Nothing's Gonna Hurt You Baby

      Через некоторое время Чонгук заснул на руках у Тэхёна, чья футболка пропиталась слезами. Тэхён прижимал его к себе, огромными ладонями поглаживая спину. Он знал, что грудь Чонгука, вероятно, болит и другие места, возможно, тоже, но не хотел его тревожить, тем более у них не было обезболивающего.       Отдалённый стук во входную дверь вспугнул его, из груди вырвался вздох облегчения. Тэхён осторожно вылез из-под Чонгука, тот зашевелился и издал протестующий звук. — Хён, пожалуйста, не уходи, — заскулил он, заставляя рваться, казалось, каждое сухожилие сердца Тэхёна. — Я не ухожу, мне просто нужно открыть дверь, — заверил Тэхён.       Он пересёк квартиру и распахнул входную дверь, Чимин со спортивной сумкой на плече мгновенно пронёсся мимо него. Выражение его лица было пронизано беспокойством, Тэхён окинул его взглядом, узнавая одежду для танцевальных практик на нём. — Он был не в состоянии говорить перед тем, как заснул, так что я так и не узнал, что случилось. Не похоже, что он серьёзно пострадал, но у него несколько необработанных царапин, и он своего рода апатичен. Я лежал с ним, но я не знаю, что делать, хён. — Хорошо, что ты позвал меня, Тэхён. Где он? — успокоил Чимин, быстро обнимая Тэхёна. — В своей спальне, первая комната вниз по коридору, — сказал тот. — У меня занятия через тридцать минут… — Иди, я позабочусь о нём. Позже пришлю тебе новости.       Тэхён быстро закивал, уже включая уведомления на телефоне. Затем, обняв Чимина ещё раз напоследок, он с тихим щелчком двери ушёл.

***

      Чонгук услышал приближающиеся шаги и, повернув голову в сторону двери, распахнул глаза. Его сердце рухнуло куда-то вниз, когда он увидел Чимина, стоявшего перед ним.       Чимин выглядел хорошо, как всегда. На нём были тонкая безрукавка и леггинсы, а на плечи была накинута чёрная толстовка. Его мокрые волосы были зачёсаны назад, как будто он только вышел из душа. — Уходи, — проворчал Чонгук, отворачиваясь. — Ты знаешь, что я не могу, — вздохнул Чимин, проходя к кровати и кидая спортивную сумку на пол.       Он опустился на колени и достал из сумки толстое одеяло, различные закуски и медикаменты. Любопытство толкало Чонгука обернуться и посмотреть, но он воспротивился этому желанию. Хмурясь, он потёр сонные глаза и натянул покрывало на голову. — Где Тэхён? Почему ты здесь? — в собственных словах Чонгук услышал злость и обиду, и его накрыло противоречивое чувство вины. Он не хотел быть грубым или холодным, но ничего не мог с собой поделать. Он был зол на себя и на мир и не знал почему. Сам себе он напоминал раненое животное, бросающееся наутёк, глубоко в душе он надеялся, что Чимин не примет это на свой счёт. — Ему нужно было на занятия, Чонгук-ши, — Чимин осторожно потянул Чонгука за плечо, пока тот не перевернулся на спину, по-прежнему не поднимая глаза на него. — Ты испытываешь сабдроп. — Нет, это не так, — запротестовал Чонгук. — Я в порядке.       Его голос был хриплым из-за пролитых этим утром слёз. Не может быть, чтобы он переживал сабдроп, у них даже сессии не было. — Оу? Значит, ты не чувствуешь боли и опустошённости? Или безнадёжности и неуверенности? Совсем не ощущаешь усталости и беспокойства? — саркастично ответил Чимин. В его тоне послышалось разочарование, и сердце Чонгука болезненно сжалось от мысли, что он стал этому причиной.       Чонгук отказался отвечать, его глаза вновь наполнились слезами. Тяжело описать, как сильно ему хотелось обернуться и утонуть в чужих объятиях, но что-то удерживало его. Он не хотел быть трудным, не хотел быть грубым. Но внутри него клубилось нечто мерзкое и тёмное: это была обида на Чимина, и она говорила Чонгуку, что он не должен этого хотеть. Что он был слабым, потому что нуждался в помощи, пусть даже всё, что он читал и слышал о заботе после сцены отвергало эту мысль.       Кроме того, голос в голове настаивал, что Чонгук этого недостоин. Он был так холоден с Чимином в их последнюю встречу и не заслуживал его помощи. Он снова приносил всем проблемы, снова был слишком. — Чонгук… — Чимин замолк, он звучал менее разочарованным, но в два раза более печальным. — Я не останусь, если ты этого не хочешь, но я могу помочь тебе, я хочу помочь тебе.       