***
— Госпожа, прошу, поешьте, — в который уже раз уговаривала Диана бывшую леди Мадельтон. Но Элизабет сидела на кровати и равнодушно смотрела в стену, никак не реагируя. Такое состояние, которое по началу пугало Диану, уже стало привычным. Врач сказал, что никакой угрозы для жизни нет, и его спустя несколько дней все-таки отпустили. Теперь лечением бывшей леди Мадельтон занимался Эдмунд, пробравшийся однажды ночью в особняк Мориарти. Его поймал Джек, когда парень пробирался по второму этажу в поиске комнаты миледи. Эд пытался вырваться, что-то кричал, но внезапно появившаяся Диана быстро успокоила юного друга госпожи. Она же и попыталась ему все объяснить. Эдмунд хмурился, кусал губы, сжимал руки в кулаки, но молчал. Заговорил он только один раз, после первого осмотра леди Мориарти. И в его речи не было ни одного приличного слова. В любой другой ситуации Диана обязательно отругала бы Эда, но сейчас была полностью солидарна с ним. Парню выделили комнату неподалеку, предоставили все необходимое, но попросили не покидать особняк. В первую очередь это было ради безопасности самого Эдмунда, на которого могли напасть, если бы заметили выходящим из особняка Преступного лорда. Хоть предполагаемая смерть немного успокоила людей, все равно находились те, кто желал выместить свою злость. Временами Джеку приходилось убирать испачканный фасад дома и ловить излишне рисковых ребят, пытавшихся пробраться внутрь. Сегодня вот тоже поймал одного, который пытался разбить окно спальни Элизабет. Об этом ей рассказал Льюис, когда приносил завтрак. За все время Диана всего лишь несколько раз выходила из комнаты. Еду и лекарства приносил Льюис. Все остальные, кроме Джека, изредка помогавшего с уборкой, в комнату бывшей леди Мадельтон не входили. — Вы так исхудали. Вам нужно хотя бы немного поесть, — Диана поднесла к Элизабет тарелку с кашей в надежде, что аромат пробудит в госпоже аппетит, но она никак не отреагировала. Так и продолжила смотреть в стену пустым взглядом. — Вы ведь знаете, что я не отстану! Диана не выдержала и поднесла к губам госпожи ложку каши, попытавшись насильно накормить бывшую леди Мадельтон. Но Элизабет так и не открыла рот, и немного каши капнуло на ее одежду. Диана тут же подскочила и аккуратно убрала следы неудавшегося завтрака. Вздохнув, она все же отнесла еду на дальник столик, чтобы позже ее забрал Льюис. — Я понимаю, как Вам тяжело и больно. Но еще не все потеряно. Уильям может быть жив. И он точно не обрадуется, если застанет Вас в таком состоянии, — Диана прикоснулась рукой к щеке госпожи, чтобы привычно стереть слезы из уголку глаз Элизабет. Но в этот раз бывшая леди Мадельтон не плакала при упоминании мужа. Казалось, что из нее утекли последние остатки жизни, и осталась лишь пустая оболочка. Отчаянье накатывало на Диану, душило ее страшными мыслями. Но девушка упорно не поддавалась ему и пыталась растормошить госпожу. Приносила еду, заставляла принимать ванну, читала ей книги и рассказывала обо всем, что происходило в Лондоне. Новости ей рассказывал заходивший по утрам Льюис. Он же иногда оставлял газету. В сегодняшнем выпуске не было ничего интересного, так что Диана прочитала госпоже одну заметку о неожиданном собрании парламента. Но Элизабет, казалось, это совсем не интересовало. Даже когда ее подруга прикоснулась к щеке бывшей леди Мадельтон, никакой реакции не последовало. Элизабет так и осталась сидеть словно статуя. — Я не сдамся. Слышите, не сдамся. Я заставлю Вас жить дальше, — Диана отняла руку и вышла из спальни, оставив Элизабет одну. Она вернулась лишь спустя три часа и застала госпожу все в той же позе, словно леди Мориарти ни разу не пошевелилась. Это пугало Диану, но она нашла в себе силы подойти к кровати и бережно убрала подушки из-под спины госпожи, чтобы помочь ей лечь. На часах была полночь, и наступало время сна. Хотя Диана даже не была уверена, что бывшая леди Мадельтон спала. Потому что когда девушка уходила к себе, госпожа все еще лежала с открытыми глазами, а когда вставала, чтобы разбудить Элизабет, та уже не спала. — Спокойной ночи, госпожа, — Диана изо всех сил старалась улыбаться. Теперь ей предстояло быть сильной, пока госпожа переживала сложный период. И девушка молилась, чтобы он закончился как можно скорее.***
Элизабет не знала, сколько времени прошло с того рокового дня, когда Уильям бросился с моста. Для девушки жизнь будто остановилась. Перед Элизабет мелькали лица, кто-то что-то говорил, но все это сливалось в фоновый шум, который было невозможно разобрать. Изредка бывшая леди Мадельтон замечала суетившуюся Диану. Элизабет хотела как-то утешить подругу, унять ее тревогу, но сил ни на что не хватало. У бывшей леди Мадельтон не было ни сил, ни желания жить. В голове снова и снова проигрывалась сцена, как Уильям толкает Элизабет в спину, а сам делает последний шаг, прыгая с моста. Девушке казалось, что ее спины до сих пор касается ладонь мужа, и в ушах свистит ветер. Но, конечно, это было лишь иллюзией. Вот только она была предпочтительнее реальности. — Госпожа, Вам надо поесть, — с трудом, но Элизабет смогла разобрать слова Дианы. Но сил как-то отреагировать не было. Девушка даже не моргнула, когда у ее губ оказалась ложка с кашей. Пусть и не сразу, но Элизабет с трудом приоткрыла рот, чтобы можно было просунуть ложку, и проглотила горячую кашу, даже не почувствовав вкуса. Первое время Элизабет всерьез думала умереть от обезвоживания или голода. Но кто бы ей этого позволил? Заботливая Диана три дня пыталась уговорить госпожу поесть, а потом, не выдержав, силой впихнула еду в бывшую леди Мадельтон. Тогда в кашу была уделана вся кровать, сорочка и даже волосы Элизабет. Пришлось Диане просить Льюиса о помощи. Пока Джек убирался в комнате, младший Мориарти, отнеся на руках жену брата в ванну, караулил у двери, если понадобится его помощь. Прежняя Элизабет обязательно бы возмутилась, но нынешней было все равно. Равнодушие. Вот что испытывала девушка. Ничего не могло всколыхнуть в бывшей леди Мадельтон и капли эмоций. Будто бы все чувства выпили до дна, и ничего не осталось. Ни грусти, ни боли, ни сожаления. Ни-че-го. Внутри была лишь пустота, которая словно бы росла с каждым днем, все больше и больше поглощая Элизабет. Если сначала леди Мориарти пыталась понять, почему Уильям так поступил, то сейчас это уже не волновало ее. Какая разница, почему он нарушил свое слово и предал доверие Элизабет, оставив ее одну жить со своими грехами? Зачем пытаться понять, о чем он думал в тот миг, когда толкал ее в сторону Холмса? Какой смысл создавать в своей голове другие варианты развития событий, если исправить ничего нельзя? Все, что могла сделать Элизабет, это смириться. Принять тот факт, что Уильяма больше нет и теперь ей придется жить дальше. Правда, непонятно как. Элизабет не знала, как ей быть дальше. Она давно поставила точку в своей истории и теперь просто не знала, какой дальше будет сюжет. Бывшая леди Мадельтон все подготовила к своему уходу. Написала письма, обеспечила близким людям достойное будущее, позаботилось о дальнейшем Брендтона. И теперь девушка не представляла, что ей делать в этом мире и для чего жить. Порой в голове Элизабет мелькали мысли о самоубийстве. Что сложного перерезать себе горло или выброситься из окна? Можно было даже повеситься или застрелиться (правда, откуда взять пистолет девушка не придумала). Но что-то внутри бывшей леди Мадельтон противилось этому. Не то, чтобы она хотела жить или боялась смерти, но ей казалось подлым вот так умереть почти на глазах у Дианы, которая только обрадовалась, что ее госпожа жива. Хотя временами нет-нет, да рука тянулась к оставленному подругой ножу, которым резались яблоки. Однажды Элизабет даже не выдержала и случайно (по крайней мере, она пыталась убедить себя в этом) порезала ладонь. После этого из комнаты исчезло все, чем можно было пораниться. Даже зеркало сняли и вынесли из комнаты. Тогда Элизабет в последний раз видела свое отражение. Болезненная серая кожа, будто бы выцветшие глаза, потускневшие рыжие волосы и абсолютно равнодушное выражение лица, больше напоминавшее маску. Взглянешь на такую леди и шарахнешься в сторону. Но смотреть на бывшую леди Мадельтон было некому. В комнату входили только Диана с Эдмундом и изредка Джек с Льюисом. Больше посетителей у Элизабет не было. Однажды только девушка слышала за дверью голос Ирен, но она так и не зашла проведать бывшую леди Мадельтон. Про Альберта, Морана и Фреда и вовсе было ничего неизвестно. Диана не рассказывала, а Элизабет не спрашивала. Их отсутствие не удивляло Элизабет. Поражало только то, что к ней так и не нагрянули из Скотланд Ярда. Или за это стоило благодарить Альберта? Нет, едва ли у него осталось достаточно влияния, чтобы оградить жену брата от внимания полиции. Значит, это был кто-то другой. Но кто бы мог позаботиться о супруге Преступного лорда? «Ты оставил меня разбираться со всем. Ушел, оставив одну расплачиваться за наши грехи», — подумала тогда Элизабет. Элизабет должна была злиться. Но злость вспыхнула лишь в первые секунды осознание, а после сразу погасла, уступив место отчаянью и тоске. А вскоре и вовсе наступила пустота и желанное забвенье. Прокручивая в голове события той ночи, девушка равнодушно отмечала детали, указывающие на то, что Уильям давно задумал обмануть свою жену и закончить свой путь в одиночестве. На это ведь было столько намеков! Нежелание Мориарти брать Элизабет с собой в особняки аристократов, его вечные вопросы и уточнения, не передумала ли она с ним умирать, просьба спрятаться на мосту, попытка разыграть из девушки жертву и многое другое. Уильям изначально хотел умереть один. И он явно лгал, давая Элизабет обещание, что они вместе пройдут свой путь до конца. Но она ничего не замечала, ослепленная верой в Мориарти. Все-таки как глупо верить мужчинам! Элизабет неоднократно убеждалась в этом на примере отца и брата, других аристократов, но почему-то подумала, что Уильям не такой. Он особенный и точно не предаст, так как понимает чувства Элизабет как никто другой. Кто как не Преступный лорд мог понять, как тяжело бывшей леди Мадельтон было идти по выбранному пути? Кто еще мог знать, как порой сложно душить совесть, которая кричит, что это неправильно? Кто мог представить, насколько трудно быть дьяволом, ненавидя зло? Только Уильям Джеймс Мориарти мог прочитать это в душе Элизабет. Только он мог уменьшить ее боль и хотя бы чуть-чуть облегчить тяжесть грехов. Теперь же Уильям ушел, и Элизабет осталась одна влачить свое жалкое существование. Легкий ветерок она бы предпочла знойному воздуху. Мокрое полотенце, которым Диана каждый день обтирала ее, — раскаленным плетям. Мягкую кровать — распятью. Легко бы обменяла проклятую жизнь на вечные муки в аду. Потому что не считала, что заслуживает жить. Но верная Диана каждый день своей заботой пыталась убедить бывшую леди Мадельтон в обратном. Девушка так старалась, что в глубине души Элизабет зашевелилась совесть, глухо напоминавшая, что нельзя так мучить подругу. Но леди Мориарти не была способна пока успокоить Диану и уверить ее, что все в порядке. Как минимум потому, что не смогла бы убедительно соврать. Да и едва ли Диана вновь поверила бы в ложь госпожи. — Госпожа… — тихо позвала Диана без особой надежды на ответную реакцию. Но Элизабет удивила, повернув голову в сторону подруги, губы которой дрогнули в улыбке. — Я понимаю, как Вам тяжело. Но прошу, не сдавайтесь. Уильям еще может быть жив. И он будет явно расстроен, если увидит Вас такой. Элизабет непонимающе моргнула, и Диана, устало вздохнув, покачала головой и ненадолго вышла, чтобы принести обед. Бывшая леди Мадельтон осталась одна, и мысли ее привычно вернулись к мужу. Невольно вспомнились слова Дианы в тот вечер, когда Элизабет очнулась. «Просто Вы его любите». Это было произнесено так легко и просто, словно всем известная истина. Любовь. Элизабет любила Уильяма? Девушка никогда не задумывалась о собственных чувствах. Что она испытывала к мужу? Глубокое уважение, так как он во всем превосходил Элизабет. Интерес, ведь с Уильямом можно было обсудить все на свете. Любопытство, заключавшееся в желании разгадать этого мужчину. Благодарность за то, что он помог ей приблизиться к заветной мечте. Сочувствие, так как бывшая леди Мадельтон понимала, через что пришлось пройти Мориарти. Умиротворение, так как с Уильямом всегда было спокойно на душе. Временами проскальзывало удивление, когда поведение мужа выбивалось из привычных рамок, и восхищение. Порой, конечно, Уильям раздражал, но это чувство было таким мимолетным, что девушка не была уверена, стоит ли это учитывать. А еще в первую и последнюю совместную ночь Элизабет испытала возбуждение и страсть. Оказалось, что Уильям пробуждал множество чувств в бывшей леди Мадельтон, и среди них не было ни одного негативного. Но была ли среди них любовь? Ответа у Элизабет не была. Она поучала Диану, что у каждого любовь своя и нет ничего страшного, если ваши чувства и отношения не похожи на представленные в книгах. Но сама не знала, как же понять, что ты действительно любишь человека. По каким признакам можно узнать любовь? Что отличает ее от других чувств? Бывшая леди Мадельтон хотела бы, чтобы любовь можно было вычислить по формуле. Тогда все было бы просто и понятно. Но, к сожалению, чувства не поддавались логике и не были похожи на математику. Они были гораздо сложнее, глубже, многограннее и непонятнее. Элизабет не могла отрицать, что Уильям был ей дорог. Он стал важным человеком в ее жизни, но был ли любимым? Да, девушке было приятно его общество. Порой Элизабет даже ловила себя на мысли, что ищет его компанию, чтобы поговорить о чем-то или провести время в тишине. Бывшая леди Мадельтон не была против его прикосновений. Удивительно, но они были даже приятны. А держать мужа за руку и вовсе стало привычкой. Теплая мужская ладонь вселяла спокойствие и уверенность, дарила чувство защищенности. Элизабет нравилась ухмылка Мориарти и блеск его алых глаз. В них всегда таился вызов и откровенная насмешка, пробуждавшая желание принять брошенную перчатку. Девушка была на его стороне и одновременно противостояла Уильяму, отвечая на его выпады. Невольно вспомнилась дуэль перед уничтожением деревни наемников графа Эверден и бурливший в крови азарт. Жизнь с Мориарти и правда напоминала дуэль, когда каждый хочет показать свои навыки, но в то же время не желает полного проигрыша оппонента. Ни с одним человеком не было бы так захватывающе и увлекательно. Но больше всего Элизабет ценила ум Преступного лорда и его проницательность. Не обладай Мориарти ими, пути Уильяма и Элизабет могли бы так и не пересечься, и они никогда не стали бы мужем и женой. Мориарти заставил ее пересмотреть взгляды на брак, показал, что мужчина может стать надежной опорой, а не источником проблем. И ни с кем другим Элизабет не могла себя представить. Она уже говорила однажды мужу, что если бы и вступила в брак, то вышла бы замуж за Уильяма, а ни на кого другого даже не взглянула бы. Тем более, когда их отношения почти стали настоящими. По крайней мере, Уильям и Элизабет попробовали сделать их такими. И та ночь навсегда останется в памяти девушки. Элизабет невольно коснулась шеи, с которой на днях сняли повязку. От небольшой царапины не осталось и следа, к сожалению бывшей леди Мадельтон. Она была не против, если бы остался шрам. Это стало бы вечным напоминанием о муже. А так от Уильяма остались лишь подаренные украшения и наряды, к которым Элизабет была равнодушна. Хотя нет, с одним кольцом ее связывали прекрасные воспоминания, и его девушка хотела навсегда сохранить. Только на привычном месте его не оказалось. Наверно, Диана убрала куда-то. Бывшая леди Мадельтон повернула голову в сторону шкатулок на столе. Все украшения должны были храниться там. Может, и обручальное кольцо лежало в одной из них. Элизабет придвинулась к краю кровати и свесила ноги. Ослабшее тело накренилось вниз, и девушке пришлось ухватиться за спинку кровати, чтобы не упасть. Добраться самостоятельно у Элизабет почти не было шансов, но звать на помощь было унизительно. Потому она сделала глубокий вдох и резко поднялась с кровати, чуть не упав обратно. Изо всех сил опираясь о стену, девушка двинулась в сторону стола. Приходилось часто останавливаться, когда перед глазами все начинало плыть. Путь, который еще неделю назад леди Мориарти могла пройти за десяток секунд, занял около пяти минут. Но наконец Элизабет добралась до заветной цели. В маленькой шкатулке, привезенной из поместья, девушка нашла два самых дорогих сердцу кольца — обручальное и единственная память о матери. Дрожащими пальцами Элизабет достала обручальное кольцо и привычно надела его на безымянный палец. Девушка так похудела, что кольцо болталось из стороны в сторону. Стоило опустить руку, и кольцо спадет. Наверно, лучше носить его на цепочке, чтобы не потерялось. — Госпожа! — в комнату ворвалась Диана и тут же подскочила в сторону бывшей леди Мадельтон, не веря, что она встала. Вот уже сколько дней Элизабет не двигалась и никак не реагировала на происходящее вокруг, а тут наконец ожила! Элизабет повернулась в сторону Дианы и выронила из ослабших пальцев кольцо. Оно с тихим «боньк» упало на пол. Бывшая леди Мадельтон потянулась за украшением, чтобы поднять, но Диана не позволяла, схватив госпожу за плечи, и сама быстро наклонилась за кольцом. — Госпожа… — кажется, Диана обо всем догадалась. В ее серых глазах было столько беспокойства, нежности и заботы, что Элизабет не смогла не попытаться улыбнуться в ответ. Только губы скривились в жалком подобии улыбки. Но Диане было достаточно и этого. Она довела бывшую леди Мадельтон до кровати, придерживая за плечи, и села рядом. — Знаете, а я пришла с хорошими новостями. Элизабет перекатывала в руках обручальное кольцо и, казалось, совсем не слушала подругу. Но Диана видела, что госпожу чуть повернула голову в ее сторону. — Альберту сообщили, что на заседании парламента будет вынесен на рассмотрение закон, проект которого нашли в доме лорда Гладстона. Причем всем настойчиво намекают, что закон должен быть принят. Так что ваша мечта уже почти исполнилась. Вы же помните наш уговор? — спросила Диана с затаенной надеждой. Проигнорировать вопрос и не повернуться в стороны девушки было сродни преступлению, и Элизабет склонила голову, чтобы посмотреть на мнувшуюся подругу. Диана кусала губы, как часто делала в моменты нерешительности, когда не хватало духу исполнить давно задуманное. Но торопить девушку и подталкивать ее к действиям не стоило. Тогда она бы точно растерялась и могла отказаться от принятого решения. Элизабет прекрасно знала это, потому молча ждала, когда подруга соберется с силами. — Я ждала этого столько лет, чтобы просто сказать… — Диана сделала глубокий вдох и наконец произнесла. — Я всегда буду с тобой, Элизабет. Девушка говорила медленно, делая паузу перед каждым словом. Было видно, что она долго репетировала, прежде чем сказать. Возможно, даже стояла перед зеркалом и снова и снова повторяла одни и те же слова, чтобы обрести уверенность. Диане было непривычно обращаться к госпоже по имени и на ты, но она честно старалась приучить себя. Ведь сама так мечтала об этом. — Повтори, — глухо попросила Элизабет. — Я всегда буду с тобой, Элизабет, — уже громче и увереннее произнесла Диана с легкой улыбкой. А затем еще раз, чтобы окончательно убедить бывшую леди Мадельтон, что это не галлюцинация. Элизабет столько раз представляла себе, как ее имя будет звучать в исполнении подруги. Так долго ждала, когда же мечта станет реальностью. И вот, наконец, она услышала свое имя от самого дорогого человека. Оно было произнесено так мягко, нежно, чуть робко, с особой гордостью и любовью. — Зови меня всегда так, — Элизабет хотела обнять Диану, но сил не хватало. Потому он лишь прислонилась своим лбом к ее плечу. Мечта леди Мориарти наконец исполнилось. Жаль, что Уильям не увидит преобразившийся мир, ради которого не пожалел ничего. Стоило вспомнить мужа, как внутри все болезненно сжалось. Кто бы мог подумать, что мечта будет с таким горьким привкусом потери. Теперь Элизабет не сомневалась, что она достигла желаемого, но плата оказалась непомерно высока — девушка лишилась очень важного человека. И никто и ничто не сможет заполнить пустоту от этой потери. — Если в… тебе, — Диана чуть не обратилась к Элизабет по привычке на вы, но вовремя исправилась, — стало лучше, то, может, ты примешь одного гостя? Он очень давно и настойчиво ищет встречи с тобой. — Кому я могу быть нужна? — устало спросила бывшая леди Мадельтон, сделав глубокий вдох. От Дианы так приятно пахло свежей выпечкой. И когда в последний раз Элизабет обращала внимание на запахи? — Шерлок Холмс, — имя детектива и самого ненавистного для леди Мориарти человека слетело с губ Дианы. Элизабет предпочла бы никогда не видеть того, кто помешал ей уйти вслед за мужем. Но скрыться от него не получилось бы. Лучше встретиться лицом к лицу и раз и навсегда обрубить связавшие их нити. — Пусть приходит завтра. Ты же поможешь мне выбрать лучший наряд? — лицо Дианы от этих слов озарилось такой счастливой улыбкой. Еще недавно бывшая леди Мадельтон лежала в постели и больше напоминала красивую куклу, чем человека. А теперь была готова встретить гостя. Правда, она все еще была излишне бледна, а голос ее звучал так глухо, будто говорил человек, измученный жаждой или простуженный. — Он увидит прекрасную и гордую леди Мориарти, — Диана подскочила к шкафу, вытаскивая то одно, то другое платье, и что-то бормотала себе под нос. Кажется, говорила что-то про украшения. Элизабет взглянула сначала на свое обручальное кольцо, а потом на шкатулку, где нашла его. И вдруг вспомнила, что письма на дне шкатулки не было…***
Ирен всегда считала себя умной и смелой женщиной. А в образе Бонда эти качества проявлялись еще ярче, так как больше не надо было сдерживать себя. Ведь то, что не позволено женщине, разрешено мужчине. В новом облике бывшая мисс Адлер была способна на все. Но реальность жестоко уничтожила эту иллюзию, когда Уильям прыгнул с моста, а Элизабет потеряла желание жить. Бывшую леди Мадельтон Ирен видела лишь однажды. В тот самый момент, когда ее без сознания принесли в особняк. Еще тогда Бонд подумал, что девушка такая хрупкая и бледная. Словно вот-вот сломается. И Элизабет сломалась. Она не выходила из своей комнаты, отказывалась есть, разговаривать, как-либо реагировать на окружающий мир. Слушая рассказы Дианы, Ирен кусала губы, но не знала, как помочь. Несколько раз порывалась зайти в комнату Элизабет, но замирала на пороге, так и не найдя в себе силы постучаться. Стоило представить пустой взгляд некогда гордой и остроумной леди, как язык прилипал к нёбу и отказывался повиноваться. Возможно, глубоко в душе Бонд считал себя отчасти виноватым в смерти (еще не доказанной!) Уильяма. Не заметил, не остановил Мориарти. Человека, который спас его, подарил новую жизнь. Наверно, нечто похожее чувствовал и Моран. Иначе почему Ирен встретила его однажды у покоев бывшей леди Мадельтон. Обычно уверенный в себе мужчина мялся у двери и поднимал руку, чтобы постучать, но обессиленно опускал ее. Себастьян никогда не был близок с Элизабет и Дианой, но по-своему уважал этих девушек, пусть они порой и нервировали его. Особенно Диана, когда Моран съедал что-то предназначенное для ее госпожи. Сейчас же Элизабет почти ничего не ела, и почему-то Себастьян чувствовал себя виноватым в этом. Да, он говорил, что надо уважать выбор Уильяма, но смириться с ним оказалось сложнее, чем думал мужчина. И еще сложнее было видеть страдания той, кто желал разделить с Уильямом его судьбу. Моран лишь однажды, когда принес по просьбе Льюиса графин с водой, увидел, как Элизабет равнодушно смотрела в стену, не двигаясь. Она даже не заметила присутствие постороннего, и это особенно напугало много повидавшего мужчину. Вот уже который день Себастьян не мог выкинуть эту жуткую картину из головы, и теперь стоял перед дверью спальни бывшей леди Мадельтон. Точно так же вчера стояла Ирен, не в силах постучать. — И что хочешь сказать ей? — прямо спросила бывшая мисс Адлер, прислонившись к стене. Моран повернулся в сторону Бонда и тяжело вздохнул. Бонд был последним человеком, которого Себастьян сейчас хотел видеть. Не было сил выслушивать язвительные замечания. Хоть они и поладили, все равно в их общении часто проскальзывали взаимные насмешки и шутки, которые со стороны могли показаться обидными. В обычное время это бодрило, заставляло доказывать свои способности. Но сейчас могло лишь ранить. Потому Моран не желал разговаривать с Бондом и молча двинулся в сторону лестницы. Но его остановили брошенные слова: — Мы все знали, к чему стремился Уильям, но оказались не готовы, да? Впервые на памяти Морана голос Бонда звучал так обреченно, без какого-либо намека на насмешку. Казалось, что он понимал и разделял чувства Себастьяна. И именно в этом сейчас нуждался мужчина. Он молча кивнул в сторону левого крыла поместья и пошел к своей комнате, будучи уверенным, что Бонд пойдет за ним. Так и случилось. Бывшая мисс Адлер следовала за Мораном на расстоянии трех шагов, внимательно смотря по сторонам. В этой части особняка Бонд бывал редко. Интерьер здесь был скромным, комнат мало. Было заметно, что этот этаж левого крыла строился для прислуги. И именно здесь решил поселиться Моран, привыкший к небольшим комнатам, далеким от посторонних лиц. Задержавшись у последней двери, Себастьян обернулся, чтобы убедиться, что Бонд не отстал, и ключом открыл свою комнату. В ней из примечательного была только большая кровать, занимавшая треть комнаты. Шкаф для одежды и стол со стулом были словно притащены из паба, а вот дорогой ковер на полу, который бывшая мисс Адлер не сразу рассмотрела, был явно подарком Альберта или богатой вдовы, чьи одинокие ночи решил скрасить Моран. В обычной ситуации Бонд обязательно бы поинтересовался, кто же расщедрился на такой знак внимания, но сегодня не было никакого настроения дразнить друга. У Морана тоже не было настроения шутить. Раньше он мог насмешливо спросить, не боится ли Бонд оставаться с ним наедине, за что обязательно получил бы болезненный тычок в ребро. Могла бы даже завязаться шутливая драка, победителем из которой наверняка вышел бы Себастьян. Бонд был хорош в трюках и обманных приемах, но в прямом столкновении проигрывал более сильному противнику, который знал, какой подлости ожидать от своего оппонента. Но сегодня все было по-честному. Моран и Бонд не пытались уколоть друг друга, пусть и в шутку. Их души и так все были исколоты иглами вины и сожаления. И любое неосторожное слово могло разбередить рану. Потому оба молчали. В тишине Моран достал бутылку дорогого бурбона, которая наверняка была из коллекции Альберта, и полез за бокалами. Но они выскользнули из рук мужчины и разбились с грустным «звяньк». Себастьян тяжело вздохнул, но не выругался по привычке, а ногой толкнул осколки под кровать. Вскрыв бурбон, Моран сделал жадный глоток и протянул бутылку Бонду, которую тот принял и не раздумывая отпил из нее. Напиток обжег горло и принес блаженную расслабленность в теле и голове, избавив от тягостных мыслей всего через десять минут после первого глотка. — Это подарок Уильяма, — вдруг произнес Моран, разорвав тишину. — Он принес бутылку мне, когда я хоронил младшего товарища, и сказал, чтобы, когда мне станет невыносимо, я выпил и на один день забыл о своих проблемах. Но даже этот крепкий алкоголь не помогает до конца избавиться от гнетущего чувства. — Боль не проходит, хотя в голове мысли плывут, — усмехнулся Бонд, сидевший на любезно предоставленной кровати, когда сам хозяин комнаты сидел на стуле. — Уильям был удивительным человеком, способным менять мир судьбы людей. Он подарил мне новую жизнь, а я… позволил ему умереть. — За свою жизнь я потерял многих людей. Казалось, что привык к этому, — Моран взболтнул остатки алкоголе на дне бутылки и сделал последний глоток, так как Бонд уже давно не претендовал на бурбон, разлегшись на кровати. — Но терять дорогих людей все так же тяжело. Если бы мог, занял место Уильяма. Умер бы за него без сожалений. Но Уильям ценил все жизни, кроме своей. — И что ты теперь собираешься делать? — сквозь полудрему спросил Бонд. — Жить дальше и продолжать дело Уильяма, чтобы его смерть не была напрасной. Другого пути у меня нет, — пожал плечами Себастьян и усмехнулся, взглянув на уже уснувшего Бонда. Сейчас в нем было легко узнать бывшую мисс Адлер. Даже не верилось, что этот человек мог так легко заставить других подчиняться. Укрыв девушку одеялом, Моран взял плед и направился в гостиную, где решил сегодня спать. В первую ночь в особняке Мориарти именно там остановился Себастьян. Уильям тогда помог поменять повязку и предложил стать частью плана по изменению Англии. Моран до сих пор помнил протянутую ладонь Преступного лорда и его ухмылку, за которой много повидавший полковник смог разглядеть скрытую боль. «Мы не смогли спасти тебя. Все, что нам остается, это поддерживать созданный тобой мир. И защищать близких тебе людей», — на грани сна подумал Моран. Он уже принял для себя важное решение — найти и уничтожить тех, кто мог разрушить шаткий, но такой желанный мир. Утром гостиная была пуста. А на столе осталась короткая записка, состоявшая всего из двух слов — еще увидимся.***
