Nothing's Gonna Hurt You Baby

      Заходя в квартиру Чимина, Чонгук правда не знал, чего ожидать, по крайней мере, точно не этого.       Чимин открыл дверь, на нём были серые джоггеры и уютный на вид свитер. Его волосы были даже не уложены. Это было совсем не похоже на него, насколько Чонгук знал. Более того, его, привыкшего видеть Чимина гораздо более нарядным, это заставляло чувствовать себя глупо в собственной одежде. Однако Чимин не придал этому никакого значения и, с улыбкой затянув его внутрь, толкнул к нему пару тапочек. — Извини, я только проснулся, вчера был в Персоне допоздна, — сказал он смущённо. — Не извиняйся, ты выглядишь… уютно.       Чимин на это заухмылялся и вытянул руку, указывая в сторону кухонного стола. — Присаживайся, я сделаю нам кофе. Какой ты пьёшь? — Чёрный, — ответил Чонгук, быстро подчинившись и заняв место.       Он не мог отрицать, что от чужой заботы внутри него вспыхнуло тепло, когда перед ним поставили чашку, пристальные глаза Чимина следили за тем, как он делал первый глоток. Он с удовлетворением отвёл глаза, после того, как убедился, что Чонгуку, сжимавшему керамику огромными ладонями, понравился напиток.       Они сидели вдвоём в тишине, но далеко не в неловкой. Чонгук никогда не считал себя особо хлопотливым. Ему всегда нужно было оставаться занятым. Неважно, учёбой, или спортом, или игрой в видеоигры; стоя на месте, он чувствовал себя непродуктивным. Но в квартире Чимина он был спокоен, просто существуя. Казалось, даже когда они ничего не делали и не говорили, его энергия всё ещё могла сосредоточиться на Чимине.       Его квартира значительно отличалась от чонгуковой. У Чонгука и Тэхёна дома не сочетались ни мебель, ни декор, их вкусы в эстетике интерьера сильнейшим образом отличались, а бюджет был ограничен. Часть мебели принадлежала бабушке Тэхёна, а он был слишком сентиментален, чтобы поменять её. Они оба поздно ложились, шторы у них всегда были задёрнуты. Чонгук, на самом деле, задавался вопросом, выглядывал ли когда-нибудь из окон.       Квартира Чимина была совершенной противоположностью, она выглядела словно из каталога. Она была яркой и просторной, вся в коричневых и белых тонах. Чонгуку было любопытно, как можно было сохранять всё в такой чистоте, но здесь жил лишь один человек, что, вероятно, сильно упрощало процесс уборки.       С другой стороны, она казалось слегка слишком идеальной, едва ли здесь можно было заметить персональные детали. Чонгук увидел на стене только одну фотографию, которая могла сказать что-то о личной жизни Чимина. Хотя он ещё не видел спальни, пространство казалось пустым, чего он раньше не замечал. — Итак, — начал Чимин, прервав его мыслительный процесс. — Прежде всего нам нужно поговорить о твоём исследовании.       Правильно, это то, почему он пришёл. Для разговора. — Я знаю, что ты уже прочитал всё, что я тебе скинул, ты закончил какие-либо книги? — спросил Чимин, закидывая ногу на ногу. — Я закончил две из них. Те, о которых говорил тебе, но две ещё в процессе. — Ничего страшного, учитывая, как ты занят, я впечатлён, что ты дочитал хотя бы одну, — похвалил Чимин, ласково улыбаясь, отчего Чонгук ощутил, как крохотный пузырик гордости раздувается в груди. — У тебя есть вопросы, которые тебе всё ещё хотелось бы задать? — На большую их часть я нашёл ответы, но всё равно хочу спросить тебя кое о чём. Ничего страшного? — смущённо спросил Чонгук и, увидев кивок, заулыбался.       