Чонгук не мог выдавить из себя ни слова, в горле встал ком, и мысли разлетелись вокруг.       Пожалуйста, останься.       Нет, ты не хочешь, чтобы он был здесь. Подумай о том, как он с нами поступил.       Вспомни о том, как ты с ним поступил.       Чимин, похоже, принял тишину за ответ — Чонгук услышал, как он собирает сумку. Паника захлестнула Чонгука, и он резко обернулся, хватая Чимина за запястье. Тот поднял голову в замешательстве. — Извини, я не знаю, что со мной происходит. Я не хочу, чтобы ты уходил.       Лицо Чимина слегка смягчилось, он отнял руку от своего запястья и с нежностью сжал её в ладони. — Мне нужно, чтобы ты сказал мне остаться.       Вздрогнув, Чонгук сделал глубокий вдох и заставил себя игнорировать ту часть себя, которая отказывалась просить помощи из гордости и неуверенности. — Я хочу, чтобы ты остался, помоги мне, пожалуйста? — прозвучало не громче шёпота, но лицо Чимина озарилось самой ласковой улыбкой, что Чонгук когда-либо видел. Свободной рукой Чимин убрал волосы с чужого лица. — Конечно, Чонгуки. Спасибо, что попросил.       Щёки Чонгука вспыхнули от этих слов, но он старался не обращать на это внимания. Этот тон смущал его: так родители разговаривали с детьми, но он знал, что Чимин не хотел его унизить. Осторожность, с которой Чимин говорил с ним, приносила успокоение, к нему не обращались с такой лаской уже долгое время. — Прежде всего мы должны убедиться, что у тебя нет ран, хорошо? Можешь снять футболку, чтобы я взглянул?       Ничего не ответив, Чонгук медленно сел, взялся за край футболки и стянул её через голову. Он лёг обратно на кровать, одеяло низко висело на его бёдрах у пояса штанов. Чонгук чувствовал себя уязвлённым, но был благодарен: по крайней мере, в своём теле он был уверен. Он по-прежнему стеснялся обнажаться, но каким-то чудом снятие рубашки больше не нарушало его ментального равновесия.       Глаза Чимина пробежались вниз по его торсу, Чонгук про себя задался вопросом, обманывает ли его собственное зрение, когда заметил, как они задерживаются то тут, то там. — Хорошо, не так плохо, как я думал. Похоже, повреждения минимальные. Возможно, царапины останутся на некоторое время. После душа я намажу их мазью.       Чонгук посмотрел вниз и увидел резкие красные линии, покрывающие его грудь, его щёки мгновенно потеплели: было более чем очевидно, откуда эти царапины появились. Он всё ещё чувствовал призрачное присутствие её ногтей, впивающихся в кожу. — Тебе помочь встать с постели? — Нет, я самостоятельно приехал домой и дошёл до кровати прошлой ночью, я должен быть в состоянии сам сходить в душ, — отшутился Чонгук, но в ответ получил только хмурый взгляд. — Чонгук, это было очень небезопасно. Ты не должен садиться за руль, когда так расстроен, и, кажется, это входит в привычку. — Голос Чимина звучал с упрёком, и Чонгук отшатнулся от него и откинулся на изголовье. Он опустил взгляд и потёр ладонями плечи. — Извини, — сказал Чимин, вставая на ноги и протягивая ему руку. — Мы можем поговорить об этом позже, сейчас нам стоит помыть тебя.       Чонгук застенчиво схватился за его руку и поднялся, слегка пошатываясь, прежде чем восстановить равновесие, Чимин уже взял его под локоть. — Я в порядке, просто обычно я не сплю так долго и успеваю поесть к этому времени.       Несмотря на отговорки, руки, поддерживающие его, оставались на месте всю дорогу до ванной комнаты. — О! — сказал Чимин, приятно удивлённый. — У тебя есть ванна, будет ли ванна лучше, чем душ? Иногда лучше всего немного расслабиться.       Чонгук покраснел от вопроса и покачал головой. — Я… Я думаю душ имеет больше смысла. Я не очень хочу сидеть в воде после вчерашнего…       Он не знал, как объяснить это иначе. На самом деле, он не принимал ванну с тех пор, как был ребёнком, это звучало заманчиво, но после прошлой ночи ему казалось, что он вряд ли почувствует себя чище. Впрочем, Чимин выглядел невозмутимым и быстро кивнул. — Я понимаю, тебе помочь раздеться? — Чимин-ши… Мои мышцы не так сильно ноют, — заскулил Чонгук. Он игнорировал ту часть себя, что шелохнулась от мысли, что о нём так заботятся. Однако он никак не сможет пережить, если Чимин будет раздевать его.       