Так как Льюис был занят помощью Диане, Фред изредка помогал Джеку с уборкой. А в свободное время гулял по городу, пытаясь понять настроение в обществе. Многие проклинали Преступного лорда, считали, что он заслужил такую смерть. Фред всегда выслушивал подобные речи, прикусывая губу изнутри. Слушать такое о самом добром человеке было невыносимо, но юноша терпел. Он собирал слухи и сплетни, узнавал о планах парламента и пристально наблюдал за людьми из списка Уильяма. Они были помечены кружками, означавшими, что они потенциально могут создать проблемы объединению аристократии и простого народа. Возвращался Фред поздно ночью, так что почти ни с кем из жителей особняка Мориарти не пересекался. Но на кухне его всегда ждал остывший ужин и порезанное на дольки яблоко. А сегодня еще и неожиданный гость — высокий худощавый парень, который проник в особняк, чтобы лечить леди Мориарти. Кажется, его звали Эдмунд. И что он делал так поздно на кухне? — Ты мне не мешаешь. Заходи, — спокойно произнес Эд, что-то перемешивая в чашке. Судя по аромату, это был какой-то травяной отвар. Фред не стал спрашивать, как обнаружили его присутствие. Он молча вошел и сел рядом с лекарем Элизабет. Тот нахмурился, попробовал свой отвар и сморщился, что-то записав в тетрадь. Фреду хотелось спросить, как себя чувствует бывшая леди Мадельтон. Юноша видел ее всего два раза, и в обоих случаях при виде безжизненной леди Мориарти он содрогался. Хотелось верить, что ей стало лучше, но что-то подсказывало Фреду, что это лишь пустые надежды. — Все так пристально смотрят на меня, но никто не решается спросить. Трусость — это ваше общее качество? — вдруг спросил Эдмунд, отставив чашку в сторону. — Пока не знаешь правды, можно тешить себя надеждой, что все в порядке, — тихо ответил Фред. — Мы хотим верить, что Уильям выжил. И мы надеемся, что Элизабет вскоре станет лучше. Ты ведь заботишься о ней. Если Диана подпустила тебя, то ты хороший лекарь. — Лестью меня не возьмешь, — заявил Эд, но по его приподнятым уголкам губ было легко понять, что пареньку приятны слова незнакомца, которого он видел лишь однажды. Эдмунд жил в особняке Мориарти уже несколько дней и неоднократно встречался с его жителями, но каждый раз испытывал неловкость и желание скрыться. И только рядом с этим юношей Эду было легко. Может, все дело в том, что они примерно одного возраста? Эдмунду хотелось спросить о жизни леди Ма… Мориарти. Последние события показали, что он многое не знал о своей миледи. Она взвалила на себя такую ношу, а он ничем не мог помочь. Почему леди Элизабет не попросила помощи? Почему не рассказала о том, что готовилось нечто грандиозное? Дело было в возрасте или леди Мориарти просто никому не доверяла? Ему бы хотелось, чтобы миледи могла на него положиться. Он ведь так старался ради нее. Бывшая леди Мадельтон редко о чем просила. В основном заказывала лекарства, за которые щедро платила. Изредка просила приготовить особое снадобье. Над их рецептами Эд мог просидеть несколько ночей подряд, не смыкая глаз в попытке подобрать ингредиенты. Он никогда ни о чем не спрашивал, но понимал, что у миледи есть какие-то особые дела. Вот только и представить не мог, что дела могут быть такими масштабными и опасными. Диана рассказала несколько деталей, касавшихся старых ран госпожи, и Эдмунд теперь знал, как же леди рисковала ради нового мира. Вот только зачем ему был нужен такой мир, если в нем не было бы леди Элизабет? Это было первое, о чем Эд спросил Диану. Но та лишь грустно улыбнулась и покачала головой. Кажется, она сама задавалась этим вопросом и приходила к тому же ответу — без леди Мориарти мир не имел смысла, каким бы замечательным он ни был. — Ты злишься? — вдруг спросил Фред, вырывая Эдмунда из мыслей. Эн удивленно повернул голову в сторону пособника Мориарти. С чего вдруг был такой вопрос? И только опустив взгляд на свои руки, он понял причину: Эдмунд сжимал руки в кулаки. — Это чувство намного многограннее, чем просто злость. Да и злишься обычно на конкретного человека, а тут и не знаешь, на кого направлены твои чувства, — пожал плечами Эд и взъерошил свои волосы. В такие моменты обычно леди Элизабет всегда улыбалась и приводила волосы паренька в приличный вид. Но сейчас ее теплая рука не могла коснуться его головы, отчего внутри все сжималось. Фред внимательно смотрел на лекаря и молчал. Если бы он начал о чем-то спрашивать, Эд замкнулся бы в себе и поспешил закончить разговор. А молчаливая поддержка почти незнакомца подталкивала к откровенности. Эду было необходимо выговориться. — Я люблю леди Элизабет. Она не просто спасла мою маму, а дала возможность стать надежной опорой для семьи, — Эдмунд улыбнулся, погрузившись в воспоминание, когда впервые увидел миледи. В тот момент он был поражен красотой девушки и ее сочувствием к незнакомцу. — Она очень добрая, решительная, смелая. Настоящее спасение для всего Брендтона. Но я никогда не думал, чем ей приходилось платить за свое благородство. Мне казалось, что я знаю ее лучше других. Ведь именно я уехал с ней в Лондон и помогал по мере сил… Эд тяжело вздохнул и сделал глоток отвара, сморщившись. Да, та еще гадость. Стоило доработать, прежде чем предлагать бывшей леди Мадельтон. Горькость во рту никак не хотела проходить, но она не могла сравниться с тяжестью на сердце и хаосом в мыслях. Разрушать собственные иллюзии всегда больно. Особенно, если они разбиваются о плачевное состояние дорогого человека. — Вот только я ошибался. Уильям Мориарти был прав. Я не знаю, о чем мечтала миледи и как сделать ее счастливой. Как бы я ни старался, мне было не по силам исполнить ее заветное желание. А он смог. Но какой ценой. От леди Элизабет ничего не осталось. Смотрю в ее равнодушные глаза, и становится страшно… — Ты винишь Уильяма? — Фред понимал, о чем говорил Эд. Видеть Элизабет такой и вправду было тяжело. Некогда независимая леди сейчас напоминала сломанную куклу. Она не реагировала на чужие прикосновения или голос. Казалось, что если ей придут перерезать горло, она даже не вздрогнет. Ее равнодушие пугало и волновало жителей особняка Мориарти, которые не знали, чем помочь. — Я хочу его винить, — честно признал Эд и горько усмехнулся. — Но не могу. Я не верю, что он, как пишут в газетах, удерживал леди Элизабет и угрожал ее жизни. Она слишком умна, чтобы довериться такому человеку. Да и, учитывая, что рассказала Диана, миледи знала о планах мужа и поддерживала его. А госпожа никогда не ошибалась в людях. Если она выбрала его, значит, он того заслуживал, как бы больно ни было это признавать. Но я злюсь на него, что он оставил миледи одну. Он говорил, что позаботится о ней, но вместо этого причинил боль. И за эту боль я не прощу его. Фред покачал головой. Он хотел сказать, что Уильям самый добрый человек, известный юноше. Мориарти отдал всего себя этой стране, до самого оконца остался верен мечте, которую разделяли все живущие в особняке, в том числе и Элизабет. Нельзя так просто осуждать его, ничего не зная о нем. Но тут Фред вспомнил пустой взгляд Элизабет и прикусил язык. Элизабет для Эдмунда была так же важна, как Уильям для Фреда. Потому он как никто другой понимал, что чувствовал Эдмунд. Обесценивать его горе ни в коем случае не стоит. Ввязываться в спор все равно что сразу обрубить если не зарождавшуюся дружбу, то приятельские отношения. — Почему люди не понимают, что порой счастье заключается всего в одном человеке? И без него все теряет смысл, — вдруг произнес Эд, озвучив мысль, мучившую Фреда уже который день. — Уильям решил заплатить жизнью за мечту, да? Но он никому не оставил выбора, заставив других расплачиваться за свой поступок. Это эгоизм. Я уверен, что если пришлось выбирать между лучшим миром и жизнью Уильяма, вы выбрали бы его жизнь. Леди Элизабет так точно. Потому что не может человек с исполненной мечтой быть таким несчастным… Эд вздохнул. Он рассказал все, что так мучило его, и от этого на душе стало легче. Но в то же время парень испытывал неловкость, что вывалил все на почти незнакомца. Эдмунд пробурчал спасибо и под предлогом необходимости приготовить лекарство для леди Элизабет быстро сбежал из столовой. А Фред так и остался сидеть, задумчиво глядя на дверь, за которой скрылся лекарь. — Господин Уильям, почему вы все-таки решили расстаться с жизнью? Вы ведь никогда не искали легких путей. Почему же тогда предпочли самый простой исход? Ведь жить ради кого-то намного труднее, чем умереть. А вам было ради кого жить, — произнес Фред в пустоту. Он правда не понимал Уильяма, но не мог даже мысленно осудить его. — Если не вы, то я позабочусь о тех, кого вы оставили. Элизабет не последует за вами. Вы ведь этого хотели? Ответить было некому, но Фред был готов поклясться, что услышал знакомый добродушный смешок.***
Альберт появился в особняке поздним вечером. Раньше старший Мориарти обязательно кого-нибудь встречал. Заканчивавшего уборку Джека или Льюиса, делывавшего вечерний обход поместья (зачем младший Мориарти делал это, никто не мог сказать). Вернувшегося с разведки Фреда или решившегося расслабиться в гостиной Морана, который изредка приходил вечером к Альберту в кабинет, чтобы выпить или просто поговорить. Отдыхавшего Бонда или читавших Элизабет и Диану. Или Уильяма, о чем-то задумавшегося в тишине. Хотя последнего Альберт теперь едва ли увидит. От этой мысли мужчина скривился и замер перед лестницей, ведущей к спальным комнатам. Уже завтра он покинет это место, чтобы расплатиться за свои грехи. Хотя Майкрофт был против такого решения. Он предлагал старшему Мориарти другой путь искупления — продолжить быть руководителем МИ-6 и работать на благо Великобритании. Но Альберт отказался от этого, выбрав сесть в тюрьму. В конце концов, он давно должен был быть там. Если бы не его просьба, Уильям, возможно, избрал бы другой путь. Он бы не обагрил свои руки кровью и не возненавидел самого себя. Он мог бы остаться жив. Уильям, его добрый брат, желавший лучшего мира для всех, больше заслуживал жизни, чем он. Тот, кто равнодушно убил свою семью, которую так презирал. Кто пользовался чужими способностями ради исполнения заветного желания. Вся ответственность лежала на Альберте Джеймсе Мориарти. И именно он должен был понести наказание. Так думал Альберт. Он попросил у Майкрофта один день, чтобы закончить дела и попрощаться с друзьями. А уже завтра старший Мориарти вновь придет к Холмсу, чтобы отправиться в тюрьму. Надо бы зайти к Джеку, чтобы он завтра всех собрал за завтраком. А еще стоило зайти к Элизабет и извиниться. Даже если она не услышит его, Альберту будет легче, если он лично попросит у нее прощения. «Уверен, Льюис справится не хуже меня с руководством МИ-6. Он похож на Уильяма гораздо больше, чем думает», — подумал Альберт, все-таки ступив на лестницу. Он медленно поднялся на второй этаж, будто бы оттягивая момент. Взглянул на пустой коридор и повернул налево. Сюда Альберт почти не ходил. Здесь находились личные покои Дианы и Элизабет, и Уильям просил лишний раз не беспокоить девушек. Хорошо, что надо было всего два раза повернуть, чтобы оказаться в нужном месте. Альберт уже подходил кол второму повороту, за которым через две двери и была комната Элизабет, когда услышал голос Льюиса. — Ты в порядке? — взволнованно спросил младший Мориарти. Альберт усмехнулся и хотел, ответить, что невозможно быть в порядке после случившегося, но мужчину опередили. Рядом раздался женский голос. — Госпожа словно в любой момент готова расстаться с жизнью. Я боюсь, что как только закрою глаза, она исчезнет. Мне страшно оставлять ее одну, но я чувствую, что мое постоянное присутствие тяготит ее. Я совсем не знаю, что делать. Если ей не станет лучше… — Диана была в отчаянье. Это было легко понять по дрожи в голосе и короткому всхлипу. Альберт аккуратно, чтобы не выдать своего присутствия, выглянул из-за поворота. Льюис и Диана стояла совсем рядом друг к другу. Их разделяли жалкие сантиметры, которые можно было преодолеть одним коротким движением. Но пара медлила. — Не волнуйся, все будет хорошо, — прошептал Льюис и погладил девушку по голове. — Как ты говорила, Элизабет сильная. Она сумеет со всем справиться. Ей просто нужно время и ты рядом. А я буду рядом с тобой. И если покажется, что тебе слишком тяжело, то я поддержу тебя. Диана уткнулась лицом в грудь Льюиса и что-то неразборчиво пробурчала. Судя по улыбке младшего Мориарти, девушка благодарила его. — А как ты сам? Уильям же ближе тебе кого-либо, — вдруг спросила Диана, чуть отстранившись от Льюиса. Ей стало стыдно, что жаловалась мужчине, которому могло быть намного хуже, чем ей, ведь он потерял родного брата. — Думаю, в глубине души я знал, к чему все идет. Я понимал, что в отдаленном будущем брата ждет смерть. И мне было все равно, если мы умрем вместе… только он выбрал умереть в одиночестве. Он никогда не планировал умереть со мной. Даже Элизабет оттолкнул. Он это планировал с самого начала. Моя жизнь была ему не нужна, — Льюис горько усмехнулся и сжал женскую ладонь, словно ища в ней силу, чтобы продолжать. — Я посвятил жизнь брату и его идеалам. Но больше всего он хотел, чтобы я жил дальше. А я всегда игнорировал это желание брата. Думал, что даже если выживу, в этом не будет никакого смысла. Ведь не считал, что моя жизнь хоть чего-то стоит. Но Уильям думал иначе. Для него моя жизнь была очень важна. Он говорил, что я заслуживаю жить. Уильям всегда… всегда! Всегда думал обо мне. Он думал о других гораздо больше, чем о себе… Льюис сделал прерывистый вздох и взъерошил волосы не в силах совладать с накатившими эмоциями. И только тепло женской руки помогало хоть как-то держать себя в руках. — Для меня гораздо страшнее жить одному, чем умереть. Но жизнь, подаренная братом… Я не хочу так легко ее отдавать. Поэтому что бы ни произошло, я решил, что продолжу жить и защищать мир, созданный Уильямом, — Льюис все сильнее сжимал ладонь Дианы, но голос его звучал с каждым словом гораздо увереннее. Диана внимательно слушала мужчину, следя за каждым изменением его мимики. И когда Льюис облегчено выдохнул и посмотрел на нее, она осторожно прикоснулась ладонью к мужской щеке и большим пальцем нежно погладила кожу. — Не говори, что твоя жизнь ничего не значит. Мне ты очень дорог. И если бы тебя не стало… — Диана покачала головой, чтобы стереть из мыслей страшную картину. — Ты как никто другой достоин жизни. Ты сильный, смелый, добрый, заботливый, верный. Ты замечательный брат, друг и… Последнее слово Диана не осмелилась произнести. Оно так и повисло в воздухе, вызывая смущение девушки и интерес мужчины. Льюис жаждал, чтобы Диана произнесла это вслух, но не осмелился спросить ее. Он не желал торопить девушку и ставить ее в неловкое положение. Младший Мориарти был терпеливым, и он был готов ждать, сколько нужно. — Не смей даже думать, что ты ничего не значишь. Значишь. И очень много, — последние слова девушка прошептала едва слышно. Льюису пришлось наклониться чуть ниже, чтобы расслышать, а Альберт и вовсе не сумел разобрать сказанное. Но он все понял по мягкой улыбке брата и его рукам, заключившим девушку в крепкие объятия. — И тебе не надо бояться одиночества. Я буду рядом. Если тебе станет одиноко, просто протяни ко мне руку. Диана бережно переплела свои пальцы с его и улыбнулась. — Ты придаешь моей жизни смысл, — прошептал Льюис и, едва касаясь губами, поцеловал девушку в лоб. Это был осторожный, сдержанный поцелуй, полный нежности и трепета. Диана стояла, не шелохнувшись. Она не пыталась убежать или отстраниться, и это было для мужчины разрешением продолжать. Губы Льюиса коснулись левой щеки девушки. Потом оставили мимолетный поцелуй на правой. Затем поцеловал Диану в нос и замер у ее губ. Девушка в смущении отвела взгляд в сторону, и это не понравилось Льюису. Он хотел видеть отражающиеся эмоции в ее глазах, потому мягко приподнял ее голову за подбородок, заставив взглянуть на него. В серых глазах девушки отражался Льюис, и вокруг него будто бы был ореол. Мужчина улыбнулся и вновь склонился к ее губам, нежно целуя. В первую секунду Диана вздрогнула, словно от электрического разряда. Мужские губы были прохладными, но согревали лучше любого теплого пледа. Такие мягкие, осторожные, они обещали незабываемую ласку и забвенье. А руки Льюиса, бережно прижимавшие Диану к мужскому телу, успокаивали и сулили защиту. Льюис целовал осторожно, чтобы не спугнуть девушку. Мягко ласкал ее губы, вдыхая аромат корицы и чувствуя ее привкус. Перебирал одно рукой короткие мягкие пряди и все крепче прижимал Диану к себе. Она закрыла в смущении глаза, а он все наблюдал за ней. Ему нравилось смотреть, как дрожали ее ресницы. Как смешно она временами дергала носом. Как вблизи выглядели ее веснушки и румянец на щеках. Но больше всего мужчине нравилось ощущать тепло ее рук на плечах и мягкость податливых губ, от которых совсем не хотелось отстраняться. А вот Альберту хотелось сбежать. Он резко отвернулся от картины, которая явно была не для чужих глаз. У такого интимного момента не должно было быть зрителей, потому старший Мориарти медленно, осторожно стал отступать, чтобы случайно не выдать своего присутствия. Он, конечно, догадывался о чувствах, которые Льюис испытывал к Диане, но даже не подозревал об их глубине. Кажется, его брат уже нашел свое место и цель в новой жизни. И оно никак не было связано с МИ-6. Было эгоистично решать, что Льюис станет хорошим руководителем МИ-6, не спросив его об этом. Льюис должен сам выбрать свой путь, а не идти по проложенному Альбертом. У младшего Мориарти был человек, о котором тот хотел заботиться, и хороший брат не стал бы мешать Льюису. Если Альберт хотел хоть как-то искупить свои грехи, то должен был сделать все для счастья брата. А счастье Льюиса заключалось в девушке в его объятиях. «Ты и правда очень похож на Уильяма. Такой же сильный и смелый. Способный смотреть в будущее и видеть светлый день. Тот, кто готов защищать мир, созданный Уильямом ценой его жизни», — думал Альберт, идя в свои покои. Случайно подслушанный разговор заставил старшего Мориарти по-другому взглянуть на дальнейшую жизнь. Альберт был уверен, что за свои грехи должен провести всю оставшуюся жизнь в тюрьме. Но он не понимал, что это трусость и предательство по отношению к Уильяму, отдавшему жизнь за исполнение мечты. Отвернуться от мира, созданного братом, отказаться от подаренной Уильямом новой жизни, сбежать от своих обязанностей — это все равно что перечеркнуть все старания Преступного лорда. Льюис прав, надо защищать и поддерживать новый мир, продолжать дело Уильяма, а не прятаться в тюрьме. Как бы сложно ни было, надо жить дальше и помогать другим, как это делал брат. А место руководителя МИ-6 лучше всего подходит для этого. Да, Мориарти совершили грех и должны искупить свою вину верным служением Англии. Майкрофт понимал это, потому и предложил Альберту остаться главой МИ-6. Он как никто другой понимал положение рода Мориарти и знал, какой путь правильный. И, когда на следующий день Альберт пришел к старшему Холмсу, чтобы объявить о своем решении остаться в МИ-6, Майкрофт ни о чем не спросил. Только понимающе усмехнулся и протянул ладонь для рукопожатия. И уже на прощание сказал: — С возращением, Альберт Джеймс Мориарти. Вместе мы защитим светлое будущее Англии. Смерть Уильяма не будет напрасной.***
— Ты точно уверена, что помощь не нужна? — обеспокоенно спросила Диана, идя рядом с Элизабет. Обращаться на ты к бывшей леди Мадельтон все еще было непривычно, но Диана честно старалась. За сегодняшнее утро девушка всего три раза назвала Элизабет госпожой и всего один раз обратилась на Вы. Учитывая, что Дианы было меньше суток, чтобы привыкнуть, это был прогресс. — Да. Я должна встретить Холмса сама. Без какой-либо посторонней помощи, — гордо ответила Элизабет у дверей малой гостиной, где ее уже должен был ожидать Шерлок. Леди Мориарти сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя, и кивнула, показывая, что готова. Льюис, по просьбе Дианы сопровождавший девушек, покачал головой, но выполнил просьбу Элизабет и открыл дверь. Диана прикусила губу и отпустила руку леди Мориарти, позволяя ей идти дальше одной. И как только Элизабет вошла в гостиную, Льюис закрыл двери и тут же взял Диану за руку, чтобы успокоить. Он мягко улыбнулся девушке, убеждая, что все будет в порядке. Диана постаралась улыбнуться в ответ, но ее губы дрожали. Она слишком переживала за Элизабет, которая только-только пришла в себя. А если госпоже станет плохо, и она упадет? Чтобы не медля рвануть на помощь Элизабет, Диана замерла у дверей, прислушиваясь к происходящему в гостиной. Но пока был слышен только стук каблуков леди Мориарти. Посторонний шум и отвлек Холмса от созерцания пейзажа за окном. Шерлок никогда не был в поместье Мориарти и теперь пристально рассматривал дом своего друга. Он подмечал любые детали, которые могли хоть немного больше рассказать об Уильяме. Но, наверно, тем, кто больше всех мог поведать о друге Холмса, была вошедшая Элизабет. Шерлок повернулся, чтобы поприветствовать ее, но не смог заговорить первым. Леди Мориарти с трудом стояла на ногах, опираясь на трость. Бледная, с впалыми щеками, она смотрела на гостя с гордо поднятой головой как настоящая графиня. Ее рука, державшаяся за трость, чуть дрожала, но больше девушка никак не выдала своей слабости. В ее взгляде была непоколебимая решимость. Так же на Холмса на мосту смотрел Уильям. От нахлынувших воспоминаний Шерлок сжал левую ладонь в кулак, но не отвел взгляд. Он сделал несколько шагов навстречу, чтобы если что подхватить жену Уильяма, хоть и знал, что его помощь девушка не примет. Наверно, если бы он протянул ей руку, то получил бы тростью по лбу или колену. Так что мужчина стоял на расстоянии пяти шагов от леди Мориарти и ждал, когда же она заговорит. Элизабет же начинать разговор не спешила. Она пристально рассматривала того, кто помешал ей уйти вслед за мужем. Все такой же спокойный в своем костюме, с растрепанными волосами и пристальным взглядом синих глаз. Только в этот раз он не ухмылялся. Совесть не позволяла? — Мистер Холмс, — все-таки произнесла Элизабет и взглядом указала гостю сесть. Шерлок предпочел бы остаться стоять, но тогда гордая леди тоже не стала бы садиться. Так что ради ее здоровья Холмс устроился в кресле напротив Элизабет. — Мне сказали, что вы хотели меня видеть. Бывшая леди Мадельтон говорила подчеркнуто вежливо и отстраненно. Между ее слов отчетливо можно было прочитать желание девушки послать собеседника куда подальше. Но воспитание и сила воли удерживали Элизабет от опрометчивых слов. — Скотланд-Ярд позволил мне допросить тебя. После этого тебя никто не побеспокоит, — честно признался Шерлок и показал леди Мориарти три исписанных листка. — Здесь вопросы, на которые надо ответить. — А если я откажусь? — холодно поинтересовалась Элизабет, пальцами постучав по трости. Может, все-таки стоило убить Холмса? Он здесь один, без оружия, когда у девушки в трости скрытый клинок. Искушение было столь сильным, что на миг в голове Элизабет возникла картина, как Холмс, зажимая рану на груди, падает на пол. Жаль, что едва ли это удастся воплотить в реальность. Бывшая леди Мадельтон была слишком слаба, чтобы всерьез сражаться с мужчиной. Он даже без оружия мог с легкостью противостоять Элизабет. Да и в Скотланд-Ярде знали, куда отправлялся лучший детектив Лондона. Подставлять жителей особняка Мориарти не хотелось. — Тогда тебя вызовут к ним и все равно допросят. Только замучают постоянными вопросами и бюрократией. Я же сделаю все просто и быстро. Начнем? — предложил Холмс. Ему хотелось закурить, но он подавил в себе желание достать сигареты. Холмс никогда не был тактичным человеком, но даже он понимал, что дымить перед девушкой, с трудом сидящей прямо и потерявшей мужа, неприлично. — Быстрее начнем, быстрее вы уйдете, — пожала плечами девушка. — Как часто ваш муж пропадал? — зачитал Холмс первый вопрос. Элизабет не видела его лица за листами, но могла поклясться, что мужчина сморщился. — Уильям много работал, давал частные уроки. Конечно, не всегда возвращался домой, задерживаясь, — Элизабет даже не лгала. Она лишь умалчивала важные детали. Но, кажется, Шерлока это вполне устраивала, потому что сыщик не стал допытываться, а перешел к следующему вопросу. Элизабет давала короткие односложные ответы. Холмс записывал их на чистых листах бумаги, изредка что-то уточняя. Например, он мог спросить, что Уильям говорил о том или ином человеке, или поинтересоваться, где муж Элизабет был в то или иное время. Такие детали леди Мориарти сообщать не собиралась. Она многозначительно молчала или равнодушно отвечала, что не знает. Холмс ни на чем не настаивал и продолжал допрос. Они оба знали, что это лишь формальность. Элизабет не собиралась ничего рассказывать, а Шерлоку ничего и не собирался узнавать. Но они продолжали этот фарс, хотя мечтали поскорее его закончить. — И последний вопрос. Вы знали о планах Уильяма Мориарти? — Холмс, то ли устав от допроса, то ли желая увидеть реакцию девушки, отложил в сторону бумаги и посмотрел на Элизабет. Та даже не дрогнула и спокойно подтвердила свою осведомленность. — Да, — ответила бывшая леди Мадельтон и ядовито улыбнулась. Холмс на миг замер, но все-таки уверенно что-то дописал. Казалось, признание Элизабет совершенно его не удивило. Либо он не поверил, либо давно обо всем догадался. И девушка склонялась ко второму варианту. Она думала, что Холмс уйдет, закончив свое дело, но мужчина остался сидеть в кресле, вопросительно глядя на Элизабет. Видимо, он ждал еще чего-то от бывшей леди Мадельтон. Шерлок пристально разглядывал девушку, но не делал даже попытки заговорить, вновь отдав пальму первенства Элизабет. Леди Мориарти могла сама выбрать, когда начать разговор, но в том, что он состоится, Холмс не сомневался. Такая самоуверенность раздражала Элизабет, но она понимала, что насильно выгнать мужчина будет непросто. К тому же он был не из тех людей, кто будет тратить свое время впустую. Шерлок точно хотел что-то обсудить, но предпочел, чтобы девушка сама подняла тему. Только какую? Элизабет интересовал ответ лишь на один вопрос, и она решилась спросить: — Зачем? — вопрос можно было понять как угодно. Зачем вы пришли? Зачем провели допрос? Зачем остаетесь? Но леди Мориарти была уверена, что Шерлок поймет все правильно. И он оправдал ее надежды. — Зачем я спас тебя, не позволив прыгнуть за Уильямом? — Холмс усмехнулся и по привычке потянулся к сигаретам, но тут же себя одернул. — Потому что если бы я прыгнул за ним, ты бы отправилась следом. Но даже если бы нам с ним удалось выжить, он не простил бы меня, что я тебя оставил. И едва ли Уильям после этого захотел жить. Больше всего он хотел, чтобы ты осталась невредимой. Он ведь шепнул тебе на прощание, чтобы ты жила. Элизабет вспомнила горячий шепот мужа, прежде чем его руки толкнули ее в сторону Холмса. Неужели Шерлок смог разобрать слова Уильяма? Или же прочитал по губам? — Это наши с ним дела. Разве вы, как его друг, не должны были в первую очередь побеспокоиться о моем муже? Разве его благополучие не важнее моего? — почти прошипела Элизабет, из последних сил сдерживая свою злость. Почему этот мужчина удержал ее, когда мог спасти Уильяма?! Почему сейчас стоял (сидел) перед ней такой спокойный?! — Важнее. Но Уильяму важнее ты. Если бы он выжил ценой твоей жизни, то последовал за тобой, и все было бы напрасно. А так есть пусть и маленький, но шанс, что он выжил. И у него будет смысл вернуться, — Холмс смотрел на Элизабет так, будто она удерживала в руках жизнь Уильяма. Одно неверное движение, и жизнь Мориарти могла бы оборваться, потому во взгляде Шерлока была тревога и отчаянная надежда. И Элизабет было страшно стать этой самой надеждой для Холмса. Потому что она совсем не верила, что была настолько дорога Уильяму. Потому что чувствовала себя виноватой в возможной смерти мужа. Если бы ее не было, Шерлок мог бы спасти Уильяма. Если бы не она, Мориарти мог бы сейчас сидеть на ее месте и беседовать с Шерлоком, усмехаясь и называя Холмса навязчивым упрямцем. Все могло быть иначе, не познакомься Элизабет с Мориарти на балу графа Ларкинс и не прими предложение Уильяма присоединиться к их команде. Чувство вины снедало девушки изнутри. Как она могла стать для Уильяма причиной для спасения, если невольно приложила руку к его вероятной гибели? Волна сожаления и скорби поднималась в душе и грозилась накрыть Элизабет с головой. Губы уже начали дрожать, а пальцы рук с силой сжимали трость и подлокотник кресло, что никак не могло укрыться от Холмса. — Я думал, что сумею переубедить его. Доказать, что лучше жизнью, чем смертью искупить свои грехи. Но он вбил себе в голову мысль, что не заслуживает жизни, — Шерлок раздраженно взъерошил свои волосы, вспомнив взгляд Уильяма, в котором таилась смесь боли, злости на самого себя и отчаянного желания освободиться от оков. — А вы не думали, почему Уильяму пришлось пойти по такому пути? — зло бросила Элизабет. — Вся Англия погрязла в грехах, где человеческая жизнь измеряется длиной рода и титулом. Где аристократы мнят себя чуть ли не богами и распоряжаются чужими судьбами, словно игрушками. Где закон защищает только высшее общество и глух к страданиям простого народа. И люди, как свиньи, барахтаются в