Отстранившись, Чонгук потянулся к своей сумке и достал из неё блокнот. Он пролистал страницы, игнорируя перечёркнутые вопросы, на которые уже были получены ответы. — Почему ты используешь стоп-слова? Почему не просто «нет» или «стоп»? — Разумеется, ты и сам нашёл ответ на этот вопрос, — ответил Чимин, хмурясь так сильно, что между его бровями пролегла складка. Это было невероятно важно, и Чонгук искал информацию на эту тему. Не то чтобы это было необходимо, в каждой статье, которой Чимин прислал ему, упоминалось об этом. — Конечно. Но я хотел узнать твою персональную причину. Тебе нравится, когда твой партнёр говорит тебе «нет» или «перестань», а ты не останавливаешься?       Ему казалось важным узнать, почему Чимин использовал стоп-слова. Также ему нужно было знать, был ли у Чимина кинк на CNC. Он старался быть открытым, насколько это возможно, когда дело касалось BDSM сообщества, но он сомневался, что мог как-либо удовлетворить Чимина, если это был тот типаж игр, который тот от него ожидал. — Я использую стоп-слова по нескольким причинам, — начал Чимин серьёзно. — Я использую их, а конкретно систему светофора, потому что так я могу оценить твоё состояние. «Нет» или «стоп» не дают понять, каково твоё ментальное состояние во время игры, так, как это делают «зелёный», «жёлтый» и «красный». Если бы я полностью остановился, когда кто-то чувствовал бы себя на жёлтый, то это испортило бы опыт для них, или могло бы выбросить их из настроя слишком быстро. Ты знаешь, к чему это приводит.       Чонгук вспомнил, как он чувствовал себя, проходя через сабдроп. Холод, грусть, одиночество опутывали его. Он вздрогнул от мысли. — Также я делаю это, потому что будут моменты, когда твои инстинкты будут требовать от тебя сказать «нет», когда на самом деле ты этого не хочешь, — сказал Чимин, возвращая к себе внимание. — Мне нравится раздвигать границы своих сабмиссивов, я никогда не впадаю в крайности, но наслаждаюсь азартом от проверки их возможностей. Тут-то и пригождаются доверие и стоп-слова. Сабы верят, что я никогда не зайду слишком далеко, а я верю, что они сообщат мне, если я подойду к границе слишком близко и им будет некомфортно. — И что случится, если тебе скажут «остановись»? — Это зависит от того, о чём мы договаривались. За то время, что я профессионально доминирую, у меня были люди, которые использовали это слово как «красный» или любое другое стоп-слово. Меня также просили откровенно игнорировать его. Я могу, но я должен спросить цвет сразу после. Для меня это не обсуждается; если человек хочет чего-то более жёсткого, я направляю его к дому, который специализируется на CNC.       Чонгук с облегчением откинулся на спинку стула. Ему нравилось думать о том, как Чимин расширял бы его границы, заставляя делать ради него то, чего Чонгук не хотел, чтобы пробудить в нём нечто, что раньше было запретным. Но делать это без возможности сказать нет? Это приводило его в ужас. Кто инстинктивно говорит «красный» или «жёлтый» вместо «стоп»? — Значит, если бы я сказал, что хочу, чтобы ты останавливался, когда я говорю «остановись»?.. — начал Чонгук, только чтобы Чимин мгновенно заставил его замолчать, схватив за руку, пристально посмотрев в глаза. — Тогда я бы остановился, не раздумывая. Хотя я действительно считаю, что если тебе интересны некоторые кинки, особенно боль, то нам всё равно следует использовать и систему светофора тоже. Как я и сказал, это помогает мне понять твоё состояние. Ты не был бы против, если бы мы остановили сцену и я спросил бы твой цвет?       Чонгук обдумал это, прежде чем кивнуть, и волнистые пряди его волос покачнулись на месте. — Подходит, до тех пор, пока ты прекращаешь то, что делаешь. Я просто не думаю, что первым делом вспомню сказать «жёлтый» или «красный», если меня что-то будет беспокоить. По крайней мере, поначалу.       Большим пальцем Чимин нежно погладил тыльную сторону ладони Чонгука и быстро согласно кивнул. — Могу я увидеть твой список? — спросил он, кивком указывая на дополнительные вопросы.       