Улыбка Чимина стала только шире, когда он убрал руки и поднял их в знак поражения. — Я просто спросил! Я подожду в спальне. Убедись, что чувствуешь себя хорошо, не задерживайся надолго, ладно? Сегодня тебе не позволено оставаться надолго одному.       Чонгук согласно кивнул, решая лишний раз не проверять формулировку «не позволено», насколько бы ему ни хотелось возразить, что он взрослый и сам способен о себе позаботиться, он знал, почему Чимин здесь. Он также знал, что хотел, чтобы Чимин был здесь.       Чимин вышел из ванной, исчезая в коридоре, Чонгук закрыл дверь и начал раздеваться. Он всё ещё чувствовал боль и головокружение, но не так остро, как когда Тэхён разбудил его ранее. Сон несколько помог, как и присутствие Чимина.       Чонгук включил тёплую воду, ступил под душ и сразу же вздохнул, когда струя ударила по его коже. Может быть, его квартира и была объективно куском дерьма, но, по крайней мере, напор воды был просто замечательным. Чонгук встал прямо под поток воды, закрывая глаза и позволяя ему согреть своё тело.       Он не сомневался, что Чимин — хороший человек и именно это было причиной, почему он пришёл. Более того, Чимин был близок с Тэхёном, неудивительно, что он помогал ему заботиться о Чонгуке. Но глубоко в душе Чонгук уповал на то, что хоть крохотная часть всего этого не была благотворительностью. Он испытал только малую долю заботы Чимина, и ему это понравилось, он лишь надеялся, что Чимин тоже этим наслаждался. Даже если чуть-чуть. Чонгук знал: ощущение, что о нём заботятся, не останется с ним надолго, ему стоит это ценить.       Натирая своё тело, Чонгук чувствовал, что с каждой минутой прикосновения Минджи покидают его. Он не был зол на неё, только на себя. Технически она делала только то, чего он хотел, и Чонгуку, очевидно, понравилось, что она взяла контроль на себя. Они не были в отношениях, он не имел права на милые ухаживания. Они оба сказали, что не хотят встречаться, это не должно было быть такой уж большой проблемой. Но, разумеется, Чонгуку нужно было почувствовать себя одиноким и покинутым, словно бы у него никогда в прошлом не было секса на одну ночь, после которого он сразу уходил. Он чувствовал себя по-детски глупым, оттого что его расстроило нечто столь обычное.       Как только Чонгук закончил с шампунем и кондиционером, он ополоснул волосы и вышел из душа, прохладный воздух ударил по разгорячённой коже с удвоенной силой. Чонгук снял полотенце с крючка, обсушил кожу и, обернув его вокруг талии, вышел в коридор.       Он вздрогнул, пока шёл в спальню, там его встретил Чимин, заправлявший его постель. Чонгук некоторое время наблюдал, как мужчина методично выкладывает подушки и одеяла в некое подобие аккуратного гнезда. Одеяло, которое он принёс в спортивной сумке, было постелено сверху, а по середине кровати сидел плюшевый заяц. Чонгук также заметил, что поверхность его прикроватной тумбочки была завалена разными закусками и напитками. — О, вот и ты. Хорошо, а я как раз собирался пойти проверить тебя, — подал голос Чимин, заставляя Чонгука подпрыгнуть с того места, где, как он понял, он пялился на кровать. — Что всё это такое? — спросил Чонгук едва громче шёпота. — Просто решил приготовить чистую постель для твоего чистого тела. Я хотел убедиться, что тебе будет хорошо и уютно.       Они оба затихли, Чонгук, по-прежнему сжимая полотенце, оглядывал комнату. Чимин вдруг прочистил горло и, опустив глаза в пол, будто ему было за что-то стыдно, прошагал к двери. — Я дам тебе переодеться.       Чонгук всегда считал себя чистоплотным, но его комната никогда не казалась по-домашнему уютной. Было забавно, что одеяло и плюшевая зверушка могли принести ему подобное чувство безопасности. Он даже заметил зажжённую свечу на комоде, которой там явно раньше не было.       Чонгук кинул полотенце в корзину и надел новый комплект одежды: одну из своих огромнейших футболок и шорты, настолько мягкие, что их можно было использовать вместо подушки. Он не мог не оглядеть комнату ещё раз, в уединении он чувствовал себя достаточно спокойно, чтобы восхититься продуманными предметами комфорта. Чонгук искренне не мог вспомнить ни одного раза, когда чувствовал бы себя таким обеспеченным в менее материальном плане. — Я оделся, — позвал он, и через несколько секунд Чимин вернулся в комнату. Чонгук уже сидел на кровати, заяц был аккуратно размещён в нескольких дюймах от него.       