и сама песня, и такое времяпровождение, что он очень давно не чувствовал себя таким расслаблено-взбудораженным без алкоголя или каких-то лекарств. Наконец Геллерт рычаще выкрикнул последнюю строчку, протянув ее в воздухе как удар кнутом, и, вцепившись в микрофонную стойку, резко склонил голову вниз, заставив волосы рассыпаться по плечам и лицу. Альбус не мог оторвать от него глаз, и подозревал, что Эльфиас тоже. Артистичность и горячность этого человека могли сделать его настоящей знаменитостью, это было видно даже здесь, в маленьком зале университетского корпуса. - Это было просто прекрасно! - голос Эльфиаса прервал тишину, полную звенящего эха аккордов. Он принялся аплодировать, и Дамблдор заметил, как Геллерт медленно поднял голову, глядя в сторону Доджа с очень удивленным выражением лица, словно пытался понять, где он находится и что происходит. - Вам нужны электрогитары и барабанщик, я могу поспрашивать, кому это интересно, ребята, это просто божественно, - затараторил Додж. - Ты, - Геллерт, все с тем же недоумевающим выражением, обернулся к Дамблдору. - Ты его знаешь? - он без всякого стеснения указал на Эльфи пальцем, как будто он был каким-то непонятным явлением. - Это мой друг, Эльфиас Додж, - посмеиваясь, Альбус снимал гитару, чтобы дать спине и плечам немного отдохнуть. Физическая подготовка была ни к черту, он почти никогда не играл стоя. - Друг? Работаете вместе? - Геллерт все еще обращал на Доджа ровным счетом ноль внимания, даже не смотрел на него. - Да, он мой коллега. Извини, я должен был предупредить тебя о том, что он придет, - Альбус не понимал, почему Гриндевальд игнорирует Эльфи, который теперь неловко стоял чуть поодаль и переминался с ноги на ногу, ожидая, когда можно будет продолжать выражать восторги. - Что ж, - наконец блондин удостоил Доджа взглядом. - Очень приятно, что вы пришли, - он протянул Эльфиасу ладонь, и тот радостно принялся жать и трясти ее. - Меня зовут Геллерт Гриндевальд. Располагайтесь, садитесь в зале, нам предстоит еще минимум пять раз отыграть песню по частям и трижды целиком. - Сколько?! - не поверил своим ушам Альбус. - Твой друг может пока принести нам чего-нибудь поесть и попить, - теперь Геллерт не смотрел на Альбуса, он направился приоткрыть окно. - Я намерен работать очень много, нам нужно отшлифовать все места, которыми я недоволен. - Ты чем-то недоволен? - Конечно, Альбус, - он повернулся и посмотрел на Альбуса, как будто тот сморозил какую-то невероятную глупость. - Я, конечно, идеален, но любая идеальность - это бесконечная работа. Твой текст безупречен, но исполнение нужно все время отрабатывать. Нет, ну если ты устал, - он скептически смерил Дамблдора взглядом, кокетливо накручивая локон на палец. - Я сбегаю в буфет! - воскликнул Эльфи. - Что вам взять?! Я мигом! Возьму все, что осталось, пока они открыты!