этой грязи, не пытаясь очистить этот проклятый мир. Элизабет криво ухмыльнулась и брезгливо дернула правой рукой, будто бы смахивая липкую грязь. Если бы мерзкая жижа была настоящей, ее капли с головы до ног окатили бы Холмса и испортили его костюм. — Что сделали вы, чтобы Уильяму не пришлось стать Преступным лордом? Скольким людям, которые действительно в вас нуждались, вы помогли? Едва ли число перевалит за двадцать. А Уильям помогал всем, кому только мог. Вы же вечно следовали закону, который несправедлив, — Элизабет раздраженно выдохнула. Тело била мелкая дрожь то ли от ярости, то ли слабости, но девушка не собиралась останавливаться. Нет, она выскажет все этому чертовому сыщику. — Знаете, а ведь Уильям испытывал вас. Думал, не станете ли вы его надежный соратником. Помните дело Хоупа? Вы тогда не решились убить человека, чтобы добиться ответов. Узнать имя Преступного лорда и предотвратить возможные убийства. Вы поставили чужую жизнь и закон выше всеобщего блага. Остались чистыми, не замарали своих рук. Интересно, что чувствовал тогда Уильям? Восхищение вашей стойкостью и верностью принципам или же горькое разочарование, что ошибся в вас? Элизабет хотелось побольнее задеть Холмса, сорвать с его лица маску спокойствия, заставить страдать, но он стойко выдержал все попытки бывшей леди Мадельтон и остался непоколебимым. То ли он понимал, что девушке больно и был снисходительным к ее желанию причинить ему боль, то ли просто уже задумывался о подобных вещах и давно нашел для себя ответы. — Я жалею, что не понял всего раньше. Но в остальном поступил бы так же. Потому что я такой человек. И если бы изменил себе, то точно разочаровал бы Уильяма, — пожал плечами Шерлок и наконец встал с кресла. Он убедился, что Элизабет была жива, почти здорова и не пыталась наложить на себя руки. Скотланд Ярд не побеспокоит ее, а со всем остальным Мориарти разберутся сами. — Раз вы такой правильный, то не забудьте рассказать, что я была в курсе планов Уильяма. Более того, принимала в них активное участие. Я предложила устроить обвал здания на нашей свадьбе. Я помогала зачищать деревню в пригороде Лондона. Я подталкивала премьер-министра к сделке с Уильямом. И я стояла на мосту, наблюдая, как полыхает Лондон. Уверена, за эти сведения вас будут бесконечно благодарить и восхвалять. Уже вижу заголовки в газетах — лучший детектив Лондона раскрыл заговор Преступного лорда и покарал его сообщников, — Холмс выслушивал это с каменным лицом, а Элизабет кривилась и ухмылялась во время своей речи. Пусть и изможденное, но все равно красивое лицо преображалось в уродливую гримасу. Девушка понимала, что ходит по грани, подставляет братьев Мориарти и рискует обесценить все усилия Уильяма, но остановиться не могла. Боль и злость разрывали на части и требовали выхода. И Элизабет сорвалась на виновника своих бед. Вот только ее слова никак не задели Холмса и не стали для него откровением. Он знал. Знал обо всем, но почему-то молчал. Прикрывал Элизабет. И это еще больше раздражало бывшую леди Мадельтон. Лучше бы Холмс оказался гадом, не достойным внимания Уильяма. Но Шерлок оказался лучшем, чем Элизабет думала, хотя признаться себе в этом девушка пока не могла. — Теперь я лучше понимаю, почему Лиам выбрал тебя, — Холмс убедился, что гневная тирада Элизабет подошла к концу, и только после заговорил. — Ты понимаешь его лучше меня. Я даже немного завидую тебе. С тобой Лиам был более открытым и честным. Но даже так я считаю его своим другом. А друзей надо спасать. Леди Мориарти насмешливо фыркнула, намекая, что с этим Холмс опоздал, но мужчина как обычно никак не отреагировал. — Я не перестану его искать. Никогда, — решительно произнес Шерлок и, сложив все листы аккуратной стопкой, встал с кресла. — Можете меня не провожать. Мужчина в несколько шагов преодолел расстояние до дверей и исполнил желание Элизабет, преследовавшее ее с самого начала встречи. Холмс наконец-то ушел. Но никакого облегчения бывшая леди Мадельтон не почувствовала. Ее рана и так не зажила, так еще ее разбередили. Элизабет знала, что зря сорвалась на друга Уильяма. Шерлок был не виноват. Глубоко внутри Элизабет понимала это. Но пока была не готова простить Холмса. — Тебя проводить до комнаты? — боровшаяся со своими чувствами Элизабет не сразу поняла, что больше не одна. Над ней возвышался Льюис, смотревший на нее с легким сочувствием. — Не стоит. А где Диана? — спросила бывшая леди Мадельтон, точно зная, что ее подруга не могла просто так уйти. — Она отошла на кухню спросить у Джека насчет нового сорта чая, — Элизабет сделала вид, что не заметила заминки младшего Мориарти, и поверила ему. Девушка попыталась встать с кресла, опираясь на трость, но ослабшее тело было не способно на такие манипуляции, и Элизабет завалилась обратно. Льюис молча подал ей руку, которую гордая Элизабет все-таки приняла, чтобы не оказаться в еще более неловкой ситуации. — Спасибо. Но ты не обязан так ко мне относиться. Из-за меня Уильям… Я жива, а он… — бывшая леди Мадельтон не могла найти в себе сил произнести те страшные слова. Но Льюис и так ее понял, потому что сам часто задумывался о подобном. — Элизабет, я знаю, что, если был бы хоть малейший шанс спасти брата, ты бы это сделала. Он доверял тебе больше других, раз позволил быть рядом в последние мгновения, и дорожил тобой. Тебе не надо извиняться передо мной и чувствовать себя виноватой. Я вижу, как тебе больно. И эта боль даже с моей не сравнится. Тебе гораздо сложнее справиться с произошедшим. И если кто и должен извиняться, то это я, что взвалил на других ношу по спасению Уильяма. Элизабет видела, что Льюис искренен, но никак не могла поверить в услышанное. Человек, который так не желал видеть ее в планах и жизни Уильяма, теперь заботился о ней и переживал за ее состояние. Ему ведь тоже было больно от потери брата, но он продолжал поддерживать свою семью. Все-таки хорошо, что Диана выбрала его. С ним она будет как за каменной стеной. — Спасибо. Поможешь дойти до кабинета Уильяма? — Льюис знал, что для гордой Элизабет просьба о помощи — знак высшего доверия. Мужчина улыбнулся и медленно, чтобы бывшая леди Мадельтон поспевала за ним, двинулся к кабинету брата, пока Диана, побежавшая за Холмсом, пыталась защитить свою госпожу. — Постойте! — крикнула Диана, нагнав лучшего сыщика Лондона у дверей дома. — Госпожа… то есть, Элизабет просто не в себе. Она только что пережила потерю мужа, вот и несет всякий бред. Прошу, не слушайте ее… Девушка замерла под ироничным взглядом Холмса. Но, видимо, поняв, что напугал незнакомку, Шерлок тут же устало вздохнул и потер переносицу. Как все-таки сложно общаться с женщинами. Одна все время пыталась задеть его, ковыряясь ножом в свежей ране. Другая с печальными глазами, в которых угадывались подкатывающиеся слезы, давила на жалость и будто бы делала из мужчины монстра, способного испортить жизнь жене друга из-за неосторожно брошенных слов. И, честно говоря, с Элизабет было проще. Может, потому что ее боль была понятна, а желание причинить боль логично? — Можете не беспокоиться. Я не воспринял ее слова всерьез. И уж точно не собираюсь доставлять Элизабет неприятности, — покачал головой Холмс и уже гораздо тише, будто бы для самого себя, бросил. — Как я могу, если Лиам так старался… Лучший сыщик Лондона так и ушел, бурча себе что-то под нос и смотря под ноги. Диана проводила его взглядом до самых ворот и только потом, ойкнув, вспомнила, что оставила миледи одну. Рванув обратно в гостиную, девушка на лестнице столкнулась с Джеком, чуть не сбив дворецкого. — Если ты ищешь Элизабет, то они с Льюисом пошли в кабинет Уильяма, — мудрый мужчина сразу понял, что причина такой скорости Дианы могла быть только одна — Элизабет. Девушка благодарно ему кивнула и изменила направление движение в сторону кабинета Мориарти. Она влетела туда и могла бы столкнуться со столом или шкафом, но, к счастью, впечаталась в спину Льюиса, который тут же заботливо развернул Диану к себе и осмотрел ее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Диана терпеливо выдержала осмотр, все время поглядывая на Элизабет, устроившуюся в кресле Уильяма. Бывшая леди Мадельтон неотрывно смотрела на шахматную доску, с которой были убраны почти все фигуры. Осталась только белая королева и по две ладьи, слона, коня. Так же на поле были расставлены четыре пешки. А вот белый король стоял за пределами доски, устроившись за королевой. Элизабет с горькой усмешкой взяла короля в руки и едва слышно произнесла: — Так вот, что ты тогда решил… Стоявшие в дверях Льюис и Дианы не смогла расслышать слов, но уловили настроение бывшей леди Мадельтон. Та выглядела совсем обессиленной и подавленной. Совсем не к такой Элизабет привыкли жители особняка Мориарти. Но, по сравнению с тем, какой она стала после падения Уильяма с моста, эта версия леди Мориарти нравилась им больше. Она хотя бы была похожа на человека, а не куклу. Элизабет же будто не замечала пристальных взглядов (или упорно их игнорировала) и открывала один ящик за другим. Где хранились ключи от загородного поместья, девушка не знала, потому проверяла каждый ящик, пока не обнаружили связку ключей в самом последнем. Вот только там ничего, кроме них, не лежало. Как?! Уильям ведь точно говорил, что оставил прощальное письмо в ящике с ключами от загородного поместья? Может, тут еще есть ключи? Не в его кабинете, а спальне? Элизабет решительно встала, чтобы проверить свою догадку, но тут же завалилась назад, чем встревожила Диану, которая тут же подскочила к бывшей леди Мадельтон. Но та лишь покачала головой, как бы говоря, что помощь ей не нужна. — Вы не находили письмо от Уильяма? — спросила Элизабет, переведя встревоженный взгляд на Льюиса. — Его забрал Альберт. Мы решили, что не будем открывать его. Ведь пока есть надежда, что брат жив. А так мы лишь разбередим свои раны. Вот вернется Уильям, и сам все расскажет, что написал в письме, — непоколебимая вера младшего Мориарти придала Элизабет сил, и бывшая леди Мадельтон даже нашла в себе силы улыбнуться. — Твое письмо я тоже нашла, но сожгла его не читая, — предугадав следующий вопрос Элизабет, тут же пояснила Диана. — А все остальные письма не дошли до адресатов, так как благодаря Альберту мы перехватили их в пути. Думаю, нашим друзьям не стоило знать о твоих планах… Бывшая леди Мадельтон горько усмехнулась и благодарно кивнула. Да, не хотелось бы разбираться с последствиями паникующих людей, которые наверняка примчались бы в Лондон. Кстати, а сколько уже времени прошло с той роковой ночи? Явно больше недели. Новости уже должны были дойти до многих знакомых Элизабет, но почему-то из посетителей был только Холмс. — Я поспешила успокоить их. К кому-то отправился Фред, а другим я отправила письма, — верно истолковала вопросительный взгляд миледи Диана и поспешила успокоить подругу. Но та уже на все реагировала как-то вяло и заторможенно. Словно все эмоции потратила на встречу с Холмсом. Элизабет и правда была измотана. Она всегда считала, что за столько лет научилась держать свои эмоции под контролем. Но в последнее время эмоции захлестывали ее с головой, не давая и шанса обрести над ними власть. Они накатывали, словно волна, а после сходили на нет, делая девушку равнодушной. Такие качели изматывали и без того ослабленную Элизабет. Вот и сейчас за вспышкой гнева последовала апатия. Все, чего хотела бывшая леди Мадельтон, — это забыться. И Диана уловила это желание, предложив отвести Элизабет в ее комнату. Та лишь вяло кивнула и встала не без помощи Льюиса. — Диана, завтра принеси мне документы от компании графа Карлайл. Хочу убедиться, что школа, построенная в Брендтоне, станет настоящим достоянием нашего города, — на такую просьбу леди Мориарти Диана широко улыбнулась и кивнула. Наконец-то миледи возвращалась к своим обязанностям, что говорило о ее выздоровлении.***
С каждым днем Диана все шире улыбалась. И все благодаря Элизабет, которая начинала приходить в норму. Она не пропускала приемы пищи, отчего Эдмунд был готов вопить от радости, прохаживалась по дому с тростью, так как это пока были единственные разрешенные нагрузки, а по вечерам несколько часов тратила на просмотр документов из поместья. Правда, Элизабет было разрешено работать только до девяти вечера. Позже приходил Льюис, который забирал все документы прочь, а Диана гасила свет. И возмущаться было бесполезно. Это бывшая леди Мадельтон поняла еще в первый день, когда ее даже слушать не стали и принесли чай со снотворным. И, проснувшись на следующий день ближе к двум часам дня, Элизабет зареклась спорить с подругой и сопротивляться. Диана за последние несколько недель стала гораздо смелее и увереннее, и Элизабет была счастлива за подругу, несмотря на все сопутствующие неудобства, в число которых входило почти постоянное присутствие Льюиса. Нет, ничего против младшего Мориарти Элизабет не имела, вот только его стало слишком много в жизни девушек. Когда бывшая леди Мадельтон просыпалась, Льюис уже приносил завтрак, а когда ложилась спать, о чем-то тихо беседовал с Дианой в ее комнате. И теперь, чтобы переодеться, приходилось пользоваться ширмой, о существовании которой бывшая леди Мадельтон забыла давным-давно. Но ради счастливой подруги, у которого глаза загорались при одном взгляде на Льюиса, Элизабет была готова терпеть. Хотя временами возникала предательская мысль предложить Льюису переехать в ее комнату, а сама девушка заняла бы любую другую. Но стоило представить возмущенную Диану, пытавшуюся скрыть смущение, как Элизабет тут же становилось стыдно, и она отказывалась от этой соблазнительной затеи. Хотя сегодня желание оставить парочку одну в комнате было особенно сильным. Нет, Льюис и Диана не позволяли себе ничего лишнего. Даже не прикасались друг к другу. Но между ними чувствовалось такое напряжение, что даже слепой человек догадался бы об особых отношениях пары. Но, кажется, только они и ничего не понимали. Точнее, не признавали этот вслух. Элизабет однажды спросила, какие отношения у нее с Льюисом. Но подруга лишь застенчиво улыбнулась и пожала плечами, сказав, что они важны друг другу. Но ничего конкретного бывшая леди Мадельтон не услышала. Зато сегодня увидела много чего интересного. Льюис и Диана все время замирали в паре сантиметров друг от друга, но так и не смели коснуться. А взглядом и вовсе боялись столкнуться. Диана все время неловко отводила взгляд в сторону, но стоило Льюису повернуться, как она тут же оборачивалась и смотрела ему в спину. А мужчина ловил отражение девушки в зеркале. И все это так неловко, чуть наивно и трепетно, что в какой-то момент грудь Элизабет кольнуло сожаление, что у нее такого никогда не будет. — Мне что-то так хочется на ужин виноград… — вдруг протянула бывшая леди Мадельтон, отвлекаясь от книги. — Я схожу купить! — тут же радостно воскликнула Диана. Наконец-то миледи хоть чего-то пожелала! — Но я волнуюсь за твою безопасность, — Элизабет постаралась скрыть свою хитрую ухмылку за книгой. Но вдохновленная Диана не пыталась найти в словах бывшей леди Мадельтон подтекст. Потому коварный замысел Элизабет пока оставался неразгаданным. Только Льюис бросил странный взгляд на жену брата, но промолчал. — Я сопровожу, — как само собой разумеющееся произнес младший Мориарти, чем заслужил искреннюю благодарность Элизабет. — Подожду, пока Диана переоденется. Льюис правильно понял, что Диана захочет сразу же исполнить желание Элизабет, потому вышел из комнаты и отправился за деньгами, оставив девушек одних. Диана тут же подскочила и вытащила из шкафа пару платьев, купленных незадолго до страшных событий. Их еще никуда не надевали, и все они были нарядными. Такие могла носить баронесса, а не простая служанка. Их следовало надевать на праздник, а не поход в магазин. Хотя, учитывая, что в последнее время Диана никуда не выходила, заботясь об Элизабет, это могло стать значимым событием. Особенно, если один мужчина наконец решится окончательно прояснить отношения с Дианой. Казалось, что девушка тоже на это рассчитывала. Иначе почему так долго не могла определиться с выбором платья и все время спрашивала у Элизабет, достойно ли выглядит? Словно не в магазин идет, а на тайную встречу с возлюбленным. — Диана, ты во всем прекрасна. И, поверь тот, ради которого ты так стараешься, считает так же, — улыбнулась Элизабет, когда Диана крутилась у зеркала и в очередной раз спрашивала, идет ли ей платье. Услышав комплимент, та смущенно улыбнулась и, вспомнив, что ее ждет Льюис, выскочила за дверь, не забыв попрощаться с бывшей леди Мадельтон. Младший Мориарти встретил спешившую девушкой легкой улыбкой и комплиментом, заставившим Диану довольно вспыхнуть. Ей, конечно, мешался парик (Элизабет настойчиво советовала подруге не демонстрировать свои коротко остриженные волосы), но это было такой мелочью по сравнению с теплой мужской ладонью. Да и лондонская погода радовала сегодня легким ветерком и солнцем, которое пусть и не особо грело, но поднимало настроение. А витавший в воздухе аромат любимой выпечки девушки и вовсе обещал приятную прогулку. Но сначала виноград для Элизабет! Вот только Льюис не был согласен с такой расстановкой приоритетов. Он мягко потянул девушку прочь с главной улицы в сторону любимой лавки Дианы. Путь туда она смогла бы узнать даже с закрытыми глазами. Прямо, один поворот налево, затем десять шагов вперед и снова налево, чтобы упереться в небольшую дверку, за которой скрывалась любимая выпечка Дианы. Лавкой владела мисс Шарлота — добрая старушка, которая всегда встречала гостей улыбкой и для каждого припасала их любимые лакомства. Какое бы плохое настроение у Дианы ни было, после лавки мисс Шарлоты она всегда довольно улыбалась. Девушка любила приходить сюда рано утром, пока почти никого из посетителей нет, и беседовать обо всем на свете с милой старушкой, которая заканчивала последнюю партию выпечки. Визиты Дианы сюда всегда затягивались. Она могла провести в лавке больше часа. А сейчас на это не было времени. Надо было купить виноград для госпожи, а не баловать себя. — Элизабет говорила про виноград на ужин, — напомнил Льюис, когда Диана в очередной раз сказала, что в первую очередь надо исполнить желание Элизабет. — А тебе стоит хоть немного отдохнуть. Уверен, Элизабет считает так же. Так почему бы не порадовать себя любимой булочкой? Ответить на это было нечего. Девушка и сама догадывалась, что Элизабет не просто так пожелала виноград. За этим скрывалось нечто большее, но обрадованная Диана не поняла этого вовремя. А сейчас она была вдали от госпожи, в самом любимом месте Лондона с дорогим мужчиной и ощущала себя невероятно счастливой. Может, и вправду стоило позволить себе немного расслабиться и просто насладиться моментом? Диана могла бы долго взвешивать все за и против, если бы Льюис не сделал выбор за нее, толкнув дверцу. Стоять на пороге было бы неприлично, так что пришлось зайти, чтобы окунуться в божественные ароматы свежей выпечки. — Добро пожаловать, — раздался знакомый голос, и из-за прилавка показалась полная женщина с седыми волосами. Многие женщины в возрасте прятали их под милыми шляпками, но мисс Шарлота гордо демонстрировала всем серебро своих волос. Она не стеснялась своего возраста, полноты и излишне громкого голоса, слишком похожего на мужской. И за это Диана еще больше любила бойкую старушку. — Доброе утро, мисс Шарлота, — улыбнулась Диана и сняла парик. Здесь можно было не притворяться и быть собой. — Ох, Диана. Я тебя не сразу и узнала. Но почему… — владелица лавки запнулась, видимо, вспомнив, что в последние недели обсуждал весь Лондон. — С леди Элизабет все хорошо? В голосе мисс Шарлоты было столько участия и беспокойства, что Диана слабо улыбнулась и неожиданно для самой себя крепко обняла старушку, словно та была ее родной бабулей. Было так приятно знать, что в этом городе остался кто-то еще, кто искренне беспокоился о леди Мориарти и не проклинал ее мужа. Пусть Диана и не покидала особняк, она прекрасно знала о настроениях, царивших в Лондоне, и слышала, что говорили в обществе. Несколько раз девушка даже отмывала оскорбления особо рьяных ненавистников. Но это было в первую неделю. Жизнь продолжалась, и происходили другие события, привлекавшие внимание англичан. Имя Мориарти всплывало все реже, но все равно было известно всем и каждому и вызывало далеко не самые приятные чувства. Но мисс Шарлота была исключением, и за это Диана была очень благодарна. — Ну, что ты? — удивленно спросила старушка, приобняв Диану за плечи. — Если ты здесь, то ни за что не поверю, что с твоей госпожой все так плохо. Иначе ты бы никогда не оставила ее и не пришла сюда. Хочешь, я научу тебя готовить твои любимые булочки? Все равно посетителей в последнее время мало. Вы, молодой человек, тоже можете присоединиться. Льюис, чувствовавший себя немного лишним, кивнул и, сняв цилиндр и оставив его в предложенном месте, прошел на кухню, чтобы познать тайны приготовления любимого лакомства девушки, которая была ему небезразлична. Как Диана и думала, поход в булочную затянулся. Но зато девушка стала обладательницей рецепта сконов , нескольких булочек к чаю и хорошего настроения. Но Льюису этого показалось мало, и он купил своей спутнице книгу сказок, на которую Диана смотрела взглядом ребенка, мечтавшего о подарке на Рождество, отрез, из которого девушка собиралась сшить платье, и скромную шпильку. От последней Диана пыталась упорно отказаться, говоря, что с ее короткими волосами никакой прически не сделаешь. Но Льюис проигнорировал все доводы девушки и сказал, что эта шпилька просто создана для нее. Судя по взгляду мужчины, это был комплимент. На человеческий язык можно было перефразировать, что Диана красивая. Мужчина обязательно купил бы что-нибудь еще, но девушка, боявшаяся, что они опоздают к ужину, напомнила Льюису о цели их прогулки и потянула младшего Мориарти в сторону торгового квартала, где можно было купить все, начиная от ниток и заканчивая картинами знаменитых художников. И виноград, конечно, тоже был в списке. Вот только желаемый товар нашелся далеко не сразу. Знакомые торговцы, недавно вернувшиеся из плаванья, с сожалением сообщали, что винограда у них нет, и направляли к своим партнерам. Только с четвертой попытки удалось найти того, кто мог бы продать виноград. Вот только он надменно отказался что-либо продавать девушке и сказал, что иметь дело будет только с ее спутником. Льюису такое отношение к Диане не понравилось, и он хотел высказать все, что думал о зарвавшихся торговцах (и как только он не прогорел?), и вдолбить в голову глупца правила поведения, но Диана остановила его. Купить виноград и вернуться к Элизабет до ужина было гораздо важнее глупой гордости. Да и слова незнакомца ее совсем не задели. Какая разница что думает о тебе тот, кого ты едва ли когда-то еще увидишь? Льюис не желал прощать наглеца, но противиться просившему взгляду серых глаз был не в силах. Потому со вздохом оставил девушку у лавки, а сам пошел покупать виноград. Диана же осталась одна, порадовавшись, что у нее есть пару мину на передышку. Слова Льюиса и его желание защитить ее честь смутили ее. Хотя казалось, что она уже привыкла к проявлению внимания со стороны младшего Мориарти. — Эмили? — раздался голос над ухом девушки, и кто-то приобнял ее со спины. — Я так и знал, что ты жива! — Пустите! — чужие руки, обхватившие ее за талию, вызвали в девушке панику. Сразу вспомнились грязные прикосновения Генри и ему подобного мужчины. Но приступ паники закончился так же быстро, как и начался. Вдруг пришло осознание, что она в центре Лондона, где даже принц не позволит себе подобного. Да и касания были слишком нежными и осторожными, чтобы причинить вред. — Ох, простите, я ошибся, — тут же стали извиняться перед Дианой и выпустили ее из объятий. В голосе незнакомца звучало искреннее раскаяние и смущение. — Перепутал вас со своей почившей женой. — Разве можно перепутать живого с мертвецом? — грубовато спросила Диана, нервно обернувшись. Ее тело все еще била мелкая дрожь. Но девушка уже взяла себя в руки и задавила свой страх. — Извините еще раз. Просто вы так похожи. Моя жена плыла на корабле, попавшем в шторм. Тело так и не нашли, но признали мертвой, так как прошло уже два года. А тут же я вижу вас в толпе, такую похожую на мою Эмили. Она ведь в тот день, когда садилась на корабль, была одета в такое же платье, — мужчина грустно улыбнулся. Его терзали приятные воспоминания, причинявшие боль, так как все хорошее осталось в прошлом. — Еще раз извините меня. Я не хотел вам испортить такой замечательный день. Передайте, пожалуйста, своему мужу, что я не хотел ничего плохого. Незнакомец, успевший поженить Диану с кем-то, поспешил скрыться, оставив недоуменную девушку разбираться с мистическим браком, которого не было. Но подскочивший Льюис намекнул, кого могли принять за ее супруга. — Кто он? Что хотел? — неожиданно серьезно спросил хмурый мужчина. — А? Не знаю. Он просто перепутал меня со своей женой. А потом поспешил уйти, попросив, чтобы я все объяснила своему мужу. Видимо, принял тебя за него, — Диана тихо рассмеялась от неловкости ситуации, а Льюис, расслабившийся от слов девушки, облегченно вздохнул. — Раз ты купил виноград, то нам пора возвращаться. А то Джек будет ворчать, что мы опоздали на ужин. Да и хочу, чтобы Элизабет как можно скорее попробовала лакомство! С этими словами Диана потянула младшего Мориарти в сторону особняка. Она шла чуть впереди и не видела, как задумчиво на нее смотрел Льюис. Он вспоминал то неприятно чувство, сковавшее его, когда он узрел девушку в чужих объятиях. И как же стало спокойно на душе, когда выяснилось, что незнакомец всего лишь перепутал Диану со своей женой. Оказалось, что выносить чужое мужское присутствие рядом с Дианой слишком тяжело. «Он перепутал меня с ее мужем…» — промелькнула мысль в голове младшего Мориарти. Представить Диану своей женой у Льюиса вышло на удивление легко. Вот только как можно говорить о браке, когда он даже еще не сделал признания? Сначала прыжок Уильяма с моста, посеявший смуту в душе каждого жителя особняка Мориарти, потом пугающее состояние Элизабет, доводившее Диану чуть ли не до слез, затем уход Морана и попытки вернуться к привычной жизни. Все это время Льюис и Дианы были рядом, чтобы поддерживать друг друга. Диана дарила младшему Мориарти покой и еще одну причину жить. Мужчине же давал девушке чувство защищенности и вселял в нее уверенность в собственных силах. Им было хорошо и легко вместе, и их любовь друг к другу была очевидна. Тот поцелуй в коридоре был лишним доказательством. Казалось бы, что можно ничего не говорить. Все и так было ясно. Вот только есть такие вещи, которые стоит произнести вслух, чтобы они окончательно стали реальными. И чтобы между Льюисом и Дианой не было никаких недомолвок, он должен был прямо сказать, что любит ее. Вот только подходящий момент все не наступал. Сначала Диана упорхнула к Элизабет, довольная, что смогла исполнить ее желание. Потом был ужин, а признаваться перед всеми Льюис считал неуместным. Это было слишком личным, чтобы выставлять напоказ. Но только он хотел поймать ее у выхода из столовой, как Диана под руку с Элизабет направилась в библиотеку. Бывшей леди Мадельтон становилось все лучше и лучше, и она иногда даже прогуливалась по особняку, чтобы снова приучить себя к нагрузкам. Мешать девушкам Льюис не захотел, потому отправился караулить Диану у комнаты. Прождать пришлось почти час, но это стоило того. — Диана, не уделишь мне несколько минут? — спросил Льюис, как только девушки приблизились к дверям в свои комнаты. — Хорошо. Только провожу Элизабет до кровати, — согласилась Диана с легкой улыбкой, не сводя взгляда с младшего Мориарти. Льюис ответил тем же, и пара, увлеченная друг другом, не заметила хитрой улыбки Элизабет. Неожиданно бодро бывшая леди Мадельтон дошла до кровати, легла в постель и даже сама укрылась одеялом. А ведь обычно Элизабет приходилось долго уговаривать лечь отдыхать. Сегодня же девушка была на удивление послушной, что наталкивало на определенные мысли. И насмешливый взгляд голубых глаз подтвердил догадки Дианы. — Иди. Он ждет тебя, — усмехнулась Элизабет и повернулась на бок, как бы говоря, что будет спать и о ней можно не беспокоиться. Диана вздохнула, поправила одеяло, чтобы не поддувало, и уже у двери услышала. — Можешь не спешить. Диана замерла, не зная, что ответить. Элизабет дразнила ее, насмешливо намекала, к чему все идет, заставляя смущаться. Сердце гулко билось в груди, а щеки опалял легкий румянец. Диана и так волновалась, а тут еще человек, который всегда поддерживал и успокаивал, поднимал в душе бурю, накаляя нервы до предела. Резко, чтобы не передумать, девушка распахнула дверь и чуть не уткнулась носом в мужскую грудь. Льюис ждал ее прямо за дверью. — Думаю, лучше отойти, чтобы не мешать Элизабет, — предложил мужчина и протянул Диане руку. В этом не было никакого смысла, потому что шансы заблудиться или упасть в коридоре были нулевые, но все-таки девушка взяла Льюиса за руку. Просто и без лишних вопросов она решила в очередной раз довериться ему. Идти и вправду было недалеко. Всего лишь дойти до поворота и войти в одну из гостевых комнат, которые почти всегда были закрыты, так как ими никто не пользовался. Кажется, даже Джек во время уборки с трудом находил ключи от них. Но Льюис открыл дверь легким толчком. Значит, он все заранее подготовил? Эта мысль еще больше смутила девушку. Спасибо, что тут не было цветов, вина и свечей. Тогда бы девушка точно впала в ступор и прослушала бы все, что мужчина хотел ей сказать. К счастью Льюиса, он не додумался до этого. Младший Мориарти усадил девушку в кресло, а сам опустился на одно колено, чтобы быть с Дианой почти одного роста. Руку девушки он не отпустил и сейчас поднес к губам для легкого поцелуя. — Уверен, ты и сама это знаешь, но я должен сказать. Диана, я люблю тебя, — громко и отчетливо произнес Льюис. — Люблю твою улыбку и звонкий смех. Твои веснушки и непослушные волосы. Твою смелость и искренность. Твою безграничную верность и нежную заботу. Я все люблю в тебе. Диана знала это. Чувства Льюиса не были секретом для девушки. Но все равно признание мужчины стало неожиданностью, хотя Диана ждала его. Надо было что-то ответить. Например, рассказать о своих чувствах, но, как назло, все слова вылетели из головы. А Льюис все смотрел на девушку, заставляя ее тонуть в алых омутах. — А ведь ты сказал, что мне не будет никакого доверия, когда застал у кабинета Уильяма, — нервно хихикнула Диана. — И потом я тебя покусала. — Кажется, все было наоборот. Ты сначала меня покусала, а потом я уже высказался, — хмыкнул Льюис, поняв, что слишком ошарашил девушку. — Между прочим, место укуса долго болело. — Прости… — теперь к смущение добавилось еще и чувство стыда, которое мешало произнести очень важные слова. — Я могу потребовать расплаты. Один маленький укус, и ты прощена, — предложил Льюис голосом искусителя и медленно наклонился к девушке. Провел рукой по женской щеке, большим пальцем задев губы, и неожиданно укусил ее за губу. И тут же нежно поцеловал, словно в извинение. — Теперь мы в расчете. — Нет. Ты меня обманул. Речь шла только об укусе, — насмешливо ответила Диана и вдруг сама поцеловала мужчину. Она целовала робко, немного неумело, но со всей искренностью. И Льюис с трудом удержался, чтобы не углубить поцелуй. Нет, пока он не услышит ответ, он не сделает ничего, что могло бы окончательно затуманить его разум. Хотя искушение пасть в хмельное блаженство от мягких женских губ было велико, потому пришлось разорвать поцелуй, чтобы не потерять голову. — Я коварный лжец. Но если меня будет ждать такая расплата, то я готов лгать снова и снова, — усмехнулся Льюис и уже гораздо серьезнее добавил. — Только ты будь честна со мной. — Ты ведь знаешь ответ. Я люблю тебя, Льюис Джеймс Мориарти. Люблю твой уверенный взгляд и сильные руки. Твой голос, вселяющий в меня веру в собственные силы. Твою заботу и тепло. Ты тот, кто изменил мое мнение о мужчинах. Теперь мне кажется, что среди них есть и хорошие люди. — Только другими не увлекайся, — полушутя, полусерьезно сказал Льюис и вновь притянул девушку к себе. Мужчине предстояло еще многое узнать о Диане, отношениях в целом и даже о самом себе. Например, младшего Мориарти ждало открытие, что он очень жадный.***
