Влюбиться в босса

Прошло больше недели с тех пор, как мне позвонил Кабуто и сообщил, что я должна явиться на работу… Но я всё ещё дома. Пусть делают, что хотят, но если они ожидают, что я приду на работу, то у меня для них плохие новости. Я всё ещё лежу на диване. В конце концов, думаю я, я стану единым целым с диваном, и все мои проблемы попросту исчезнут. Я стану диванной женщиной. Я тяжело вздыхаю и оглядываюсь по сторонам, чувствуя на себе чей-то взгляд. Это Шизуне. Она стоит в коридоре, скрестив руки на груди, с чашкой кофе в одной руке и обеспокоенным взглядом в глазах. Она сильно за меня беспокоится. Из-за этого я ужасно себя чувствую, но веду себя эгоистично, поэтому сейчас мне приходится жить с чувством вины, будучи плохой подругой... Боже, какая же я жалкая. На мгновение воцаряется тишина, а затем Шизуне тяжело вздыхает, ставит свой кофе и идёт к двери. — Пока, Анко, — бормочет она и закрывает дверь, прежде чем я успеваю что-либо ответить. Какое же дерьмо. Я не только убита горем, но ещё и медленно разрушаю свою жизнь. Что ещё хуже, так это то, что я осознаю, что веду себя глупо. Я знаю, что должна вернуться на работу и начать вести себя как обычно, что должна извиниться перед Шизуне. Я… я столько всего должна сделать, но прямо сейчас, сидя на этом диване, я не могу заставить себя даже подумать о том, чтобы подняться на ноги. Ну… на самом деле я встаю с дивана по одной и только по одной причине... не считая похода в туалет… акхем. Я медленно соскальзываю с дивана и направляюсь в спальню, где живёт единственный мужчина в мире, который никогда не причинил бы мне вреда. Однако на полпути на меня накатывают уже знакомые мне рвотные позывы. Морщась, я направляюсь в ванную и склоняюсь над унитазом. Я со стоном поднимаюсь на ноги, как только заканчиваю. Я дёргаю за ручку слива и вытираю рот. Пока чищу зубы, задумываюсь над тем, как же часто меня в последнее время рвёт. Это странно, я не больна или что-то в этом роде… это просто очередной кусок дерьма в придачу к остальным. Я вздыхаю, кладу зубную щётку и направляюсь в свою комнату за Волди. Когда приближаюсь, он с любопытством высовывает язык, вызывая у меня улыбку. Я вытаскиваю его из террариума и смотрю на него несколько мгновений, после чего возвращаюсь на диван с Волди в руке.

***

На следующий день — Волди? Я стою возле террариума и беспомощно смотрю на змея. Я, как обычно, встала с дивана, чтобы проведать Волди, но… — Волди? — повторяю я слегка надтреснутым голосом, глядя на его безжизненное тело. Несколько слезинок скатываются по моим щекам, и я медленно просовываю руку в террариум, чтобы взять его. Он был моим домашним животным с тех пор, как мне исполнилось пять лет. Он помог мне пройти через всё… особенно через разбитое сердце… Я не знаю, как теперь справлюсь без него. Я смотрю на него, кажется, тысячу лет, после чего вяло перехожу к действию. Наверное, мне следовало бы дождаться возвращения Шизуне, чтобы вместе похоронить Волди, но мысль о том, чтобы сообщить кому-то о его смерти, причиняет мне невыносимую боль. Я опускаю Волди обратно в террариум, а затем бросаюсь к своему гардеробу. Я выдёргиваю старую коробку из-под обуви, срываю с вешалки какой-то дурацкий топ, который я ни разу не носила и не собираюсь носить, и кладу его в коробку. Не существует подходящего гроба для моего прекрасного змея, но я должна это сделать. Шмыгнув носом, я подхожу к террариуму и осторожно беру Волди, как будто он может сломаться. Я аккуратно опускаю его в коробку и встаю, после чего направляюсь к двери. Как только я выхожу на улицу, начинается дождь. Я прижимаю коробку с Волди к груди и направляюсь в парк. Я хочу похоронить его под цветущими