Увидев его, Чимин не смог удержать улыбки, он шагнул вперёд и очень осторожно сел кровать. — Не против, если мы обнимемся? Думаю, это может сильно помочь.       Чонгук кивнул, пододвигаясь ближе, его сразу же подхватили под талию и потянули, и он оказался прижатым к груди Чимина. Его руки гладили живот Чонгука, пока с губ того не сорвалось шипение. — Оу, извини. Давай я намажу тебя мазью. Наверное, больно от прикосновений, хмм? — со сладостью в голосе сказал Чимин, потянулся к тумбочке и взял мазь. Он выдавил немного на кончики пальцев и легонько дёрнул за кромку футболки Чонгука чистой рукой. — Подними её, милый.       Чонгук взялся за край футболки и поднял её до груди, ёрзая на месте, когда Чимин стал втирать мазь в нежную кожу. Царапины жгло не так сильно, но давление причиняло боль более сильную, чем могло показаться. — Я знаю, знаю. Я скоро закончу, — услышал ободрение Чонгук, Чимин срывал слова у него с языка.       Чимин разрешил ему опустить футболку, как только втёр крем, и положил тюбик обратно на прикроватную тумбочку. Затем он взял упаковку шоколада и бутылку яблочного сока, первое оставил у себя, а второе передал Чонгуку. — У тебя будет болеть живот, если ты сразу съешь много, поэтому давай сначала поднимем тебе содержание сахара в крови, а потом я приготовлю тебе что-нибудь.       Чонгук покорно открыл сок, сделал глоток и наконец расслабился в чужих руках. Он не мог отрицать: ему нравилось, что о нём так нежно заботятся. Того факта, что Чимин принёс всё это, ещё и собирался готовить ему позже, хватало, чтобы глаза Чонгука наполнились слезами, если он думал об этом достаточно долго. — Вот, — сказал Чимин, протягивая кусочек тёмного шоколада, зажатый между пальцев. — Тэхён сказал, что ты не фанат сладкого, я подумал, что тёмный шоколад подойдёт.       Чонгук не мог ничего с собой поделать, от мысли, что Чимин спрашивал Тэхёна, какую сладость принести, или что он стоял перед полками в магазине, выбирая, что бы ему понравилось, его щёки покрывались румянцем. — Спасибо, — прошептал он, протягивая руки к шоколаду, прежде чем услышал ворчание со стороны Чимина. — Ты уже держишь в руках сок, просто открой рот. — У меня две руки… — ответил Чонгук, в замешательстве нахмурив брови. — Просто дай хёну позаботится о тебе, ладно?       Губы Чонгука сомкнулись, он был не в силах, но очень хотел обернуться и увидеть выражение лица Чимина. Он не ругал его, даже близко. Его голос звучал так, будто, по мнению Чимина, Чонгук был глупым, раз предположил, что может сам себя накормить. В голове Чонгук осторожно избегал осознания, что Чимин использует с ним свой титул.       Чонгук медленно открыл рот, поворачивая голову, чтобы его заметили. Чимин тоже раскрыл рот, словно бы показывая, как нужно есть, его аккуратные пальцы положили кусочек шоколада Чонгуку на язык.       Губы Чонгука едва коснулись кончиков чужих пальцев, когда он ел, его глаза, встретившись с глазами Чимина, расширились. Тот положил руку ему на бедро и легонько сжал: достаточно безопасное место для этого, подальше от царапин. — Хороший мальчик, — похвалил Чимин, его глаза сузились до этих очаровательных полумесяцев, появлявшихся, только когда он улыбался. Он выглядел так, словно понятия не имел, что прямо сейчас сводит Чонгука с ума, возможно, так и было.       Его взгляд упал на шею Чонгука, улыбка сошла на нет, превратившись в нечто иное. Нечто и близко не такое счастливое. — Чонгук, твой партнёр душил тебя прошлой ночью?       Чонгук помнил её руки на своей шее. Обёрнутыми вокруг кофейной чашки они выглядели такими хрупкими, но совершенно не казались таковыми позже тем вечером, когда она сидела на нём верхом. — Эм… да, — ответил он, внезапно чувствуя желание найти ближайший пруд и прыгнуть на дно. — Это очень важно, ты должен быть со мной честен, — сказал Чимин, его лицо и тон голоса были серьёзны. — Он или она являются частью сообщества? Или, думаешь, могли бы быть?       