Слепая любовь

      Пролетели дни незаметно. Настолько быстро, насколько бы даже Тахиона не смогла промчаться. Все дни Яутжа и Эмма занимались разными вещами. Серебряный взгляд учил Эмму сражаться, показал пару приёмов и не забрасывал это занятие, даже когда понял, что эта ученица самая безнадёжная… Иногда Эмма просто сидела и смотрела на его жестокие тренировки, которые бы убили каждого человека от перенапряжения. Сотни-сотни подъемов на турнике. Подъёмов с пола, так же сотни, по началу на одной руке, потом на другой — во время этого, Эмма часто лежала на его спине и разговаривала с ним, а он даже не стал запыхаться. По долгу делал пробежки по всему кораблю, пока Эмма обедала или играла на пианино. Она даже пыталась Око научить играть! Но он был так же безнадёжен в учении, как и она в тренировках.       Часто сидели на кресле в бортовом зале, нежились, наслаждаясь компанией друг друга, пока «Ласточка» преодолевала немыслимые расстояния, через туманности, солнечные системы, одиноких планет и линий космического мусора. Даже успели связаться с Преследователем, так как тот летел на одну из каст, скучая в одиночестве на своём звездолёте.       Иногда Эмма пела разные песни, играя на пианино, а Яутжа слушал, и по просьбе Уманки, вырезал символы своего языка на черепах К’харат. Кстати о языках. Эмма снова села за учёбу этих рыков и стрекотов Яутжей, чтобы начать больше понимать Око без наушника, а так же учила символы. Та даже намеренно оставляла наушник в кармане своих пижамных штанов, чтобы побеседовать с Око. И заметил Лунный взгляд, что может она не способная ученица в тренировках, но в учении языка шла с особым рвением и упорством. Может, через год, а то и два-три, она будет говорить с Око без всех ограничений. — Дай мне ко-р-робу… — старалась она правильно прострекотать языком о нёбу, указывая на дошик на кухне. — Коробку, — исправил её Око, начав заваривать это вонючее и неприятное на вид, блюдо. — Коробку… — исправилась девушка и стала повторять это слово снова и снова. Подавая ей, она подняла голову. — Спа-сио… — Спасибо. — Спасибо, — сказала она, снова исправившись и вновь повторять для лучшего запоминания, — Сложный я-ик. — Язык. Он не сложный, для самки сложно, — ответил Око, взяв тюбик обеда с холодильника. — Се-ре-ря в-гад… — прострекотала девушка и Яутжа хотел уже исправить, но она остановила его рукой, — Серебряный в-гад… Серебряный взгляд… — Лучше Лунный. — Лунный, — проще далось ей это слово. — Да? — Я тебя люблю, — сказала девушка уже человеческим словами. — Я тебя тоже люблю, Эм-м-ма, — сказал по Умановски парень, прижимая свой лоб к её макушки.       Чтобы как-то разнообразить их жизнь, Эмма убиралась на корабле, ведь те следы с гона ещё остались, и уже пахли не так сильно, но выглядели эти разводы не очень приятно. Находя тряпку, что некогда была её одеждой, намочила и стала оттирать. Око не понимал зачем она это делает, поэтому, не помогал в этом. Тоже, своеобразная тренировка для неё.