Чонгук запросто передал его ему, но, не сумев определить эмоцию на лице Чимина, когда тот начал просматривать их, тут же почувствовал растущую тревогу. Бо́льшая часть вопросов была перечёркнута, ответы на них уже были найдены самостоятельно. — Многое из того, что ты оставил, — это конкретные детали того, как будут выглядеть наши игры, поэтому мы углубимся в это во время обсуждения, — пояснил Чимин, пролистывая страницы, однако его брови заинтригованно поползли вверх, только он наткнулся на то, что, Чонгук знал, было последним вопросом в списке. — Что доминирование даёт тебе, и что подчинение даст мне? — зачитал он, с улыбкой поднимая глаза на потенциального партнёра. — Это очень философский вопрос.       Заливаясь краской, Чонгук смущённо забрал блокнот и засунул его в сумку. — Если это слишком личное, я пойму… — Чушь, — отмахнулся Чимин. — Я собираюсь проникнуть тебе в голову так глубоко, как ты мне позволишь, думаю, будет честно, если у тебя будет полный доступ в мою.       Ободрение помогло Чонгуку расслабиться, он отпил кофе, наслаждаясь богатым, согревающим вкусом. Он никак не мог справиться с ощущением, что его вопросы пересекали черту, были слишком личными. В конце концов, он не просил Чимина встречаться с ним, только о возможности подчиниться ему. Может, это последнее, чего хотели бы делать обычные люди с тем, с кем они не встречались, но Чонгук начинал понимать, как этот мир работает. Всё было намного более непринуждённо, и ему нужно было смириться с этим, если он хотел узнать больше. — Простой ответ таков: мне нравится доминировать над людьми. Я думаю, что это весело и это отличная отдушина, когда я подавлен или нахожусь в состоянии стресса. Я уже говорил тебе, что люблю заботиться о других, но когда дело касается семьи, или друзей, или партнёров, ты можешь заботиться о них только до тех пор, пока они не начнут чувствовать удушье. Сабмиссивы, они ищут заботы, с ними этот порог выше, — объяснил Чимин. Он осторожно отпустил ладонь Чонгука и откинулся на стул. Его щёки слегка порозовели, он смущённо смотрел на свои руки. — Я родился в довольно традиционной семье. Их взгляды хоть и не были консервативными, но мама сидела дома со мной и моим братом, пока отец работал, к его приходу всегда был готов ужин, и он дарил ей цветы и новое платье дважды в месяц. Я всегда был меньше и чувствительнее своих сверстников. Что их вполне устраивало, но это означало, что все вечно нянчились со мной. Я очень быстро к этому привык, хотя это и не приносило мне удовольствия. Я всегда равнялся на своего отца, он был добр, но гордился тем, что был добытчиком. Он обожал быть отцом и мужем, ему нравилось, что от него зависели. — Когда я понял, что у меня может быть то же самое, даже если я не был большим или холодным, какими, как меня учили, должны быть мужчины, это стало всем, чего я хотел. Способность обеспечивать саба безопасным местом, где он может быть уязвимым, даёт мне ощущение удовлетворения, которое я вряд ли нашёл бы где-то ещё. Знать, что я могу дать кому-то нечто подобное, — это заставляет меня чувствовать себя сильным и уверенным. С другой стороны, мне не стыдно признаться, что я чувствую себя сильным, когда знаю, что могу сломать кого-то и довести до слёз. Но это имеет значение лишь потому, что я могу собрать их обратно после.       Чонгука словно бы загипнотизировали слова Чимина. Он представлял себе маленького мальчика, который заботился обо всех и даже командовал всеми, даже если был вдвое меньше их. Чимин говорил мягким голосом, и его лицо выражало нежность, что только больше показывало, как близка и дорога была ему эта тема. — Я не могу сказать, что подчинение даст тебе, это тебе придётся выяснить самому, — сказал он, снова склоняясь, чтобы взять руку Чонгука и сжать её в своей. — Но я могу обещать, что рядом со мной у тебя будет место, где ты сможешь исследовать всё, что думаешь и чувствуешь. Каждая твоя часть будет в безопасности со мной. Тебе не придётся волноваться о том, что ты хочешь слишком многого. Я хочу, чтобы со мной ты был настолько жадным, насколько хочешь.       