деревьями. Даже если мне не разрешат, я все равно это сделаю. Я переключаюсь между бегом и быстрой ходьбой, пока не добираюсь до парка. Ощутив запах свежескошенной влажной травы и цветов, я делаю глубокий вдох. Я пересекаю парк и, в конце концов, достигаю небольшой рощицы цветущих деревьев. Я оглядываюсь по сторонам: парк опустел благодаря теперь уже прекращающемуся дождю. Серые облака всё ещё плывут над головой, предупреждая о новом дожде. Я снова поворачиваюсь к рощице. Я осторожно опускаю Волди, а затем беру лежащую рядом со мной палку и начинаю яростно рыть ею влажную землю. Знаю, это займёт некоторое время, но… Я снова бросаю взгляд на коробку с Волди и продолжаю копать. Грязь летит во все стороны, она покрывает мои руки и окрашивает их в грязно-коричневый цвет. Грязь забивается мне под ногти, но я не останавливаюсь. В конце концов мне кажется, что я вырыла достаточно широкую и глубокую яму. Я снова оглядываюсь по сторонам. Здесь никого нет, хотя я, должно быть, пробыла здесь несколько часов, копая эту… могилу. Я вздрагиваю, наполовину от холода, наполовину от горя, после чего поднимаю коробку с Волди. Я осторожно опускаю её в яму и несколько мгновений просто на неё смотрю. Это глупо, я знаю, он ведь просто змей… но он мой змей. Он был моим лучшим другом. Я снова смахиваю слёзы, оставляя полосу грязи на носу и щеках, и с грустью наблюдаю за тем, как парочка цветов грациозно приземляется на могилу, которую я только что вырыла. Я покорно киваю, после чего медленно забрасываю коробку грязью. Закончив, я медленно поднимаюсь на ноги и вздыхаю. Я замёрзла, моё сердце разбито, а мой любимый питомец только что умер… Полагаю, что пора возвращаться домой. Я направляюсь к выходу из парка. Это место по-прежнему безжизненно. Я закрываю глаза и продолжаю тащиться на улицу. Я уже приближаюсь к выходу, как вдруг слышу, что меня окликают по имени. Я оборачиваюсь, не в силах понять, реален ли голос, который я слышу, и замечаю шагающего мне навстречу Орочимару. — Анко, — повторяет он. Я крепко зажмурила вновь наполнившиеся слезами глаза, однако, как только он приблизился, снова их открыла. Он, очевидно, сразу же почувствовал неладное, так как заговорил со мной мягким тоном. — Привет, незнакомка, — прошептал он. Я прикусываю губу и стараюсь взять себя в руки, не желая разрыдаться перед человеком, являющимся причиной моих слёз. Он слегка наклоняет голову набок. — Ты в порядке? Я отвечаю высоким голосом: — Оставь меня в покое. Он приподнимает брови и слегка отдёргивает назад голову. В его глазах промелькнула боль. — Мне… мне так больно тебя видеть, — продолжаю я. Слёзы застилают мне глаза, и я чувствую, что мой голос срывается. — Я не хочу тебя видеть, не хочу с тобой разговаривать… О боже… Я даже не могу находиться рядом с тобой. Ты не понимаешь… — я замолкаю, но он кивает головой, побуждая меня продолжать. И я, будучи навеки преданной, доверчивой, влюблённой девушкой, продолжаю: — Ты причинил мне такую боль… ты… ты разбил мне… Я ушла не просто так, Орочимару. Думаю, ты и сам знаешь, что ты и есть тому причина, — я смотрю на серое небо. Почему я встретила его именно сегодня? — Мне нужно идти, — я не в силах смотреть на него, поэтому опускаю глаза в землю, после чего двигаюсь в сторону выхода. — Анко, прошу. Я останавливаюсь. Во мне бурлят эмоции. — Ты понятия не имеешь, насколько сильно я сожалею о том, как обошёлся с тобой. И это неправильно, что из-за моего глупого поведения ты лишилась работы. Не знаю, как передать тебе свою печаль словами, как и не знаю, как выразить… — он обрывает себя и качает головой, после чего снова смотрит на меня проникновенным взглядом. — Просто возвращайся на работу. Прошу