Чонгук задумался об этом на мгновение, прежде чем покачать головой. — Это совсем не было похоже на то, что я видел в клубе. Это не было даже BDSM сценой, это просто был грубый секс. Именно поэтому я не могу испытывать сабдроп. — Во-первых, сабдроп может быть даже у людей, практикующими самый обычный секс, — любезно поправил Чимин. — Сабдроп случается, когда у саба или боттома нет времени или возможности неспешно привыкнуть к тому, что их мозг перестал вырабатывать эндорфины. Вот почему так важно поддерживать здоровую температуру, уровень сахара и постоянный физический или эмоциональный контакт. — Оу, — тихо отозвался Чонгук. Он чувствовал себя глупо. — Предлагаю тебе провести дополнительные исследования на эту тему, это невероятно серьёзно, — продолжил Чимин и покачал головой. — В любом случае насчёт этих отметин…       Он поднял руку с бедра Чонгука к его подбородку и приподнял его голову, внимательно наблюдая за тем, как он морщится. — Выглядит не так уж плохо, но по синякам ясно, что она была довольно небрежна, располагая руки, а это опасно. Я рад, что она не часть сообщества, так как она, очевидно, не делала того, что должна была, и не позаботилась о тебе подобающим образом, но я беспокоюсь, что она делает это с другими людьми. Ты мог серьёзно пострадать, что бы случилось, не пойми Тэхён, что что-то не так? — Мне жаль… Я не планировал, что всё закончится вот так, или вообще. Это просто случилось, — извинился Чонгук, его тело наполнил стыд за то, какой опасности он себя подверг. Он не мог представить, как волновался Тэхён, увидев его.       Чимин опустил руку с его лица обратно на бедро, взял ещё кусочек шоколада и поднёс его к губам Чонгука. — Я понимаю, но секс требует обсуждений. Не только кинковый. Согласие не заканчивается на «можем мы заняться сексом», ты должен обсудить границы, опыт и защиту, — объяснил он, и его рука застыла на месте там, где только что кормила Чонгука сладостью. — Пожалуйста, скажи, что использовал защиту. — Конечно, я слишком молод, чтобы иметь детей, — ответил Чонгук, закатывая глаза и полностью игнорируя Чимина, приподнявшего бровь в ответ. Наверное, не трудно представить, чтобы кто-то, кто был, несомненно, плох в разговорах, занимался незащищённым сексом. Но он не был настолько безответственным. — Хотя я понимаю, что ты имеешь в виду, и это было не особенно взросло с моей стороны: позволять ей делать всё это, не обсудив с ней мои лимиты. — Но в этом и проблема, знаешь ли ты свои лимиты? — спросил Чимин, его рука продолжала подсовывать Чонгуку шоколад. — Если ты хочешь исследовать их, то это нужно делать с кем-то, кому ты доверяешь узнать себя и свои границы, так ты сможешь безопасно выяснить свои лимиты.       Чонгук уловил в чужом голосе разочарование и почувствовал, как сникает. Как он должен был это сделать, если единственный человек, у которого он хотел учиться, ему отказал? — Я уже сказал, что мне жаль, не обязательно заставлять меня чувствовать себя ещё хуже, — сорвался он, ставя сок у кровати и скрещивая руки. — Я знаю, что меня трудно вынести, ладно? Я пытаюсь, но это тяжело. Я не знаю, чего все от меня хотят! Я ранимый и пытаюсь учиться у людей, и затем это слишком большая ответственность для них, так что я нахожу кого-то, у кого, может быть, смогу научиться, не накладывая ни на кого лишних обязательств, и теперь я безответственный.       Он услышал, как Чимин позади вздохнул, убирая упаковку шоколада на прикроватную тумбу, прежде чем обвил плечи Чонгука руками. — Это не то, что я пытался сказать, — ответил он, отпечатывая нежнейший из поцелуев на затылке Чонгука. — Ты один из самых ответственных и самостоятельных людей, которых я знаю, Чонгук. Это не моё дело, но порой я думаю, ты слишком независимый. Поэтому я считаю, что тебе пойдёт на пользу стать частью сообщества. Но я просто хочу, чтобы ты был в безопасности. Только потому, что я отказался тренировать тебя, это не значит, что я не хочу тебе помочь. — Я знаю, у тебя уходило бы много времени и сил на то, чтобы тренировать меня, — кисло возразил Чонгук. — То же ты сказал, когда я пришёл к тебе на занятия, ты правда думаешь, что я поэтому тебе отказал?       Тон Чимина прозвучал почти горько, его голос был полон разочарования. — А разве нет? — Нет, — поправил он, сдвинув брови к переносице. — Ты додумываешь за других, опять. — Но… Тэхён сказал, что обучение отнимает очень много времени и энергии. — И это правда, — подтвердил Чимин, прежде чем помочь Чонгуку повернуться к нему лицом. Его руки легли на чужие бёдра. — Но я сказал нет не по этой причине, и ты бы знал это, если бы дал мне объясниться в те два раза, когда я пытался. Так почему ты спросил об этом Тэхёна, а не меня?       