И завтра будет хорошая погода

Руслан скользил по мокрой лесной траве, пробирался сквозь чащу, обдирая хвост и руки. В путь он отправился ещё ночью, а сейчас уже и заря миновала. Если вовремя не доберётся до избушки – не очень это ему хорошо. Над головой кто-то каркнул, и это вселило надежду. – Эй! Передай хозяйке, я иду, да скажи, долго ещё? Иван не приходил на Реку уже неделю. До этого они снова говорили о том, что батюшка его сильно недоволен, что сын всё ещё холост, а дядька Черномор, царский воевода, не первый раз попадался ему на пути. – Следит он, что ли, за мной, Русенька. Плохо это. – Иванушка, ничего хорошего. Ты всё ещё хочешь уйти со мной? Я могу тебя зачаровать, но ведь не ты это уже будешь. Иван грустно улыбнулся, взъерошил ему волосы и сказал. – Вот что. Пока могу – буду приходить. Если дольше двух дён меня не будет – значит всё, не приду боле. Значит, не могу. – Что-то нас ждёт, – задумался Руслан. С того разговора и прошла неделя. Руслан не верил, надеялся до последнего, вдруг Иван ещё вернётся. Теперь, изнывая от беспокойства, он предпринял сложный и мучительный для него поход: к избушке бабы Яги. – Пошто разлёгся? Старуха улыбалась, показывая косые и редкие зубы. Руслан презрительно пожал плечами. – Да вот, решил у тебя на лужке перед избушкой полежать. Травка здесь мягче. Яга скрипуче рассмеялась, потом ушла за избушку, вернулась с коромыслом и двумя вёдрами колодезной воды. – Не... – закончить она ему не дала и плеснула прямо в лицо ведро воды, а пока он отплёвывался и жмурился, вылила второе на хвост. – Не надо мне твоих подачек! – Знаю, зачем пришёл, – всё той же редкозубой улыбкой улыбнулась баба Яга. – Ой ли? – недоверчиво сказал Руслан. – Мне бы узнать, что случилось с Иваном, сыном боярским. Бабка закивала, подобрала длинный рваный подол. – Жди. Будет тебе представление. Вернулась она быстро, принесла крынку с водой и широкое неглубокое блюдо, пошептала над крынкой, вылила воду в блюдо. – На. Гляди. Вода зарябила, замельтешила и на ней стали появляться фигуры. – Шныряет с русалкой непотребной. Дядя Ивана – Черномор, дядя по материнской линии — сидел за трапезным столом, но еды не вкушал, а стучал кулаком по столу и дёргал себя за усы от злости. Отец Ивана сидел напротив, подперев голову рукой и слушал. – С нечистью, ты подумай, с нечистью. – Ну уж не такие они и нечисть. Хулиганят, конечно, но лучше анчутки или лешего какого. Хотя, иной раз и леший – дед спорый, помогает людям. Кулак гулко бухнул в стол. – Да ладно бы с бабой-русалкой. Так с мужиком же! Стыдоба! – Так ведь, он умный, книжки разные читает. Ему ж интересно. – Милуется! Боярин вздрогнул. Провёл ладонью по лицу, замер. Дядька Черномор, заметив, что наконец-то его слова возымели действие, принялся рассказывать. – Так и есть. Ходит на берег. Тот его ждёт. Видятся они. Непотребством занимаются. Сам видел. – Следил, что ли? Отец до последнего то ли не верил, то ли не хотел верить. – А вот и следил. Что с того? Может, я внуков хочу! Племянчатых! А не ведро карасей! Кулак снова стукнулся о стол, отец вздрогнул и опустил плечи. – А что же делать-то? Внуков и я хочу. – Зелье. Зелье отворотное надобно. – Черномор поманил родственника пальцем, заставляя тянуться через стол. – Есть одна бабка на примете, бабка дельная. Вот она уж точно сообразит что надо и исполнит такое зелье вмиг. Ну что, согласен? Боярин крепко задумался, взял бороду в горсть, покачал головой, хотел было что-то сказать, но Черномор вскинул палец: – Внуки. Внуки. – Ладно. Давай свою бабку. Зелье. Руслан оторвал взгляд от помутневшей воды в блюде. Сердце сжала холодная рука, на душе стало муторно. – К-когда это было? Дальше-то что? Баба Яга выплеснула воду на траву, подальше. Налила новой из той же крынки. – Батюшка, повинен, так что же? Думаете вы, что я тотчас же изменюсь, брошу своего друга сердешного? Не бывать сему. Иван махнул рукой, хотел было выбежать из горницы, но дорогу ему преградил дядя с тремя ражими витязями. – Да что ты с ним цацкаешься, – прогудел Черномор, – неслух он. Эх, вяжите его. Боярин скривился и снова было воззвал к Ивану. – Опомнись. Охолони. Что за глупости у тебя там, на Реке. Ну повеселился, хватит теперь. Ты уже в летах. Тебе девку надо хорошую, семью, детишек. Иван, пойми, мы