Эпитафия двуличным

— Дурь еще осталась? Билли еле ворочает языком. Даже разговаривать лень, не то что двигаться. Справа доносится такое же вялое сопение: — Неа… или… хуй знает. Надо вставать и проверять… Билли глубоко вздыхает. Из легких воздух вырывается с шумом самолета. — Тц. Ладно, забей. — С трудом подняв руку, он отмахивается, и, непроизвольно резко опуская, случайно хлопает Марти по бедру. Марти не реагирует. Точно так же, как и Билли, вареным куском мяса сидит на полу, навалившись спиной на диван, откинув голову на сиденье, и тупо пялится в полумрак. Оба лохматые, с распахнутыми рубашками, небрежно свисающими с шеи галстуками. С похеренными где-то там в темноте пиджаками. Пьяные, обдолбанные и с шумом в ушах после недавней вечеринки в честь успешной премьеры фильма по сценарию Марти. Счастливые и смертельно уставшие. Собственно, это их единственный диалог за последние полчаса. Игравшая в плеере музыка давно закончилась, так что они сидят в тишине. Единственным аккомпанементом их молчанию служат звуки ночного Лос-Анджелеса, вместе с легким ветерком прилетающие из раскрытых окон. Билли находит интересной картину напротив, на которой и при свете хрен пойми что нарисовано, а уж в темноте и подавно. Интересным на ощупь — длинный ворс ковра, кажется, бежевого (Билли не сильно вглядывался в детали интерьера). Тихий плеск: Марти прикладывается к бутылке. Марти уже во много раз пьянее его самого, думает Билли. Еще думает, что давно пора в свой номер и завалиться спать, но как же здорово вот так сидеть, расслабившись и отпустив мысли, что подняться на ноги кажется подобным смерти. Да какой там на ноги, когда просто шевельнуть пальцем — уже колоссальное усилие. Марти, судя по всему, чувствует то же самое, если вообще осознает, кто он и где находится. Так что если им и суждено вырубиться, то сделают они это прямо тут — на полу. Марти поворачивает к нему голову. — Билли, иди сюда, — зовет шепотом. Куда «сюда» — непонятно, ведь они и так рядом, но Билли, пересиливая себя, подкатывается вплотную. Зачем — тоже непонятно. Далее все происходит несколько заторможено, Билли едва успевает осознать, скорее ощущает: голова Марти, оказавшись на его плече, дарит приятное чувство тепла и защищенности; Марти подается выше и утыкается носом ему за ухо, царапая легкой щетиной — тепло нарастает, добавляется удивление; Марти вдруг целует его (мягко, на пробу касается губ) — Билли думает: «Почему бы и нет?» (сердце пропускает удар) и отвечает. Губы Марти влажные от алкоголя, и Билли, желая распробовать, слизывает горечь. Марти перехватывает его язык, ведет поцелуй медленно, совершенно расслабленно, но уверенно. Охваченный азартом Билли позволяет собой управлять, но как только Марти начинает дразнить его как девчонку — так же дерзко отнимает инициативу. «Так вот как ты целуешься, Мартин Фаранан. Даже в предкоматозном состоянии заигрываешь. Ты хоть вникаешь, на кого нарываешься?» — Мысли текут так же медленно, как и поцелуй. Билли усмехается ему в губы. Будто прочитав мысли, Марти отвечает улыбкой, касается щеки — холодные пальцы обжигают кожу — и притягивает ближе. По телу разливается жар, Билли возбужденно вздыхает и не может оторваться. Не хочет. И ему, очевидно более трезвому, все равно как это выглядит между ними. И, тем более, как это выглядит со стороны: два взрослых мужика, как подростки, от скуки занимаются какими-то глупостями. Лучше бы девиц на себе катали — большие мальчики ведь, могут себе позволить. Или одну на двоих, кто знает. Или… Но они целуются друг с другом, не глядя, и им хорошо. Спокойно и умиротворенно, как в нирване. Ничего особенного, по дружбе с кем не бывает. Наверное. В брюках становится тесно — Билли не обращает внимания: сейчас существует только Марти. Охрененно целующийся Марти, к которому хочется быть ближе насколько это возможно, и больше ничего. С которым так хорошо. Глупо, безрассудно, но невероятно хорошо. К черту. Билли кладет руку на призывно вздымающуюся грудь, скользит по ней с нажимом (сердце Марти бьется спокойно). Медленно перебирая пальцами, ведет по ребрам и упирается в ключицу, будто забыв, что делать дальше. Марти подается навстречу, напоминая, и недвусмысленно с улыбкой прикусывает нижнюю губу Билли — «продолжай, мне нравится». Билли коротко вздыхает и целует глубже, чаще и уверенней. Обхватывает горячую шею и сцепляет на затылке пальцы. В ответ Марти коротко стонет и едва осознанно мнет пылающее огнем ухо Билли. Пока он борется с необходимостью решить