***
18 апреля, примерно 11:40 — Арс, вот скажи мне на милость, ты совсем с катушек слетел? — на Попова уставилась пара враждебно настроенных глаз, как может показаться на первый раз, но обладатель этих двоих, именуемый Сергеем Матвиенко, а в народе Матвиенычем или Серёжей, просто очень сильно волновался за своего нерадивого лучшего друга. — Тебе зачем такая морока? Оставь его лучше на улице и всё, дело с концом. — Да не могу я, Серёг, не могу, — отвечал ему брюнет, искоса поглядывая на часы, прикидывая в мозгу через какое время должен оклематься его «подопечный». — У меня закипает внутри, когда я вижу Антона, так хочется вытащить его из этого ада, показать, что можно жить по-другому. — Арсений, — Матвиенко тяжело выдохнул, кладя руку на плечо товарища. — Пойми, это его личный выбор. Никто не заставлял твоего Шастуна подсаживаться на наркотики, никто не заставлял его специально увеличивать дозу. Он сам шёл на это, пусть и не до конца понимая, к чему это всё может привести, — мужчина сжал плечо Арсения, заставляя того поднять голову на него. — Ты здесь лишняя переменная, и вопрос стоит только в том, насколько быстро он от тебя сбежит, или когда к тебе нагрянут его родственники вместе с нарядом полиции. Живи своей жизнью в удовольствие, друг, не распыляйся. — Я и так всю жизнь живу для себя, Матвиеныч, все двадцать семь лет, — Попов участливо заглянул в глаза собеседнику, аккуратно убирая руку со своего плеча. — Я хочу наконец-то сделать что-то стоящее для кого-то, и, пока у меня есть такая возможность, я буду бороться вместе с ним. Или за него. Стержень внутри Серёжи будто сломался, и он резко опустил плечи. Пробормотав себе под нос что-то вроде: «Ёбанная мать Тереза. Ей Богу, ему ещё аукнется это всё», — Матвиенко отодвинул стул и подошёл к плите. — Будешь ещё кофе? — спросил он, чуть обернувшись, у Попова. — Не откажусь, — весело хмыкнул тот. — Серёг, не грузись, всё правда будет хорошо, — актёр стал слегка покачивать ногой в такт какой-то мелодии в своей голове. — И вообще я же не прошу тебя мне помогать, так, пришёл поделиться приятным уловом. — Говоришь так, Попов, будто каждые две недели отлавливаешь маленьких наркоманов в подворотнях Петербурга и приводишь к себе домой, спасая от страшных запрещённых веществ, — армян уже в открытую посмеивался над своим другом. — Ой, хватит зубоскалить, коротышка! — улыбаясь во все тридцать два зуба, ответил Арсений. Матвиенко только закатил глаза на высказывание брюнета и отвернулся наконец к чайнику, чтобы налить себе чай — кофе друга уже мирно варилось в турке. Атмосфера снова стала непринуждённой, как каждый раз, когда эти двое собрались на чьей-нибудь кухне, чтобы рассказать все людские новости. Арсений и Серёжа знакомы уже около десяти лет, ещё с того момента, когда оба были несмышлёными зелёными юнцами в университете. За все годы дружба, на вид совершенно разных молодых людей, только стала крепче: проверенная не одной бедой и не одной радостью, разделенных на двоих, она превратилась в прочный канат почти идеального взаимопонимания и гармонии. Конечно, если мы не берём в расчёт небольшую несостыковку в характерах. Но это, знаете ли, такие мелочи. — А если твой мальчонка окажется полным моральным уродом, просто ублюдком каким-нибудь? — вдруг спросил Серёжа, ставя кружку с ароматным кофе прямо перед Арсением. — Что тогда? — он уже смерился с тем, что его друг собирается пригреть на своей шеи джокера, но вот переживания по поводу его благополучия никуда не делись. Попов хоть и взрослый человек, но часто любит совершать абсолютно необдуманные поступки, которые выходят боком не ему одному. «Так было, есть и будет всегда», — уверен Матвиенко. — Нутром чувствую, что он хороший, — пригубив напиток, отозвался мужчина. — Не пишут такие записки совсем конченные, Серёж. Да и взгляд у него, — Арсений поставил чашку на стол и сглотнул. — Несмотря на затуманенный разум, человечный. Понимаешь? — друг нерешительно качнул головой в знак несогласия. — Я уверен, что с ним будет сложно, но я вижу в нём шанс на исцеление… — Ты не врач, Арс, — качая головой, встрял армян. — Ты не можешь утверждать ничего, — гость явно сник, понимая, что вся эта ситуация как ящик Пандоры. — Ладно, ну ты чего, — Серёжа потрепал его легонько по волосам, заставляя чёлку смешно упасть на глаза, отчего брюнету пришлось сдуть её, при этом громко фыркнув. — Вместе мы прорвёмся, не переживай. — Спасибо.***