хорошего тебе желаем. Иван слушать не стал, рванулся прочь, был перехвачен и скручен. – Ну нет, так нет, – отрезал дядька Черномор, – Ваня, для тебя стараемся. Выпей. Выпей, я сказал. Разожмите ему зубы. Иван сопротивлялся, да куда там. Руслан смотрел на это и в волнении выдирал траву клочками вокруг себя. Когда Ивану запрокинули голову и стали вливать что-то из фляжки, он застонал и ударил рукой по блюду, перевернув его. – И знать не хочешь, что дальше? – хохотнула бабка. – Эй, милок, не щипли мне тут траву, мне ещё козу пасти. – Дальше? Что дальше? Руслан закрыл лицо ладонями. Всё. Иван не придёт. Зелье ему раздобыли какое-то. Всё. Нужно забыть его и то, как им хорошо было. Забыть его, любовь свою. – Дальше, – голос бабы Яги стал тише, – дальше ты же должен знать, что нет такого средства – отворотного. Не бывает. Приворот – есть. Отворот – только смерть. В душе Руслана вспыхнула надежда: значит, всё хорошо. Только вот баба Яга как-то нехорошо усмехалась. Стараясь, чтобы голос не дрожал, он со всей надменностью, на которую был способен, спросил: – Так что он выпил? Яга снова заулыбалась, да так широко, что вспыхнувшая надежда снова погасла. Руслан старался дышать, но понял, что задыхается, а в горле – сушь. Баба Яга, смекнув в чём дело, резво кинулась с вёдрами к колодцу, и Руслан снова получил порцию ледяной воды. – Ты лучше спроси сначала, кто Черномору это зелье дал. Баба Яга снова села на лужок, напротив Руслана, тот откинул мокрые волосы, облепившие лицо, и хрипло спросил: – Ты, что ли? Что ты ему дала, что за зелье? – А я ведь знала, что ты ко мне придёшь. Бабка не торопилась отвечать на вопрос, всё улыбалась и улыбалась, Руслан снова начал выдирать клочки травы в нетерпении. – Я, милый мой, всё ведь знаю. Мы ведьмы, мы ведаем. А знаешь, как мы долго живём? У-у-у-у. Долго. А знаешь, что с нами случается, когда мы умираем? – Нет! – выйдя из терпения, заорал Руслан. – Скажи, старая, что ты сделала? Что ты дала? – Когда мы умираем, мы уходим в Пустое Место. Там мы ждём продолжения мира. Знаешь, что в Пустом Месте? А ничего. Только мы, наши души. Оттуда мы смотрим в этот мир и умираем со скуки. Каждая из нас знает, что её ждёт, и каждая из нас старается приготовить себе забаву, чтобы не сухотиться. Вот я и подумала: чем вы мне не забава. Слышала я про вас, прибережная трава да кусты нашептали. Руслан упал на землю, прижался к ней всем телом, замер. В его голове метались сотни мыслей и ни одна не могла подсказать, о чём сейчас бабка-ведунья говорит и плохо ль это, а может даже хорошо для Ивана. – Нет отворотного зелья, – наконец рубанула бабка, – есть приворот, а отворот – только смерть. Руслан застонал и начал биться, словно огромная рыба, выброшенная на берег. Баба Яга скрипуче рассмеялась, сходила к колодцу. После очередной порции воды ему лучше не стало, и голову поднять и взглянуть на ведунью он не мог. – Но Черномору я дала полынную настойку, не мухоморную, – сообщила баба Яга, – не переводить же мухоморы на дураков. Умрёт твой Иван, но не сегодня. – Руслан поднял было голову. – Через неделю умрёт. Он снова со стоном уткнулся в мокрую землю. Да что же такое, за жизнь такая, что даже какая-то ведьма — и та глумится над ним. – Вот что. А теперь – слушай меня. Я хочу, чтобы мне в Пустом Месте скучно не было. – Глаза бабки загорелись жёлтым злым огнём. – Вот тебе мои условия. Ты можешь спасти его, но взамен – тебе придётся ради него пожертвовать. Люди это любят. Ты не человек – сможешь? Так вот. Я сделаю так, что мы украдём его последний вздох и тем самым сохраним душу бессмертную, которая потом сможет рождаться и рождаться. Слышишь? Он всегда будет жить, будет рождаться, проживать обычную человеческую жизнь, умирать. Снова рождаться. Но это будет он, не сумлевайся. А ты – ты тоже будешь жить и будешь его искать. Запомни. Жить ты будешь двадцать пять лет, потом умирать, рождаться в воде уже двадцатипятилетним и снова жить двадцать пять. Умирать. Тебе всегда будет двадцать пять, ты даже стареть не будешь. У тебя будет двадцать пять лет, чтобы найти его. Найдёшь, и он тебя вспомнит – вот тогда и воссоединитесь вы, будет у вас совет да любовь. Найдёшь, а он не вспомнит или что-то пойдёт не так – никто не знает, чем