……

      Самое что не на есть печальное, так это никто не начинал разговор о том, куда они всё же летели. Яут не мог и произнеси слово об этом, вечно стараясь отвлечь себя от этой мысли. А девушка… Не знала, но чувствовала, что они летят к Земле. И на последний день месяца, когда вот-вот на радарах должна высветиться точка с наименованием «Земля», они сидели на кресле, молчали, и оба ощущали груз, свалившийся на их плечи с названием: «Надо. Так безопасно». — Куда мы летим? — скорбно прострекотала Уманка, глядя в лунные, серые, печальные глаза Око. Она всё же решила отважится сказать, но сердце быстро стучало, невыносимо больно, словно облилось тягучей смолой черных людей. — Домой, — тихо сказал по человечески Яутжа. — Корабль — наш дом. — Дом Эм-м-мы, — прозвучал его голос басово, что было ощущаема эта вибрация. Девушка сжала губы. Давай, кричи: «Нет! Мы не полетим туда!», начни ссору! Драку! Схватись за Око, и держи его крепко, не отпуская! Но она знала… Это бесполезно. Она не стала больше ничего говорить, только уткнулась лбом в его грудь и тихо заплакала. Слёзы Уманки Лунный взгляд ощущал на этой груди. Они были горячими, в сотни раз горячее его самого, и прожигали до боли.       Радар, словно отрадно запиликал, указывая на планету Земля. Око прикрыл глаза, жвалы окунулись в шелковистые, перемотанные в узелки из-за него, в волосы Эммы, успокаивая, или её, или самого себя. Он не знал точно, и держал свои приторно-сладкие слёзы в глазах, ведь он самец, самец не должен показывать слабости самке.       Корабль автоматически накрылся зеркальной пеленой, скрываясь от спутников Уман, и летел так медленно, словно «Ласточка» вторила чувствам хозяина, и хотела провести времени с Эммой больше. И когда произошла встряска из-за приземления, на улице сияла луна на звёздном небе. Уманка вжалась сильнее в Око, не желая смотреть туда, куда они приземлились. Здесь ничего нет. Здесь. Ничего. Нет. Нет ничего родного, нет ничего, за что бы держалась, к чему тянуло вернутся. Здесь ей делать нечего. Око — единственный, с кем она хочет быть. «Ласточка» — единственная, где она хочет жить, называя «домом». — Эм-м-ма, — прозвучал голос Око, что девушка дрогнула, закапываясь лицом в дреды дальше, сжимая руки на его шее. Нет. Она не выйдет. Не выйдет. Она не хочет. Она не покинет его! Он не покинет её! Ведь… Выйди она, то потеряет навсегда, что равносильно его смерти! Она даже согласна себя на цепи посадить, чтобы не выходить отсюда. Это её дом! А он её парень, да даже больше! Он — её семья! Её самый родно-родненький муж! Никогда и никому не добиться такого характера и стойкости в её мире! Никакой мужчина никогда не сравнится с её Арбитром! Никто! — Эм-м-ма, надо выходить. — Я никуда не пойду, я останусь с тобой, — прошептала она рыком, жмуря глаза. — Тебе будет там безопаснее. — Нет, нигде не безопасно, только с тобой. — Со мной тоже не безопасно, — проскулил он, проведя рукой по её спине. Он знал, если продолжит так сидеть, его решение отправить её туда сведётся на нет. Поэтому, он встал вместе с ней, придерживая за талию и бёдра, и дал команду, чтобы двери распахнулись. Лесной прохладный запах тут же вырвался на них. Эмма дрогнула. Физически она не могла сопротивляться этому родному месту. Уже не дом, уже не город или страна, уже целая планета — была родным её домом. Она открыла глаза и посмотрела на привычные просторы её мира. Узнаваемые еловые деревья, стоящий рядом с друг другом, образуя лес. Мягкая, зелёная трава, наполненная букашками и таракашками, которых она знала. Весь мир она знала.       Яутжа опустил её на ноги. Она схватилась за его руку, и не могла сопротивляться порыву пройтись по родной земле, по почве Земли, связанная корнями растительности. Не так ощущалось, как это было на «За крайне». Там почва была рыхлой, больше напоминающий зыбучий песок, на котором чудом ещё что-то росло. Родное… Всё такое родное… Босые ноги шли по этой колкой траве вперед, куда-то в сторону светящихся огней. Достаточно было пройти метра триста, чтобы увидеть дома её города, шассе по которой ездили машины, столбы фонарей… Картина близкая сердцу, настольгически давя на грудь. Она была тут всего два месяца назад, но произошло так много всего, что казалось, прошло не меньше ста лет. — Мне