19 апреля, 13:10 Пробуждение Антона из не очень глубокого сна вышло весьма так себе. Ломота во всём теле вроде чуть отступила, поэтому он предпринял попытку приподняться на локтях, но ничего не вышло, и русоволосый повалился обратно на спину с глухим стоном, разведя руками в стороны. Поняв, что в этот раз всё то, что из него выходило ночью, не осталось на диване, парень удивился, но потом вспомнил, что он находится далеко не на своём диване и даже не в своей квартире. Замок в двери ели щёлкнул, и в комнату вместе со светом вплыл тот незнакомец, что притащил его к себе. Если вчера, когда у Шастуна был ещё слегка опьянённый разум, он был агрессивно настроен против этого мужчины, то сегодня у него, помимо того, что не осталось на это сил, взыграло детское любопытство. Ну, вот зачем взрослому дядьке нянчится с таким, как Антон. — Говорить можешь? — с порога начал брюнет, окидывая своего пациента оценочным взглядом. Тот лишь неопределённо мотнул головой. — Как ты себя чувствуешь? — уже более мягко поинтересовался вошедший. — Хуёво, — еле слышно проговорил Антон, морщась от неприятного першения в горле. — Сейчас принесу тебе сладкий чай, — оживлённо вскочив, протараторил Попов и вылетел из комнаты. От такого резкого перехода действий, у парня закружилась голова, но ухмылка, хоть и кривая, всё же появилась на его лице. Арсений вернулся в комнату через пару минут с кружкой в руках, из которой валил пар. Он улыбнулся Шастуну, при этом пытаясь подавить в своём взгляде жалость. Тот, в свою очередь, пытливо оглядывал брюнета, пока не заметил внутреннюю борьбу последнего. «Давай, жалей меня, сука, смотри какой я убогий и зависящий сейчас всецело от тебя», — подумал юноша, и в его глазах вместо яркой заинтересованности заскользил холод раздражения, потому что он привык, что иначе к наркоманам не относятся, их считают не за людей, но за животных на убой. Хозяин квартиры поёжился от резкой перемены во взгляде мальчишки, но виду особо не подал, сохраняя дружелюбный образ целостным. Он помог Антону сесть, поправил имеющиеся на диване подушки и, вручив гостю кружку с ароматным напитком, присел на краешек у его ног. Первые минут десять в комнате стояла полнейшая тишина, нарушаемая изредка громким хлюпаньем чая. — Ты сегодня явно добрее, чем вчера, — с издёвкой сказал Антон, когда голос понемногу начал восстанавливаться. — Не прикладываешь лицом к подушке, что-то случилось? — Я просто не выспался, — небрежно бросил актёр, поёжившись в плечах. — Уснёшь с таким, как ты, ага, все соки выжал, а восстановиться не дал, — беззлобно проговорил он, переводя взгляд с узора обоев на парнишку. — Прости, — буркнул тот в ответ, заметно сконфузившись. Вся его бравада рухнула в один миг, когда он понял, что мужчина не отходил от него всю ночь, что он помогал Антону и терпел его выходки. Шастун не привык к людской добродетели. — И спасибо, — тише добавил он. — Не представляю, зачем тебе всё это, — юноша выдохнул и отставил от себя кружку на стол. Арсений хотел начать говорить что-то в своё оправдание, но был остановлен жестом руки, мол «спокойно, это пока был риторический вброс». Брюнет расслабился, потому что говорить Антону, что тот просто понравился ему внешне и что он, Арсений, решил поиграть в супергероя, помогая мальчишке, ой как не хотелось. Он вряд ли был бы понятым, но зато покупался бы в море из матов, приправленных сдобными бананами