***
— Я без понятия, как ты пьёшь эту дрянь, — кинула Минджи, поморщив нос при виде чашки кофе Чонгука. В одной из её нежных рук покоилась собственная, но наполненная чаем. Он, привыкший к её поддразниваниям, только закатил глаза. — Думаю, я просто привык, — отмахнулся Чонгук, дописывая последнюю строчку заметки. — Должно быть, это всё, если у тебя нет чего-то ещё, над чем стоит поработать? Минджи наклонилась вперёд и схватила его запястье, заставив его вскинуть голову. — Ты правда всегда такой серьёзный? Мы никогда просто, знаешь, не разговариваем. — Конечно мы разговариваем, — в свою защиту заявил Чонгук, нахмурив брови. — О том, что у нас обоих родители в разводе, о том, что мы оба ненавидим духоту в лекционном зале. — Вау, — безрадостно сказала она, ставя чашку на стол, и подпёрла подбородок ладонью. — Просидев рядом с тобой два месяца, я узнала о тебе целых два факта. Чонгук вздохнул, засовывая тетрадь в сумку к ноутбуку, и откинулся назад на стуле. — Хорошо, что бы ты хотела узнать? Его очевидное нежелание нисколько не сдерживало её интереса, на самом деле, казалось, оно усиливало его. Её глаза зажглись любопытством, она, по-видимому, обдумывала, с какой бы стороны подобраться к внезапно открытому Чонгуку. Он ни в коем случае никогда не считал себя загадочным, но опредённо был скрытным. — Итак… — протянула она, её уверенная натура уступила место застенчивости. — У тебя есть девушка? — Нет, — ответил Чонгукс с лёгкой усмешкой у края губ. — Парень? — спросила она, сощурив круглые глаза. Это дополнение было тихим, но оно быстро стёрло ухмылку с лица Чонгук. — Нет, и говори потише! — Так значит, ты гей! — отвесила она с широкой улыбкой. По крайней мере она понизила свой тон до шёпота. — Бисексуал, — поправил он её. — Что меня выдало? — Ничего! — её голос звучал искренне, она сделала ещё один глоток чая. — Я просто не хотела предполагать, что тебе нравятся девушки. — Оу. Тогда спасибо. Но можем мы сохранить это между нами? Я не в шкафу, но… — Ага, — поморщилась она. — Понимаю. Люди могут быть действительно… грубыми. Сказать «грубыми» было преуменьшением. Чонгук формально никогда не делал каминг аут, и никто не подозревал его, так что он не сталкивался с травлей лично, но, он знал: другим повезло меньше. Он отлично помнил оскорбительные фразы, ходившие между учениками, как карточки с покемонами, и одноклассников, приходивших в школу с синяками под глазами, только потому что кто-то застал их целующимися в хоровой комнате. Конечно, дела с течением времени обстояли всё лучше, особенно в Сеуле. Однако ему по-прежнему было страшно открываться кому попало, ведь под угрозой была если не его безопасность, то репутация. Он не был уверен, как гомофобия повлияла на индустрию технологий, но не горел желанием проверить. Из мыслей Чонгука выдернул характерный звук уведомления о новом сообщении. ОТ: Тэхёни Не забудь захватить себе ужин по дороге домой! Я уже поел. … Можешь ещё взять обезболивающее? Чонгук бездумно заблокировал телефон и небрежно провёл пальцами по волосам. Он не был прочь оказать Тэхёну услугу, разумеется. Но даже малейшая просьба вызывала недовольство глубоко внутри него. Конечно она ещё была там и, принимая во внимание новые привычки Тэхёна, будет там до следующего утра. Тэхён упоминал, как важно хорошо заботиться о сабе первые двадцать четыре часа. И Чонгук был рад, что он ведёт себя так ответственно с ней, особенно учитывая, как много может пойти не так. Он лишь мельком изучил сабдроп, но по описанию это звучало словно адская депрессивная фаза, через которую никому не пожелаешь пройти. Поэтому, да, Чонгук был рад, что его друг не мудак и с ясностью и лёгкостью подходит к роли доминанта, но стоило ему подумать о том, как он снова будет лежать в постели в одиночестве и слышать из соседней комнаты добрые слова Тэхёна, полные привязанности, ему становилось нестерпимо грустно. Напряжённого выражения