страшно, — тихо прострекотала девушка, не отрывая глаз от города и узнаваемых мест. — Но интересно? — спросил мягко Яутжа, девушка отрицательно помотала головой. — Нет, страшно… — Я не чувствую от тебя страха. — Но мне всё равно страшно, — сказала девушка стрекотом, и сжав руку, потащила его обратно на корабль. «Посмотрели и хватит» — решила она, направляясь к «Ласточки», но у входа Око её остановил. — Эм-м-ма останется тут, — продиктовал он серьёзно. — Нет, Эм-м-ма идёт обратно на корабль! — крикнула она, пытаясь утянуть Око вместе с собой на корабль, но Яут был непреклонен и стоял на месте, даже не стараясь сопротивляться смешной силе Уманки. — Ты прекрасно знаешь, что в космосе не безопасно. — Я буду усердно тренироваться! — Даже так, ты не сможешь убить молодого Грязную кровь, я не говорю уже о диких животных. — Я буду прятаться на корабле, никуда не уходить! — Корабль тоже не сможет тебя обезопасить от неприятностей. — И что?! — Ты умрёшь. — Мы все умираем! Рано или поздно, всё равно умрём! — Ты умрёшь раньше меня, — прострекотал мрачно Яутжа, чем и остановил попытки Уманки, — Уманы не живут долго. Ты будешь со мной, в лучшем случае, ещё восемьдесят лет, а Яутжа проживёт ещё двести лет… — девушка сжала руку Око, опуская голову, сжимая зубы до хруста, — Эм-м-ма оставит Яутжа рано. А я останусь один… Лучше проживи жизнь как все Уманы и умри в кругу своих детей и самца, нежели умереть с ещё молодым Яутжей… — Лучше с тобой умру, чем с кем-то ещё, — прошептала она, сдерживая слёзы, — Не бросай меня. — Я не могу этого сделать. Я должен, ради тебя, — Око опустил руку Уманки, которая продолжала стоять с опустившееся рукой. Он проследовал по коридорам в её комнату, собрал все её вещи в Умановский рюкзак, который был спрятан под кроватью. Бережно сложил трофеи, подаренные ей, но к сожалению брюха не могли войти, поэтому он их отложил, оставляя на полках. Возвращаясь, девушка уже сидела на корточках, уткнувшись в свои колени, — Я принёс всё твоё, — она не реагировала, — Эм-м-ма. — Это не справедливо, — обиженно прозвучал её голос, уже находясь на грани истерики, — Почему всё старается отнять моё самое дорогое? Дарит, а потом отнимает? Зачем так делать… — Мы руководим своей жизнью, никто больше, — сказал Око, присаживаясь к ней. — Тогда почему… — Я же сказал причину. — Я знаю… Жестоко оставаться с тобой, ведь я постарею и умру раньше тебя… Я даже нормально защитится не смогу… — Ты должна идти, — проскулил он, — Я провожу тебя до дороги, — он протянул её портфель. Несколько секунд посидев, она поднялась, вдохнула больше воздуха, и взяла портфель. Они молча добрались до дороги у леса, и на опушке, остановились, — Дальше я не смогу пойти. — Я знаю… Тебя люди увидят, — она повернулась к нему, сверкая синими глазами. Лунный взгляд смотрел на них с отвратительной тоской в груди. Его сердце будто разрывает на части, как грязный лист бумаги. И вдруг, не ожидая этого, она улыбнулась. — Это были пре-кас-ные месяцы моей жи-зи… — прострекотала она не правильно, но Яут не хотел её исправлять, — Я буду но-сить эти восп-нания в своём сердце. Всегда буду пом-ить о тебе, Лунный взгляд. Ты по-да-ил мне лучшие моменты, и спас меня от самой себя. Никогда не за-бывай меня, Око… — она потянула к нему руки, он наклонился, и когда та своими мягкими, тонкими пальчиками взяла его мандибулы, поцеловала рядом с ротовой складкой, — Ты красивый, Лунный взгляд, лучший самец во всей Вселенной, — улыбалась она, и Яутжа, прижавшись к её лбу лбом, зажмурил глаза. «Время остановись-остановись-остановись, позволь остаться с ней навеки, позволь остаться с ней навсегда, до самой смерти. Сделай меня Уманом, сделай меня подобной ей, чтобы прожить её года вместе и умереть рядом. Время, позволь мне это, позволь» — молился он кому-угодно, кто мог исполнить желание, да только таких чудес в этом мире не было и никогда не будет. Как бы долго он не просил… Он — Яутжа. Она — Уманка.       Девушка отстранилась от него, улыбнулась в последний раз, игнорируя собственные слёзы на щеках, и пошла к дороге. Око остался один. Провожал её взглядом, и был снова один. Один. Опять один. Всегда один. Только один… Они оба перестали быть единым. Каждый стал одинок. Одни, как ощущали они, во всей сотворённой галактике.