Год спустя
Элизабет вдохнула аромат роз и улыбнулась. Первые цветы в этом году, которые собрал и подарил Фред. Парень наделся, что желтые розы смогут выразить его стремление поддержать леди Мориарти и напомнить, что у нее есть друзья. Ведь эти цветы как символ счастья и радости. Как сказал Фред, когда вручил букет: они такие же желтые, как солнце, а солнце заставлять улыбаться. Так улыбайтесь чаще. И Элизабет честно старалась. Даже научилась выдавать фальшивую улыбку за настоящую. Но, глядя на одну темно-бордовую розу в окружении желтых, девушка не могла выдавить из себя самое жалкое подобие улыбки. За год раны на сердце не успели затянуться, и теперь кровоточили от воспоминаний. Всего один цветок-соболезнование, и на душе так тяжело. Хотя Фред явно не этого хотел. Он надеялся подбодрить девушку. И ради него Элизабет пыталась гнать прочь тягостные мысли. Но делать это проще с тем, кто дарит тебе если не счастье, то хотя бы спокойствие. Было еще раннее утро, и Элизабет надеялась застать Диану в комнате, но опоздала. Диана уже ушла. На столе стоял букет белых роз от Фреда с тремя розовыми цветками, которые девушке подарил Льюис. Невинность и нежность. То, что олицетворяла собой Диана. — Элизабет! — а вот и сама девушка. Судя по тяжелому дыханию, она бежала. — Хотела успеть до того, как ты проснешься! Диана с гордостью показала подруге коробку конфет. Тех самых, которые та так хотела купить в подарок Марте. Элизабет, которая так ни разу и не посетила родное поместье за год, хотела порадовать близких людей. Подарки для всех были сложены в две увесистые сумки. Их было бы проблематично взять с собой в поезд, но Майкрофт обещал леди Мориарти выделить экипаж, который доставил бы ее вместе со всеми вещами домой. Хотя старший Холмс пытался уговорить девушку остаться. Ее ум мог бы пригодиться здесь, в Лондоне. Терять такого потенциального сотрудника Майкрофт не хотел, но Элизабет была слишком упряма. Она согласилась с ним встретиться в первый и последний раз, где сразу обозначила свою позицию, что она не будет принимать никакого участие в планах Холмса. — Мне кажется, я заплатила достаточно за свое желание изменить эту страну. Я потеряла мужа. И больше ничего не должна, — сказала бывшая леди Мадельтон в ту встречу и ушла, не дождавшись ответа Майкрофта. А вот остальные жители особняка Мориарти, кроме Дианы, считали иначе. Они продолжали работать в МИ-6 под руководством Альберта и незаметно уничтожали любого, кто мог угрожать светлому будущему Англии. Элизабет изредка помогала продумать план, но на этом ее участие заканчивалось. Она никогда даже не интересовалась, чем закончилась очередная миссия. Только кивала поздно вернувшимся друзьям и порой предлагала им чай. А если разговор заходил о задании Майкрофта, девушка молча уходила. И Диана придерживалась той же позиции, делая исключение лишь для Льюиса. Его она всегда была готова выслушать, даже если речь шла о запретном. Но мужчина уважал решение девушки и сам молчал о подобном. Только однажды предупредил ее не ходить на рынок, потому что там планировалось накрыть сеть продажи оружия, украденного у английской армии. Было это как раз на днях, после чего Элизабет приняла решение уехать как можно скорее. — Ты правда так хочешь уехать? — спросила Диана, взглянув на несколько чемоданов в углу комнаты. Впрочем, все свои вещи Диана тоже собрала, но в глубине души надеялась, что отъезд будет не таким скорым. — Мы и так задержались здесь. Пора начинать жить своей жизнью. Я и так долго откладывала поездку в Брендтон. Мне кажется, если я не приеду в этот раз, то все жители приедут сюда, — пошутила Элизабет. Вот только Диана знала, что шуткой это было лишь на половину. Беспокоящиеся о своей миледи люди Брендтона были готовы приехать в Лондон, чтобы лично позаботиться о своей госпоже. Письма Дианы их мало успокаивали. И, когда в особняк Мориарти приехала Марта, Элизабет поняла, что пора все брать в свои руки, и впервые вышла на улицу, чтобы доказать всем, что ей намного лучше. Марту удалось отправить обратно в Брендтон, но только с условием, что леди Мориарти будет писать каждый месяц. И Элизабет условие выполняла. Интересовалась в письмах, как идет строительство школы. Советовала, где дешевле можно купить тот или иной товар. Спрашивала, с какими трудностями сталкивались жители Брендтона. И в одном из писем сказала, что возвращается домой. Вот только поездка все время откладывалась. То Диана заболеет. То появятся новости о таинственном человеке, похожем на Уильяма, который, к сожалению, каждый раз оказывался не Мориарти. То Альберту понадобится помощь Элизабет. Хотя в глубине души бывшая леди Мадельтон понимала, что все это отговорки. Ей было страшно покинуть особняк Мориарти. Ведь тогда оборвется последняя нить, связывающая ее с Уильямом. А своего мужа девушка так и не смогла отпустить. Временами ей все еще снилась та ночь на мосту. Тогда Элизабет просыпалась в холодном поту и долго-долго смотрела в стену. И на утро уходила в кабинет Уильяма. Сидела за его столом и читала книги, пока не засыпала от усталости. Льюису приходилось по просьбе Дианы на руках относить жену брата в ее комнату. В последний раз такое было на прошлой неделе. Тогда Элизабет и приняла окончательное решение вернуться в Брендтон. — Тогда как насчет прощального ужина? Альберт сказал, что вернется пораньше, а Льюис с Джеком обещали приготовить нечто особенное, — при упоминании младшего Мориарти в голосе Дианы послышалась нежность. Ее отношения с Льюисом стали официальными, и пара проводила очень много времени вместе. Элизабет даже предлагала Льюису поменяться комнатами, чтобы им было удобнее, но узнавшая об этом Диана громко возмущалась, говоря, что никогда не бросит бывшую леди Мадельтон. И, удивительное дело, Льюис поддержал Диану. Младший Мориарти в первый месяц отношений с девушкой вообще много раз удивлял Элизабет. И началось все еще в первый день, когда Льюис утром пришел к жене брата и попросил у нее благословления на их отношения с Дианой, дав слово, что никогда не обидит девушку и всегда будет в первую очередь заботиться о ней. Это лишний раз убедило Элизабет, что Льюис — хороший выбор для Дианы. — Ничего не имею против, — Элизабет поддержала идею подруги. Бывшей леди Мадельтон и самой было грустно покидать особняк Мориарти, успевший стать родным домом. Но оставаться здесь было слишком тяжело. Здесь все напоминало о муже и о цене, которую пришлось заплатить за исполнение мечты. Элизабет все никак не могла привыкнуть к новому миру. Порой ей даже казалось, что вся жизнь — всего лишь сон, а сама она умерла вместе с Уильямом, прыгнув следом за ним. Но нежный голос Дианы, аромат выпечки и ноющая боль в теле убеждали бывшую леди Мадельтон, что все было наяву. И Элизабет пришлось заново учиться жить в этой реальности, искать смысл своего существования и причины продолжать дышать. Последних оказалось много. Диана, не отходившая от постели миледи. Эдмунд, пробравшийся тайком в дом Преступного лорда, чтобы позаботиться о леди Мориарти. Льюис и Альберт, желавшие исполнить последнюю волю Уильяма и оберегавшие жену почившего брата. Джек и Фред, старавшиеся изо всех сил помочь Элизабет прийти в себя. Мистер Шервуд, который одним из первых написал бывшей леди Мадельтон и каждый день приходил увидеться с леди Мориарти, когда узнал, что она пришла в себя. Братья Лоренс, решившие продолжать совместное дело с главным спонсором. Жители Брендтона, надеявшиеся на свою миледи. И даже граф Ларкинс. Когда от старого друга отца пришло письмо, Элизабет долго смотрела на него, боясь открыть. Она была не в том состоянии, чтобы ей читали нотации, как это любил делать граф Ларкинс. Наверняка он писал, что Элизабет не смогла сделать правильный выбор и опорочила честь рода Мадельтон. Скорее всего, осуждал девушку за скорый брак с непроверенным кандидатом. Ругал ее за излишнюю самоуверенность и разрушенное будущее. Элизабет была готова к длинной тираде, но, к удивлению девушки, в письме было лишь пару строк, в который граф Ларкинс спрашивал о самочувствии бывшей леди Мадельтон и предлагал погостить у него. И ни слова недовольства! Бернард Ларкинс заботился о единственной дочери почившего лучшего друга. Теперь Элизабет отчетливо понимала это. Граф Ларкинс не был вредным старикашкой, пытавшимся испортить жизнь бастарду друга. Он всего лишь заботился об Элизабет, как умел. Просто его понимание счастья сильно отличалось от представлений девушки. Что считалось успехом женщины? Удачно выйти замуж. Вот граф Ларкинс и пытался устроить ей брак с хорошим, по его мнению, мужчиной. А все придирки графа были лишь попыткой упростить путь к счастью, сделав из нее настоящую леди. В миг осознания Элизабет прониклась уважением и благодарностью к другу отца. Даже возникло желание посетить поместье Ларкинс, прежде чем отправиться в родной Брендтон. Но немного подумав, бывшая леди Мадельтон отказалась от этой идеи. Пребывание в гостях у графа могло затянуться. Кто знает, не захочет ли лорд Ларкинс попытаться выдать Элизабет второй раз замуж, чтобы спасти ее положение? Потому девушка просто отправила ему письмо с благодарностью и заверениями, что с ней все будет в порядке. Граф Ларкинс проявил тактичность и не стал уговаривать девушку приехать или отправиться к ней. Он напомнил, что Элизабет всегда найдется место в поместье Ларкинс, и пожелал, чтобы все скорее забыли о случившемся. Что ж, у людей и вправду оказалась короткая память. Уже спустя год о Преступном лорде почти не упоминали в высшем обществе, а имя Мориарти перестало быть ругательством. Все медленно возвращалось на круги своя. Людей больше волновали растущие налоги, свежие сплетни и личные проблемы, чем прошлые буйства какого-то сумасшедшего. Это одновременно радовало и печалило Элизабет. Хорошо, что люди больше не проклинали Преступного лорда. Но грустно, что они так скоро забыли того, кто изменил их мир. Хотя, даже те, кто еще помнил, имели искаженное представление об Уильяме. А все благодаря книге Джона, вышедшей несколько месяцев назад. Она стала невероятно популярной и уже дважды переиздавалась. Когда Шерлок принес эту книгу и молча отдал, Элизабет ничего не поняла. Но стоило пролистать пару страниц, как смысл поступка становился очевидным. Но спросить девушка ничего не успела. Холмс махнул рукой, сказав на прощание, что отправляется ловить надежду. Эта странная фраза застряла в голове девушки, и она до конца дня пыталась разгадать ее смысл, который все время ускользал. Почему-то это казалось важным Элизабет, как и тоскливый взгляд Холмса. А ведь бывшая леди Мадельтон так и не извинилась перед сыщиком за свои жестокие слова в их последнюю встречу… Потому Элизабет отправила Холмсу письмо. Но оно так и не нашло своего адресата. Джон вернул письмо с извинениями через неделю, сказав, что его друг покинул Лондон и неизвестно, когда вернется. Бывшая леди Мадельтон пыталась узнать о причинах скорого отъезда, но мужчина лишь развел руками и поспешил уйти. И Элизабет не винила его. Любой уважающий себя человек обходил поместье Мориарти стороной, чтобы никто не подумал, будто бы он помощник Преступного лорда. Но после выхода книги Джона все стало меняться. Люди все чаще неспеша стали прогуливаться рядом с особняком Мориарти, все громче был смех играющих неподалеку детей, и все больше писем стало приходить Элизабет. Многие из них содержали в себе лицемерные слова сожаления, что ей не повезло с мужем. Некоторые наглецы даже милостиво приглашали ее на чаепитие, завуалированно выпрашивая дорогой подарок за покровительство. Такие письма сразу же сжигались. Потому Элизабет не сразу заметила одну общую странность: все почему-то были уверены, что Уильям был стариком. И в один из разговоров с Альбертом девушке стала понятна причина этого заблуждения. — Знаешь, что мне всегда говорил Уильям? — однажды вечером спросил старший Мориарти за бокалом вина. — Человеческое сознание очень изменчиво и зависимо от окружающего мира. Оно способно подстраиваться под обстоятельства. А люди самостоятельно не умеют формировать свой взгляд на вещи. По крайней мере, большинство из них. У них не хватает смелости на собственные суждения. Они не в силах доверять себе. Им проще положиться на других. И человек способен убедить себя в чем угодно, перекроить собственное сознание, чтобы быть похожим на других. Тебе никогда не казалось странным, что все уверены, будто бы Уильям и вправду мой выживший брат, хотя мы с ним не похожи? — Уильям же выбирался в город в твоей старой одежде, беседовал с людьми. Его еще тогда принимали за младшего сына графа Мориарти, — припомнила Элизабет истории из прошлого мужа. — Да, это так. Но это только со стороны простолюдинов. Аристократия же знала, как выглядит мой брат. Но даже они не задумались, что мы всех обманули, — Альберт усмехнулся и одним глотком осушил бокал. Третий за вечер. — Конечно, сложно заподозрить детей в подобной лжи. Едва ли кому-то могло прийти в голову, что это мы устроили пожар. Но вспомнить, что Уильям Мориарти выглядит иначе, они могли. Вот только когда все вокруг утверждают, что выживший мальчик и есть второй сын Мориарти, нужна смелость сказать, что вы помните совершенно другого ребенка. И люди сами начали убеждать себя, что ошибаются. Уверен, они говорили себе, что просто перепутали, что при взрослении дети сильно меняются, что это мог быть другой ребенок. Они придумали себе десятки причин и сами убедили себя, что ошиблись. — А сходство Уильяма и Льюиса они объяснили, что твои родители просто искали детей, похожих на своего сына? — насмешливо предположила Элизабет. Старший Мориарти усмехнулся, и девушка подумала, что, возможно, не так далека от истины. — Возможно, однажды они и Уильяма будут представлять совершенно другим человеком, — Элизабет тогда хмыкнула, оценив шутку Альберта. Но кто мог знать, что случайно брошенная фраза предскажет будущее? Диана рассказывала, как несколько раз слышала споры, сколько лет было профессору Мориарти. Многие утверждали, что Преступный лорд старше, чем люди думали, так как в столь юном возрасте невозможно получить должность профессора. Элизабет, услышав об этом в первый раз, хмыкнула. Вот, о чем говорил Альберт. Люди могут убедить себя в чем угодно, если им это выгодно. Проще сказать, что история об одном из самых молодых профессоров математики ложь, чем признать, что кто-то намного лучше тебя. Конечно, прошло слишком мало времени, чтобы люди все забыли. Но образ Уильяма Джеймса Мориарти в их сознании уже начал искажаться. Возраст его становился все больше. Все слабее его связь с графским родом Мориарти. Все больше страшных историй о нем и все меньше правды. Пройдет еще год, и люди уже не вспомнят, каким был настоящий Уильям. И едва ли кто-то однажды вспомнит, что у него еще была жена… Элизабет горько усмехнулась и вместе с Дианой спустилась к завтраку. Какие бы дела ни были у жителей особняка Мориарти, они старались завтракать все вместе. Такая традиция, которая помогала пережить общее горе. Ели обычно в тишине, изредка перекидываясь новостями. Дела за столом никогда не обсуждали. На это было табу. Зато кто-то часто готовил что-то к чаю. Диана делала вкусное печенье. Бонд, как человек самый далекий от готовки, угощал бутербродами. Фред удивлял простыми булочками из сдобного теста. Льюис готовил мясные пирога. Джек баловал друзей бисквитами. Элизабет готовила шоколадный кекс. А Альберт покупал пирожные с заварным кремом. Сегодня была очередь Элизабет готовить вкусности к чаю. На столе красовалась большой аппетитный кекс, уже разошедшийся по тарелкам. — Жаль, что мы больше не попробуем твоего кекса. Оставишь нам рецепт? — спросил Джек, решившись поднять тему, которой все пытались избегать. — Только в обмен на рецепт твоего фирменного мясного рулета, — отшутилась Элизабет. — И я ведь могу наведываться в гости. Да и вас всегда будут рады видеть в Брендтоне. — Почему вы делаете из этого такую трагедию? — перебил Моран, откусывая большой кусок кекса. — Элизабет уезжает не так далеко. И, как она сказала, мы всегда можем навестить ее. Все повернулись в сторону Себастьяна, но тот продолжил есть, как ни в чем не бывало. Это напомнило Элизабет день, когда Моран вернулся в поместье Мориарти. Он ушел, оставив короткую записку, и вернулся спустя долгих девять месяцев. Просто в один день появился в столовой и встретил собравшихся к завтраку жителей особняка Мориарти своей фирменной усмешкой. Моран не рассказал, где пропадал все это время. Да его и не спрашивали. Просто приняли его с распростертыми объятыми и тумаками (в последних особенно усердствовал Бонд) и вернулись к привычной жизни. Будто бы Себастьян никуда и не исчезал. На него так же временами сваливали уборку, отправляли за покупками, привлекали к планам МИ-6. Все было как раньше. Только без Уильяма. А теперь жизнь в особняке Мориарти продолжится уже без Элизабет и Дианы. Да и Льюис собрался последовать за любимой девушкой, оставив свою семью. Совсем скоро за обеденным столом будет собираться еще меньше людей, и это не могло не печалить. Но Моран все парой фраз развеял тоску и заставил вспомнить, что пока человек жив, нет никаких препятствий для встреч. — Да. Мне хотелось бы увидеть вас в сентябре, когда Брендтон отмечает день основания. Это небольшой городской фестиваль, но я всегда ждала его с нетерпением, — улыбка на губах Элизабет лучше всяких слов говорила, сколько прекрасных эмоций может подарить этот фестиваль. И все одновременно подумали, что его обязательно стоит посетить. — Ты все вещи собрала? Майкрофт сказал, что пришлет экипаж, чтобы обезопасить твою поездку. Конечно, ненависть людей угасает, но кто знает, не осталось ли фанатиков или агрессивно настроенных безумцев, — вмешался в разговор Альберт. За прошедший год он не изменился. Только между бровей все чаще и чаще стала появляться складка задумчивости. — Я поеду вместе с ней, чтобы в случае чего уберечь от опасности, — заявил Моран, прожевав кусок кекса и потянувшись ко второй порции. — Чувство, будто я не домой возвращаюсь, а вы отправляете сокровище через вражескую территорию, — усмехнулась Элизабет, но благоразумно не стала отказываться от помощи Себастьяна. В конце концов, мужчины все равно поступили бы по-своему, а бывшая леди Мадельтон только зря потратила силы на споры. После завтрака все молча разошлись по делам. Джеку и Льюису предстояло приготовить праздничный ужин. Диана отправилась им помогать. Моран и Альберт должны были встретиться с Макройфтом Холмсом. Бонд собирался наведаться в МИ-6, чтобы испытать новое изобретение. Фред уже неделю следил за одним графом, который в последнее время слишком часто стал посещать имения бедных аристократов. Альберт и Майкрофт подозревали, что граф пытается взять под контроль разорившиеся рода и поднять если не восстание против новой внутренней политики, то устроить бунт. У Элизабет же никаких дел не было. Все вещи были собраны, письма составлены и отправлены, необходимые документы подписаны. Со всеми нужными людьми леди Мориарти уже встретилась. Девушка думала почитать в библиотеке, но, проходя по второму этажу, случайно свернула не туда и оказалась перед кабинетом Уильяма. Постояла минуту у двери, кусая губу и размышляя, стоит ли входить. Обозвав себя трусихой, она толкнула дверь и вошла в кабинет. Здесь все было по-прежнему. Шахматы на столе и несколько писем, стопка книг у окна, сигареты и коробок спичек на полке одного из шкафов. Все выглядело так, словно Уильям вот-вот должен был вернуться. Мориарти встретил бы жену ухмылкой, насмешливо поинтересовался, неужели она соскучилась по нему, а потом уже серьезнее спросил о причине визита и даже мог предложить чай. Но время шло, а Уильям в кабинете все не появлялся. И, скорее всего, никогда уже не появится… Элизабет тяжело вздохнула. Она до конца, как и все остальные, не желала верить, что Уильям мертв. Его тело так и не было найдено, так что он был объявлен погибшим. Дело о Преступном лорде закрыли. Альберту разрешили на территории поместья Мориарти сделать пустую могилу Уильяма, но сказали стереть имя брата из родословной. В конце концов, он никогда не принадлежал к роду Мориарти. Альберт был не согласен и не желал выполнять условие, но Льюис и Джек уговорили его, сказав, что для Уильяма это не имело бы никакого значения. Возможно, он бы даже испытал облегчение, узнав, что последняя связь с его фальшивым образом исчезла. Хотя нет, оставалась еще одна — его брак с бывшей леди Мадельтон. Почему-то их брак не аннулировали. То ли забыли, то ли посчитали чем-то несущественным, то ли кто-то вмешался (почему-то сразу вспомнился Холмс), но Элизабет все еще оставалась леди Мориарти. И, как заверил ее Альберт, все земли бывшей леди Мадельтон остаются ее владениями. — Ты обо всем позаботился, да? — спросила девушка в пустоту и горько усмехнулась. Даже спустя столько времени чувство вины все еще плескалось на дне души. Там же тлел гнев на мужа, посмевшего нарушить слово и бросившего ее одну. Элизабет часто представляла себе, что на том или этом свете она встретится с Уильямом и все выскажет ему. Девушка вновь прокрутила в голове слова, которые услышал бы от нее Уильям, как ручка двери дернулась. Элизабет резко обернулась и замерла. Неужели Уильям правда вернулся?! Но, конечно, это был не он. В кабинет тихо вошла Диана с виноватой улыбкой. — Я везде тебя ищу. Одна леди хочет встретиться с тобой. Очень настойчиво просит встречи, но назвать свое имя отказывается, — судя по тону, Диана была очень недовольна появлением таинственной незнакомки. Элизабет и сама была не рада гостье, но что-то подсказывало, что если не уделить внимание незнакомке, та найдет способ испортить жизнь бывшей леди Мадельтон. — Что ж, пойдем узнаем, кто же мной интересуется, — Элизабет подошла к двери, замерла на пороге, обернулась, будто бы надеясь, что случится чудо, и она увидит Уильяма, сидящего за столом. Но, конечно, такое не могло произойти. Пора бы перестать верить в сказки и принять реальность, какой бы жестокой она ни была. В гостиной, куда Диана привела Элизабет, сидела фигура в длинной черной бархатной накидке. Неизвестная леди явно была богатой знатной особой. И что ей могло понадобиться от жены проклинаемого Преступного лорда? — Мне сказали, что вы хотели меня видеть, — произнесла Элизабет, садясь в кресло. Незнакомка, кутаясь в накидку, скрывавшую даже голову леди, неприлично ткнула пальцем в Диану и покачала головой, подсказывая, что не будет говорить, пока та не уйдет. Но Элизабет не спешила выполнять условие. Она переводила взгляд с Дианы на незнакомку и стучала пальцами по подлокотнику кресла. Неизвестная леди, казалось, сжалась на миг, но тут же выпрямилась, гордо приподнявшись. Видимо, была уверена, что ее не выгонят. Но Диана видела, что чаша весов склоняется не в сторону гостьи. Раньше она бы усмехнулась и с удовольствием выпроводила гостью прочь, когда Элизабет попросит об этом. Но сейчас Диана понимала, что у бывшей леди Мадельтон есть неприятные обязанности, от которых бессмысленно убегать. И даже если они не нравится ни Диане, ни Элизабет, их надо выполнять. Потому Диана молча встала, поклонилась, как того требовал этикет и вышла. В конце концов, это последний день в Лондоне. Потом не будет ни надоедливых аристократов, ни глупых правил высшего общества, ничего, что могло бы раздражать бывшую леди Мадельтон. А пока нужно чуть-чуть потерпеть. Да и вдруг гостья пришла по важному делу? Ведь никто не стал бы рисковать своей репутацией и приходить в дом проклинаемого всеми рода, если на то нет весомой причины. — Может, представитесь наконец? — спросила Элизабет, когда Диана скрылась за дверью. — Прошу прощения за спектакль. Но в моей ситуации я не могу рисковать, — раздался знакомый голос из-под накидки. — Рада снова увидеться, Элизабет. Незнакомка сняла накидку, и Элизабет узнала дочь маркиза Эдинтон. За то время, что они не виделись, леди Маргарет похорошела еще больше. Такая очаровательная леди, способная вскружить голову любому. Только в глазах не кокетство и притворное восхищение, а живой ум, ищущий выгоду. Все-таки что-то девушка переняла у своего отца. — Не ожидала твоего визита, — Элизабет поняла, что дочь маркиза Эдинтон не желала тратить время на бесполезный этикет, потому смело обратилась к ней без титула. — Что тебя привело? — Если скажу, что просто хотела поговорить, ты мне поверишь? — бывшая леди Мадельтон скептически приподняла правую бровь и хмыкнула, скрестив руки на груди. У Маргарет был целый год, чтобы найти время поговорить с Элизабет. Но разговор что-то так и не состоялся. Леди Мориарти даже не пришло никакого письма ни от маркиза Эдинтон, ни от его дочери. — Отец говорил, что ты поймешь, — виновато улыбнулась Маргарет. Ей словно бы и вправду было жаль, что она не пыталась связаться с той, кому обещала поддержку. — Он запретил наносить тебе визиты и даже писать письма. Сказал, что это слишком опасно. Вы с Уильямом дали ему ключи от светлого будущего Англии, и он не намерен рисковать. Элизабет усмехнулась и покрутила на пальце обручальное кольцо. «Уильям, твой план воплотился в реальность, как ты того и хотел. Все идет так, как ты задумывал. Теперь ты доволен? Даже сам маркиз Эдинтон следует намеченному тобой пути», — подумала бывшая леди Мадельтон и тяжело вздохнула. Она так устала от этих политических игр и интриг. Тайные переписки с Майкрофтом, составление образцов документов для собрания Палаты лордов, поддержание отношений с компаниями-партнерами — Элизабет так надоело все это. И сейчас ей не особо хотелось выслушивать причины, помешавшие леди Маргарет прийти раньше. Несомненно, они были достаточно весомые, но бывшей леди Мадельтон было уже все равно. — Я не буду оправдываться и честно скажу, что струсила. Я боялась, что наша связь может принести неприятности отцу и Киллиану, — при упоминании последнего имени дочь маркиза Эдинтон чуть смущенно опустила взгляд и сжала подол платья. Это было так не похоже на уверенную в себе леди, что Элизабет на миг даже заинтересовалась, что же это за человек такой. — Но я не верю, что Уильям был таким злодеем, как его описывают в газетах. Я помню, как вы спасли меня и других девушек. Сомневаюсь, что такой человек способен на все те ужасные вещи, о которых говорят. Конечно, это всего лишь