лица Чонгука оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание. Брови Минджи сдвинулись от беспокойства. — Ты в порядке? — Ага, я в норме, это просто был мой сосед. — Оу, — ответила она, удивлённая, но ещё больше сбитая с толку. — Я думала, вы, ребята, хорошо ладите. — Так и есть! — заверил Чонгук, но замешательство на её лице лишь углубилось. То есть, помимо того, что она была идеальна во всех сферах жизни, она ещё и не разочаровывалась в друзьях? Прелестно. — В последнее время он часто видится с одной девушкой. Она милая и всё такое, но мне просто не нравятся незнакомцы у меня дома. Становится трудно расслабиться, — объяснил он, осторожно избегая: «Кроме того, они увлекаются BDSM, и мне тоже это нравится, но я травмирован отказом». — Тебя можно понять, но почему бы им не пойти к ней домой? — Я не знаю, только, думаю, с моей стороны невежливо просить об этом, когда он оплачивает счета и аренду, это и его дом тоже. — Ты такой заботливый, Чонгуки, — выпалила Минджи, отчего Чонгука практически передёрнуло. Он не возражал против милой версии своего имени, но с тех пор, как он услышал её из уст Чимина, она звучала не совсем правильно, когда её использовал кто-то ещё. — Ты мог бы переночевать у меня. Знаю, это не то же самое, что дома, но по крайней мере ты меня знаешь, и я живу одна, — предложила она. Если бы её услышал кто-то ещё, он был бы шокирован. Даже Чонгук всего пару раз был дома у девушек, и всегда только ради интрижек. Красный румянец, покрывший её щёки, и то, как она избегала зрительного контакта с ним, намекали на то, что Минджи тоже понимает, на какую территорию ступила. — Совсем необязательно между нами должно что-то быть, — добавила она. — Мы можем просто поесть рамен и посмотреть какую-нибудь драму. Чонгук знал, что ему не стоит, пусть ничего не случится. Он не хотел вводить её в заблуждение или заставлять её думать, будто он хочет от неё чего-то, кроме обычной дружбы. Минджи была милой девушкой, не без причин все её любили. Но он не мог игнорировать чувство, посещающее его, когда кто-то, кроме Тэхёна, хотел, чтобы он был рядом. Даже Чимин не захотел его, потому что это было слишком хлопотно. Но пойти потусить у неё дома? Вот это не было хлопотно, здесь не было вообще никакого давления. Минджи открывалась перед ним, дабы заполучить его. Она не дразнила его взглядами или словами, только чтобы в итоге сказать, что быть с ним означает слишком много работы, слишком много ответственности. Это было приятно, намного лучше, чем тоска, которую Чонгук бы неизбежно почувствовал, вернувшись домой к Тэхёну и его партнёрше по играм на неделю. Наверное, он мог бы пойти на это, это было нормально до тех пор, пока он ясно даёт понять, что хочет быть лишь друзьями. — Я поеду, — ответил он, не в силах удержать улыбку, растянувшуюся на лице, когда лицо Минджи озаряет радость. — Но я не хочу встречаться. Она с улыбкой отмахнулась от него, собрала вещи в сумку и встала. Её длинные волосы разметались по плечам, Минджи посмотрела на Чонгука весёлыми глазами, когда он поднялся с места. — Я оставлю это в секрете, не волнуйся, — поддразнила она, игриво пошевелив пальцами, затем уверенно взяла его за запястье и повела на выход.***
Как выяснилось, Минджи не водила машину, но прекрасно указывала направление. Она жила в одном из более богатых районов возле кампуса, участок с её многоквартирным домом был очень аккуратным, перед зданием находился идеально ухоженный сад. Всё было в пастельных тонах, что-то такое идеально подходило ей. Минджи выглядела так, будто была создана, чтобы владеть каким-нибудь цветочным магазинчиком или чем-то ещё необъяснимо женственным и эстетически приятным, а не чтобы искать нечто в компьютерах. Обстановка её квартиры стала для Чонгука неожиданностью. Это была милая маленькая студия; прямо у окна, открывающего вид на город, располагалась кровать, каждая горизонтальная поверхность была