Эпитафия двуличным

Прямо сейчас больше всего на свете Билли хочет увидеть Каю. Хочет видеть, как стерва заходит в дом, как ее зрачки расширяются и как она застывает в недоумении. Как на ее мордашку падает тень надвигающейся истерики, как блестят слезы. И если бы в этот самый момент Марти держал его за член, Билли бы непременно словил оргазм. Надменно глядя этой суке прямо в глаза. Затем, обнимая Марти за шею, уткнулся бы носом в его влажный висок и с улыбкой, ехидно и мерзко сказал: «Смотри, где сейчас твой мужик, детка. Наверное, не стоило оставлять его одного? Нехуй еблом щелкать». Эта фантазия здорово подстегивает, и он с новой силой впивается в губы Марти, прижимает к себе, нещадно растягивая очередной дурацкий свитшот. Марти сидит на нем верхом, спиной к выходу (так что даже не заметил бы возвращение сучки). Билли — на диване, и ловит блядский кайф, пока руки Марти шарят под его рубашкой и несмело, но спускаются ниже. В хлам пьяный Марти злобно ерзает на его члене, пытаясь оживить свой, и так же злобно фырчит, как еж. Лохматый милый ежик, разосравшийся со своей девушкой. — Она может вернуться, — предостерегает Билли с нескрываемым злорадством. Марти в ответ рычит и кусается. Синяки будут. Так даже лучше. Он смертельно хочет Марти и чтобы этот момент длился вечно. В жопу Каю. В жопу дружбу и весь этот бред о том, что друзьям якобы нельзя трахаться. Прямо сейчас они сделают это под носом у бесящей суки, съебавшей в ночь, но грозящей вернуться в любой момент и застукать их — довольных и клавших на нее хер. Трахнутся, если только у Марти встанет, конечно, а завтра — будет завтра. Сейчас все идет нахуй. А завтра… Пальцы Марти кривой пьяной дорожкой все же добираются до пункта назначения. Пару секунд повозившись с ремнем (ожидаемо бесполезно), вцепляются в Билли через джинсы. Его встряхивает. Он запрокидывает голову и одурело глядит в потолок, мелко дрожа и как недоебанная псина толкаясь в ладонь. Марти — все еще без стояка и все еще злобно — пыхтит ему куда-то в горло, так яростно и горячо, что Билли на всякий случай готов к вампирскому истязанию. По артерии гуляет хищный язык. Хоть загрызи насмерть, только не убирай руку, блядь, прошу! …а завтра будет хуево. Сердце замирает. Из адского жара Билли бросает прямиком в холод. И он себя ненавидит за это. Ведь все было так замечательно! Было. А хуево будет даже не завтра, а уже через несколько минут — как только он спустит в руку лучшего друга. Пьяного и злого, как тысяча чертей, и явно не отдающего отчет своим действиям. Кайфа Марти сегодня не видать, и Билли будет той еще паскудой, если сейчас им воспользуется. Не то чтобы он благородный принц и поборник морали (я вас умоляю), но это же его лучший друг, черт возьми! Это же Марти! — Да что же это за дерьмо, — ощерившись, рычит он и отдирает от потолка затуманенный взгляд. Марти будто ничего не слышит — так и копошится где-то там внизу, с нетрезвой амплитудой наглаживая потихоньку увядающий стояк Билли. Билли почти что хнычет. Какое разочарование. Надо было тоже выпить — тогда бы сдался Марти без вопросов и лишних мыслей. Трезвость мешает жить, пора завязывать с этим дерьмом, хотя кого Билли обманывает. Он резко хватает Марти за запястье — под ухом раздается возмущенное мычание — и отводит руку в сторону. Перед его лицом так же резко возникает растрепанная башка. Сведенные брови говорят: «Какого хуя ты творишь, Бикл?» Марти, видимо, решает, что это игра — за миллисекунду высвобождается с ловкостью долбанного Гудини, и вот уже Билли сам оказывается прикованным к дивану. С обеих сторон. И Марти жадно хрипит ему в губы. «Пиздец», — пролетает в голове прежде чем они снова остервенело лижутся. Билли сокрушенно осознает, как против его воли вновь поднимается настроение. И все же с трудом пересилив себя, он пытается спихнуть Марти. Марти такой поворот дел вовсе не устраивает, и поверженный Билли валится обратно на диван. Валится на диван и тут же дает сопротивление, резко, но все еще мягко, даже не вполсилы. А слегка обнаглевший сексуальный маньяк (он же — лучший друг, несостоявшийся любовник и по совместительству ужратый в говно ирландец) отлетает на другой конец дивана. Делая злобную рожу, стремительно подскакивает и замахивается. Билли некстати моргает… Костяшки прорезают на лице жгучие полосы, кожа вспыхивает за секунды. …и замирает. Ошеломленно глядя на Марти. Тяжело дыша, тот болезненно сгибает запястье (оплеуха удалась на славу) и смотрит в ответ так удивленно, будто не понимает, что произошло и откуда боль в руке. Зависнув, оба таращатся друг на друга. Молча. Понимая, что отличный вечер, который было бы приятно вспомнить, если Марти вообще что-то вспомнил бы, — триумфально проебан. Марти утихает и перестает дышать вовсе. Смотрит как побитый щенок. Билли отводит взгляд. — Зачем? — Тихо. Беззлобно. Пусто. Марти затравленно вжимается в спинку дивана. — Я не... Билли, извини. Не понимаю, как... — Да все нормально. Сам виноват. Что испортил все. — От усмешки защипало губу. Похоже, разбита. Билли осторожно ее касается пальцами, пробует языком. — Я пойду. Тебе надо проспаться. — Какого черта, Билли, не оставляй меня наедине с этим! Я сейчас принесу аптечку, подож… Марти было делает шаг с дивана, но спьяну оступается и беспомощно валится на пол. Прискорбно и жалко, едва способный самостоятельно подняться. Сопит что-то невнятное и обиженное. Билли протягивает руку и помогает ему встать (получается не сразу). Затем быстро хватает куртку и, под угрюмое молчание в спину, идет на выход. — Ложись спать, Марти. Обо мне не волнуйся. Не оглядываться. Только не оглядываться.