Потому что, когда я слышу это от него, я могу притворяться, будто ничего не произошло.       Потому что быть отвергнутым напрямую гораздо больнее. — Я не знаю.       Чимин закатил глаза, было очевидно, что он не поверил в такой ответ. Однако он предпочёл проигнорировать это и ответить на вопрос, который, он знал, будет мучить Чонгука. — Я очень привязываюсь к сабмиссивам, — начал Чимин, его уверенная аура потускнела, когда он опустил взгляд на свои ладони, сжимающие бёдра Чонгука. — Мне всегда нравилось заботиться о людях, особенно о друзьях и бойфрендах. Став частью сообщества, я начал очень опекать большинство сабмиссивов, что встречал. Я знаю, как тяжело показывать свою уязвимую сторону, и я, честно говоря, восхищаюсь ими, потому что они способны на это. Я никогда не мог. — Ты был сабмиссивом? — спросил Чонгук, нахмурившись. Было трудно представить Чимина в другой роли, кроме доминирующей. — Очень недолго. Когда мне было девятнадцать, у меня был парень старше меня, он познакомил меня с сообществом и привёл в Персону. Мне было тяжело войти в нужное состояние и в конце концов я решил, что доминировать мне подходит больше. Мы расстались примерно в то же время, но всё ещё в хороших отношениях.       Чонгук должен был признать: мысль о Чимине на коленях или связанном, с завязанными глазами и руками за спиной распаляла его, но ясно было, что так не должно было быть. Быть доминантом просто казалось для него таким естественным, даже с точки зрения Чонгука. — В любом случае, — махнул рукой Чимин, возвращаясь к теме. — Я быстро взобрался по карьерной лестнице, я посвятил всё своё время обучению и наставничеству. Я стал профессиональным домом около двух лет назад, у меня есть постоянные клиенты и партнёры, о которых я очень забочусь, но очевидно: раз они мне платят, то я подчиняюсь их фантазиям. Я обучал только одного человека, и я не могу даже объяснить, насколько это более интимный процесс. — Это как отношения, — предположил Чонгук, вспоминая слова, которые говорил ему Тэхён. — Это и есть отношения. Может, не романтические или традиционные. Но всё ещё отношения. К которым я отношусь очень серьёзно. Для меня обучать кого-то значит, что мне позволяют увидеть всё. Все уродливые черты, которые человеку не нравятся. Я рассеиваю все его заблуждения о себе и создаю совершенно новое восприятие. Я обучаю его быть тем сабмиссивным «я», которое он себе представляет, и в идеале оно совпадает и с тем сабом, которого хочу видеть я.       В голосе Чимина звучала страсть, будто сама мысль о том, чтобы знать кого-то насквозь, была единственной, самой важной вещью для него. Он говорил об этом, как о чём-то сакральном. Возможно, для него так и было. — Это много значит для меня: что кто-то хотел бы, мог бы доверять мне настолько. Я вижу своего сабмиссива, не клиента или игрового партнёра, моего саба как продолжение себя самого. Я не могу согласиться, не зная, чувствуешь ли ты то же самое. Или не зная, правда ли ты понимаешь, чего просишь, я бы никогда не воспользовался твоей неопытностью вот так. — Извини, что обиделся на тебя из-за этого. Я уже говорил, это вытащило наружу мои запутанные комплексы, — тихо сказал Чонгук, играя кончиками пальцев и избегая встречаться глазами с Чимином, пока чужая рука не подняла его лицо. — Ты можешь извиниться за то, что устроил сцену или додумывал за меня, но не проси прощения за то, что обиделся. Я понимаю, что, по твоему мнению, произошло, — успокоил Чимин, обхватывая ладонью щёку Чонгука и поглаживая её большим пальцем. — Я клянусь, Чонгук, ты вовсе никого не обременяешь. Я просто знаю, какой ты особенный. Я вижу твой потенциал и не могу обещать, что не стану привязываться.       Его слова мгновенно освободили плечи Чонгука от тяжести, которую он до сих пор не замечал.       Ты никого не обременяешь.       Ты не слишком.       Какой ты особенный.       Твой потенциал.       Чонгук всю жизнь старался не опираться на одобрение других людей, но нечто в Чимине, человеке, котором он так искренне восхищался, повернуло ключик внутри, когда он произносил слова, усмирявшие его беспокойства так, как никто никогда и не пытался. Возникало ощущение, словно его утешение вновь подарило лёгким Чонгука возможность дышать.       