оскорблений в свой адрес. Ну, а в истинности главной причины нужно сначала убедиться самому. — Мы так и не познакомились нормально вчера, — вдруг более живо начал Шастун, которого явно начало потихоньку отпускать. Он, конечно, понимал, что это временный эффект и совсем скоро ему будет, дай земелюшка русская сил, если не хуже, то так же плохо, как вчера. Но пока были силы действовать, он время зря не терял. — Антон Шастун, — протягивая руку и болезненно морщась, чётко выговорил парень, широко, а главное искренне, улыбнувшись. — Так уж и быть прощаю тебя за заломленные вчера руки. — сказал он, слегка поведя запястьями, на которых красовались жёлтые гематомы. — Вот ты негодник, а, — улыбнулся в ответ актёр и попытался сгладить жест юноши. — Арсений Попов, — он осторожно пожал руку русоволосого, боясь причинить тому ненароком боль. — Спасибо за то, что не разгромил мне квартиру в отсутствие. — Да брось, — Шастун откинулся на подлокотник дивана и сполз чуть ниже, слегка поёрзав. — Единственный, кто в этом доме должен говорить «спасибо», так это я, — он ухмыльнулся уголком губ. — Но, если честно, то просто было немножко не до того, чтобы нарисовать хуй на той прекрасной, идеально белой дверце шкафа. Так что, будь бдительнее, — Шастун подмигнул ему и потянулся за кружкой. — Ты есть-то хочешь? — спросил Арсений, смотря на свои электронные часы. — У меня, конечно, был опыт с героин зависимыми, — в эту секунду он на один миг потускнел, но тут же вернул себя в состояние излишней лучезарности: ни к чему пока ворошить это прошлое. — Но я не знаю всех тонкостей… — Я не сижу на героине, — с ужасом отозвался Антон. Хоть сейчас его мысли хаотично бегали в осознании того, что его заведомо причисляют к конченным, небольшое замешательство Арсения не укрылось от его глаз. Он взял себе на заметку, что, если они когда-нибудь вновь увидятся с Поповым, обязательно расспросит его про это поподробнее. — Я… я не к-конченный, — тихо добавляет он. — Я и не говорил, что ты… того… — удивился мужчина, которому тоже не претило это слово. — Не все те, кто употребляет героин, прощаются с жизнью на первых порах, Антон, — брюнет чуть взъелся из-за рассуждений мальчишки, но быстро себя осадил. — Всем известно, что, если ты употребляешь героин, тебя заведомо считают конченным, без возможности спастись. Будто ты в последней стадии и вот-вот отъедешь, — юноша прикрыл глаза, и образы его «друзей», которые были причастны к героину, вихрем пронеслись в голове. «Но не все по своей воле, да, родная?» Сколько он уже видел смертей и думал, что сам скоро окажется вместе с этими ребятами уложенным под землю. Чёртов Арсений в один вечер порушил все его планы, хотя, надо отдать должное, внешность у него была просто ангельская. — Не знаю, может синтетика и хуже влияет на организм и ломка более длительная по времени, но дозы здесь нужны значительно меньшие. Если тебе интересно, я зависим от «уличного» метадона, меда, камня, креста, называй это как угодно, смысл не меняется. Сказать точно, что это такое и с чем его едят, я не могу, но он точно имеет мало общего с медикаментом, — Арсений с интересом прислушивался к Антону, как тот так легко рассказывает о своей зависимости, будто о погоде за окном. В какой-то момент может показаться, что он принимает их от скуки и для него это не больше, чем дешёвая игра на чувствах, которая с силой бьёт по его карману и здоровью. Только вот бегающие зелёные глаза, которые и выдают в нём немалое беспокойство, указывают на то, что приём наркотиков — это решение каких-то других проблем. «Ты расскажешь мне о них?» — стоит немой вопрос в глазах Арсения, когда он ловит в плен взгляд собеседника. «Нет.» — решительный ответ Антона, и быстрый перевод взора на нетронутую бутылку воды, что стоит на столе. — Ты же не можешь с них быстро уйти, да? — в голове проносится что-то похожее на понимание того, как можно помочь этому мальчишке