обставлена растениями. Но что удивило его — так это десятки постеров с аниме и видеоиграми, расклеенные по стенам. — Вау, — со смешком выдохнул Чонгук, когда лицом к лицу столкнулся с огромным плакатом с «Волейболом!». — Немного по-задротски, я знаю, — заулыбалась Минджи, нисколько не выглядя сожалеюще. Чонгук хотел бы позаимствовать немного её уверенности. Они оба сняли обувь, брови Минджи взмыли вверх при виде носков Чонгука. Он покраснел ещё до того, как успел опустить взгляд, уже зная, что на нём жёлтая пара с птичками повсюду. Это было его маленькой привычкой: носить цветастые носки. Чонгук не знал почему, но ему они очень нравились, они будили нечто ребячливое в нём. Нечто, до чего он редко мог дотянуться. Хотя он понимал, что, должно быть, по сравнению с остальным его гардеробом эти носки выглядели странно. — Будь как дома, я заварю рамен, — сказала Минджи, собирая шёлковые волосы в хвост, и направилась к кухне, единственной комнате, помимо ванной, которая была отрезана от остальной студии. Чонгук не смог удержаться от того, чтобы пробежаться глазами по постерам на стенах, проходя мимо них к дивану, стоявшему перед телевизором. Он воспротивился желанию отругать Минджи, когда понял, что телевизор был уже включён: она, очевидно, оставила его, когда уходила. Тэхён делал это постоянно, и это сводило Чонгука с ума, хотя, судя по виду этого места, ей не приходилось беспокоиться ни о каких счетах за электричество. Минджи вернулась с двумя дымящимися тарелками, протянула одну Чонгуку и села, поджав под себя ноги. На лицах Чонгука и Минджи отразились одинаковые улыбки, они начали есть, он заметил, как спустя пару минут с начала драмы она пододвинулась ближе. Он игнорировал все сообщения, что приходили от Тэхёна этим вечером. Не похоже, чтобы его сосед был обеспокоен, так что Чонгук не видел ничего плохого в том, чтобы подождать и ответить позже. Он ничего не мог поделать, впервые за долгое время он мог отдохнуть от постоянных мыслей о Чимине. Каждый день случалось что-то, что напоминало ему о тех безопасности и заботе, которые парень дарил ему. Чонгук знал, что заставлять его чувствовать себя так постоянно не было обязанностью Чимина, но больно было думать о том, что это чувство никогда не вернётся. Не было никого, кто заставлял бы его верить, что ему не нужно быть идеальным, не нужно держать всё под контролем. Единственный раз он мог быть «слишком», мог плакать, и чувствовать, и не стыдиться этого. Но, видимо, этот единственный раз был всем, что ему дозволено. Чонгук понял, что, наверное, это было справедливо, прежде он не мог делать вообще ничего из этого, чтобы после его не разъедала вина. Он знал, что часть своего горя надумал сам. Он знал, что в тот день в коридоре, Чимин протягивал ему оливковую ветвь, желая всё обсудить. И Чонгук знал, что если бы тогда согласился, сейчас они могли бы быть друзьями и их неприятное прошлое стало бы забавным воспоминанием. Но он не понимал, как с этим справиться, на тот момент оставаться в одиночестве звучало гораздо заманчивее, чем постоянно получать напоминания о том, что он не был желанным, по крайней мере не по-настоящему желанным. Когда тарелки от рамена были оставлены в раковине и солнце садилось за городской пейзаж, Минджи осмелела, придвинулась ещё ближе и опустила голову на плечо Чонгука. Тот держал руки при себе, не смея дотронуться до неё, пусть она сама тянулась к нему. Список его сексуальных партнёров был не таким уж длинным, но и этого хватало, чтобы никто не стал думать, будто он начнёт нервничать из-за головы на плече. Тем не менее вот он и здесь. Минджи протянула руку, её проворные пальчики погладили внутреннюю сторону его руки. Чонгук ничего не мог поделать, от ощущения по его телу пробежала дрожь. Он всегда был чувствительным, эмоционально и физически. Его тело реагировало на малейшие прикосновения — ещё одна причина, почему размер всех его вещей