слова, но мне хотелось, чтобы ты знала. Я и так долго откладывала свой визит. У вашего дома постоянно кто-то находился, а показываться здесь мне было никак нельзя. На отца слишком много свалилось. Кто-то видел, как однажды Уильям приезжал к нему. Его попытались обвинить в пособничестве Преступному лорду, но никто не поверил. Репутация рода Эдинтон сыграла свою роль. Но ради ее сохранения нельзя было допускать ошибок… Элизабет устало вздохнула. Все сказанное Маргарет она и так знала, но легче от этого не становилось. Слова не могли вернуть Уильяма и хоть как-то унять боль в груди. — Знаешь, зато теперь я поняла, что моя влюбленность в Уильяма обречена была закончиться ничем, — вдруг сменила тему Маргарет и смущенно улыбнулась. — Я так завидовала тебе. И хоть понимала, что Уильям не единственный достойный мужчина в Лондоне, мне было сложно смириться с поражением. Но у меня с ним все равно ничего не получилось бы. А так я смогла не упустить по-настоящему особенного мужчину… Дочь маркиза Эдинтон достала из складок платья открытку и положила на стол перед Элизабет. — Не знаю, когда состоится моя свадьба с Киллианом, но мне хотелось бы, чтобы ты смогла прийти. Это моя личная карточка, благодаря которой тебя пропустят куда угодно, где есть связи моего отца. — Что же это за таинственный Киллиан? — подала голос бывшая леди Мадельтон, взяв в руки пропуск. — Лучший мужчина на свете, — уверенно заявила Маргарет и поспешила пояснить. — Знаешь, никто и никогда не смотрел на меня так, будто бы я его мир. И я ни у кого не видела такой улыбки. Его комплименты неуклюжи, танцует он ужасно и путается в столовых приборах. Но он единственный, кто всегда смотрит мне прямо в глаза и искренне интересуется моим мнением. Для Киллиана я не красивая кукла, которой можно похвастаться, а человек со своими желаниями и мыслями. Элизабет слушала дифирамбы Киллиану и мысленно представляла себе этого мужчину, сумевшего покорить сердце дочери маркиза Эдинтон. Почему-то девушке казалось, что он обязательно должен быть высоким, широкоплечим, с непослушными волосами и доброй улыбкой. Бывшая леди Мадельтон пыталась вообразить себе Киллиана в деталях, но мужская фигура смазывалась, черты расплывались, и вскоре в мыслях девушки возник Уильям. Он, как и всегда, усмехался и гипнотизировал взглядом алых глаз. Губы мужчины изогнулись и приоткрылись. Кажется, он пытался что-то сказать, но воображение Элизабет не могло передать слова. — У Киллиана своя текстильная фабрика и магазин. Он отказался от использования детского труда, за что над ним смеялись многие партнеры и даже отказывались с ним работать. Но я верю, что это правильное решение. И процветание его дела — лучшее тому доказательство! — закончила свой рассказ Маргарет и наконец заметила, что Элизабет притихла. Она смотрела на гостью, но будто бы не видела ее. И только тихий окрик привел бывшую леди Мадельтон в чувство. — С тобой все в порядке? У Элизабет не было сил лгать, что все хорошо. Ей надоело улыбаться и притворяться, будто бы ничего страшного не случилось и это не она потеряла важного человека. Делать вид будто бы научилась без него жить. Смирилась с чужим равнодушием к судьбе мужа. Потому Элизабет покачала головой и честно сказала: — Порядка в моей жизни никогда не будет. Но я желаю, чтобы ты смогла стать счастливой. Это все? — леди Мориарти привстала в надежде, что разговор окончен, но Маргарет подскочила к ней и внезапно опустилась на колени. — Нет. Я хотела сказать спасибо. Только благодаря тебе и Уильяму я смогла познакомиться с Киллианом и узнать, как замечательно, когда в тебе видят человека. Я хочу за Киллиана замуж. Свои намерения уже озвучила отцу, и он сказал, что это мой выбор, и я должна буду принять его последствия. Свадьба дочери маркиза и неизвестного владельца текстильной фабрики. Это мезальянс, который привлечет к себе все внимание высшего света. И у меня должна быть идеальная репутация, чтобы никто не посмел мне и слова сказать. Поэтому я не посмела писать тебе. Поэтому оставила одну. Это не оправдание, но я надеюсь, что ты поймешь, — речь Маргарет была сбивчивой. Девушка хотела слишком многое сказать и часто запиналась или оговаривалась. Элизабет замечала и дрожащие руки, и блеск в глазах, и постоянно менявшийся тон голоса. Она знала, что Маргарет правда было стыдно, но не находила в себе ни сил, ни желания утешить гостью. — Пусть все будут проклинать вас. Я не устану благодарить… В гостиной повисла тишина. Маргарет было нечего больше сказать, а Элизабет не собиралась ничего говорить. Молчание затягивалось, и Маргарет все чаще ерзала на месте. Ей хотелось услышать хоть что-нибудь. Пусть бы лучше ее проклинали, называли трусихой или высмеяли за наивные мечты. Все лучше, чем равнодушное молчание. Но Элизабет так и продолжала смотреть на гостью, ничего не говоря. — Думаю, мне лучше уйти, — Маргарет не выдержала и встала с колен. — Ты можешь злиться на меня и не прощать. Только не зацикливайся на своей боли. Уильям не хотел бы этого. Маргарет надеялась, что хотя бы упоминание мужа заставил Элизабет говорить, но та продолжала молчать. Даже не подняла головы, когда дочь маркиза Эдинтон подошла к дверям. Только когда раздался скрип, и тихие удаляющиеся шаги подсказали, что гостья ушла, Элизабет смогла облегченно вздохнуть, запрокинув голову. Раньше она бы обрадовалась, узнав, что одна из самых влиятельных леди собралась замуж за простолюдина. Это стало бы серьезным толчком к изменениям в обществе. Да и сам маркиз Эдинтон многое сделал для принятия новых законов и стабилизация ситуации. Он умело сгладил возникший конфликт и всеми силами направлял высший свет и простой народ к сотрудничеству. «Раньше это было важным. А теперь… Черт, как же я устала», — подумала девушка и поняла, что с нетерпением ждет своего отъезда. Скорее бы покинуть Лондон.***
Элизабет наблюдала, как последние вещи загружали в повозку. Кто бы мог подумать, что за время жизни у Мориарти бывшая леди Мадельтон приобретет столько всего. Сюда девушки приехали всего с двумя сумками вещей, а уезжали с двумя полностью набитыми повозками. Элизабет не планировала забирать купленные Уильямом платья, украшения и книги, но Альберт настоял. — Уильям покупал это для тебя. Ты можешь распорядиться вещами, как хочешь. Но, прошу, возьми их как память, — сказал тогда мужчина. И было в его взгляде нечто такое, что не позволило Элизабет отказаться. И теперь присланные Майкрофтом люди готовили повозки к отправлению. Как предупредил Элизабет брат Шерлока, вещи прибудут на следующий день. Все-таки ехать придется медленнее, чтобы с вещами ничего не случилось. Бывшая леди Мадельтон на это лишь пожала плечами. Все самое важное она сложила в свой саквояж, который возьмет в экипаж, а остальное ее мало волновало. Хотя нет, девушка врала себе. В глубине души она надеялась, что весь ее багаж прибудет в целости и сохранности. — Элизабет, — позвал девушку хор дружных голосов. Элизабет обернулась и с легким удивлением посмотрела на сонных жителей особняка Мориарти. Вчера они устроили праздничный ужин и сидели до самой ночи, вспоминая все веселые моменты за время знакомства. Вчерашний вечер был полон смеха, улыбок, язвительных острот и раскрытых секретов, а хмель и всеобщее веселье горький привкус заглушали расставания. Сегодня же пришлось столкнуться с суровой реальностью. — Мы будем скучать! — честно признался Бонд и крепко обнял Элизабет. Склонившись над ухом бывшей леди Мадельтон, он прошептал. — Жаль, что теперь с Мораном мне придется справляться в одиночку. Элизабет хмыкнула и украдкой посмотрела на Себастьяна. Тот стоял в стороне ото всех и усиленно делал вид, что происходящее никак его не трогает. Но мужчине не хватало актерских способностей, чтобы скрыть свои истинные чувства. Морану было неуютно и, возможно, немного грустно. Конечно, в отличии от остальных, он попрощался бы с Льюисом позже, но расставание все равно было неизбежным. — Уверена, ты справишься, — так же шепотом ответила леди Мориарти и уже принимала букет барвинков от Фреда. Скромные цветы с едва уловимым ароматом были замотаны во влажную тряпку, чтобы они смогли пережить поездку. Хотя, как знала Элизабет, барвинок был растением неприхотливым, способным обходиться долгое время без воды. — Их можно высадить в твоем поместье. Они приживутся, — произнес Фред и молча отошел в сторону. Элизабет подумала, что юноша напоминает подаренные им цветы — такой же простой, неприметный, но при взгляде на него становится тепло в груди. Барвинок означает светлое воспоминание. Что ж, Фред, как и все жители особняка Мориарти, точно останется в памяти бывшей леди Мадельтон частью счастливых времен. И молчаливый Фред, и отстраненный Моран, и озорная Ирен, и все понимающий Джек, и внимательный Льюис, и серьезный Альберт. Последний подошел к Элизабет после Джека, отдавшего девушке обещанный рецепт мясного рулета. Старший Мориарти с легкой улыбкой протянул белый конверт. Под удивленным взглядом Элизабет Альберт пояснил: — Да, это письмо Уильяма. Мы решили не открывать его, потому что хотим верить, что Уильям может быть жив. Пусть лучше он лично скажет, что написал здесь. Но ты имеешь право знать, что он хотел передать тебе, — мужчина тяжело вздохнул. Говорить о брате ему все еще было сложно, как бы он ни скрывал это. Но Альберт, привыкший нести бремя наследника рода, изо всех сил старался делать вид, что все в порядке. — Спасибо. Я сохраню его, — со слабой улыбкой Элизабет забрала письмо. Наощупь можно было сказать, что там лежит несколько листов. Наверняка каждому адресату Уильям выделил по странице. Бывшая леди Мадельтон с легкостью могла представить, как ее муж ночью сидел у окна, курил в окно и исписывал бумагу своим аккуратным почерком. Временами Уильям замирал, что-то обдумывал и осторожно исправлял букву, превращая ее в совершенно другую, чтобы написать нечто иное. Иногда он усмехался, представляя реакцию друзей, и, возможно, на миг жалел, что не увидит этого. — Элизабет? — девушка настолько погрузилась в свои мысли, что Альберту пришлось коснуться ее плеча, чтобы привести в чувство. — Прости, задумалась. Может, однажды мы все вместе соберемся и сожжем письмо на глаза у Уильяма, заставив пересказать его содержание, — усмехнулась бывшая леди Мадельтон. Альберт коротко улыбнулся и вежливо открыл дверь экипажа перед девушкой. Элизабет привычно подала мужчине руку, но тут же вздрогнула, когда Альберт к ней прикоснулся. Руки старшего Мориарти были мягче, чем у Уильяма, и шире. А еще казались невероятно чужими. Все-таки Элизабет привыкла только к прикосновениям мужа. От старшего Мориарти не укрылась дрожь бывшей леди Мадельтон. Он коротко извинился и подал руку уже Диане, но его опередил Льюис, который уже усаживал девушку в карету. Альберт усмехнулся, поняв, что брат не хотел, чтобы кто-то другой прикасался к Диане. Все-таки Льюис повзрослел и нашел для себя новый смысл жизни. Когда он сказал, что уезжает вместе с Дианой, Альберт сначала подумал, что ему послышалось. Когда Льюис повторил свое решение, старший Мориарти посчитал это шуткой. И только на третий раз поверил, что Льюис действительно уезжает. Это казалось чем-то невозможным, чтобы Льюис взял и покинул их. Но, глядя на едва заметно улыбающегося брата, Альберт понял, что это правильное решение. С Дианой тот будет счастлив. — Легкой дороги. Надеюсь, мы встретимся до того, как успеем до смерти соскучиться, — попрощался Альберт и отошел от тронувшегося экипажа. Ему в ответ помахали Элизабет, Диана и Льюис. Хмурый Моран лишь кивнул. Он все равно вскоре должен был вернуться в поместье Мориарти. — Наконец мы возвращаемся домой! — довольно произнесла Диана, взяв Элизабет за руку. Даже не верится, что она вчера ночью переживала, будто вынуждает Льюиса оставить семью и отправиться вместе с ней. Диана даже порывалась пойти к мужчине и уговорить его остаться, но Элизабет остановила подругу. Бывшая леди Мадельтон убедила Диану, что нужно уважать чужой выбор. Льюис явно долго все обдумывал, прежде чем принять решение, так что не надо сомневаться. Кажется, Диана последовала совету. Иначе почему сейчас так ярко улыбалась и бросала взгляды на сидевшего напротив Льюиса. А вот Моран хмурился и тяжело вздыхал. Он словно не хотел здесь находиться, хотя Альберт вчера по секрету шепнул Элизабет, что Себастьян сам просил у Майкрофта разрешение сопроводить ее до родового поместья. В этом был весь Моран — казался равнодушным, но молча заботился о том, что ему дорого. И с каких пор в список дорогого вошла Элизабет? Или это было в память об Уильяме? Спросить девушка не решилась. Она отвернулась к окну и поправила платье свободной рукой, с удивлением нащупав что-то в кармане. Вытащив это нечто, Элизабет поняла, что кто-то подложил ей письмо. «Эдмунду» было выведено неровным почерком на конверте. Видимо, Фред во время прощания положил письмо в карман. Почему просто не попросил передать? Постеснялся? Элизабет не отказала бы в такой просьбе. Она помнила, как вечерами заставала парней на кухне, мирно беседовавших друг с другом. Кажется, они подружились. Из-за больной матери Эд почти ни с кем из ровесников не общался и друзей не имел. Да и Фреда Элизабет никогда не видела с кем-либо, помимо команды Мориарти. Они могли найти друг в друге нечто большее, чем просто друга — родственную душу. И бывшая леди Мадельтон была готова стать посланником в их зарождающихся отношениях. Элизабет улыбнулась и спрятала письмо обратно в карман. Диана уже мирно посапывала на ее плече, а Льюис и Моран тихо переговаривались о чем-то, стараясь не разбудить девушку. Бывшая леди Мадельтон отвернулась к окну. Лондонские пейзажи сменились сельскими просторами. Вместо роскошных особняков знати — невысокие приземистые дома. Вместо мощеных улиц — широкая тропа. Вместо толп людей — редкие работники в полях. Чем дальше Элизабет отъезжала от Лондона, тем свободнее ощущала себя. Словно те цепи, сковывавшее ее в столице Великобритании, спадали, и дышать становилось легче. Хмурое небо словно нависло над деревушкой, которую проезжала карета, и угрожало вот-вот обрушиться ливнем. Кажется, когда Элизабет возвращалась в Лондон вместе с Уильямом после бала графа Ларкинс была такая же погода. Тогда девушка с нетерпением ждала приезда в Лондон. Теперь же мечтала покинуть этот город и мечтала, чтобы тот, от кого она пыталась сбежать тогда, был рядом.***
— Добро пожаловать, миледи! — Элизабет не успела выйти из экипажа, как ее со всех сторон окружили жители Брендтона. Вот улыбающаяся Марта с дочерью Лили. Рядом мистер Сноу, все время нервно поправлявший очки. Чуть позади сквозь толпу пробивался Эдмунд, желавший одним из первых поприветствовать леди Мориарти. За ним неспешно продвигалась его мать — миссис Молли. Тут были и мистер Джонсон со своей женой, и Эльза, и Агата. И все они толпились вокруг вернувшейся миледи, чтобы выразить свое почтение и поделиться радостью. Бывшая леди Мадельтон улыбалась жителям Брендтона и протискивалась к воротам поместья. За ней следом пробиралась Диана. Только ей была намного легче, чем Элизабет, так как ей путь расчищал Льюис, вежливо, но настойчиво отгоняя людей. — Миледи, рады снова Вас видеть! — у ворот поместья леди Мориарти встретил дворецкий с сияющей улыбкой в своем лучшем костюме, который купил несколько лет назад, надеясь надеть его на свадьбу госпожи. — Ваша комната уже подготовлена. Нам сказали, что ваши вещи придут позже, поэтому Марта уже перешила несколько нарядов под новую моду. Документы по построенной школе в кабинете. Легкий завтрак ожидает в малой гостиной. Элизабет с удивлением выслушала отчет дворецкого и недоуменно обернулась, посмотрев на Диану. Та тоже была несколько удивлена такой подготовкой. Жители Брендтона, конечно, любили свою миледи и всегда старались ей угодить, но обычно их забота заключалась во вкусной еде и чистых покоях. В дела же бывшей леди Мадельтон они никогда не лезли и уж точно не готовили документы. Изредка только мистер Сноу помогал Элизабет с бумагами. Элизабет бы насторожиться, задуматься, откуда у них такой интерес к ее работе. Еще и странные широкие улыбки и переглядывания. Если бы девушка не была такой уставшей с дороги, она бы обязательно обратила на это внимание. сейчас же она мечтала о кровати и коротком сне. Тело ныло после тряски в экипаже, а в голове что-то звенело. Элизабет по привычке повернула направо, поднялась по лестнице, прошла 3 комнаты и толкнула дверь малой гостиной, где принимали самых дорогих гостей. Обычно здесь отец Элизабет принимал своего лучшего друга графа Ларкинс. Сейчас же здесь в кресле сидел человек в темных штанах и широкой рубашке. Его длинные светлые волосы скрывали лицо гостя, но бывшая леди Мадельтон была готова поклясться, что знала этого мужчину. Догадка мелькнула на краю сознания, но девушка боялась поверить в нее. Ведь стоило гостю поднять голову, как мир Элизабет рухнул бы, если бы она ошиблась. Леди Мориарти замерла на пороге не в силах сделать шаг. Ей было страшно окликнуть мужчину и развеять свою надежду. Можно же еще чуть-чуть постоять, чтобы продлить иллюзию. Элизабет могла бы вечность простоять на пороге. Кажется, сидевшие в кресле мужчина догадался об этом и поднял голову, заставив сердце девушки пропустить удар. — Здравствуй, Элизабет, — поприветствовал свою жену Уильям. Голос его звучал ниже, чем Элизабет помнила. Да и волосы отрасли, доходя до плеч. Лицо чуть осунулся, а губы словно припухли. Только взгляд остался все таким же — насмешливым и пронзительным. Правда, глаз был виден только один. Второй был скрыт под черной повязкой. Уильям тоже пристально разглядывал Элизабет. За год она похудела. Черты лица заострились, а кожа стала еще бледнее. В движениях появилась усталость и скованность. И даже глаза словно потускнели. Или это из-за освещения? — Ой! — раздалось позади Элизабет, и Уильям заметил у двери удивленную Диану и Льюиса. Правда, пара тут же скрылась, оставив чету Мориарти наедине. Но бывшая леди Мадельтон даже не заметила этого. Она все стояла и смотрела на вернувшегося мужа не в силах поверить, что это реальность. Даже ущипнула себя, чтобы убедиться, что не спит. Уильям, заметив эти манипуляции, не выдержал и хмыкнул, чем привел девушку в чувство. Элизабет сделала один неуверенный шаг, затем второй. Ее немного пошатывало, но она уверено шла навстречу мужчине, которого боялась больше никогда не увидеть. Она верила, что он выжил. Надеялась, что он вернется. Желала его увидеть. И вот он был перед ней. Живой. Настоящий. Но чем ближе девушка подходила к Уильяму, тем больше в голове всплывало воспоминаний, через что ей пришлось пройти после его мнимой смерти. Как она давилась слезами и не могла сделать вдох. Как долго не могла уснуть, пока не отключалась от усталости. Как подолгу пребывала в беспамятстве и не замечала происходящего вокруг. Как заново училась жить, ломая себя. Как просыпалась посреди ночи не в силах отличить реальность от кошмаров. Как говорила с пустотой, представляя Уильяма рядом. Застарелые боль и обида поднялись со дна души и затмили радость встречи. Уильям бросил ее, оставил одну и нарушил слово. А сейчас сидел в ее поместье, словно ничего не случилось. Будто бы не было года разлуки, когда девушка не знала, жив ли ее муж. Тело отреагировало быстрее, чем разум, и в тишине комнаты раздался звонкий звук пощечины. И именно когда Элизабет замахнулась для удара, в гостиную вошел Моран, только избавившийся от любопытных жителей Брендтона, которые закидали его вопросами о жизни своей госпожи в Лондоне. Себастьян сморщился при виде удара и невольно потянулся к своей щеке. Судя по тому как дернулся Уильям, сил Элизабет не пожалела. — Прошу прощения, — прохрипела бывшая леди Мадельтон и гордо удалилась из гостиной, но уже в коридоре позволила себе слабость и, подобрав подол платья, побежала прочь не разбирая дороги. — Да, ты был прав, у Элизабет тяжелая рука, — хмыкнул Уильям, потирая щеку. Казалось, что его совсем не смутило поведение девушки. — Уильям, скажи, как можно быть таким гением во всем, кроме взаимоотношений с женщиной? — раздраженно вздохнул Моран и взъерошил волосы. Ему не хотелось быть свидетелем некрасивой сцены воссоединения жены и мужа. Особенно, если вспомнить, что еще не так давно жена больше напоминала труп, чем живого человека, а муж и вовсе считался мертвым. — Знаешь, ты мог бы быть более снисходительным к Элизабет. Ты заставил ее пройти через многое. Она… — Я знаю… — перебил Уильям друга, не сводя взгляда с двери, за которой скрылась Элизабет. Было в его голосе нечто такое, убеждавшее, что Мориарти точно лучше всех знает, что пришлось испытать его жене. И желание читать Уильяму нотации у Морана резко пропало. — Я рад, что ты жив, — Себастьян улыбнулся и похлопал бывшего Преступного лорда по плечу. — А повязка тебе даже идет. Уильям хмыкнул, но ничего не стал говорить о своем ранении. Зачем вспоминать о грустном, когда впереди могло ждать столько хорошего. Например, крепкие братские объятия. — Я всегда верил, что ты жив. С возвращением, брат, — прошептал Льюис, широко улыбаясь. — Прости. Не было возможности сообщить, что я жив, — произнес Уильям, отстранившись. — Тебе стоит извиниться не передо мной, а перед Элизабет. Она пережила твою «смерть» сложнее всех, — Льюис удивил брата своей заботой о бывшей леди Мадельтон. Когда-то он был против того, чтобы она вместе с Дианой присоединилась к их команде, а теперь беспокоился о ней. Неужели отсутствие Уильяма так повлияло на укрепление отношений Элизабет и Льюиса? Хотя нет, причина была в другом. И сейчас эта причина стояла в дверях, не решаясь подойти. Кажется, не хотела мешать воссоединению братьев. — Тебе действительно стоит поговорить с Элизабет. Я могу подсказать, где искать ее, — видимо, мир за год, который Уильям отсутствовал дома, перевернулся. Иначе как было объяснить, что Диана не кричала на него, обвиняя в том, что он причинил боль ее дорогой госпоже, а предлагала помощь. Уильям был готов уклоняться от летающих предметов (Мориарти специально отошел на середину гостиной подальше от посуды и ваз), но этого делать не пришлось. Диана не выглядела разозленной или обиженной. Просто волновалась за госпожу, которую наконец стала звать по имени. Наверно, Элизабет была очень счастлива, впервые услышав такое обращение. — Благодарю, но, думаю, лучше дать время Элизабет прийти в себя. А потом я обязательно поговорю с ней, — Уильям улыбнулся и поправил повязку на глазу, отвернувшись к окну. Но Диана сумела заметить тень беспокойства во взгляде мужчины. Значит, встреча с Элизабет далась ему не так легко, как пытался показать Мориарти. — Только прошу, умело подбирай слова и не сделай еще хуже. Иначе, если расстроишь Элизабет, я убью тебя, и труп закопаю на заднем дворе, — вот теперь Уильям узнавал Диану. Он усмехнулся и взглянул на Льюиса, неловко переводившего взгляд с брата на девушку. Кажется, младший Мориарти не мог определиться, кого стоит защищать: только что воскресшего брата или любимую девушку. Но Уильям сделал выбор за него. — Если я обижу Элизабет, она и сама сумеет расправиться со мной. Обещаю, что даже сопротивляться не буду, — Уильям поднял руки в знак того, что был готов сдаться на милость своей жены.***
Элизабет чуть не сбила с ног кого-то на повороте и пронеслась мимо лестницы на второй этаж. В комнате ее было слишком легко найти, а бывшая леди Мадельтон никого не хотела сейчас видеть. Даже Диану, которая, несомненное, переживала за подругу и могла устроить Уильяму скандал. В глубине души Элизабет малодушно хотела, чтобы Диана все высказала Уильяму, доведя того до морального истощения. Хотя она могла дойти и до рукоприкладства. А если бы Диана подняла руку на Уильяма. Льюис явно поспешил бы защитить брата, и это могло привести к ссоре. Элизабет даже запнулась на миг, представив эту картину, и подумала вернуться, чтобы остановить своих близких от роковой ошибки. Но стоило вспомнить лицо мужа, как ноги тут же понесли ее вперед. Девушка и сама не поняла, как оказалась в потайном ходе. Бывшая леди Мадельтон не пользовалась им с тех пор, как убила отца. Но тело помнило, как она укрывалась здесь каждый раз, когда терпеть издевательства было совсем невыносимо. Видимо, по старой памяти Элизабет и прибежала сюда. В потайном ходе было темно и сыро. Затхлый воздух заставлял делать вдох через раз, а паутина замедляла движения. Но даже так Элизабет с легкостью нашла путь. Надо было просто идти наощупь, отыскивая старые метки. Вот круглый камушек. Значит, через десять шагов надо повернуть направо. Дальше налево, как подсказывал выбитый крест. Несколько метров прямо, а затем снова направо. Наткнувшись на специально оставленный канделябр, девушка улыбнулась. Сейчас должен был быть подъем, после которого поворот налево. Затем нажать на выступ, чтобы открыть дверь. Через несколько минут Элизабет уже стояла в кабинете отца. Здесь все было по-прежнему. Бывшая леди Мадельтон запретила что-либо менять тут. Только раз в месяц горничные убирали пыль и проветривали помещение. Можно было легко представить, что отец вот-вот придет и усядется в кресло. Ему принесут кофе, и он будет читать новости, попивая горячий напиток. Элизабет встанет перед отцом и будем жаловаться на бесчинства брата. Барон Мадельтон будет внимательно слушать, устало кивать, а потом, когда дочь выдохнется, попытается объяснить, что Генри не совершает никаких ужасных поступков. Ну, ударил местного пьяницу. Так тот сам виноват. Нечего пьяным валяться на дороге. Подумаешь, девушку насильно поцеловал. Она должна была быть благодарной, что Генри обратил на нее внимание. И вообще, хватит жаловаться на брата. Лучше подумай о себе, тебе уже пора присматривать потенциального мужа. Потом обязательно начнется спор. Элизабет будет пытаться убедить отца, что ей не стоит спешить с браком. А тот будет настаивать, что успех женщины — это выйти замуж за человека высокого статуса с большим состоянием. И в момент, когда Элизабет будет близка к тому, чтобы закричать, в кабинет войдет Генри и скажет что-то обидное сестре. Она начнет ругаться уже с ним, и барон Мадельтон не выдержит и насильно усадит обоих на стулья, подсунув каждому чашку чая. Тогда наступит долгожданная тишина. Только она не продлится долго. Как только принесут угощения к чаю, снова начнутся споры. Так обычно все и происходило. Но сейчас, узнав Генри получше, Элизабет думала, что все могло пойти по иному сценарию. Возможно, она смогла бы поговорить с братом и понять его вечные придирки, вызванные ревностью. Может быть, получилось бы объяснить Генри, что его поведение неприемлемо. Наверно, был шанс не лишать отца жизни. Если бы Элизабет была мудрее и внимательнее, жизнь могла сложить по-другому. Она всегда считала, что способна с легкостью читать людей. Стоило обратить внимание на несколько деталей и довериться интуиции, как в голове складывался портрет души человека. Вот только оказалось, что самых близких людей девушка не понимала. — Генри убеждал, что ты меня любил. А мне всегда казалось, что презирал, — произнесла Элизабет вслух, будто обращаясь к отцу, сидящем у в кресле. Медленно отойду от стола, она обошла небольшой кабинет и остановилась у закрытого покрывалом зеркала. Кажется, Генри говорил, что спрятал подарок сестры в тайнике за зеркалом. Элизабет тогда слушала плохо. Девушка была уверена, что умрет вместе с Уильямом и никогда уже не вернется сюда. Но Мориарти решил все за нее, и теперь Элизабет здесь. Стоит перед зеркалом и боится заглянуть за него. Как нелепо! Прикусив губу, девушка решительно сбросила с зеркала ткань и уставилась на собственное отражение. Выбившиеся из прически пряди волос у виска, лихорадочно блестевшие голубые глаза, скромное зеленое платье, все облепленное паутиной и комьями пыли. Словно воровка, забравшаяся в дом, а не его полноправная хозяйка. Отец, увидев дочь такой, покачал бы головой и прочитал нудную лекцию о том, как должна выглядеть леди. Но барон Мадельтон был мертв, и некому было отчитывать Элизабет. Только никакой радости осознание этого факта больше не приносило. В груди вновь что-то болезненно заныло, но девушка по привычке отмахнулась от собственных чувств. Да, совесть мучила Элизабет, убившую своего отца. Пусть он и был не лучшим отцом, не заботящимся о своих людях бароном и слабовольным человеком, она не имела права убивать его. Но поступить иначе не могла. Ради Дианы, ради светлого будущего Брендтона, Элизабет обагрила свои руки кровью. — Кажется, я все-таки твоя дочь. Причинить так много боли родному человеку… — в пустоту произнесла Элизабет, прежде чем отодвинуть зеркало. Оно отъехало с громким скрипом, открыв взору девушки небольшую нишу, где лежал посеревший от времени сверток, перевязанный тонкой поблекшей лентой. Элизабет бережно взяла в руки подарок отца и сдула него пыль, тут же закашлявшись. На бумаге было что-то написано, но разобрать слова было невозможно. Слишком сильно время повредило сверток. Можно было только надеяться, что сам подарок уцелел. Элизабет повезло — книга, завернутая в бумагу, не пострадала. Казалось, что не только забрали из магазина. Даже запах типографской краски умудрился сохраниться. Сделав глубокий вдох, девушка провела пальцами по буквам на обложке. «Чарльз Диккенс. Большие надежды». Это была одно из любимых произведений Элизабет. Его первое