это обернётся. Не найдёшь – умрёшь и снова родишься на двадцать пять лет. А мне в Пустом Месте будет не скучно, ой, не скучно. У Руслана забрезжила надежда, спасти Ивана – всё, что он хотел. Да пусть он сам хоть тысячу раз сгинет, что его глупая жизнь... А Иван хороший, спасти его нужно. – Согласен я. Баба Яга удивилась. – Экий ты быстрый. Подумай хорошенько. Четверть века жизни, а затем смерть и так – бесконечно. Что же ты думаешь, ты сразу его найдёшь? Нет, милый, ты помучаешься. – Всё равно, – мрачно ответил Руслан, – тебе же ведь только того и хочется, чтобы мучились и тебя развлекали? Я верю, что его найду, рано или поздно, через годы, столетия. Найду. Как забрать его последний вздох? Это было как раз не сложно. Боярин горевал: умер его единственный сын. Лежал Иван сейчас в боярских хоромах, в главной горнице, а всем, кто любил его, дозволено было прийти и попрощаться, под пристальным взглядом почётного караула – молодцов-богатырей, что выделил дядька. Баба Яга выдала Руслану склянку, велела прислонить к губам лежащего Ивана, мол, туда вздох сам перейдёт, зачаровала его и отвела глаза людям. – Сможешь без хвоста-то всю вечность жить? – ехидно прошамкала она. – А вот сейчас и начну привыкать, – отрезал Руслан, стукнул каблуком об пол, подтянул богато расшитый кушак на богатом же кафтане – постаралась ведьма, хоть тут без коварства обошлось. – Жди. Буду к вечеру. На ногах-то оно быстрее. Не буду по хвосту горевать. Несложно было, несложно выполнить это грустное дело, со спокойным видом прошёл Руслан мимо караула, увидел гроб, а в нём Иванушку, приложил руку к левой стороне груди, словно сжимая сердце, и сдержал рыдания. Нет, не нужно сейчас. Нужно сделать всё верно и незаметно. Он склонился над гробом, вгляделся в спокойное лицо Ивана, длинные ресницы, алые губы, ах, облобзать бы их. – Кто таков? – раздалось за спиной и Руслан еле сдержался, чтобы не вздрогнуть. Не про него это. Он под защитой чар ведьмовских. Осторожно он достал склянку, что дала бабка, приложил её к губам и увидел, как прозрачные стеночки запотели. Быстро прижал пробку. Всё. Дело сделано. – Экий быстрый. Руслан устало сел на крылечко, протянул скляночку, вытащенную из-за пазухи. – В избу проходи, – распорядилась баба Яга, – рядом должен быть, когда буду творить. В ведьмовских делах он был не силён, поэтому даже с некоторым любопытством и забывшись смотрел, как баба Яга творит заклятие. В растопленную печку бросила каких-то трав, нашептала заговор, снова бросила что-то, трижды покружилась перед шестком и достала склянку. Руслан сжал кулаки. Что же, он готов. Он так сильно любит Ивана, что готов ради него жить и умирать. Как так получилось – он и сам не знал. Не было такого, чтобы кто-то из рода речных русалок связывал свою жизнь с человеком, но поди ж ты, всё когда-то в первый раз. Бабка бросила склянку в огонь и страшным голосом начала выть другой заговор, да такой странный, что и слов не разобрать. Руслан почувствовал, что эти две человечьи подпорки его уже не держат, и сел на ближайшую лавку. Бабка голосила, а он сидел и думал, вспоминал. Вот увидел он этого добра молодца на берегу и подивился, как хорош собой. Слово за слово — и вот уже Руслан понял, что люб ему Иван. Как он ждал каждую встречу с ним, как он надеялся, что пройдёт это наваждение у него, ан нет – не проходило. А как радостно было, когда и Иван признался, что он ему люб. – Смотри, смотри. Пламя – есть вечная жизнь. Туда он ушёл, туда и ты пойдёшь. – Когда? – равнодушно бросил Руслан. Сейчас на него напала странная апатия. Дело сделано. А что потом – кто же знает. Будь, что будет. – Сейчас, касатик. Ныряй. Руслан вздрогнул. – Что? Старая, ты видно совсем из ума выжила? Мне? В огонь? Баба Яга молчала, улыбалась и молчала. Руслан снова сжал кулаки, а перед глазами стал Иван, глядящий на него своими зелёными чистыми глазами, прохладными, как трава с росой. Не говоря больше ни слова, он шагнул к печке, влез на шесток, и тут ему в лицо полыхнул язык пламени, вырвавшийся из устья. Боли он не почувствовал, он вообще ничего не почувствовал, только перед глазами всё закрутилось, пошло белыми пятнами. Вынырнул он в реке. Голый и с двумя человечьими ногами. Не обманула бабка: родился он в воде. Что дальше?