был в два раза больше нужного. Ладонь Минджи скользнула вверх по его плечу, когда она подняла голову, наклонилась и прижалась изящными губами к его шее. Её поцелуи на его коже были невесомыми, как пёрышко, и заставляли его извиваться, несмотря на то, что одной рукой она продолжала пытаться удержать его на месте. — Ты не против? — прошептала Минджи между поцелуями. Чонгук не мог отрицать, что это было приятно, прошло слишком много времени с тех пор, как кто-то касался его так, как это делала она. Но он всё равно не должен был давать ей ложных надежд. — Я не хочу встречаться, — выдавил он и в ответ услышал хриплый смешок напротив его кожи. — Я тоже, — ответила Минджи, седлая его бёдра и запуская руки ему в волосы. — Я спросила, не против ли ты, — напомнила она, Чонгук тут же кивнул. — Ага, да. Блядь, я не против. — Она едва дотронулась до него, но ему всё равно казалось, что он горит, жар разливался в нижней части его живота. — Тогда поцелуй меня, — потребовала она, не дожидаясь, когда он подчиниться, прежде чем впиться в его губы. Её ногти царапнули по коже его головы, отчего он низко застонал. Этот звук пробудил нечто в Минджи, её бёдра двинулись навстречу его. Чонгук отчаянно схватился за них, но она смахнула его ладони с себя. Он мгновенно убрал руки и вместо этого сжал диванные подушки. Его сердце бешено забилось в груди, когда она отстранилась, её глаза были сощурены, но в них виднелось любопытство. — Ты помял мою юбку, — оповестила она. — Извини, — прохрипел он, его голос звучал чуть громче скулежа. Текла бы кровь в обратном направлении, Чонгук бы понял, что, после того как она оседлала его, вряд ли её правда волновали складки на юбке. — Я не думаю, что ты… — Она замолчала, очевидно, прощупывая почву. Похоже, она обнаружила в нём черты сабмиссива. Удивительно, как легко она вжилась в роли с ним. Неважно кто, парень или девушка, все, с кем у Чонгука была связь, ожидали, что он возьмёт контроль в свои руки. Их предпочтения всегда были довольно классическими, однако то, что произойдёт дальше, обычно больше зависело от него. Чонгук их не винил, он был накачанным, традиционно одевался в чёрное и в целом не выглядел как тот, кто особенно горит желанием стоять на коленях и умолять. Может, после того как он сам осознал, чего хочет, это стало более очевидно для остальных. Или, может, Минджи была ещё проницательнее, чем ему казалось. — Я — да, правда, — выдохнул Чонгук его костяшки побелели от того, как крепко он сжимал подушки. Некоторое время она, казалось обдумывала его ответ, прикусив губу. Чонгук мог чувствовать, как жар между её ног упирается в его джинсы. Отчаянная нужда ощутить её влажность росла, он заёрзал, возбуждаясь всё больше с каждой минутой. — В таком случае угадай, как ты загладишь вину передо мной, — ответила она игриво. Все сомнения покинули её выражение лица, когда она вдруг дёрнула его голову назад за волосы и ударила раскрытой ладонью по щеке. — Сегодня ночью ты будешь моей игрушкой.***
Чонгук проснулся от холода. Снаружи было ещё темно, когда он открыл глаза, единственный свет исходил из окон домов и уличных фонарей, окружавших здание. Минджи уже заснула, но лежала не на кровати, а на диване. Чонгук понимал: это то, чего ему следовало ожидать, когда она сказала, что ей не нравится спать рядом с кем-то или даже обниматься после секса, но всё ещё хочет, чтобы он остался на ночь. Он хотел занять диван, но она была против, настаивая на том, что он гость. Голова у него раскалывалась, хотя на это не было причин, и веки казались почти чересчур тяжёлыми, чтобы разомкнуть их. Вскоре подступила тошнота, ощущения были словно от ужаснейшего похмелья. Чонгук встал, нашёл свою футболку и, накинув её на себя, зашипел. Взглянув вниз, он увидел длинные тёмные царапины от ногтей на груди. В его мышцах отдавалась боль, когда он натягивал остальную одежду. Он привык иногда чувствовать ломоту после секса, даже