проблему в штанах, дыхание Марти выравнивается, становится глубоким и спокойным. Марти прекращает вялую возню языком и сонно дышит ему в губы. Не без сожаления Билли тихонько отстраняется, не сводя глаз с засыпающего Марти. С еще влажных губ, голой шеи с болтающимся на ней измятым галстуком. Взгляд опускается вниз по груди и застревает на ремне брюк. Билли со всей дури закусывает губы — рвущему ткань члену это нисколечки не помогает, если не наоборот. Сокрушенно вздохнув, он поднимается, ловя приход головокружения, и ползет в душ. Но не затем, чтобы холодной водой сбить возбуждение. Губы саднит. Чем больше — тем сильнее Билли кусает их снова и обводит языком, сохраняя влагу и мысленно возвращая поцелуй Марти. Они все еще в той комнате с тускло мерцающим в углу торшером, пьяно целуются на мягком ковре. Билли ведет и не дает Марти передохнуть — тот задыхается и бьется под его руками. Резко вздрагивает и глухо стонет, когда Билли обхватывает его член через брюки и сжимает, большим пальцем надавливая на головку, а когда отдергивает руку — Марти недовольно шипит, требуя ласки. Билли затыкает пробудившееся зверье грубым поцелуем. Зверье бесполезно шкрябает когтями по его рубашке и норовит куснуть. Получилось? На губах вкус соли и металла. Кровь — мелькает на задворках сознания в этой реальности, но Билли представляет иначе: отрываясь от губ Марти, скользит языком по его голой коже, дразнившей Билли весь долбанный вечер. Целует ее так долго, сколько может себе позволить, а Марти поддается и запускает ему руку в волосы, едва заметно подталкивая его голову ниже. Билли весело, он позволяет Марти делать это. Затем расстегивает туго натянутые брюки и высвобождает член, тут же, не теряя ни секунды, обхватывая губами, и впитывая языком влагу головки. Соленую, как его кровь на растерзанных губах. Уткнувшись лбом в холодный кафель, под струями теплой воды, Билли бессовестно дрочит на друга, с которым у него никогда ничего не будет, кроме этого, в сущности ничего не означающего, дружеского вечера — он просто знает это. Он знает это и ему нихрена не стыдно. Рука на его собственном члене — сейчас на члене Марти, скользит вверх-вниз, но куда более медленно, заставляя Марти мелко дрожать. Язык на его собственных губах — касается мягкой кожи, лижет, оттягивает, вбирает внутрь. Билли берет блядски глубоко, как умеет, о чем настоящий Марти никогда не узнает. Как и не узнает о не совсем невинных фантазиях Билли в номере случайного отеля. Билли поднимает взгляд на раскрасневшееся лицо Марти. Видит — отчетливо даже через темноту — приоткрытый рот, зажмуренные глаза и будто ничего не понимающие вздернутые брови. Билли взгляд не опускает, а Марти слишком смущен, чтобы посмотреть ему в глаза. Но когда Билли ускоряется, Марти меняет выражение лица на шальное и растягивает губы в сучьей ухмылке. Резко открыв глаза, он пересекается с Билли взглядом, а затем крепче цепляется за волосы и насаживает на себя. Билли покорно опускает взгляд и принимает подачу. Марти что-то говорит, но язык заплетается и слов сквозь сбитое дыхание разобрать невозможно. Марти — Билли? — Марти (все-таки Билли) — бьет дрожь. Чувствуя на губах сперму, Билли распахивает глаза и видит на руках свою собственную. Выравнивая дыхание, он думает, что просто обязан когда-нибудь вживую увидеть лицо Марти во время оргазма. Неважно, зачем. Обязан. Он сейчас кончил просто с того, что представил, как доставляет Марти удовольствие. Кончил гораздо быстрее, чем ожидал. И с этого внезапного открытия ему все-таки (немножечко, чуть-чуть, самую малость) стыдно. Но интересно, что это было, и приведет ли оно к чему-то в дальнейшем. Хотя в ближайшее время он предпочтет все же не возвращаться к этой мысли. На самом деле неистовая дрочка в душе занимает от силы пару минут, настолько Билли был возбужден. Не спеша смыв с себя все дерьмо безумного вечера, он (захватив единственное в номере полотенце) возвращается в комнату, где Марти видит уже девятый сон. Билли улыбается, глядя на него. Затем стаскивает с кровати плед и накрывает Марти. А сам садится рядом — смотреть на него, сладко спящего, всю ночь. Билли не питает надежды на то, что Марти что-то запомнит — он же практически спал, хотя черт бы его знал, что ударило ему в голову лезть целоваться. Впрочем, вспомнит или нет — это ничего не изменит (а что должно измениться?), вряд ли кто-либо из них осмелится поднять эту тему. Так что, скорее всего, все, что Билли услышит завтра утром, это: «Бикл, что с твоими губами?»