трудности взросления

      В середине марта у Тома была неделя соревнований по плаванию, которые проходили в нечётные дни. Гермиона старалась поддерживать его всеми силами, радуясь, когда он оставался в составе.       Соревнования очень важны для него — она понимала его стремление выйти в лидеры второй год подряд. К сожалению, в шестом классе у него не получилось поучаствовать.       В один из таких дней они сидели в пабе «Три метлы» возле школы, отмечая его очередной прорыв. К слову, его было сложно назвать таковым, ведь наравне с ним соревновались и другие дети, но для Гермионы это не имело значения. Она заказала себе пиво, а Тому безалкогольный глинтвейн, который он не особо оценил. Гермиона его понимала.       — Как проходит терапия? — невзначай спросила она, внимательно смотря на него, пока делала глоток. Сливочная пена тонким слоем покрыла кожу над губами.       — Нормально, — Том пожал плечами и кивнул на её губы. — У тебя остались сливки.       Гермиона смущённо улыбнулась и промокнула рот рукавом свитера. Март обычно был тёплым месяцем, однако по ночам нередко случались заморозки. На всякий случай она прихватила с собой шерстяную кофту и не ошиблась с этим.       Она вернулась к разговору:       — О чём вы общаетесь? Ты никогда не рассказываешь мне, — Гермиона надула губы и подпёрла кулаком подбородок.       Том помедлил, мешая трубочкой оставшуюся жидкость в прозрачной кружке. Его волосы уже практически высохли, сильно растрепавшись без расчёски, однако с некоторых прядей до сих пор стекали капельки воды на ворот кофты. Порывшись в сумке, Гермиона предложила ему махровое полотенце, которое он с благодарностью принял, обернув им шею.       — Обычно он спрашивает меня об учёбе, настроении и прочем. Бесполезная фигня, — Том скривился и с укором посмотрел на неё. — Послушай, Гриндевальд только отнимает моё время и наши деньги. Мы могли бы обойтись и без него, просто общаясь между собой. Решение проблем, обсуждение мыслей. Только ты и я. Разве это не здорово?       Алкоголь затуманил сознание Гермионы, поэтому его слова прошли сквозь неё.       — Почему ты называешь своего врача по фамилии? Это неуважительно по отношению к нему, — строго сказала Гермиона, нахмурив брови.       Том закатил глаза и отодвинул от себя полупустую кружку, откидываясь на спинку стула. Гермиона сделала последний глоток и засобиралась. Пора идти домой.       — Мне он... не знаю, — он замолчал, и взгляд его сделался пустым, почти стеклянным. — Есть что-то в докторе Гриндевальде странное. Не могу объяснить.       Том пожал плечами и вернулся к ней.       — А мне он нравится, — фыркнула Гермиона, вставая из-за стола. Сумка тяжёлым грузом висела на её расслабленном плече.       Это правда. Он был краток, возможно, где-то холоден с ней и Томом, однако всегда оставался честен и давал некоторые советы. Например, не стоит полностью абстрагироваться от сына в момент терапии, иначе это может повлечь за собой ещё более плохие последствия. Проще говоря, она должна была вести себя с ним как обычно. Или не давать ему ложных надежд и всё в этом духе. Последнее было особенно болезненным.       Гермиона вняла словам доктора Гриндевальда, стараясь следить за своим поведением и словами, однако не была уверена, когда она выказывала ту слабость. Она обнимала Тома, хотя и более сдержанно, разговаривала с ним на разные темы, но грань всегда будто размывалась.       Это было сложно.       — Я подозревал, — Том потёр нос и пошёл следом за ней на выход.       Они вышли на оживлённую улицу, и резкая прохлада заканчивающегося вечера ударила их. Было около двенадцати часов ночи — сегодня соревнования проходили поздно, в отличие от предыдущих дней. Она не вдавалась в подробности, не став расспрашивать у Тома.       — Но всё-таки...       — Том, — Гермиона резко остановилась и повернулась к нему, широко раскрывшему глаза от её движения. Она смягчилась: — Давай оставим это на другой день, ладно? Сейчас вечер, я пьяна и меньшее, что мне хочется — это спорить с тобой по поводу психолога. Он хороший врач и отлично справляется со своей работой. Это всё, что я могу тебе сегодня сказать.       Том молча смотрел на неё, сжав кулаки по бокам. Он убрал их в карманы тонкого пальто.       — Ладно, — прозвучал его равнодушный голос, и Гермиона удовлетворённо кивнула. Отлично.       Неспешным шагом они пошли к припаркованной машине, сохраняя приятную тишину всю дорогу и приехав домой только к полуночи.