ждал её, но это было нечто совершенно иное. Сама боль не особенно влияла на него, но с каждым движением накатывала новая волна слабости, заставляющая его чувствовать ещё большее головокружение. Он оглянулся на девушку, под одеялами на диване она выглядела безмятежно. Чонгук почувствовал укол вины от мысли, что оставит её вот так. Он подошёл к ней и, собрав все силы, поднял на руки. То, что обычно удалось бы ему без усилий, сейчас оказалось сложным. Его мышцы ныли, но он тем не менее донёс Минджи до кровати. Она засопела и зашевелилась, стоило её телу коснуться постели. — Ты уходишь? — с закрытыми глазами спросила она, устраиваясь поудобнее. — Ага, — выдохнул он, собственный голос слышался ему чужим. — Ладно, — ответила она сонно и отвернулась от него, укрываясь одеялом. — Запри дверь, ключ в цветочном горшке. Чонгук обулся; направляясь к выходу, он снова услышал голос Минджи, звенящий в тишине: — И, кстати, не переживай, это был просто перепихон. Он вышел, не ответив, закрыл за собой дверь и сунул ключ под дверь. Её слова должны были принести ему облегчение, успокоить — он это знал. В конце концов он не испытывал к ней никаких романтических чувств. Он должен был быть рад, что она понимает: это на один раз. Сам секс был хорош, правда, более агрессивным, чем он привык, но разве не этого он хотел? Этого должно было быть достаточно, чтобы поправить то состояние, в котором он пребывал в последнее время. Он помнил щипки и толчки Минджи. Шлепки и дёрганье за волосы. Её голос, грубые слова, словно колокольчик, всё ещё звенели в его ушах. В тот момент они приносили ему наслаждение, и даже теперь он считал, что это было горячо. Но чего-то не хватало. И это что-то заставляло его чувствовать себя неудовлетворённым. В момент, когда всё закончилось, он потянулся за поцелуем, но Минджи отвернулась уже после нескольких секунд. — Извини, — сказала она. — Мне не нравится, когда меня трогают после. В её голосе звучало сожаление, и Чонгук, конечно, уважал её желания и сразу же отстранился. Она отблагодарила его нежным поцелуем в щёку, удалилась в ванную, а после постелила себе на диване. Она сделала практически всё, чего он хотел от Чимина, так почему он по-прежнему чувствовал неудовлетворение? Не может быть, чтобы причиной была такая мелочь, как объятия после секса. Даже в отношениях он не был таким тактильным. Холодный ветер хлестал в лицо, Чонгук забрался в машину, ноющая боль и тошнота не прекращались. Он опустил стекло, чтобы впустить немного свежего воздуха, надеясь, что головокружение оставит его, как только он выедет на дорогу. Её последние слова окутали его, как морозный ветер. Это был просто перепихон. Он сказал ей, что не хочет встречаться, дважды. Сама идея быть с ней в отношениях была менее чем привлекательной. Но печаль не отпускала его, безжалостно сжимая его хрупкое сердце. И снова он резко перестал быть желанным. Для большинства людей он был слишком. Он стал слишком для Чимина, вероятно, когда начал требовать от него ответственности. А для Минджи — как только довёл её до оргазма. Было очевидно, что мысль о близости с ним вызывала у неё отвращение. Чонгук понимал: она ничего не может сделать с тем, что ей не нравится, и ему не стоит принимать это на свой счёт, но от этого не становилось лучше. То, что должно было развеять его тоску, вскрыло раны. Чонгук знал, что так зацикливаться на жалости к себе, возможно, было нездоро́во. Он знал, что мог быть хорошим партнёром, отличным другом, чудесным сыном. Но было трудно поверить в это на 100%, когда все доказывали ему обратное. Он медленно въехал на парковку у своего жилого комплекса, не стесняясь признаться, что за всю дорогу не превышал и половины лимита скорости. Ему пришлось практически вытаскивать себя из машины, его ноги не переставали трястись, когда он поднимался в квартиру. Ввалившись внутрь, Чонгук стянул обувь, он старался не шуметь, чтобы не