потрепанное издание она нашла на полке у отца еще в шесть лет. Тогда маленькую девочку привлекла яркая обложка. Вот только прочитать книгу удалось спустя восемь долгих лет, так как экземпляр, забранный у отца, Генри сжег. Элизабет обиделась на брата за это и разорвала несколько его рисунков. В момент уничтожения последнего портрета в комнату вернулся Генри и с криком бросился на сестру. Это было первая и последняя их драка, закончившаяся месяцем наказания для обоих. Надо же, отец не забыл и, видимо, решил возместить дочери потерю. Элизабет трепетно перевернула первую страницу и наткнулась на размашистую надпись: для моего верного читателя. Это точно был не почерк отца. Барон Мадельтон писал так, словно места на бумаге ему было мало. Одна буква у него залезала на другую, превращаясь в непознаваемую конструкцию, поэтому прочитать его письма могли только хорошие знакомые. А буквы на странице были широкими, чуть небрежными, угловатыми. Значит, это был автограф Чарльза Диккенса. Но он умер, когда Элизабет была еще маленькой. Получается, отец искал книгу с его автографом, где было бы нейтральное послание. «Моему верному читателю» — это ведь можно сказать любому человеку. — Ты потратил много времени и сил, чтобы найти такой подарок, да? — просипела девушка. Она не ожидала, что ее отец мог быть таким внимательным к собственной дочери, на которую лишний раз даже не смотрел. Элизабет всегда казалось, что отец жалел о своем решении принять ее в семью. Но, видимо, это было не так. Кажется, Генри был прав: отец и вправду любил свою дочь. От осознания этого у бывшей леди Мадельтон подкосились ноги, и она опустилась на пол, прижимая к груди подарок отца. Так больно было узнать его истинное отношение только сейчас, когда уже ничего нельзя исправить. Интересно, что бы он сказал, если бы увиделся со своей взрослой дочерью? Похвалил бы ее за старания или осудил, что девушка занимается мужской работой? Наверняка отметил бы ее красоту и сказал, что она похожа на свою мать. Снова бы заговорил про брак. Скорее всего, Уильям ему бы понравился. Если Мориарти хотел, он вообще мог понравиться кому угодно. А вот на Диану барон Мадельтон точно стал бы ворчать. Нечего леди водиться с прислугой. Из-за этого отец и дочь точно бы поссорились. Но этого больше никогда не случится. И все из-за нее. Элизабет всегда думала, что легче разорвать связь с семьей, забыть, чья в ней течет кровь. Но в глубине души не желала этого. Спрятавшись за ненавистью и презрением, девушка пыталась отмахнуться от боли и разочарования. Она уверяла себя, что ей не нужна семья, но хотела быть ее частью. И сейчас, поняв, что у нее был шанс стать полноправным членом семьи Мадельтон, Элизабет с горечью повторяло имя отца. — Тебе все-таки было не все равно, — произнесла она с щемящей тоской и поднялась с пола. Отцу бы не понравилось, что леди сидит на полу. И он точно осудил бы ее внешний вид и неуместный взрыв эмоций. Не надо было срываться на муже, по которому она так скучала, и сбегать, как маленькая девочка. Надо обязательно извиниться перед Уильямом и спокойно поговорить с ним. Но позже. Пока бывшая леди Мадельтон хотела еще немного задержаться здесь, где все словно было пропитано духом отца. Дорогое, пусть уже и потрепанное кресло. Широкий стол с блестящей поверхностью. Стеллажи с дорогими книгами, которые барон Мадельтон едва ли когда-то читал, у Элизабет не хватило духа их продать. Безвкусная картина в золоченой раме, явно подаренная кем-то. Графин для любимого бурбона и 2 стакана. Все так, как и много лет назад. Элизабет не решилась здесь ничего трогать. Это единственное место в поместье, которое сохранилось в первозданном виде. Наверно, подсознательно боялась утратить последнюю связь с отцом, хотя убеждала себя, что просто не желает когда-либо пользоваться кабинетом, где приняла судьбоносное решение. Сейчас же бывшая леди Мадельтон спокойно села в кресло и выдвинула второй ящик стола. Первый был пуст, так как Элизабет еще несколько лет назад выгребла оттуда все документы. Во втором же девушка обнаружила две бутылки бурбона и трубку, которую барон Мадельтон изредка курил. В третьем ящике валялся сургуч для писем, уже высохшие чернила и перьевые ручки. А еще потрепанный дневник, который Элизабет с любопытством пролистала. Но все страницы были пусты. Только между двумя последними страницами был заложен исписанный листок бумаги. Развернув его и вчитавшись в текст, Элизабет замерла. Она сразу же узнала почерк отца. «Наверно, у меня никогда не хватит смелости сказать тебе это. Знаю, я не был хорошим отцом. И не жду, что ты простишь меня за безучастие. Я знал, что тебе непросто, видел отношение Катрин, но ничего не делал. После смерти Кэйлы я не мог ни о чем думать, кроме нее. Я любил ее. По-настоящему любил. И даже думал последовать за ней, но не смог. Не знаю, трусость остановила меня или понимание, что нельзя бросать своих детей, но я запретил себе думать о смерти. И пытался жить. С чужой женщиной, требовавшей от меня участия в светской жизни, и с ворохом обязанностей. Я ненавидел свою жизнь и этот город, в котором чувствовал себя пленным. Каждую ночь я засыпал с надеждой проснуться в другом мире, где рядом будет Кэйла. Но это была лишь несбыточная мечта…», — дальше была огромная клякса. То ли барон Мадельтон допустил неосторожность, то ли хотел что-то исправить. Элизабет прикоснулась к чернильному пятну кончиками пальцев, медленно обвела имя матери и тяжело вздохнула. Девушка слышала, что отец был невероятно влюблен в ее мать, но впервые нашла этому подтверждение. В выцветших от времени строчках сквозила тоска по потерянной любви и отчаянье. Элизабет подумала, что она так же чувствовала себя, когда узнала, что Уильям прыгнул с моста. «А потом я столкнулся с тобой в коридоре. Ты убегала от няни и врезалась в меня. Такая крохотная, но невероятно похожая на Кэйлу. В тот миг я понял, что у меня осталась частичка любимой женщины — ты. Но я совсем не понимал, как надо обращаться с детьми. Ты была такой маленькой, хрупкой. Казалось, что стоит прикоснуться, и ты сломаешься. Я боялся этого, потому твоим воспитанием занимались няни. Я слишком поздно, что было глупо оставлять тебя на слуг в доме, где Катрин полноправная хозяйка. Она не простила мне измену. Точнее, свою уязвленную гордость, ведь я посмел променять ее на простолюдинку. Только твоя мать была прекраснее любой благородной леди. А ты так на нее похожа. Красивая, гордая, упрямая, смелая. Я помню, как однажды ты ругалась с Катрин. Маленькая девочка, гордо задиравшая голову и смотревшая прямо на кричавшую женщину. В тебе не было страха. Только раздражение. Спустя годы ты научилась скрывать свои эмоции. Стала улыбаться или просто игнорировать надоедавших тебе людей. Ты стала взрослой слишком рано. Я думал, что успею набраться смелости и стать тебе хорошим отцом. Но когда мне показалось, что я готов, тебе уже не нужен был отец. Ты смотрела на меня, но словно не замечала. В твоих глазах я уже ничего не значил. Ты презирала меня. Это я знал точно. Смею лишь надеяться, что до ненависти не дошло. Больше всего на свете я боюсь, что ты захочешь вычеркнуть меня из своей жизни и памяти. Мы ведь такие разные. Наверно, ты жалеешь, что я твой отец. Я трус, боящийся перемен. А ты смело смотришь в будущее и готова менять его. Этим ты тоже напоминаешь мне Кэйлу. Она всегда смеялась над правилами и говорила, что в жизни имеет значение только зов сердца. Если ты чего-то хочешь, то не должен отказываться от этого. Я надеюсь, что в отличие от меня, у тебя хватит смелости быть счастливой. И пусть мир не будет к тебе жесток. Пусть он не сломает тебя, как это случилось со мной. Хотя, уверен, ты не прогнешься так легко. Чего стоит одна твоя дружба с этой девчонкой Дианой. Я помню, как впервые ты повысила голос, чтобы защитить ее право находиться в моем доме. Ты показала силу, которой я был не в силах сопротивляться. Думаю, что если ты захочешь, то сможешь перевернуть весь мир. Но знаешь, дорогая моя Элизабет, женщине в этом мире тяжело без мужчины. Почти невозможно. И какой бы сильной ты ни была, тебе понадобится щит от общества. Я буду стараться найти для тебя достойного мужа. Надеюсь, что он сможет по достоинству оценить тебя…» Элизабет не могла поверить, что это написал ее отец. Она запомнила его совсем не таким человеком. Холодным, равнодушным, грубым, временами даже жестоким. Человек же из письма хоть и был неуверенным трусом, вызывал у Элизабет намного больше симпатии своей искренностью. Но он совершенно не был похож на барона Мадельтон. Можно было подумать, что письмо написал другой человек, но подделать причудливый почерк отца было слишком сложно. Да и зачем? Значит, автором и вправду был ее отец, которого, получается, Элизабет совсем не знала. И теперь, с трудом удерживая в дрожащих руках лист бумаги, девушка снова и снова вчитывалась в строки, знакомясь с другой стороной Блейка Мадельтон.***
Элизабет уже собиралась ложиться спать, когда в дверь постучали. Девушка была уверена, что это Диана пришла узнать о ее самочувствии, так как на ужине бывшая леди Мадельтон не появилась. Но за дверью, прислонившись к стене, стоял Уильям. За время, что они не виделись с утра, Элизабет успела успокоиться и привести в порядок разбушевавшиеся чувства. — Я могу войти? — непринужденно спросил Мориарти. — Проходи, — через секунду раздумий позволила Элизабет и посторонилась. Уильям прикрыл за собой дверь и повернулся к жене, пристально ее разглядывая. Она выглядела уставшей и будто бы потерянной, но в глазах горела уверенность. Девушка приняла неведомое мужчине решение и теперь была готова следовать ему. Мориарти только надеялся, что в планах Элизабет не было его убийства. Хотя сопротивляться Уильяму было бы трудно. Как минимум потому, что он дал обещание Диане. Как максимум — отбиваться от девушки в легкой сорочке не было никакого желания. Элизабет откинула назад распущенные волосы и скрестила руки на груди. Начинать разговор первой девушка не спешила, а Уильям предпочитал разглядывать жену. Кажется, только сейчас он понял, как скучал по ней. Не в силах двигаться, Мориарти долго лежал, восстанавливаясь, и тогда все его мысли были заняты Элизабет. — Я скучал, — неожиданно даже для самого себя произнес Уильям. — Тогда не надо было бросать меня, — хрипло выдохнула девушка и вдруг резко притянула мужчину за ворот рубашки, чтобы впиться в его губы. Уильям ответил почти мгновенно, будто бы ждал этого, и притянул девушку вплотную к себе. Руки сразу легли на женскую талию, которая, казалось, стала еще тоньше за время разлуки. Сквозь тонкую ткань сорочки тепло кожи Элизабет обжигало и тело, и душу, которые истосковались по этой женщине. Кажется, Уильям скучал гораздо больше, чем был готов себе признаться. Потому даже когда Элизабет укусила его за нижнюю губу, передавая всю свою боль, которую ей пришлось испытать, он не отстранился, а покорно принял наказание. В конце концов, это не сравнится с тем, через что пришлось пройти его жене по его вине. И даже привкус крови не смутил мужчину. Мориарти только сильнее прижал Элизабет к себе, словно давая обещание, что больше не отпустит ее и не уйдет. Это обещание смягчило Элизабет, и она уже нежнее поцеловала мужа, языком лаская раненую губу. В этот раз девушка была гораздо смелее и раскованнее. Она уже знала, какое удовольствие могут подарить руки и губы Уильяма, потому бояться было нечего. Элизабет будто заново знакомилась с Уильямом. Руками зарывалась в его волосы, вспоминая, какие они мягкие и приятные наощупь. Прижималась своим телом к мужу, наслаждаясь его теплом. Нежилась в его крепких объятиях. Одной рукой скользила по мужским плечам, медленно спускаясь к вороту рубашки. Ловкие пальчики быстро расправились с верхними пуговицами и поспешили прикоснуться к обнаженной коже, выводя на ней причудливые узоры. Касания Элизабет были смелыми, уверенными. Она точно знала, что имела право обладать этим мужчиной. Он принадлежал ей, а она — ему. Такая покорная и одновременно своевольная. Горячая и холодная. Сильная и слабая. Элизабет была одним сплошным контрастом, соблазняющим и искушающим. Уильям наслаждался ее долгожданной близостью. Наконец он получил ответ на вопрос, были ли губы Элизабет на вкус подобны вину. Да, были. И они опьяняли лучше самого крепкого алкоголя. Такие мягкие, податливые, сладкие, нежные. Их хотелось пробовать снова и снова, пока легкие не загорятся от нехватки кислорода. Как же все-таки ему не хватало ее. Иногда вспоминая о жене, Уильям не раз жалел, что у них была всего одна ночь. Раньше Мориарти не понимал, почему мужчины так желают прикоснуться к женскому телу. Но после ночи с Элизабет все осознал. Проводить кончиками пальцев по бархатистой коже, сжимать хрупкое женское тело в своих объятиях, ловить тихие стоны с ее губ, ощущать ее ускоренное сердцебиение и быть его причиной — все это приносит невероятное удовольствие, которое было скрыто до встречи с Элизабет. И сейчас Уильям наверстывал упущенное. Он чувствовал, что в этот раз девушка не испытывала и тени смущения или страха. Она была уверена в своих действиях, и Уильям мог не сдерживаться, как в прошлый раз. Он подхватил Элизабет под бедра и приподнял, заставляя ногами обхватить мужскую талию и упереться в его плечи в поиске опоры. Сделав несколько шагов до кровати, Уильям тут же опустился на постель и бережно усадил свою ношу себе на колени. Элизабет тут же провела руками по обнаженной груди мужа, изредка ногтями царапая кожу, и медленно стала опускаться к оставшимся пуговицам. Выдернув ткань рубашки из штанов, девушка расправилась с последним препятствием и стащила с мужа одежду. Элизабет сразу заметила, что шрамов стало больше. Пусть мелких, уже едва заметных, но их количество увеличилось. Девушка бережно поцеловала первый из них, выражая сожаление, что Уильяму пришлось испытать подобное. Но мужчина не считал, что заслужил ее сочувствие. Он приподнял голову жены за подбородок и мягко поцеловал ее в губы. В конце концов, Элизабет пришлось пройти через нечто гораздо более ужасное, так что это Уильям должен был беспокоиться о ней и извиняться. И он извинялся. Каждый поцелуй, каждое касание, каждая ласка выражали его раскаяние и желание загладить вину. Ему было жаль, что он оставил ее. Мужчина не хотел нарушать данное Элизабет слово, но не видел другого выхода. Уильям скучал и надеялся еще раз увидеть ее. Это было легко прочитать в его взгляде и бережных прикосновениях. И Элизабет, конечно, не могла не понять. Она чувствовала все, что хотел ей передать мужчина, и отвечала тем же. Сначала немного впивалась ногтями в кожу, выражая застарелую боль и обиду, а потом тут же нежно проводила руками. Все чаще и чаще цеплялась за мужские плечи, будто бы пытаясь удержать мужа. Но он не собирался отстраняться. Наоборот, сам крепче обнимал Элизабет. Одной рукой Уильям медленно скользил по бедру девушки, задирая ткань сорочки, а другой все еще удерживал жену за подбородок, не позволяя прервать поцелуй. Нет, еще слишком рано. И Элизабет была согласна с ним. Она не желал отпускать мужа, которого не видела год, гадая, жив ли он. Страх, что все это лишь сон, захватывал все больше власти над Элизабет, но девушка упорно пыталась доказать себе реальность происходящего. Тепло под ее руками, тяжелое дыхание, сердцебиение, нежность и властность его губ и рук — все это не могло быть плодом ее воображения. — Уилл, — выдохнула Элизабет в губы мужа, чуть отстранившись, и посмотрела ему в глаза. — Элизабет? — прохрипел мужчина, погладив девушку по щеке. Промелькнувшее в голубых глаза беспокойство насторожило Уильяма. Мориарти предпочел бы видеть во взгляде жены пелену страсти и удовольствия, а не зарождавшийся страх. Уильям поцеловал Элизабет в уголок губ. Затем мимолетно коснулся щек и лба. Рандомный поцелуй в подбородок и ниже, в шею за ушком, зарываясь носом в распущенные волосы. И еще ниже, оставляя за собой темные следы. Мужчина продолжил бы свой путь, но мешалась сорочка, которую без помощи Элизабет было не снять. Девушка намек поняла и привстала, чтобы стянуть с себя одежду. К огромному счастью Уильяма, в этот раз на ней не было надето никакого лифа, так что путь к мелькнувшей перед глазами груди был свободен. Он тут же по-хозяйски положил руку на левую грудь, а саму девушку утянул в глубокий поцелуй. Пальцами играя с уже начавшим твердеть соском, мужчина языком переплелся с ее и с трудом сдержал стон. Нет, первой должна была сдаться Элизабет. И Уильям был готов сделать все, чтобы подвести ее к точке невозврата. Но, кажется, вместо этого сам неотвратимо приближался к ней. Понимала ли девушка, какую власть она имела над мужчиной? От ее ледяных пальцев, скользящих по обнаженным плечам, по телу пробегала дрожь, а от мягких губ кружилась голова. Элизабет еще постоянно ерзала, задевая чувствительную плоть, отчего каждый раз Уильям резко выдыхал. В отместку Мориарти прикусывал нежную девичью кожу, оставляя еще больше красных отметин. На белоснежной коже бывшей леди Мадельтон они смотрелись особенно ярко и дерзко. Наверно, завтра утром, когда Элизабет увидит эти следы, она разозлится и выскажет все, что думает о несдержанном мужчине. Но это будет завтра. А пока можно продолжить помечать свою жену, чтобы она помнила, где он целовал ее. А мужские поцелуи спускались все ниже. Вновь к подбородку, к шее, ключицам. Уильям замер на миг, мимолетно взглянул на тяжело дышавшую Элизабет и с легкой улыбкой прикоснулся языком к правому соску. Девушка до боли прикусила губу и ногтями впилась в плечи Мориарти, чуть выгнувшись. Она давала мужу полную свободу действий, зная, что каждое из них принесет невероятно удовольствие. Выгибаясь под его ласками, Элизабет лихорадочно скользила руками по крепкому мужскому телу, задерживаясь на неровностях шрамов. Ей хотелось поцеловать каждый из них, но Мориарти как всегда не позволил этого. Заставляя девушку терять голову от удовольствия, он языком рисовал на ее теле узоры. — Ах, — слетел с губ Элизабет долгожданный стон, и мужчина довольно улыбнулся. Но его триумф не длился долго. Секунда, и Уильям уже лежал на кровати, а девушка возвышалась над ним с лихорадочным блеском в глазах. Быть вечно ведомой ей не нравилось, и она решила поменяться с мужем ролями. Теперь Элизабет выбирала, куда ей целовать. Ее губы прихватили мочку уха, пока ледяные пальцы поглаживали ближайший шрам, который тут же удостоился поцелуя. Затем еще один, и еще. Девушка медленно спускалась все ниже, пока не замерла у кромки штанов, под которыми недвусмысленно вздымалось мужское достоинство. Уильям привстал на локтях и насмешливо-иронично посмотрел на жену. Обнаженная, с растрепанными рыжими волосами и припухшими от поцелуев губами, с красными отметинами на белоснежной коже, она была словно олицетворение искушения. И мужчина не мог отвести от нее взгляд. Он внимательно с придыханием наблюдал, как медленно она растягивала брюки и стягивала их. В ее движениях не было ни капли смущения или неуверенности. Будто бы издеваясь, девушка соблазнительно выгнулась, демонстрируя точеную фигуру, и медленно стянула с мужа нижнее белье. Теперь одежды на нем было меньше, чем на Элизабет, и мужчина был не согласен с такой несправедливостью. Он схватил девушку за руку и уронил ее на себя, крепко обняв. Даже не верится, что он мог больше никогда не прикоснуться к ней, не почувствовать бархатную кожу под руками, не услышать ее стоны и не попробовать на вкус мягкие губы. А ведь Элизабет пришлось бы жить с этой потерей. Наверно, именно в этот миг Уильям осознал всю свою жестокость по отношению к жене. Но она благородно простила его и сейчас дарила свое тепло и ласку. Неповторимая женщина. Смелая, умная, решительная и такая красивая. Уильям провел рукой по щеке Элизабет и ласково поцеловал жену. Медленный тягучий поцелуй, в котором мужчина пытался передать свою нежность, благодарность, восхищение, трепет. И девушка отвечала тем же. Она податливо приоткрыла рот, позволяя углубить поцелуй, и прикоснулась к волосам мужа, за год разлуки удлинившимся. Пропустила светлые пряди сквозь пальцы, невольно задев повязку. В первый миг Элизабет вздрогнула. А затем аккуратно кончиками пальцев поддела завязки, будто бы спрашивая разрешение. И получила его. Мориарти промычал, давая жене полную свободу действий, чем она и воспользовалась. Элизабет потянула за шнурок, но у нее не получилось развязать узел, удерживавший повязку мужа. Пришлось даже прервать поцелуй, чтобы справиться с тугим узлом. Девушка, наверно, чувствовала себя в тот момент так же, как Уильям, когда пытался расправиться со шнуровкой лифа жены. Ее руки дрожали то ли от напряжения, то ли от страха сделать что-то не так, и получилось только еще больше затянуть узел. Уильям, поняв, что у девушки возникли трудности, усмехнулся, и сам ловко снял повязку. Раненый левый глаз был закрыт, будто мужчина боялся напугать Элизабет, не хотел показаться перед ней калекой. Но девушку это не волновало. Она успокаивающе погладила мужа по щеке и поцеловала левый глаз. И Уильям доверчиво приоткрыл глаз, позволяя Элизабет увидеть, что он скрывал. Поблекший зрачок, который словно заволокло пеленой. Непривычного человека это могло бы напугать, но бывшая леди Мадельтон многое повидала в своей жизни. Слепых людей в том числе. Поэтому она знала, что Мориарти не полностью ослеп. В ином случае, у него был бы белесый зрачок. Но говорить ничего девушка не стала. Едва ли Уильяму хотелось сейчас выслушивать утешения и обнадеживающие слова, что зрение когда-нибудь может вернуться. Мужчина явно не испытывал неудобств, а сама Элизабет была готова принять мужа любым. Главное, что он был жив. И Уильям чувствовал это. Он отнял ее ладонь от своей щеки, переплел свои пальцы с ее и нежно поцеловал, другой рукой притягивая ее к себе за талию. Ближе. Еще ближе, чтобы каждой клеточкой кожи почувствовать ее тепло. Разделить с ней не только душу, но и тело. Кажется, Элизабет разделяла это желание. Иначе как еще можно было объяснить ее ерзания прямо на его члене. Мужчина принял это за знак и, подхватив жену под бедра, перевернулся, чтобы вновь оказаться сверху. Упав на подушки, девушка охнула и довольно улыбнулась, наблюдая, как рука Уильяма плавно двигалась от ее к груди вниз. Очертила ореол сосков, провела по подтянутому животу, скользнула по внутренней стороне правого бедра. Элизабет поняла, на что это был намек, и послушно развела ноги, тяжело дыша от предвкушения. Мориарти не стал дразнить ее и резко, как и в прошлый раз, вошел. Девушка вздрогнула от давно забытого чувства наполненности. Это было еще лучше, чем она запомнила. Наверно, потому что сейчас никакой боли не было, так что Уильяму не пришлось ждать, прежде чем начать двигаться. Хотя он все равно благородно пытался дать Элизабет время привыкнуть, но она настойчиво толкнулась бедрами навстречу, как бы говоря, что ей это не нужно. И Мориарти все понял. Но все равно был осторожен. Первые толчки были медленными, словно неуверенными, а сам мужчина внимательно следил за выражением лица девушки, пытаясь отыскать малейший признак дискомфорта. Но Элизабет лишь довольно улыбалась и изредка прикусывала нижнюю губу. И Уильям позволил себе двигаться быстрее. На каждый толчок Элизабет чувственно отзывалась, чуть прогибаясь в спине и цепляясь за плечи мужа. С придыханием она пыталась двигаться Уильяму навстречу, чтобы получить как можно больше удовольствия. Еще ближе. Еще глубже. Еще горячее. Девушке оставалось совсем чуть-чуть, чтобы достичь пика, но Уильям дразнил Элизабет. Он то ускорялся, почти доводя жену до грани, то замедлялся, заставляя ее изнывать от нетерпения. А чтобы она не сопротивлялась завел ей руки за голову, зафиксировав одной рукой. Другой же рукой Мориарти закинул бедро Элизабет себе на плечо, проникая еще глубже. Элизабет застонала и призывно выгнулась. Кажется, она даже обещала прибить Уильяма, если он продолжит издеваться над ней. Но мужчина проигнорировал угрозу и продолжил так же медленно двигаться. Сильные уверенные толчки заставляли девичье тело сотрясаться. Уильям проникал глубоко, стараясь слиться с Элизабет в единое целое. Один толчок, второй третий. С каждый разом мужчина ускорялся, так как сам уже не мог терпеть, желая получить все от этой ночи. — Уилл! — всхлипнула Элизабет и закусила нижнюю губу. Волна удовольствия накрыла ее с головой, вытеснив из головы все разумные мысли. Спустя минуту обессиленный Уильям лег рядом с девушкой, и она тут же положила голову ему на плечо и переплелась с ним ногами. Мориарти укрыл их одеялом и поцеловал засыпавшую Элизабет в плечо. Напоследок она успела подумать, что не хочет наступления утра, потому что тогда ей придется проснуться одной.***
Элизабет просыпалась медленно, неохотно, желая подольше задержаться в объятиях морфея. Поджидавшая ее за границами сна реальность пугала. Почему бы еще не побыть в сладком сонном королевстве, где так хорошо и спокойно? Увы, это было невозможно, и Элизабет пришлось очнуться. Первым, что почувствовала девушка, была тяжесть, как будто что-то придавило сверху. Элизабет попыталась пошевелиться, чтобы выбраться из ловушки, но ее тут же притянули вплотную к теплому горячему телу. Уильям?! Девушка неверяще распахнула глаза и повернула голову, столкнувшись с насмешливым взглядом. — Доброе утро, — хрипло произнес мужчина и зевнул. На его лицо упали длинные пряди, скрывая следы ото сна на щеке. Это настолько не вязалось с привычным образом Мориарти, что Элизабет хихикнула. Наверно, такого Уильяма никто еще не видел. — Не ожидала, что ты останешься, — честно призналась девушка, пожелав мужу доброго утра. Впервые за столько лет оно и вправду было добрым. — Мне стоило уйти? — мужчина убрал волосы с лица и издевательски приподнял правую бровь, за что тут же получил болезненный тычок под ребра. — Решил побыть грелкой. У тебя даже сейчас руки ледяные. Уильям сжал женскую ладошку и поднес ее к губам, согревая дыханием. Кончики пальцев приятно закололо, а на губах девушки возникла улыбка. Но тут же померкла, когда Мориарти задал давно волновавший его вопрос. — Откуда у тебя шрам на спине? — свободной рукой Уильям аккуратно провел по старому шраму, щекоча кожу. — Наказание за мою строптивость, — горько усмехнулась Элизабет и под пристальным взглядом мужа пояснила. — Отец уехал куда-то, и я осталась принимать гостей вместе с леди Катрин. Она хотела похвастаться перед ними знанием литературы, но перепутала имена героев. Конечно, я ее исправила, чем вызвала смех присутствующих. И мне не простили этого унижения. Когда все ушли, она отвела меня в чулан, где избила меня, зачитывая правила леди. А я вырывалась и кричала что-то оскорбительное. Даже укусила ее. Тогда она позвала служанку и, пока та меня держала, ударила несколько раз кнутом по моей спине. И после заперла в чулане на несколько дней. Служанка мне только трижды в день приносила воду и хлеб. Через три дня чулан открыл отец и отнес меня в комнату. Кажется, после этого случая леди Катрин перестала обращать на меня внимание, — задумчиво произнесла Элизабет, погрузившись в воспоминания. Вспыхнувшую в глазах Уильяма злость она не заметила. Леди Катрин очень повезло, что она была уже мертва. А вот Элизабет была жива, и Мориарти должен был принести ей извинения за всю причиненную боль и обман. Наверно, за последний стоило просить прощение в первую очередь. Уильям так стремился завоевать доверие Элизабет, а в итоге сам его предал. И теперь пытался заново построить отношения со своей женой, надеясь подкупить девушку своей искренностью. — Откровенность за откровенность? Ты, наверно, хочешь узнать, как я выжил и оказался здесь, — Уильям вздохнул и провел рукой по щеке Элизабет, словно это действие могло помочь ему набраться сил. — Я не помню, что случилось, когда прыгнул. Историю своего спасения знаю только из рассказов Эвана Грина. Элизабет удивилась, услышав знакомую фамилию. Мистер Грин был уважаемым человеком в Брендтоне. Начитанный образованный, он обладал уникальным талантом находить общий язык с любым человеком. Говорили, что он даже был способен заставить непримиримых врагов работать вместе. И применение своему таланту Эван Грин нашел в торговле. Правда, из-за нее ему пришлось покинуть родной город, но он изредка навещать Брендтон и всегда оставлял щедрые дары его жителям и леди Мадельтон. И, кажется, в этот раз он преподнес самый щедрый дар — вернул Элизабет ее мужа. Если бы девушка верила в судьбу, то сказала бы, что судьба — та еще шутница. — Он сказал, что подобрал меня в море. Сначала подумал, что я жертва кораблекрушения. Но позже, сопоставив мои травмы, понял, что ошибся. Эван был на пути в Америку и решил взять меня с собой. Все равно было негде меня оставить. На корабле он лично занимался моим лечением, а после передал на руки своей жене. Говорят, я долго не приходил в сознание. А однажды громко застонал, чуть не упав с кровати, пробормотал несколько слов и снова отключился, — Уильям вспомнил, как Эван Грин усмехался, когда рассказывал об этом. Ну, откуда Мориарти было знать, что он тогда бормотал имя Элизабет. — Очнулся я гораздо позже. К тому времени Эван уже успел понять, кто я такой. Он прочитал в газете о гибели Преступного лорда, наводившего ужас на Лондон. Там была моя фотография. Ту статью мне показали со словами: эта сторона вашей жизни мертва. А после спросил, что я планирую делать дальше. Тогда ответа у меня не было. «А сейчас есть?» — хотела спросить Элизабет, но благоразумно промолчала. Если Уильям был здесь, то ответ был найден. Понять бы еще его. А Мориарти не спешил раскрывать свои карты. Он большим пальцем гладил девушку по щеке, не отводя взгляд, пока Элизабет представляла себе жизнь мужа в течение прошедшего года. — И что же помогло найти его? — не выдержала девушка, желая узнать, что в итоге решил для себя Уильям. — Кто. Шерлок, — слова мужчины шокировали бывшую леди Мадельтон. Она даже приподнялась на локтях, возвышаясь над усмехнувшимся Уильямом. — Я сам был удивлен, когда он появился на пороге дома Грина. Мориарти потянул девушку на себя, заставляя лечь обратно на кровать, приподнял подушку, чтобы было удобнее любоваться Элизабет и начал свой рассказ. Уильям по тихо скрипнувшей двери понял, что это не Эван или его жена. Те всегда открывали дверь так, что она вечно ударялась об стену, грохотом оповещая о прибытии хозяев дома. Этот же человек отворил дверь осторожно, словно не был уверен, что пришел по правильному адресу. Он остановился на пороге, видимо, чтобы осмотреться, а затем подошел к кровати, на которой лежал Мориарти, и облегченно вздохнул. Лба Уильяма коснулось нечто прохладное, а в нос ударил знакомый запах табака. Нет, это не мог быть Шерлок. Такое просто невозможно. Кажется, Мориарти слишком сильно ушибся головой и потерял способность мыслить логически. Но голос, раздавшийся над ухом, не был плодом воображения. — Я знал, что ты не мог умереть, — шепотом произнес Шерлок и поправил съехавшее одеяло. Уильям много хотел спросить. Как Холмс здесь оказался? Сколько времени прошло с его падения? Что происходит в Лондоне? Но сил ни на что не было. Мориарти был еще слишком слаб для разговора. Он сумел только пробормотать что-то, прежде чем провалиться в сон. Уильям ненадолго приходил в себя, получал из рук Шерлока лекарства и еду и снова отключался. Сложно было сказать, сколько времени так прошло. Если верить словам Холмса, то не больше недели. В один из дней Мориарти почувствовал, что организм оправился от полученных травм. Конечно, Уильям все еще был слаб, да и тело периодически болело, но мужчина был способен самостоятельно передвигаться и чувствовал себя человеком. Устав от вида комнаты, в которой все пропахло лекарствами и табаком, Уильям поднялся на крышу дома, откуда открывался прекрасный вид на город, совсем не похожий на Лондон. Дома здесь были намного выше и напоминали огромные кирпичные коробки. Но в них было нечто притягательное. Может, ощущение равенства для всех? Отсюда не было видно дворцов и роскошных поместий, особо нелепо смотревшихся на фоне бедных районов Лондона. Нет, открывшийся перед Мориарти город был единым организмом, где не было важных или неважных элементов. Каждый был ценен. И это вызывало у Уильяма легкую улыбку. Или все дело было в солнечной погоде и освежающем ветерке, чей порыв заглушил звук шагов. Мориарти почувствовал чужое присутствие, лишь когда человек приблизился к нему и встал за левым плечом. — Спасибо, Лиам, — тихо произнес Шерлок и сел рядом. — Нет, это я должен благодарить тебя, Шерли, — покачал головой Уильям, не сводя взгляда с ясного неба. — Ты был прав, что смерть не искупит мои грехи. Я просто закрывал глаза на свои преступления… Шерлок молчал, позволяя другу выговориться. У него было полгода на размышления, и теперь Холмсу было интересно, к чему же пришел Лиам. Какой путь он избрал для себя? Что решил? О чем думал все это время? — Теперь передо мной чистый лист. Но я не знаю, что нам нем написать, так как никогда не думал, что у моей истории будет продолжение. Точнее сказать, я знаю, о чем должна быть моя следующая глава, но не знаю, как написать ее. Как правильно исполнить свой долг и искупить грехи? У меня пока нет ответа на этот вопрос. Я никогда не интересовался самим собой и ничего о себе не знаю, — Уильям усмехнулся и коснулся безымянного пальца, где раньше было обручальное кольцо. Его Мориарти потерял в море и теперь время от времени потирал место его ношения. — Но в одном я уверен. Мне нравится быть с тобой. Наша встреча перевернула мой мир. Спасибо, что в тот день спас Элизабет. — У тебя даже нет сомнений, что это я сделал? — Я слишком хорошо знаю, свою жену, чтобы поверить, будто она не пыталась последовать за мной. А значит, ее кто-то остановил. Но на мосту был только ты. Спасибо, что понял меня и не позволил Элизабет совершить ошибку. Наверно, тебе потом пришлось многое выслушать, — задумчиво протянул Мориарти, вспоминая сцену на мосту. В памяти сразу всплыл образ Элизабет. Ее рыжие волосы, щекотавшие щеки Уильяма. Голубые глаза, сверкавшие в ночном полумраке и отражавшие пламя горящего Лондона. Бледная кожа словно фарфор. Мягкий голос, заглушаемый ветром. Ледяные пальцы рук, пробуждавшие тепло внутри. Такой девушка предстала перед Мориарти в их последнюю встречу. — Знаешь, я много думал, что было бы, если бы я все-таки спас тебя, а не ее, — признался Шерлок. Он тоже вспомнил Элизабет, но Холмс запомнил бывшую леди Мадельтон совершенно другой. Язвительной ледяной королевой, из последних сил державшейся за свою гордость. Она была готова убить его за спасение. Наверно Элизабет пощадила его только в память о муже. — Наверно, у тебя могло быть меньше травм, а я остался бы рядом с тобой. Но, думаю, очнувшись и узнав о судьбе Элизабет, ты бы возненавидел меня. Или просто не захотел жить. Если бы с ней что-то случилось, ты бы до конца жизни винил себя и не смог бы стать свободным. — Ты прав. Я рад, что она не пострадала. Хотя, наверно, несколько раз прокляла меня за такое решение. — Она и вправду дорога тебе, — с завистью вздохнул Холмс. — А ты важен для нее. Она вполне могла последовать за тобой позже. — Нет, ей не позволят. У нее есть люди, которым она важна. И они удержат ее от опрометчивого шага. Та же Диана. Элизабет никогда не посмеет на глазах лучшей подруги что-то сделать с тобой. Она сильная и сумеет справиться со всем. Научится жить заново. Найдет себе новую цель в жизни. В конце концов, в ее родном городе еще не построена школа. У нее будет много дел, и вскоре Элизабет забудет обо мне, — Холмс на такие слова друга хмыкнул. Он сильно сомневался, что жена Лиама способна что-либо забыть, но решил умолчать об этом. — Но ведь у тебя тоже есть люди, который ты важен и дорог, — на ум сразу пришли Льюис и Фред, просившие Шерлока спасти Лиама. — Твоя семья и друзья. Жена. Я. Что отличает нас от близких Элизабет, которые, как ты говоришь, могут заставить ее жить? Почему она может жить ради них, а ты нет? — Я считал, что не достоин их верности. Хотя даже не так. Я не думал, что будет с ними после моей смерти. Наверно, я эгоист, да? — усмехнулся Мориарти и прикрыл глаза. — Теперь я понимаю, что поступил жестоко по отношению к ним. Мое сердце подсказывает это. Забавно, раньше мне казалось, что его у меня нет. Теперь я отчетливо чувствую, как оно бьется. Уильям сжал рубашку напротив сердца и прикусил нижнюю губу, из последних сил сдерживаясь. Сколько всего он упустил в своей жизни. Сколько ошибок совершил. Скольких людей ранил. И все равно для него ярко сияло солнце. — Этот мир так прекрасен, не правда ли? — на выдохе произнес Мориарти, опустив голову, чтобы спрятать стекавшую по щеке слезу. Но, конечно, Шерлок, сидевший неприлично близко, заметил состояние друга. — Лиам, у тебя было прошлое и настоящее, но никогда не было будущего, — Холмс встал со скамейки, загородив ослепляющее солнце, и потянулся. — Разве чистый лист — это не замечательно? Ты можешь написать на нем все, что захочешь. Какой бы ответ ты ни нашел, он будет верным, как и принятое тобой решение. Ты уже сделал первый шаг навстречу новой жизни. И раз ты сумел это сделать, то несомненно сможешь сотворить любое будущее, какое пожелаешь. И я хочу увидеть будущее, что ты создашь. Надеюсь, в нем мне найдется место. Уильям поднял голову и сощурился от солнца, что будто нимб сияло позади Холмса. Наверно, Шерлок и вправду был его ангелом. От такой мысли на губах Мориарти возникла улыбка. Теперь Уильям знал, что он должен был сделать. — Если ответишь на один вопрос. Как ты нашел меня? — Если твое тело не нашли, то его должно было унести течением в открытое море. Я верил, что ты жив, потому искал корабли, которые в это время отправлялись в Северное море. Их оказалось всего пять, так как из-за нестабильной ситуации в Лондоне многие предпочли не рисковать. Два корабля перевозили груз и на нем почти не было людей. Там никто не смог бы оказать тебе помощь, так что они отпадали. Один корабль по слухам занимался контрабандой. Его экипаж точно не стал бы брать на борт попутчика. Осталось всего два. Я проследил их маршруты. Америка или Индия. Выбрал первое и не ошибся. Опросив людей, я узнал, что судовой врач в одном из портов закупался лекарствами. Значит, там был раненый. Уже в Америке выяснил, что мистер Грин привел в дом раненого человека. А потом просто пришел сюда и все рассказал. Сначала меня пытались убедить, что ты просто жертва кораблекрушения, а не мой друг, которого я ищу. Но я сумел убедить Эвана Грина, что не причиню тебе вреда. И тогда он разрешил мне остаться. Кажется, он знает, кто ты на самом деле. — Он из Брендтона — родного города Элизабет. А его жители прекрасно знают, как я выгляжу и кем являюсь. Стоило Грину увидеть статью про Преступного лорда, как он сразу все понял. — Словно сама судьба вновь и вновь сводит тебя с Элизабет. Теперь и прислала спасителя от нее, — усмехнулся Холмс и серьезно добавил. — Тебе стоит сообщить ей, что ты жив. — Еще не время, — покачал головой Уильям и вновь обратил свой взор к безоблачному небу. — Я хочу, чтобы она нашла себя в новой жизни, где нет меня. А после… я вернусь к ней, чтобы принять свое наказание. — Значит, ты уже знаешь, что будешь делать дальше. Я рад, — Шерлок счастливо рассмеялся, и Уильям не мог не рассмеяться в ответ. — Значит, твоим возвращением я обязана Холмсу? — голос Элизабет вернул Уильяма в реальность. Очнувшись от воспоминаний, мужчина неопределенно хмыкнул и погладил жену по щеке. Точнее попытался, так как Элизабет отстранилась. Она не хотела признаваться самой себе, но ее задело, что именно Шерлок вернул ее мужу желание жить. Не его братья, не она, а Холмс. Какой же сильной была связь между ним и Уильямом? Элизабет даже завидовала ей. Хотелось бы ей быть таким же важным человеком в жизни Мориарти. Но, кажется, никто был не в состоянии сдвинуть с пьедестала Холмса. И это раздражало. — Если бы не он, ты бы даже не показался здесь, да? — девушка толкнула Уильяма, заставив того опрокинуться на спину, а сама угрожающе нависла над ним. — Ты понимаешь, через что заставил меня пройти? — Прости, — Элизабет ослышалась, или Уильям действительно извинился? — Я обманул тебя… — Думаешь, дело только в этом?! Да ты… — у Элизабет в запасе было много слов, обличавших все отрицательные черты мужа. Большинство из них было оскорблениями. Но ни одно не было произнесено вслух, так как Уильям, которого Эван Грин обучал премудростям жизни в браке, прибег к старому надежному способу заставить жену замолчать — поцеловал ее. Все возмущение Элизабет потонуло в сладком поцелуе. Кончиками пальцев Уильям провел вдоль позвоночника, аккуратно обведя шрам. Коснулся рыжих волос, что спадали с женских плеч, словно вуаль. Обрисовал линию плеч, спускаясь ниже к груди, как дверь в комнату распахнулась. — Элизабет, пора… — радостный голос отвлек пару от приятного занятия. Уильям и Элизабет отпрянули друг от друга и обернулись к двери, которая уже была закрыта. Диана поспешила ретироваться, закрывая горящие от смущения щеки. Так вот, что имел ввиду Льюис, когда говорил, что сегодня Элизабет лучше не беспокоить, пока она сама не спустится к завтраку, плавно перетекавшему в полдник. — Кажется, нам и вправду пора вставать, — пробурчала Элизабет, отстранившись от мужа. Тот неохотно выпустил ее из объятий и отправился на поиски своих вещей. В этом плане хозяйке комнаты повезло больше. Ее шкаф был полон вещей, а Уильяму пришлось собирать одежду с пола. Штаны почему-то нашлись на кресле, хотя Мориарти был уверен, что они будут лежать у кровати. Одевшись, Уильям хотел благородно предложить свою помощь девушке в шнуровке корсета, но уже одетая Элизабет повернулась к мужу, продемонстрировав элегантное платье, у которого шнуровка находилась спереди, превращаясь в причудливый декор. На миг мужчина испытал сожаление, что у него нет причины еще раз прикоснуться к жене. Но Элизабет сама нашла повод вновь почувствовать тепло кожи Уильяма под своими пальцами. Девушка взяла повязку Мориарти, которая чудом не потерялась, и жестом попросила мужа немного наклониться. Мужчина с усмешкой выполнил просьбу, позволив Элизабет самой надеть повязку. Девушка осторожно приложила ее к раненому глазу и завела назад завязки, сделав аккуратный узелок, который позже сможет с легкостью развязать.***
Жизнь возвращалась в привычное русло. Спокойный сытный завтрак, после которого Элизабет запиралась в своем кабинете, чтобы разобраться с делами. После час отдыха в библиотеке, где к девушке всегда присоединялся Уильям. Они устраивались в углу, где кто-то предприимчивый поставил стол и два кресла, и просто читали в тишине. Позже обед в столовой, в которую пришлось поставить стол побольше, так как в поместье Мадельтон, узнав о возвращении Уильяма, приехали все жители особняка Мориарти. Альберт, Джек, Бонд и Фред, а также мисс Манипенни и Фон Гердер из МИ-6 появились на пороге дома Элизабет ранним утром, чем всполошили прислугу, не ожидавшую такого наплыва гостей. Свободная комната была только одна, и гостям пришлось решать, как им расселяться. Фреда поселили к Морану, занимавшему небольшую комнату рядом со столовой. Альберта Льюис устроил у себя. Но все равно оставалось 4 человека и всего одна комната. Даже если спать на полу, места не хватало. Да и жить женщине в одной комнате с мужчинами… Мисс Манипенни не была на такое согласна. Тут сразу подключился Моран, решивший вдруг вспомнить о половой принадлежности Бонда, за что получил от бывшей мисс Адлер удар под дых. Проблему решил появившийся на шум Уильям. Он освободил для мисс Манипенни и Бонда свою комнату. Все равно большинство вещей Мориарти уже были у Элизабет, так что переезд занял всего несколько минут. Даже белье не пришлось менять, так как Уильям не ночевал здесь. Оставшаяся же комната досталась Джеку и Гердеру. В тот же вечер был устроен роскошный ужин. Повара постарались на славу. Музыканты Брендтона исполнили любимые произведения Элизабет. А после в дело вступил Моран, и почти до утра в поместье Мадельтон звучали всем известные песни. Кто-то тихонько подпевал в углу, кто-то танцевал, а кто-то продолжал наслаждаться вкусной едой. В истории поместья Мадельтон это был самый шумный и радостный вечер, хотя жители Брендтона точно и не знали, что праздновали. Они просто были рады видеть миледи счастливой. Но это было неделю назад. Позавчера Альберту, Бонду, мисс Манипенни и Фон Гердер пришлось вернуться в Лондон. Дела МИ-6 не терпели отлагательств. Джек и Фред решили пока задержаться. Правда работы для дворецкого Мориарти не было, и первое время мужчина слонялся по поместью без дела. Правда, вскоре нашел себе неожиданное занятие — обучение мальчишек искусству боя. Один из ребят увидел, как Джек обращался с ножом, и попросить научить так же. С этого начался путь Рэнфилда как наставника. Это напоминало мужчине, как он учил юных братьев Мориарти. Мальчишки из Брендтона были такими же любопытными и активными. Только, к счастью Джека, причины учиться у них были другие. Больше похвастаться друг перед другом, чем защищать свои жизни. Но так было даже лучше. Фред же открыл для себя рыбалку. Кто бы мог подумать, что юноше понравится сидеть на берегу озера и ждать, когда клюнет. Молчаливый Порлок тут же стал любимцем заядлых рыбаков, которые спешили рассказать своему новому приятелю все секреты своего ремесла. Каждое утро Фред уходил рано утром, чтобы вернуться ближе к обеду. Обычно юноша приносил несколько небольших рыбешек, которые повара принимали с добрыми улыбками. Льюис проводил почти все свободное время с Дианой, показывавшей младшему Мориарти окрестности и рассказывавшей истории из прошлого. Почти все они были связаны с Элизабет, и по вечерам мужчина делился ими с братом, желавшем больше узнать о своей жене. Уильям во многом помогал бывшей леди Мадельтон: просматривал документы, составлял планы уроков для школы, которая вот-вот должна была открыться. Он будто пытался искупить вину перед девушкой. Но Льюис видел, что дело в нечто большем. Уильям о таких вещах не задумывался. Он просто пытался сделать жизнь дорогих ему людей проще. Трудился на благо Брендтона, чтобы Элизабет меньше беспокоилась за будущее родного города. Хотя старания Мориарти не шли ни в какое сравнение с тем, что делала Элизабет. Каждый раз, когда Уильям просыпался, девушки уже не было в комнате. Найти ее можно было либо в кабинете, либо у мистера Сноу. Вот и сегодня Мориарти открыл глаза и увидел пустую подушку рядом. Элизабет уже ушла, хотя часы показывали лишь восемь утра. Мужчина вздохнул и прикрыл глаза. Можно было поспать еще часа два до завтрака. Все равно увидеться с Элизабет до этого будет нельзя, так как девушку раздражало, когда что-то мешало работе. Но сон не шел. Что-то тревожило мужчину. Какое-то нехорошее предчувствие, которое Уильям пытался подавить. Элизабет тоже испытывала нечто подобное, но упорно игнорировала. И даже когда в кабинет тихо постучалась Диана с озадаченным лицом, бывшая леди Мадельтон не придала этому значение и молча по просьбе подруги спустилась вниз, где ее ожидал незнакомец. Стоило ему обернуться, как Элизабет изумленно выдохнула. Сколько бы лет ни прошло, взгляд этих зеленых глаз девушка узнала бы из тысячи. Чуть насмешливый с чувством собственного превосходства. — Адам… — выдохнула бывшая леди Мадельтон и тут же взяла себя в руки. — Что привело тебя сюда? Элизабет посчитала лишним соблюдать этикет с тем, к кому уже обратилась по имени. Да и не хотела прятаться за правила высшего общества. Адам слишком хорошо знал ее и мог подумать, будто она пыталась выстроить между ними стену. А гордая девушка не желала, чтобы этот мужчина даже допустил мысль о ее слабости. Перед ним Элизабет хотела быть непоколебимой леди, которую ни капли не взволновало неожиданное появление того, о ком временами воспоминания не давали уснуть. — Может, поговорим в более спокойном месте? — с приветливой улыбкой предложил мужчина, намекая на собравшихся вокруг людей. Те, кто давно работал в поместье Мадельтон, с недовольством смотрели на человека, предавшего их госпожу. Другие же, которые не знали истории Элизабет и Адама, просто не могли сдержать любопытства, что за красивый мужчина приехал к бывшей леди Мадельтон. — Агата, принеси нам чай в малую гостиную, — попросила Элизабет и жестом указала гостю в сторону лестницы. Мужчина намек понял и последовал за девушкой, внимательно осматриваясь. За время его отсутствия многое изменилось в особняке. Исчезли безвкусные картины, появилось больше прислуги, да и само здание словно стало светлее и просторнее. Но больше всего изменилась хозяйка поместья. Она стала чуть выше и намного красивее, увереннее в себе. Больше не опускала взгляд и говорила медленно, вкрадчиво. — Так почему ты решил вернуться? — сразу перешла к делу Элизабет, как только они оказались в малой гостиной. — Знаешь, я все это время хотел написать тебе, но был уверен, что мое письмо не дойдет до тебя. Я никогда не нравился твоему отцу, — начал издалека Адам, бередя старые раны. — Помнишь, как он пришел на первую нашу контрольную и задавал мне десятки вопросов по пройденной теме? — Это было давно, а мой отец лет пять как уже мертв, — перебила девушка, не позволяя утянуть себя в прошлое, где у нее был лучший друг, а за плечами не было столько грехов. — Хотя бы сейчас будь со мной честным. Элизабет тут же пожалела о своих словах. Адам опустил взгляд, словно ему было неловко, но его губы дернулись в довольной улыбке. Он понял, что его уход не оставил девушку равнодушной. А в этом бывшая леди Мадельтон даже самой себе не хотела признаваться. — Знаешь, я скучал, — с мягкой улыбкой произнес мужчина. — Часто вспоминал, как мы после уроков собирались здесь и в тайне от твоего брата съедали стащенный с кухни десерт. Адам упорно пытался увести разговор в сторону, заставить Элизабет вспомнить те прекрасные времена. Мужчина словно опутывал девушку прочными нитями их былой связи. В этом был весь Адам. Он никогда не играл по чужим правилам, придумывая собственную игру. Этому Элизабет научилась у него. Но пришло время показать, что ученик превзошел своего учителя. — Если ты приехал, чтобы предаваться воспоминаниям, то можешь справиться с этим и один. А у меня нет времени на такие глупости, — прозвучало излишне грубо, но Элизабет понимала, что иначе нельзя. Надо было показать, кто здесь хозяин положения и обрубить все попытки Адама уйти от разговора. В подтверждение своих серьезных намерений бывшая леди Мадельтон даже встала из-за стола, показывая, что готова уйти. Мужчина тут же подскочил следом. Кажется, от его былой уверенности не осталось и следа. Уголки губ подрагивали, а взгляд метался из стороны в сторону. Права рука Адама невольно взметнулась вверх будто в попытке удержать девушку. Это выдавало нетерпение мужчины и страх, что его выгонят, даже не выслушав. Значит, он пришел сюда с определенной целью. Конечно, было бы глупо думать, что Адам и вправду так соскучился, что решил спустя столько лет вернуться и объяснить причину своего внезапного ухода. Элизабет давно повзрослела и перестала верить в сказки. Но, видимо, в глубине души все еще жил ребенок, который отчаянно хотел надеяться, что для Адама она еще что-то значила. — Прости, я просто никак не могу собраться с мыслями, — выдохнул мужчина и взъерошил свои темные волосы. Элизабет нравился этот жест. Адам обычно так делал, когда не мог совладать с эмоциями. Раньше это казалось милым. Сейчас же для бывшей леди Мадельтон это было сигналом, что ее оппонент сдает позиции. — Ты стала еще красивее. Я так тобой очарован, что не могу подобрать слова. Адам всегда умел красиво говорить. В этом с ним соперничать мог только Генри, да и тот порой повторял когда-то сказанные Адамом слова. Вспомнив о брате, Элизабет нервно дернулась и отступила на шаг. На языке возник горький привкус вины и застарелой обиды. Генри не был искренним в своих комплиментах. За его словами всегда скрывалась отвратительно сладкая ложь, кружащая голову девушкам. И Элизабет показалось, что в речи Адама крылась та же фальшь. — Прости, снова я не о том. Просто как только узнал, что ты строишь в Брендтоне школу, сразу же рванул сюда, — тут же стал серьезнее мужчина, уловив настроение Элизабет. У Адама был еще один талант, которым бывшая леди Мадельтон искренне восхищалась — умение говорить именно то, что желал услышать собеседник. — Помню, что это было твоей мечтой с самого детства. Адам улыбнулся и выдвинул стул, приглашая Элизабет сесть обратно за стол. Отказываться причин не было, и девушка вернулась на свое место. А вот мужчина не спешил следовать примеру бывшей леди Мадельтон. Он замер рядом с ее стулом, поправил ворот пиджака и стянул перчатку с левой руки. Кажется, вспомнил, что Элизабет терпеть не могла глупые правила этикета и любила их нарушать: ходила босиком, распускала волосы, излишне высоко поднимала подол платья, позволяла себе сидеть нога на ногу и «забывала» перчатки, когда надо было выходить на улицу. Положив перчатки на край стола, мужчина наконец занял свое место напротив Элизабет, наклонив голову вбок, чтобы быть чуть ближе к девушке. С такого ракурса девушке открывался роскошный вид на мужской профиль. Адам был хорош собой и прекрасно знал об этом, нагло пользуясь своей привлекательностью. Зеленые глаза, сверкавшие как изумруды. Темные волосы, убранные в хвост, отчего было видно родинку справа на шее. Бледная чувствительная кожа, на которой в детстве часто появлялись синяки. Изящные длинные пальцы. Широкие плечи и высокий рост. Элизабет, считавшаяся высокой, едва ли доставала ему до плеча. Наверно, он был ростом почти как Моран, а, может, и выше. — Эй, я знаю, что разочаровал тебя своим отъездом. Мне не хватило смелости сказать, что меня забирает к себе вдова. Я боялся твоего осуждения. Мне казалось, что стоит увидеть в твоем взгляде недовольство, и я не смогу уехать. А мне очень хотелось вырваться в Лондон, — Элизабет знала это. Адам все время грезил Лондоном. Представлял, как будет блистать в высшем свете, получит лучшее образование и найдет своего отца. Когда-то Элизабет даже дала обещание, что поможет другу с его поисками. Но это было так давно. — А что помешало хотя бы оставить письмо? — бывшая леди Мадельтон уже знала ответ на этот вопрос, но боялась себе в этом признаться. Пряталась от правды, не желая разочаровываться в дорогом человеке. — Не подумал. Признаю, дурак. Но тогда я очень нервничал и переживал. Моя мечта вот-вот должна была исполниться… — Адам тяжело вздохнул и раздраженно взъерошил волосы. — Я не мог отказаться от такого шанса. Даже ради тебя. Эти слова не были произнесены вслух, но они повисли в воздухе. И чуткая Элизабет не могла не уловить их. Заветная мечта Адаму была дороже друга. Бывшая леди Мадельтон догадывалась об этом, но не могла так просто принять. — Но разве не важнее, что я сейчас здесь? — излишне громко произнес мужчина. — Я слышал, что случилось с твоим мужем. Мне очень жаль. Не представляю, как тяжело тебе пришлось. Я хотел бы быть рядом, чтобы помочь тебе. Адам говорил что-то еще, но Элизабет уже не слушала. Зачем, если мужчина уже озвучил то, что она хотела услышать, — причину своего появления здесь? Он просто узнал, что бывшая леди Мадельтон теперь одинока, и решил вернуться. Но где Адам был, когда Элизабет так нуждалась в нем? Почему он не вернулся, когда ее отца не стало, а брат отправился в больницу для душевнобольных? Почему не пришел, когда весь Лондон искал ей достойную партию после статьи от маркизы Хартингтон? Почему появился, когда Уильям «умер» и девушке пришлось столкнуться с ненавистью и презрением англичан? Ответ прост — тогда Адаму не было это выгодно. Сейчас же Элизабет Мориарти была завидной невестой. Молода, красива, с не самым плохим приданным. Да и тот факт, что королева сохранила за бывшей леди Мадельтон титул и земли, говорил если не о благосклонности монаршей особы, то как минимум о прощении. А это тоже дорогого стоило. Элизабет не хотелось верить, что ее первый друг, с которым у девушки были связаны почти все приятные воспоминания о детстве, думал о ней как о выгодном вложении. Но пора бы открыть глаза и принять правду, от которой так бежала. Адам не был таким замечательным человеком, как хотелось думать. Да, он отличался от брата и отца Элизабет. Не насиловал женщин, не принижал людей, не играл на их слабостях и даже почти никогда не грубил. Но также он почти никогда не протягивал руку помощи и не вставал на защиту. Он мог тихо потрепать по голове или сказать пару успокаивающих слов. Но делал это всегда незаметно, чтобы другие не осудили его. Если вспомнить всю заботу, которую Адам проявлял к Элизабет, то это было или принесенное печенье, или похвала за правильно решенную задачу, или комплимент, или скромный подарок в виде сорванного цветка. И все это тихо, осторожно, чтобы никто не заметил. Когда Генри унижал Элизабет Адам никогда не перечил ему и не пытался остановить издевательства. Хотя всегда после брал ее за руку или говорил, что все произнесенное Генри ложь. Тогда во взгляде Адама всегда было восхищение. Но только сейчас Элизабет, взглянув в глаза старого друга, поняла, что это было восхищением самим собой. Адаму нравилось быть благородным спасителем, каким он себя представлял. Мужчина испытывал удовольствие, будучи непохожим на других. Смелее, великодушнее, прогрессивнее. Незначительная помощь другим помогала Адаму почувствовать себя таким. И все те добрые по отношению к Элизабет поступки были совершены не ради нее, а ради мужского тщеславия. Элизабет горько усмехнулась и покачала головой. Почему она была такой слепой? Ей казалось, что поступки важнее слов. Если Адам заботился о ней, то он был хорошим. Такое простое детское мышление. Хотя Элизабет было пятнадцать лет, когда Адам уехал. И ей хотелось сохранить драгоценные воспоминания о первом друге. Но пора уже перестать цепляться за них. — Знаешь, я научилась со всем справляться сама, — заговорила бывшая леди Мадельтон, когда Адам наконец умолк. — У меня есть Диана, и мне ее достаточно. Я не нуждаюсь в твоей жалости и помощи. Ты опоздал. — Все-таки в чем-то ты не изменилась. Такая же упрямая и гордая, — мужчина будто бы совсем не слушал Элизабет. Точнее, он не хотел слышать, что она ему говорила, и продолжал гнуть свою линию. — Я понимаю, почему ты меня отталкиваешь. Я заслужил это. Но, Элизабет, я правда хочу помочь тебе. Слышал, что в школу Брендтона требуется учитель математики. Что ж, эту науку могу преподавать я. Уверен, у меня хватит опыта и знаний для этого. С этим Элизабет не могла поспорить. Адам и правда был хорош в математике. Некоторые