дальше. Попов чуть двигается вперёд, собираясь накрыть своей ладонью чужую. — Нет, — отрезал Шастун, отдёргивая руку, дабы сильно потереть глаза. — На кой чёрт тебе это знать, Арсений? — он немного кривится, желая поскорее отвадить от себя этого странного мужчину. Ему становится хуже, давно забытые образы прошлого разом нахлынули на него, а ещё до усрачки хочется дозы и курить. — Я, конечно, преисполнен к тебе благодарностью за то, что ты не дал мне захлебнуться рвотой в свой же день рождения, но я об этом не просил, как не просил о том, чтобы меня тащить к себе, — превозмогая тянущую боль во всех мышцах, что потихоньку начинал нарастать, Антон садится так, чтобы его лицо было чётко напротив арсеньевского. — Что у тебя на уме, Попов? «Ты» Арсений нервно сглатывает и отводит взгляд куда-то вниз и в сторону, чтобы только не смотреть этому парню в глаза. Он понимает, что решил буквально за него, что ему нужна помощь, но брюнет по-другому не мог. Он обещал, что не бросит. Тем более не теперь, после ночи в аду, а точнее в комнате, что стала временным пристанищем Антона Шастуна, также без непосредственного согласия упомянутого. По скромному мнению юноши, которое он без стеснения высказывает уже вторые сутки, помощь ему ни в коем случае не нужна. Русоволосый понимает, какой приговор подписывает себе приёмом наркотических веществ. И, что более страшно, он осознанно стремится к этому самому… Всё, как и говорил Серёжа голубоглазому. Только вот, добился бы Арсений Попов таких высот, где он есть, если бы сдавался на первых порах? Нет. Вот и сейчас Попов так просто не оставит этого мальчишку на произвол судьбы. Раз он не хочет понимать и принимать помощь просто как есть, то нужно ставить новые условия. «Мы ещё поиграем с тобой, Антошка», — скалится мужчина своим мыслям, переводя взгляд прямо на «подопечного». Это действие заставляет забыть Антона о боли и отпрянуть от Арсения с мыслью о том, что последний явно не в себе. Шастун, протяжно охнув, завалился на бок, поскуливая от пронзившей тело ломоты. Брюнет теперь же не обратил на этого должного внимания. — С тобой быть честным или чуть приврать? — спросил с ехидством в голосе, Попов. — Ну что же ты, Антошка, молчишь? — раздалось через пару секунд, когда на поставленный вопрос не был озвучен ответ. — Больно тебе? Хочешь один со всем этим справляться? Или, ой, подожди, — Арсений с важным видом поправил несуществующие очки. — Ты же хочешь сдохнуть, как последняя собака, да? Ты же это кричал вчера ночью, когда даже собственное дыхание приносило тебе невыносимую боль, — мужчина осклабился. — Прекрати этот цирк, сука, — молодой человек с непониманием уставился на хозяина квартиры. — Ты вообще нормальный? Что за ёбанные перепады общения? — снова поднимаясь проговаривает он. Попов с силой хватает руки юноши, заводит их ему за спину и как бы окольцовывает его самого. — Пиздец, — выдыхает Шастун. — Нахуя это всё, Арсений? — вопрос остаётся проигнорированным. — Скажи уже, блять, по-хорошему или отпусти! — повысил голос Антон. — Сказать тебе? — прямо над ухом зеленоглазого раздался хриплый шёпот, а горячее дыхание приятно опалило нежную кожу. Антон покрылся мурашками. — Я хочу тебя трахнуть, малыш, — брюнет слегка прикусил мочку уха парня. — Но сначала ты научишься жить нормальной жизнью и избавишься от зависимости, — сказав это, Арсений с силой оттолкнул от себя мальчишку и встал с дивана. — Будь хорошим мальчиком, Антошка, и мы с тобой подружимся, — он вышел за из комнаты, хищно улыбнувшись напоследок, но не зарыв сегодня за собой дверь. — Сумасшедший, — прошептал себе под нос Антон, пытаясь осознать, что же сейчас такое произошло и почему так странно поменялось настроение Арсения. И почему так быстро-быстро бьётся его сердце. «Последствия наркотиков», — подумал Шастун и скинул всё на это. А по другую сторону, облокотившись на дверь, пытался отдышаться и прийти в чувства Арсений.