разбудить Тэхёна или ту девушку. Он просто был рад, что не услышал стоны, это был бы крайне неудачный расклад событий. Чонгук раскинулся на кровати, не снимая джинсов, и, хотя это было неудобно, ему было всё равно. Он промёрз до костей, но тем не менее не мог заставить себя прикрыться. Тошнота всё так же болезненно скручивалась в животе, Чонгук тяжело втянул воздух, пытаясь отогнать это чувство. Его глаза опустились на часы у кровати. Цифры гласили 5:16. А это значило, что будильник, который будит его в спортзал, прозвенит меньше чем через час. Чонгук давно не пропускал тренировки, но уже знал, что непрекращающаяся боль не позволит ему пойти. В его комнате, как и в кровати Минджи, было холодно. Фантомное ощущение её прикосновений блуждало по его телу, у него не хватало сил даже на то, чтобы вздрогнуть от дискомфорта. Ему также мерещился Чимин. Чонгук практически чувствовал его руки, нежно массирующие его ладони, его грудь под своей головой и сердцебиение такое ровное, что его ритм звучал словно его личная колыбельная. Было холодно, но слёзы Чонгука, стекающие по щекам на подушку, обжигали жаром.***
Чонгук проснулся от стука в дверь. — Чонгук-а, ты в порядке? — послышался голос Тэхёна, и, судя по тону, он стоял там уже некоторое время. Хоть Чонгук не хотел заставлять друга волноваться, он не мог заставить себя ответить. Конечности казались слишком тяжёлыми, чтобы двигаться. Он посмотрел на часы, яркие 11:56 высветились ему в ответ. Так что он был прав, он проспал будильник. И три других тоже, очевидно. — Куки, я вхожу, — было единственным предупреждением, прежде чем Тэхён вошёл. На нём всё ещё была пижама, но он был один, а это значило, что та девушка ушла. Тэхён окинул Чонгука взглядом, выглядя одновременно и облегчённым, и в миллионы раз более обеспокоенным. Он тут же бросился к парню, сел на край кровати и взял чужую ладонь в свою. Тихо зашипел, отнимая одну руку, чтобы убрать волосы Чонгука от лица. — Твои руки холодные, как лёд, и ты выглядишь таким отстранённым… Чонгук-а, что случилось? Он не стал дожидаться ответа, подошёл к шкафу Чонгука и достал оттуда мешковатую футболку и самые мягкие джоггеры. Тэхён начал раздевать друга, у Чонгука не хватало ни на что, кроме как позволить ему. — Что за херня? — выдохнул Тэхён, сняв с него рубашку. Чонгук видел, как в его голове уже проворачиваются шестерёнки. — Это не то, что ты думаешь, — выдавил из себя Чонгук, заметно шокировав друга, но в конце концов того, казалось, успокоили его слова. Тэхён бесшумно переодел Чонгука и прижал к груди, забираясь на кровать и устраиваясь у изголовья. — Мне только нужно убедиться, что это было по согласию, — прошептал он, и Чонгук кивнул в ответ. — Я клянусь. — Как ты себя чувствовал в процессе? — осторожно спросил Тэхён. Он словно бы боялся, что неверно сказанное слово заставит Чонгука снова замолчать. Чонгук только пожал плечами, воспоминания возвращались вспышками. В тот момент всё ощущалось совершенно иначе. — Я чувствовал себя хорошо, думаю. — Хорошо, а после? — спросил Тэхён с ещё большей нежностью, чем прежде. Даже с жаром Тэхёна под боком и одеялом на плечах холод, грусть — всё это накатило с новой силой после того, как прозвучал вопрос. Слова застряли у Чонгука в горле, он поднял голову, посмотрел на Тэхёна, уголки его губ дёрнулись вниз, и слёзы наполнили глаза. — Хён… — Оу, Чонгуки, — выдохнул Тэхён, обхватывая Чонгука и сжимая его в крепких объятиях. Чонгук не мог сдержать сотрясающих тело рыданий. И в кольце чужих рук ему по-прежнему было холодно. Тэхён ласково гладил его по спине и макушке, другой рукой нащупывая карман. — Всё будет хорошо, Чонгук-а. Он всё исправит, — прошептал Тэхён, пытаясь не давать волю панике, пока успокаивал лучшего друга. Большим пальцем он набирал сообщение так быстро, как мог.КОМУ: Чимин Думаю, Чонгук дропается Или уже дропнулся Не знаю, что случилось и что мне делать
ОТ: Чимин Я еду.