темы он понимал даже лучше нее. обучить детей Брендтона он и вправду смог бы. Тем более, что других вариантов не было. Больше никто не согласился на должность учителя математики в местной школе. Словно учить детей здесь было унижением для них. Бывшая леди Мадельтон злилась из-за подобного отношения, но ничего не могла поделать. Она пыталась предлагать более выгодные условия, но согласия ни от кого все равно не смогла добиться. И Адам, видимо, знал об этом. Иначе почему так самоуверенно улыбался? — Элизабет, ты ведь хочешь, чтобы дети Брендтона получали достойное образование. А математика — одна из важнейших наук. Неужели ты готова лишить их такой драгоценной возможности из-за личной обиды? — проникновенным тоном спросил мужчина, внимательно глядя на девушку. Он использовал свой козырь, который крыть было нечем. Школа была готова к работе, и ученики могли в нее пойти хоть через неделю. Не хватало только учителя математики. И вот бывшей леди Мадельтон предложили кандидата, в чьих знаниях не приходилось сомневаться. Но оставить принять его, это все равно что постоянно бередить старую рану, не давая ей зажить. Адам не оставит Элизабет в покое. Это было видно по его глазам. Но и отказаться девушка не могла, так как это был единственный вариант, чтобы дети могли начать учебу. Элизабет медлила с ответом, перебирая в голове сотню вариантов. Но ничего путного придумать не могла. Адам уже предчувствовал свою победу. Он склонился к девушке, непозволительно близко положив свою ладонь рядом с ее, и намеревался сказать что-то еще, но ему помешала распахнувшаяся дверь и вошедший в комнату Уильям. Мориарти с подносом в руках подошел и молча сгрузил посуду на стол, поставив чайник рядом с Элизабет, заставив ее гостя отдернуть руку. — Вы прервали важный разговор. Разве вас не учили манерам? — высокомерно спросил Адам, раздраженный внезапным появлением другого мужчины. Еще и взгляд незнакомца пугал. Такой пристальный, будто бы заглядывающий в самые потаенные углы души. — У Агаты появилось срочное дело, потому она попросила принести вам чай, — вежливо ответил Уильям на незаданный вопрос Элизабет, полностью проигнорировав возмущение Адама. Что ж, теперь стало ясно, почему исполнительная Агата до сих пор не принесла чай. Она решила помочь бывшей леди Мадельтон и отправилась на поиски Уильяма. За догадливость и расторопность надо будет ей повысить жалование. — Так что ты решила, Элизабет? — поняв, что его игнорируют, Адам решил использовать тк же тактику, сделав вид, что он наедине с Элизабет. — Ты ведь понимаешь, что можешь еще год искать подходящую кандидатуру. А я хоть завтра могу учить детей математике. — Кхм, вам стоит встать в очередь. — насмешливо вмешался Уильям и будто по волшебству достал из внутреннего кармана пиджака сложенные пополам листы бумаги. — К сожалению, я успел раньше предложить свою кандидатуру. Но леди Элизабет, как человек ответственный, дала задание, чтобы проверить мои навыки. Прошу ознакомиться с планом занятий и первыми заданиями для детей. Элизабет оценила, что Уильям обратился к ней как к леди, давая девушке право самой решать, какие отношения их связывают. Бывшая леди Мадельтон могла продемонстрировать их близость или же сохранить их отношения в секрете. Как всегда, Мориарти все продумал наперед. На него и вправду можно было положиться. — Не ожидала, что ты управишься так быстро, — улыбнулась Элизабет и бегло просмотрела документы. Она не ожидала, что Уильям так хорошо подготовился. Он составил программу на целый год и даже учел возможные трудности с усвоением материала, оставив время для повторения. Хотя чему тут удивляться, если Уильям преподавал в Даремском университете? — Думаю, дети Брендтона достойны лучшего учителя! — возмутился Адам и снова потянул руку в сторону Элизабет, но Уильям пресек эту попытку, незаметно для ошарашенной девушки ударив наглеца по кистям. — Совершенно с вами согласен, — хищно улыбнулся Уильям и протянул незваному гостю бумаги. — Тогда решите эти задачи. А после я обязательно решу предложенные вами задания для детей. Адам фыркнул и выхватил из рук Мориарти бумаги. Чтобы какой-то проходимец смел сомневаться в знаниях благородного человека?! Пусть мать и не была титулованной особой, его отец был графом, так что Адам получил достойное образование, которое продолжил в Лондоне под присмотром благодетельницы. Но стоило Адаму вчитаться в задания, как вся спесь тут же слетела с него. Из 10 заданий он смог бы решить только одно, да и то не был уверен в правильности ответа. В некоторых условиях мужчина встречал незнакомые слова, в других не понимал, какую формулу надо применять, в оставшихся даже не знал, с чего начинать. Но сдаваться так просто Адам не был намерен, потому набросал на бумаге решение единственной задачи, которую понял. Но, судя по издевательскому смешку, ответ все-таки был неверным. В раздражении Адам взъерошил волосы и отбросил бумаги в сторону, признавая свое поражение. — Я благодарна, Адам, за твое рвение, но у Брендтона уже есть замечательный учитель математики. Если это все, что ты хотел обсудить, то я пойду. У меня еще много дел, — стараясь не смотреть на бывшего друга, Элизабет встала из-за стола и сделала шаг к двери, но решительный ответ Адама заставил ее замереть. — Я просто хочу поддержать тебя и хоть как-нибудь помочь, чтобы искупить свою вину. Если не учителем, то я найду другой способ, — кажется, он хотел сказать что-то еще, но бывшая леди Мадельтон не пожелала слушать. Она и так уже достаточно узнала за сегодня. Разочаровываться еще больше девушке не хотелось, потому она поспешила уйти. Бывшая леди Мадельтон шла в кабинет и думала, как ей поменьше сталкиваться с Адамом. Элизабет еще не знала, что Адам спешно покинет Брендтон через два дня, когда в городе появится двое подозрительных мужчин, разыскивавших некоего мистера Моргуна. И как только прознали? Адам же дважды сменил фамилию после смерти леди Селесты, которая увезла его в Лондон. Но его все равно нашли. Пробираясь ночью по узкой дорожке, Адам вспомнит слова незнакомца, помешавшего остаться в Брендтоне в роли учителя математики: не смей доставлять Элизабет неприятности.***
— Ты правда хочешь преподавать математику детям Брендтона? — спросила Элизабет, развязывая повязку на глазу мужа. Это стало их маленькой традицией. Каждый раз перед сном девушка сама снимала повязку, а Уильям расшнуровывал корсет. — Ты против? — насмешливо уточнил Уильям и притянул Элизабет к себе за талию. — Конечно же, нет. Сложно представить учителя лучше. Но я просто не думала, что ты останешься, — призналась девушка, чувствуя, как мужские пальцы сминают ткань платья. — Если ты сейчас спросишь, хочу ли я от тебя избавиться, то… Договорить Элизабет не дали. Уильям научился легко улавливать недовольство жены и каждый раз, когда она хотела сказать что-то едкое, тут же целовал. Такой простой секрет семейного счастья без ссор. А еще хороший способ намекнуть Элизабет, что стоит раздеться. Хотя сегодня Уильям решил обойтись без намеков и сам стал стаскивать с жены платье, желая как можно скорее прикоснуться к теплой коже девушки. Ночи становились все холоднее, и ничто не грело лучше, чем Элизабет. — Почему ты так уверена, что я уйду? — уже под одеялом, крепко обнимая девушку, Уильям соизволил вернуться к теме разговора. — Потому что ты уйдешь. Рано или поздно, но это случится. Ты не из тех людей, кто сможет долго оставаться на одном месте. Уверена, ты захочешь увидеть мир, который создал. И протянешь руку помощи тем, кто в ней нуждается, — как бы Элизабет ни было грустно, что ей придется расстаться с Уильямом, она была готова отпустить его. Ведь именно доброта Мориарти нравилась девушке больше всего в нем. — Пока я нужен тебе здесь, я никуда не уйду, — Уильям взял жену за руку и переплел свои пальцы с ее в знак обещания. Элизабет благодарно улыбнулась и прикрыла глаза, расслабляясь в объятиях мужчины. Сегодняшний день был полон потрясений, и девушке был необходим покой, который она ощущала только в руках Уильяма. То ли дело было в его непоколебимой уверенности, то ли в чувствах Элизабет и ее вере в мужа, но Мориарти всегда мог с легкостью унять все тревоги. Мысли об Адаме больше не терзали девушку. Она с тоской до мельчайших деталей вспоминала последнюю встречу, чувствуя во рту горький привкус разочарования, но сердце уже болезненно не сжималось в груди и кончики пальцев не жгло от желания прикоснуться. — О чем так напряженно думаешь? — спросил Уильям, пальцами выводя причудливый узор на девичьей спине. — Жалеешь, что прогнала его? Элизабет показалось, или в голосе мужа прозвучало раздражение? — Нет. Но мне грустно понимать, что я ошибалась на его счет. Он не был таким хорошим человеком, каким запомнился мне. И теперь все светлые воспоминания словно фальшивка. А я сама кажусь себе такой глупой, — Элизабет горько усмехнулась и уткнулась лбом в грудь мужчины, словно в попытке спрятаться от собственного позора. — Я не хотела замечать многие вещи, чтобы не разочаровываться в единственном человеке, кто пытался за навязанными масками разглядеть меня. Оправдывала его, закрывала глаза на очевидные странности. Глупо, правда? Последние слова было почти не слышно, и Уильям больше понял, чем смог разобрать, что Элизабет пыталась сказать. Говорить об Адаме не хотелось, особенно в их постели, но девушке было необходимо выговориться, и Мориарти не мог отказать ей в такой мелочи. — Но ты все равно набралась смелости посмотреть на него незамутненным взором и признать свои ошибки, — успокаивающе поглаживая девушку, высказался Уильям, вдыхая едва уловимый терпкий аромат трав. Почему-то в голову пришла мысль, что Элизабет подошел более бодрящий аромат цитрусовых. — Знаешь, это все ты виноват, — пробурчала девушка, чем вызвала тихий смех Мориарти. — Познакомившись с тобой я осознала, что надо смотреть не только на поступки человека, но и на его мотивы. И стало просто невозможно не обращать внимание на очевидное. Взглянув на солнце, сложно довольствоваться светом лампы. Элизабет горько усмехнулась. От нее не укрылось, что финансовое положение Адама было плачевным. Да, он был одет в дорогой костюм, но тот был явно перешит. Пуговицы от него были совсем простенькие, без позолоты. Одна даже была треснута. Рукава потерты. На золотых часах, которые демонстративно были убраны в нагрудный карман жилеты и выглядывали из-под пиджака. Только Элизабет заметила, что звенья цепочек были разного размера, словно она была собрана из того, что оказалось под рукой. Да и ботинки мужчины, казалось, были ему велики. Но Адам не рассказал об испытываемых трудностях, а наоборот пытался скрыть. Это натолкнуло Элизабет на мысль, что за ее счет он надеялся исправить свое положение. Не зря ведь начал говорить о ее «погибшем» муже. Но почему появился именно сейчас, спустя год после его смерти? Ведь если бы Адам разыскал ее в первый месяц после трагедии, то она могла бы не разглядеть истинных мотивов мужчины и купиться на его сожаления. Когда-то Элизабет очень ждала его возвращения. В первый месяц после его исчезновения вместе с вдовой она каждый день сидела у окна, откуда открывался вид на дом мисс Моргун, в надежде увидеть Адама. Но он не появлялся, и со временем девушка перестала на что-то надеяться. Жизнь продолжалась, и Диана все время была рядом, спасая свою госпожу от тоски и одиночества. Но даже она не смогла полностью стереть Адама из мыслей бывшей леди Мадельтон. Прибыв впервые в Лондон после смерти отца, Элизабет думала разыскать друга, но так и не решилась. В то время у нее не было ни денег, ни полезных знакомств, ни возможностей. Но самое главное, что девушке не хватало смелости. Она боялась встретиться с Адамом и узнать, что была не нужна ему. Потому постоянно откладывала поиски, а позже и вовсе забросила эту идею. К тому же Элизабет познакомилась с Уильямом, и в жизни девушки уже не было место друзьям, оставшимся приятным воспоминанием. Сейчас Элизабет поймала себя на мысли, что лучше бы Адам больше не появлялся в ее жизни. Зачем он вернулся и разрушил те прекрасные воспоминания, которые девушка берегла в глубине души? Зачем лишний раз показал, насколько Элизабет слепа в отношении самых близких людей? Раньше бывшая леди Мадельтон была уверена, что хорошо разбирается в людях. Ей хватало одного внимательного взгляда, чтобы понять, что из себя представляет человек. Но при этом не могла разглядеть маску отца, Генри, Адама. Она создала себе их образ и не желала его менять. Жестокие равнодушные отец и брат. Добрый все понимающий друг. Вот только реальность оказалась совсем другой. — Я так не хотела оставаться одна, что, казалось, была готова закрывать глаза на что угодно, лишь бы не лишаться друга. Я сама возвела его на пьедестал и желала оставить там любой ценой, — Элизабет тяжело вздохнула и прижалась к мужу, как к единственному спасению от одиночества. — И так горько осознавать свою ошибку. Уильям крепко прижал девушку к себе, словно дитя поглаживая по голове. Он и подумать не мог, насколько Элизабет могла быть одинокой когда-то. Он так привык видеть ее с Дианой, с которой его жену связывали крепкие узы дружбы и душевного родства, что и забыл, когда Диана и Элизабет встретились. Девушки провели вместе меньше половины жизни, хотя казалось, что они неразлучны с самого рождения. У Уильяма был Льюис, а Элизабет долгое время была одна. И, наверно, в одиночестве и вправду начнешь отчаянно цепляться за первого человека, кто протянул тебе руку. Мориарти еще в первую встречу посчитал леди Мадельтон сильной личностью. Но даже таким людям нужен рядом надежный человек, который может поставить плечо. Правда, на эту роль его жена сначала выбрала не того человека. Вспомнив, как Адам нагло пытался схватить Элизабет за руку, Уильям вновь ощутил раздражение. И почему к ней вечно цеплялись неприятные личности? Хотя ответ на этот вопрос был очевиден: Элизабет выделялась своей яркой красотой на фоне примерных леди. Пропуская рыжие пряди сквозь пальцы, Уильям не мог не думать, сколько мужчин хотело бы занять его место. Хотя все они не были достойны, так как даже не пытались узнать эту удивительную девушку. — Но благодаря ему я поняла одну вещь. Я очень хочу сделать жителей Брендтона счастливыми. В свое время я совершила множество ошибок. Многие из них уже не исправить. Но в моих силах искупить вину, изменив к лучшему жизни людей. Я убила отца и разрушила жизнь брата, чем лишила Брендтон управителя. Взамен я должна занять его место, чтобы не оставить жителей родного города одних, — кажется, Элизабет нашла для себя цель в жизни и путь искупления, когда же Уильяму это еще только предстояло. Но мужчина был готов поддержать жену. — Я буду рядом, чтобы ты могла пройти выбранный путь до конца — девушка на это обещание лишь молча улыбнулась. Она прекрасно понимала, что Уильям не сумеет сдержать слово. Брендтон слишком мал для него. Это бывшая леди Мадельтон старалась ради родного города. Уильям же думал о всей Англии. И однажды Мориарти захочет увидеть плод своих трудов. Но пока он еще рядом с Элизабет, в ее объятиях. И девушка желала сполна насладиться моментом, чтобы во время разлуки вспоминать счастливое время, проведенное с мужем.***
Льюис долгое время искал свое место в Брендтоне. Привычной работы по дому для него не было, выслеживать и убивать больше не требовалось. Мужчина оказался предоставлен сам себе. Сначала он пытался помогать Диане, но быстро понял, что больше мешал, чем приносил пользу. В поместье Мадельтон была налажена своя система работы, в которой младший Мориарти был лишним звеном. Около двух недель Льюис мучался от безделья, пока не нашел для себя неожиданное занятия — тренировать детей вместе с Джеком. А после отъезда учителя, это и вовсе стало основной обязанностью. И даже когда открыли школу, мальчишки все равно после уроков прибегали в поместье, чтобы в саду изучать искусство боя. Порой ребятня даже сбегала пораньше, чтобы больше времени провести размахивая деревянным клинком, который Джек специальном сделал для юных воинов. Тогда в голову Элизабет пришла идея — сделать занятия частью учебного процесса. И Льюис неожиданно для себя стал школьным учителем. Хотя, учитывая, что теперь младший Мориарти мог много времени проводить с братом, мужчина ничего не имел против. Правда, позже его нагрузили еще и занятия этикетом. Это предложил Уильям, в одном из разговоров с Элизабет отметив, что этикет проводит очевидную черту между аристократией и обычными людьми. Бывшая леди Мадельтон согласилась, что аристократы не воспринимают всерьез тех, кто не знает правила поведения в высшем обществе. Использование не той вилки за столом в их глазах превращало человека в дикаря. А если кто-то путался в обращениях и не мог верно поприветствовать, то он и вовсе становился животным. Человека, знающего этикет, унизить гораздо сложнее. И ему гораздо легче понять, когда им пренебрегают. Но, конечно, простым людям не надо знать все тонкости. В конце концов, у них нет времени посещать все светские мероприятия и вести долгие бессмысленные диалоги. Но какие-то основы знать необходимо, чтобы не теряться при общении с аристократами и не позволить им принижать себя. И обучение юных жителей Брендтона этим премудростям легло на плечи Льюиса. Как выяснилось, кроме младшего Мориарти, никто так исправно не следовал этикету, а значит, не знал о нем больше. Льюис тогда вздохнул, но согласился. Ведь Диана смотрела на него с таким восхищением, что разочаровать девушку он просто не посмел. А со временем привык к своей роли учителя и даже полюбил своих учеников, хоть те и доставляли ему проблем. Например, сегодня один из мальчишек довел девочку до слез, и Льюису пришлось разбираться после уроков с негодником. Тот сидел напротив учителя и усиленно делал вид, что ему стыдно. Младший Мориарти мог бы поверить мальчишке, если бы это уже не был третий случай за неделю. — Что тебе сделала София, что ты уже в который раз ее обижаешь? — со вздохом спросил Льюис у шмыгавшего носом ребенка. — Она вредная, — пробурчал мальчишка и отвернулся к окну, где было видно, как во дворе играли ребята, с которыми он вместе учился. — Обещала поиграть со мной, но все время возится с этим дураком Ричардом. Льюис с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, глядя на насупившегося мальчишку, изо всех сил скрывавшего свое смущение. Кажется, причина его поведения была ясна — мальчик пытался привлечь внимание понравившейся девочки и боролся с ревностью. — Будешь ее обижать, сделаешь только хуже. И тогда она точно не будет играть с тобой. Ты же этого не хочешь, верно? — мужчина потрепал своего ученика по голове. Мальчик шмыгнул в последний раз и с надеждой посмотрел на младшего Мориарти. — О девочках надо заботиться, если хочешь ей понравиться. Демонстрируй свои лучшие качества и докажи, что ты лучше Ричарда. — Да кому может понравиться София! — возмутился юный ревнивец, но уши у него покраснели. — В этом нет ничего постыдного. Настоящий мужчина признает свои чувства и делает первый шаг. Потому что иначе можно упустить нечто очень важное в своей жизни. Ты и дальше можешь делать вид, что тебе все равно, но тогда она может проникнуться симпатией к Ричарду… Мальчик подскочил на стуле, пробурчал себе под нос какое-то ругательство в сторону Ричарда и, спросив разрешение, выбежал из кабинета. Как только за ним закрылась дверь, Льюис позволил себе рассмеяться. В его детстве такого не было. Ни детской влюбленности, ни веселых игр с друзьями, ни шалостей, за которые бы тебя ругали, ни беззаботного времени с семьей. И мужчина был рад, что дети Брендтона могли все это испытать. Родной город Элизабет сразу понравился Льюису. Тихий, спокойный, где никто никуда не спешил, а каждый человек приветливо улыбался. Неудивительно, что Диана так хотела сюда вернуться. Кстати, а ведь она обычно в это время приносила обед из поместья, чтобы можно было вместе поужинать во дворе школы. Иногда к ним присоединялся Уильям. Но брат сегодня помогал Элизабет с делами, а все ученики были отпущены пораньше, чтобы могли посетить представление странствующих артистов, так что пара должна была остаться наедине. Вот только девушка опаздывала. Может, решила тоже посмотреть представление? Льюис набросил пиджак и направился к выходу из школы. Во дворе было тихо. Все ребята убежали на площадь. Даже взрослых не было видно на улицах. В Брендтоне было мало развлечений, потому все с энтузиазмом встретили бродячую труппу. Элизабет даже предлагала им пожить в поместье, но артисты отказались, сказав, что им привычнее ночевать под открытым небом. Диана тогда удивилась и предложила им принести теплые вещи, но и этого не понадобилось. Единственное, на что согласилась труппа, — это чай. «Наверно, Диана с утра отправилась к ним и задержалась на выступление», — мужчина повернул направо, чтобы срезать путь, как наткнулся на девушку, о которой думал. Только она была не одна. Рядом с ней шел и громко смеялся незнакомый Льюису мужчина. Он еще и нес рулоны ткани, которые сегодня должны были привезти для Дианы. А ведь девушка не любила принимать чью-либо помощь. Помнится, младший Мориарти несколько раз ходил с ней по магазинам и каждый раз выслушивал недовольство Дианы, что мужчина нес все покупки. Сейчас же она никак не сопротивлялась и благосклонно улыбалась, что раздражало Льюиса. Он окликнул девушку и поспешил к ней. — Диана, а я тебя ищу! — Диана и незнакомец обернулись. Мужчина, помогавший ей, вблизи выглядел гораздо старше, что немного успокаивало. — Прости, обед был не готов, так как все отправились на выступления бродячих артистов. А я была с утра занята и не успела ничего приготовить, — девушка не поняла, что Льюиса больше волновало отсутствие девушки, чем обеда. — Это ерунда. Смотрю, ты получила ткань. Давай провожу до поместья, — младший Мориарти протянул под удивленным взглядом незнакомца забрал рулоны ткани и потянул девушку за собой. Чтобы не выглядеть совсем грубияном, Льюис бросил на прощание. — Спасибо, что помогли Диане. Льюис не увидел, как счастливо ему улыбнулся в ответ незнакомец. Зато он заметил, как облегченно выдохнула девушка. Кажется, помощь того мужчины была девушке в тягость. От этого младшему Мориарти стало спокойнее. Недавно смеялся над ревнивым мальчишкой, а сам ничем не лучше. — Если тебе было неудобно принимать помощь, почему не отказалась? — Льюис понадеялся, что вопрос прозвучал не слишком грубо. — Не хотела расстраивать мистера Харриса. У него жена беременна. Они в браке почти восемь лет и никак не могли завести ребенка. А тут такая радостная новость. Как сказал мистер Харрис, он так счастлив, что хочет поделиться своим счастьем со всем миром, чтобы все радостно улыбались, как он. Потому он и ринулся мне помогать. И останавливать его мне показалось неуместным, — пояснила Диана, задумчиво глядя на Льюиса. Она чувствовала, что его что-то беспокоит, но не могла придумать ни одной причины состояния мужчины. — Знаешь, у них был сложный путь к счастью. Миссис Харрис должна была выйти замуж за другого, но не смогла исполнить волю отца. Она сбежала прямо из церкви, чтобы быть вместе с любимым. Отец ее был богатым торговцем и пытался образумить дочь, сказав, что если она не одумается, то перестанет для него существовать. Так миссис Харрис лишилась семьи, но взамен обрела новую. Ей всегда хотелось, иметь большую семью. Потому мистер Харрис так переживал, что у них нет детей. Боялся, что не сможет подарить ей счастье, которое она заслужила. Но, как видишь, страхи были напрасны. Льюис слушал Диану и думал, что не стал бы кричать о своем счастье всем. Ему бы хотелось сохранить его только для себя. Если бы у него был ребенок, то мужчине хотелось бы, чтобы это была дочка, похожая на Диану. Младшему Мориарти было легко представить, как девушка держит на руках свою маленькую копию и улыбается. картина была такой яркой и отчетливой, что Льюис остановился посреди дороге и посмотрел на Диану. Невысокая, хрупкая, с милыми веснушками и солнечной улыбкой, она казалась наваждением. Не верилось, что такой человек был с ним. Еще полтора года назад младший Мориарти, центром мира которого был Уильям, не мог представить себе, что в его жизни появится некто дорогой и важный, кого мужчина будет бояться потерять. — Диана, выходи за меня, — слова с губ сорвались раньше, чем Льюис успел осознать, что он произнес. — А? — девушка от шока забыла все слова и только и могла, что смотреть на мужчину и хлопать глазами. Он это всерьез или… — Нет, прости. Забудь, что я сейчас сказал, — только рулоны ткани в руках помешали младшему Мориарти хлопнуть себя по лбу из-за неловкости и стыда. — Я позже сделаю тебе нормальное предложение, а пока просто сделай вид, что сейчас ничего не было. И мужчина быстро зашагал в сторону поместья, оставив недоуменную девушку одну. Спустя несколько дней Льюис и вправду вновь сделает ей предложение в подходящей обстановке и даже подарит скромное кольцо, пообещав, что позднее купит девушке достойное украшение. И, конечно, Диана ответила согласием. Но самое первое неуклюжее предложение навсегда останется в ее памяти, и спустя года она будет с улыбкой рассказывать об этом.***
Полгода спустя
Ранним утром на станции почти никого не было. Порывистый ветер, туман и холод поощряли людей оставаться дома. Иначе на станции было бы не протолкнуться. Многие хотели проводить мужа миледи и замечательного учителя этикета, но погода внесла изменения в их планы. Да и не лучше было оставить их наедине? Поэтому провожать своих мужчин вышли только Элизабет и Диана. Неделю назад пришло письмо от Шерлока, где он рассказывал плачевном положении двух семей своих знакомых. Ходили слухи, что их имуществом обманом присвоил местный барон. Конечно, Уильям не мог остаться в стороне и решил отправиться к ним. Хотя что-то в душе бывшей леди Мадельтон шептало, что он просто соскучился по лучшем другу. У Холмса хватило такта некоторое время не беспокоить Мориарти и позволить ему побыть со своей женой. За полгода жизни в Брендтоне Уильям многое сделал для его жителей. И Элизабет была благодарна за это. За его помощь, поддержку и просто присутствие в ее жизни. Но такое не могло долго продолжаться. Уильям и так прожил с ней целых полгода, хотя девушка думала, что он покинет ее через месяц или два. Теперь же его ждали другие люди, которые нуждались в нем. — Я пока не знаю, где остановлюсь, но планирую в конце путешествия заглянуть в лавку сэра Ландервуда. Надо бы забрать свой старый заказ. Если захочешь отправить письмо, пиши на его адрес. Так часто делают, поэтому читать его не будут и отдадут мне, — Уильям протянул жене листок с адресом и ненавязчиво взял ее руки в свои, чтобы согреть. — Постарайся не сделать меня вдовой во второй раз, — фыркнула Элизабет и крепко сжала мужские ладони, выдавая свои чувства. — Обещаю вернуться в целостности и сохранности, чтобы в случае чего ты могла лично прикончить меня, — ухмыльнулся Мориарти, за что тут же получил болезненный тычок под ребра. Видимо, удар образумил мужчину, и он уже серьезнее добавил. — Я вернусь. — Я не хочу ограничивать тебя. Возвращайся, когда поймешь, что… — Соскучился? — насмешливо перебил Уильям. — Жаль, что некому будет завязывать мою повязку. — Сам справишься или попросишь Шерлока. Уверена, он будет счастлив, — ехидно ответила бывшая леди Мадельтон, но ее заявление не понравилось Льюису. — Я помогу, — кажется, Льюис до сих пор недолюбливал Холмса и ревновал его к брату. Не поэтому ли решил отправиться вместе с Уильямом в путешествие, оставив свою невесту? Об их помолвке стало известно, когда Диана однажды надела простенькое колечко, на которое все обратили внимание. Элизабет до последнего не спрашивала подругу об изменении их статуса отношений, ожидая, пока Диана сама обо всем расскажет. На это ушла почти неделя, прежде чем Диана вечером, когда Уильям уехал в соседний город, пришла к бывшей леди Мадельтон и не призналась, что Льюис сделал ей предложение. Радостные вести сообщили друзьям, и Альберт написал в письме, что подготовкой к этой свадьбе заниматься не будет, а Бонд просил не устраивать праздник без него, внезапно вспомнив о своем истинном поле. Все-таки выпить с подругами и погулять на свадьбе одной из них было приоритетнее, чем оставаться сильным и независимым. — Поезд подходит. Вам пора, — выдохнула Элизабет облачко пара и указала в сторону, откуда должен был появиться поезд. Но из-за тумана его пока не было видно. Только доносился стук колес. — Тогда до встречи, — Уильям резко притянул свою жену к себе и жадно поцеловал ее, словно пытался насытиться на все время разлуки. Льюис смелостью брата не обладал, потому лишь крепко обнял Диану. Все-таки ему повезло с ней. Любая другая девушка на ее месте разозлилась, что ее променяли на брата, но Диана понимала, насколько Уильям важен Льюису, потому что сама испытывала нечто подобное к Элизабет. — Спасибо, что ты всегда все понимаешь, — прошептал на прощание младший Мориарти, уже садясь в поезд. Девушки помахали своим мужчинам. Они не знали, сколько им ждать возвращение братьев Мориарти, но были уверены, что мужчины вернутся. А пока Элизабет и Диана будут заниматься своими делами, помогать жителям Брендтона, в то время как Уильям и Льюис будут искать свой путь искупления. В конце концов, однажды их жизни сплетутся в одну.