Они с Чимином знали друг друга совсем недолго, но он был способен определить, что важнее всего для Чонгука. Он замечал и изучал каждую деталь о нём, что никого до него не волновало. Это заставляло Чонгука чувствовать себя замеченным, чувствовать себя достойным того, чтобы его заметили. Он хотел реализовать тот потенциал, что Чимин увидел в нём. Хотел дать ему повод для гордости, и, возможно, однажды тоже возгордиться собой. — Если… — начал он, притянув всё Чимина на себя. — Если я не против твоей привязанности, и, может, ты тоже не против моей… ты бы подумал об обучении? Теперь, когда я знаю?       Чимин выглядел задумчивым, погрузившись глубоко в мысли. Это заставило сердце Чонгука забиться чаще: ему не отказали сразу, и он поспешил добавить: — Я исследую любую тему, какую скажешь, прочитаю каждую книгу, каждую статью. Я даже не стану сбегать от длинных страшных разговоров, как раньше.       В ответ на это Чимин расплылся в улыбке и потрепал Чонгука по волосам. — Если я буду обучать тебя, нам предстоит много длинных разговоров. — Я знаю, — ответил Чонгук, усмехаясь теперь, когда лицо Чимина просияло радостью. — Позволь мне сначала спросить, — сказал он. — Почему ты хочешь, чтобы именно я обучал тебя? Ты знаешь только пару моих кинков, и, пусть у меня есть авторитет среди некоторых людей, которых ты встречал, по-прежнему есть те, у кого больше опыта. — Они не ты, — тихо ответил Чонгук, его щёки уже зарозовели. — У меня есть ощущение, что мы подходим друг другу. Поэтому кинки не будут такой уж большой проблемой, я так не думаю. Что насчёт остальных: они не видят меня так, как ты. Они замечательные, и я доверяю им достаточно, чтобы спросить о чём угодно, с ними я чувствую себя в безопасности. Но не так безопасно, как с тобой, и даже близко не так свободно, как рядом с тобой. Ты был первым человеком, который заметил, что я был расстроен в тот день, когда я пошёл в Персону со своим лучшим другом. Я хочу чувствовать себя так постоянно, и, думаю, ты мог бы научить меня как. Ты пробуждаешь во мне желание стать лучше, для себя и других.       Речь получилась более проникновенной, чем планировалось, собственная искренность удивила Чонгука. Это звучало несколько слишком сильно даже для его собственных ушей, и он молился, чтобы Чимин не подумал о нём ничего дурного.       Лицо Чимина было непроницаемо, но уголки его губ всё ещё были приподняты в мягкой улыбке. — Скажу так, если позже, когда ты выйдешь из уязвимого состояния, ты по-прежнему будешь этого хотеть, я подумаю над этим. Если я решу, что это хорошая идея, я пришлю тебе список вещей, которые, как я считаю, тебе стоит изучить, прежде чем мы начнём обсуждение.       Чонгук едва мог совладать со своим счастьем, он спрятал лицо в ладонях, чтобы скрыть всё ширящуюся улыбку. Он практически чувствовал головокружение, всё его тело мелко дрожало, словно бы он не мог остановиться. Опустив руки, он быстро кивнул. — По рукам, так или иначе, можешь прислать мне список? Я… Я хочу, чтобы ты согласился, конечно, но если нет, я бы всё равно хотел узнать больше. — Конечно, — ответил Чимин, приятно удивлённый. Затем его выражение лица сменилось на удовлетворённое, и он похлопал Чонгука по бедру. — Не против прилечь, пока я пойду, быстренько приготовлю тебе что-нибудь поесть? Или хочешь пойти со мной на кухню?       Чонгука одолело смутное чувство теплоты: Чимин уже понял, что он хочет быть рядом и принял это во внимание, хотя уже делал многое, чтобы позаботиться о нём. Чонгук подумывал остаться в кровати, завернувшись в одеяла, особенно в то, что пахло Чимином. Он украдкой кинул взгляд на плюшевого зайца, который по-прежнему сидел в нескольких дюймах от него, и задался вопросом, сможет ли пообниматься с ним, пока Чимин будет на кухне. Идея оставаться одному, правда, не была такой уж привлекательной. Не тогда, когда он не знал, как долго Чимин будет отсутствовать. — Я останусь здесь… Но, может, просто подогреешь остатки? Кажется, Сокджин-хён принёс самгётан вчера. — Ты думаешь, он лучший повар, чем я, хмм? — в шутку спросил Чимин — Без обид, но скорее всего да. Он очень в этом хорош.       