෴✰෴

      В первую субботу апреля они отдыхали на заднем дворе дома, наслаждаясь тёплой весенней погодой. На ней были хлопковая майка и мешковатые капри после уборки, однако ей не терпелось переодеться во что-нибудь закрытое. Кожа рук и груди жутко чесалась.       Пока Гермиона читала журнал на пляжном коврике, Том лежал на траве и слушал музыку. С момента начала терапии прошло всего три месяца, однако, казалось, она быстро дала свои результаты — Том стал менее вспыльчив и зависим от неё. Это не могло её не радовать.       — Детка, — позвала она, приподнимаясь на локтях, — как насчёт того, чтобы купить бассейн? Здесь достаточно места для него.       Том удивлённо посмотрел на неё и лениво потянулся к катушечному магнитофону, который Гермиона выкупила у соседа.       — Зачем? Ты же говорила, что не умеешь плавать, — он сделал Poison потише.       Гермиона смущённо улыбнулась и села на коврике, скрестив ноги. Это правда — она никогда не являлась большой фанаткой воды, попробовав лишь пару раз в жизни. Гермиона ей не доверяет. Есть в воде что-то до дрожи завораживающее, но, стоит зайти в неё по пояс, это чувство сменяется ужасом.       Она содрогнулась.       — Да, но я бы с удовольствием приобрела бассейн для тебя, Том, — улыбка стала шире на её губах, когда она увидела, как заблестели глаза сына. Он определённо был рад подобной перспективе.       — Я могу устроиться на работу, — мгновенно предложил он, вскочив с земли.       Гермиона хмуро наблюдала за тем, как он подошёл к плетёному столику и взял стакан холодной колы из кинотеатра; с недавних пор она коллекционирует их. Он пил, обхватив соломенную трубочку большим и указательным пальцами.       — Зачем? У тебя и так в школе достаточно большая нагрузка, поэтому...       — Не преувеличивай, — отмахнулся Том и сел бедром на краешек стола. — Ты отлично знаешь, что она занимает меня максимум на два часа.       Гермиона склонила голову набок, скривив губы.       — Я вполне могу взять подработку. На прошлой неделе Маклагген как раз предложил мне дополнительные часы по воскресеньям, что неплохо. Лишние деньги сейчас не помешают.       — Даже не думай, — холодно произнёс Том. — Ты работаешь и устаёшь больше, чем чёртов Маклагген, — он сделал паузу, и его голос обрёл более нежный и тёплый тон: — Тебе надо отдыхать, мама.       Гермиона громко рассмеялась, покрываясь слабеньким румянцем. Том всегда так заботился о ней; больше, чем кто-либо другой в её жизни. Или вовсе единственный.       — Я не настолько стара, Том, — хихикнула она, медленно поднимаясь с тонкой ткани. — И вполне способна вытерпеть сорок пять часов работы в неделю. Лишняя пара в воскресенье — не помеха для меня. Ты забыл, кто твоя мама?       Он покачал головой, но ничего не сказал.       — Оставайся здесь, я скоро вернусь, — предупредила Гермиона, выходя из заднего двора.       — Куда ты?       — Я скоро вернусь.       Гермиона не хотела говорить ему, что идёт переодеваться. В любом случае это произойдёт настолько быстро, что не пройдёт и пяти минут.       Улыбаясь, она зашла в дом, наслаждаясь резкой прохладой. В коридоре было пусто — несколько часов назад они наконец убрались. Плотные шторы в гостиной и на кухне блокировали солнце, создавая подобие небольшой темноты. Какой прекрасный день.       Гермиона поднялась в свою спальню и взяла из шкафа шифоновое платье с длинным рукавом, направляясь в ванную. Неплотно закрыв дверь, она кинула беглый взгляд в зеркало и сморщилась при виде красных рук. На солнце её кожа быстро обгорает, более того, сегодня она не была особо осторожна, царапая её, и это выглядело ужасно.       — Ради всего святого, — прошептала Гермиона, снимая хлопковую майку. Она старалась быть аккуратнее, чтобы ещё сильнее не повредить нежную кожу. — В который раз говорю себе, что надо быть осторожнее, и всё равно забываю об этом!       Её слова пропали в тишине пустого дома. Гермиона закатила глаза и собрала распушившиеся из-за тёплого воздуха волосы в хвост. Она должна была быть осторожнее, когда выходила на улицу, но после длительной уборки её физическое состояние близилось к «уставшему». Меньшее, что ей тогда хотелось — уйти обратно в дом, чтобы переодеться за несколько секунд. Фу.       Следом сняв домашние капри, она нырнула в лёгкое платье, расправляя складки. Боже. Оно было её любимым именно за отменную ткань, невесомо прилегающую к телу.       Быстро продезинфицировав ужаленную солнцем кожу, Гермиона убрала одежду и вышла из комнаты. Она неспеша спускалась по лестнице, держась за перила, когда увидела макушку Тома. Он сидел на диване, но это всё, что ей было доступно — высокая спинка закрывала обзор.       — Я думала, ты будешь на улице, — произнесла Гермиона, преодолевая последнюю ступень.       Он вздрогнул и резко поднял голову на неё, заламывая пальцы.       — Том? — Гермиона склонила головок набок, обойдя подлокотник дивана. Он не отводил от неё глаз, когда она садилась рядом с ним.       Он был весь красный. Сильный румянец поселился на некогда бледных щеках, а глаза лихорадочно блестели. Гермиона беспокойно нахмурилась и приложила запястье ко лбу, чувствуя разгорячённую кожу под собой.       — Ты горячий, — пробормотала она, задумчиво прикусив губу.       — Ма-ам, — протянул Том с нежной улыбкой, — не волнуйся. Я просто перегрелся.       — Но...       — Уверяю тебя, — твёрдо сказал и на мгновение опустил глаза, прежде чем посмотрел на неё вновь, уже более осознанно. Он поджал губы. — Я рад, что ты переоделась. Больно видеть то, как твоя кожа страдает из-за этого солнца.       Неопределённый поток чувств накинулся на Гермиону. Она отодвинулась от него буквально на дюйм и чуть съёжилась, чувствуя, как колет повреждённую кожу рук. Она едва удержала желание потереть её в узде.       — Спасибо за заботу, — она улыбнулась ему.       Том кивнул и стал расстёгивать манжеты на запястьях, задирая рукава. Он внимательно осмотрел её руки, обхватив тёплыми пальцами каждое из предплечий. Пульс Гермионы невольно участился.       — Выглядит отстойно, — сказал он через несколько минут, отпуская её. — Думаю, стоит обработать кожу. Я читал, что есть специальный крем для подобных случаев. Его обычно наносят после того, как дезинфицирующее средство подсохнет.       Гермиона не показала своего удивления, однако Том, казалось, и не нуждался в этом. Он приподнял брови и дополнил свой рассказ:       — Это было ещё в Санта-Барбаре. Думал, что может пригодиться помощь, если произойдёт что-то подобное. У тебя достаточно чувствительная кожа, — он махнул в сторону её красных рук, — к солнцу. В твоём случае я бы тщательно берёг её.       Гермиона улыбнулась краешком рта и провела рукой по его волосам, зачёсывая волнистую чёлку назад. Том выглядел смущённым, однако это выражение быстро начало колебаться.       — Почему бы и нет.       Они зашли в ванную на первом этаже, и Гермиона открыла шкафчик с медикаментами. Их было достаточное количество, чтобы запутать её — она не была сильна во всём этом, — однако подобные мази и дезинфекторы стояли на отдельной полке. Это значительно сузило круг поискв.       — У меня есть Amara Organics с алоэ вера и... — она отложила белый тюбик и осторожно взяла второй, едва не задев остальные предметы, — гель Hawaii Tropic, о котором я не помню. Не знаю, читал ли ты про него, но я не горю желанием произносить его полное название. Это самоубийство.       Том понимающе кивнул, когда она повернулась к нему, держа в обеих руках по тюбику.       — Amara Organics достаточно популярная мазь для лёгких ожогов, — сказал он, осторожно забирая её у Гермионы. — Особенно в южных штатах. А вот про последнюю, боюсь, не слышал.       — Она здорово увлажняет кожу и охлаждает её, — объяснила Гермиона, — но подходит больше для искусственного загара. Думаю, ты понял.       — Конечно.       Гермиона убрала гель в шкаф и повернулась к Тому, что скучающе смотрел себе под ноги. Румянец на его щеках почти исчез.       — Ты уже обеззаразила кожу? — спросил он, ближе придвигаясь к ней. Гермиона столкнулась бёдрами с раковиной.       — Да, несколько минут назад. Я так понимаю, — она наблюдала за тем, как он открывает крышку, — ты хочешь побыть моим лечащим врачом?       Вопрос получился игривым, но она была серьёзна. Том на мгновение поднял на неё свои сияющие глаза и с ухмылкой кивнул, возвращаясь к её рукам. Ему пришлось вновь приподнять воздушные рукава, что Гермиона опустила ещё в гостиной. Все его движения были легки и невесомы, словно он боялся прикоснуться к её коже. Гермиона глубоко вздохнула, когда в груди что-то защемило от его невольной близости.       Его пальцы были нежны и осторожны, когда он начал наносить тонким слоем белоснежную субстанцию, особое внимание уделяя плечам. Она следила за всеми его движениями, чувствуя, как бьётся пульс в ушах.       Гермиона не боится Тома, однако не может избавиться от желания отдёрнуть от него руки. Она... ей физически больно смотреть на его бледные пальцы, касающиеся её, пока они находятся в этой ванной. Там, где он впервые поцеловал её.       Гермионе пришлось проглотить тошнотворный комок.       К тому времени, как Том закончил, она была совершенно измотана неприятными воспоминаниями и мыслями. «Нет, нет, сейчас он ухаживал за мной безо всяких замыслов. Он проходит терапию, и она ему помогает. Я уверена в этом».       — Всё, мам, — Том сделал шаг назад, будто бы оценивая её, и потянулся к пуговицам на груди.       Гермиону ударил ужас. С гулко бьющемся сердцем она резко хлопнула по его рукам, обхватив их. Том замер и вопросительно посмотрел в её широко раскрытые глаза. Его губы сморщилась, когда она впилась ногтями в кожу его ладоней.       — Отпусти меня.       — Не надо, — холодно произнесла Гермиона и медленно разжала руки Тома, что зависли в воздухе.       Не сводя с неё глаз, он отвёл их. Они упали по бокам от него, повиснув как плети.       — Дальше я... — Гермиона судорожно выдохнула и опустила голову, положив ладонь на грудь, будто бы защищаясь. — Дальше я сама. Спасибо за помощь.       Её слова звучали монотонно, механически, но оттого твёрдо и безэмоционально. Она чувствовала горячий взгляд Тома на себе ещё некоторое время, прежде чем он равнодушно пожал плечами.       — Хорошо, мама. Чем потом займёмся?       Гермиона облизала губы, медля с ответом.       — Не знаю. Можем... — она поводила рукой в воздухе в неопределённом жесте, — посмотреть телевизор или съездить куда-нибудь. Что ты хочешь?       Том мягко сказал:       — Всё, что ты.       И ушёл. Гермиона грызла внутреннюю сторону щеки, беспокойно смотря на белое дерево.       Резкий прилив стыда за вспышку заполонил её нутро, однако Гермиона сдержала себя в руках. Её реакция вполне оправдана: Том хотел сделать то, чего ему не следовало, и Гермиона ответила ему отказом.       Она всё сделала верно.