тебя, Анко. Это не то, чего я хочу. Интересно, он когда-нибудь по-настоящему понимал, чего я хочу? Может и понимал, и, может быть, ему было всё равно. Я качаю головой и сжимаю руки в кулаки. — Ты всё ещё не понимаешь… — начала я, но он перебил меня. Его пальцы медленно касаются моего плеча. — Понимаю, — серьёзно отвечает он. — Ещё как понимаю. И поэтому говорю: возвращайся на работу. Просто… пожалуйста… Я смотрю на зелёную траву под нашими ногами. — Ставь в приоритет не мужчин, а работу, — в конце концов бормочу я. Я поднимаю взгляд и смотрю на небо. Орочимару несколько мгновений колеблется, прежде чем кивнуть. — Т-точно, — соглашается он, звуча немного странно. — Ладно… — я тяжело вздыхаю. Это будет нелегко, но он прав. Думаю, он никогда меня не полюбит, но это не должно мешать моей работе. — Ладно, я вернусь на работу… Орочимару снова кивает. — Хорошо, — тихо говорит он. Несколько мгновений мы стоим молча, а затем он протягивает руку, берёт меня за подбородок и медленно приподнимает голову, изучая грязь и дорожки слёз, которые ручейками стекают по моим щекам. — Похоже, ты замёрзла, — заявляет он всё тем же тихим голосом. Он отпускает меня, вероятно, даже не подозревая о том, какое чувство вызвало и всегда будет вызывать его прикосновение. Он отступает, снимает своё чёрное пальто и протягивает его мне. — Я не могу его взять… сэр, — говорю я, глядя на пальто. — Сэр, — медленно повторяет Орочимару, словно пробуя слово на вкус. Не похоже, что вкус ему понравился. Мужчина на несколько секунд закрывает глаза, а затем слегка качает головой. — Возьми, — приказывает он мягко. Я беру у него пальто и прижимаю его к груди. Он смотрит на меня ещё несколько мгновений, а затем, кивнув, уходит прочь. Я поворачиваюсь и смотрю ему вслед. Я всё ещё не уверена в том, что он чувствует ко мне… и чувствует ли вообще хоть что-то. Думаю, единственное, что можно извлечь из этой встречи, так это то, что я вернула себе работу. Я вернула себе работу, но потеряла своего лучшего друга. Я делаю глубокий судорожный вдох, после чего надеваю пальто Орочимару. Оно сильно им пропахло, каким-то дорогим одеколоном. Я засовываю руки в карманы, и мои глаза расширяются от удивления, когда я что-то нащупываю в одном из них. Я достаю предмет и приподнимаю брови, осознав, что это фотография. Я поворачиваю её и чувствую укол одиночества, замешательства и удивления, когда вижу, что на ней изображены я и он на вечеринке Джирайи. Должно быть, кто-то сделал снимок без нашего ведома. На фотографии я смотрю себе под ноги, выглядя довольно скромно — я и не знала, что способна на такое. Орочимару смотрит на меня с очевидной теплотой в глазах… Вот дерьмо. Я засовываю фотографию обратно в карман его пальто, встряхиваю головой, отгоняя любые нежелательные мысли, а затем с опущенной головой направляюсь в сторону выхода. Когда я возвращаюсь домой, то застаю там Шизуне, заскочившую во время обеденного перерыва. — Где ты была? — встревоженно спрашивает она, как только я вхожу. Она бросает на меня взгляд и ахает. — Анко, ты вся мокрая… и грязная. Я грустно улыбаюсь. — И не говори. Она идёт ко мне, но останавливается, явно не зная, что делать дальше. Я не уверена, что хоть кто-нибудь знает, как следует поступить в сложившейся ситуации. С одной стороны: «О нет, моя лучшая подруга выглядит подавленной, я должна обнять её!», а с другой: «Иу, она вся грязная». Шизуне просто смотрит мне в глаза, изучая моё лицо. — Волди умер… — бормочу я. — Но в этом есть и светлая сторона: я снова вернула себе работу, — моя улыбка тут же превращается в слёзы, и Шизуне бросается мне на помощь. — Всё в порядке, — шепчет она, гладя меня по голове. — Всё в порядке…