Чимин пожал плечами, в конце концов соглашаясь. — Хорошо, тарелка самгётана сейчас будет.       Чимин выскользнул из-за спины Чонгука, потрепав его по волосам, и вышел из комнаты, притопывая по полу маленькими ногами. Чонгук подождал, пока он полностью исчезнет из вида, и, когда послышался звук открывающегося холодильника, заполз под одеяло. Он чувствовал себя в миллионы раз лучше после того, как принял душ и провёл время с Чимином, но его веки были ещё тяжёлыми, и голова раскалывалась.       Тишина спальни окутала его, толкая к осознанию, что он снова остался один, пусть даже Чимин был вниз по коридору. Чимин был таким милым и заботливым, но Чонгуку всё равно захотелось заплакать. У него даже не было сил дойти до кухни. Вместо этого он протянул руку и пошарил ей кругом, пока не наткнулся на игрушечного зайца.       Он медленно притянул его, будто кто-то мог выпрыгнуть откуда-нибудь и увидеть его, уличить его в чём-то. Чонгук расслабился почти сразу, как заяц кремового цвета оказался у него в руках, и уткнулся лицом в мягкую ткань. Он вдохнул успокаивающий запах, узнавая в нём одеколон Чимина, накрывший его словно одеялом. Его глаза закрылись, когда устроился в уютном гнёздышке постели.       Прошло несколько мгновений, прежде чем Чонгук почувствовал, что его будят, расталкивая. Он слегка вздрогнул, его брови сошлись в хмуром выражении. — Я знаю, знаю, — успокоил Чимин, залезая на кровать с тарелкой самгётана. — Извини, что разбудил тебя, обещаю, ты сможешь поспать ещё, после того как поешь. Уже почти четыре часа вечера, а ты ещё нормально не ел.       Чонгук заворчал, придвинулся, пока вновь не лёг на грудь Чимина, где его приподняли, чтобы поесть. Чимин зачерпнул бульон ложкой и поднёс её к лицу Чонгука. Тот шумно хлебнул из неё, почти плавясь от вкуса. Сокджин определённо был лучшим поваром. — Смотрю, кое-кто составлял тебе компанию, пока меня не было, — заметил Чимин, пока брал кусочек курицы и кормил им Чонгука.       Чонгук мгновенно опустил глаза туда, где всё ещё сжимал в руках плюшевую зверушку, и ярко покраснел. — Он был мягким, и тебя долго не было…       Лицо Чимина приняло самое нежное выражение, что Чонгук только видел, он продолжил кормить парня, и заразная улыбка тронула его изящные черты. — Не нужно стесняться, я принёс его тебе. — Спасибо… — прошептал Чонгук в перерывах между подачей самгётана. — Ты даёшь его всем своим сабам? — Нет, — ответил Чимин. — Это… Извини, я просто купил его не так давно… Иногда я вижу что-то, что, я знаю, могло бы понравится сабмиссивам, поэтому беру этого. Но не волнуйся, он весь твой. Хочу, чтобы ты оставил его, думаю, со мной ему будет одиноко.       Чонгук кивнул, удовлетворённый ответом, и про себя обрадовался, что ему не придётся в ближайшее время отдавать игрушку. Может, это было глупо и по-детски, но если Чимин говорит, что ему не должно быть стыдно, то, наверное, он мог бы искать в зайце утешение в моменты одиночества.       Чонгук быстро покончил с едой: аппетит вернулся к нему. Ему пришлось заглушить скулёж, почти вырвавшийся у него, когда Чимин встал с кровати, чтобы убрать посуду в раковину. — Ты сегодня так хорошо справился, — похвалил Чимин, вернувшись на постель. Как только длинные разговоры и еда остались позади, они оба наконец смогли лечь. Чимин лежал на спине, его рука покоилась на пояснице Чонгука. Голова у того опустилась ему на грудь, заяц по-прежнему был у него в руках. Чонгук едва остановился, чтобы не подразнить Чимина по поводу его размеров, в этой позе его ноги тянулись гораздо дальше чиминовых. — Что ты имеешь в виду? Меня только баловали весь день, — отозвался Чонгук, зевая, несколько минут назад его веки уже сомкнулись. — Да, так и есть, что, готов поспорить, было для тебя тяжело, — возразил Чимин, поднимаясь пальцами вдоль чужого позвоночника. — Ты съел всё, что я тебя попросил, смог сам принять душ, обсудил со мной свои чувства и понял, что произошедшее вчера не нормально. Всё это сложно, когда находишься в чувствительном эмоциональном состоянии, в каком был ты. Ты должен очень гордиться собой. — Ты гордишься мной? — прошептал Чонгук так тихо, что Чимину пришлось напрячься, чтобы его услышать. Чонгук почувствовал поцелуй, ласково оставленный на макушке. — Конечно хён гордится тобой.