Чонгук уже чувствовал, как к глазам подступают слёзы, он поставил кружку, находившуюся во второй руке, на стол и упёрся взглядом в их переплетённые пальцы. Он понял: это было всё, чего он хотел. Иметь возможность быть собой без страха и сожалений, хотеть чего-то без обвинений в эгоизме и неблагодарности. Слова действовали на него будто мягчайшее одеяло, погружая в наинежнейшее чувство, что он когда-либо испытывал. — Что… — начал задыхаться он. — Что если я окажусь плохим? Я хочу быть хорошим, не хочу всё испортить.       Учитывая, как много предлагал ему Чимин, последнее, чего ему хотелось, — это оплошать. Учителя и семья всегда считали Чонгука послушным, но вот это была неизведанная территория. Он многого не знал об этом мире, возможности для ошибки было слишком много. — О, детка, — выдохнул Чимин. — Именно поэтому мы говорим о таких вещах. До тех пор, пока ты уважаешь свои границы и уважаешь мои, ты никак не сможешь «всё испортить». Ты не плохой, ни в малейшей степени.       Чонгук ощутил нежное прикосновение пальцев, приподнявших его подбородок, пока его глаза не встретились с чужими. — А если ты говоришь о поведении, я серьёзен, говоря, что у тебя нет причин бояться стать «слишком» для меня. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным вести себя как испорченный мальчишка, но у меня есть способы укротить одного из таких. Ты такой хороший для всех, Чонгук-а. Тэхён мало что рассказывал мне о твоём прошлом, но он говорил, какой ты ответственный, как всегда стараешься сделать жизнь всех вокруг проще. Однако тебе не нужно быть идеальным со мной. Я хочу, чтобы ты был хорошим для меня, но лишь настолько, насколько ты сам хочешь быть.       Чонгук почувствовал, как жар распространяется от его щёк до самых ушей и вниз по шее. Он воспротивился желанию потянуться вслед за рукой Чимина, когда та соскользнула с его подбородка, его грудь вздымалась и опускалась всё более резко с каждым вздохом. Он не знал, что оказало на него больший эффект: призрачное ощущение прикосновения или чужие слова. Чонгуку никогда не говорили, что ему разрешено быть плохим, кто в своём уме стал бы? Но Чимин выглядел таким искренним, убеждая его в этом. Мысль о том, что необязательно быть сильным человеком, необязательно быть лёгким в обращении и притворяться, будто всё в порядке, когда ему хотелось только брыкаться ногами и кричать, — она соблазняла его гораздо больше, чем он думал. В конце концов, он тоже хотел быть хорошим. — Если это то, чего ты хочешь, я не против, чтобы ты тоже испытал меня на прочность. Ты никогда не наскучишь мне хорошим поведением, но, если ты подумываешь бросить мне вызов, я с удовольствием его приму. — Думаю… — Чонгук замолк, прежде чем вновь набраться смелости. — Я хочу чувствовать себя в безопасности до той степени, чтобы делать это без чувства вины. Но на это может потребоваться время. — Конечно, в нашем распоряжении всё время мира, — успокоил его Чимин доброжелательно. — Значит, ты будешь обучать меня? — спросил Чонгук, не в силах скрыть надежду в голосе.       Едва сдерживая довольную ухмылку, Чимин быстро кивнул. — Будто я когда-либо собирался отказать тебе.       Чонгук подскочил со стула, напугав Чимина, и забрался к нему на колени. Он сел боком и крепко обвил руками шею Чимина, болтая ногами над полом вперёд-назад. Он не мог найти в себе места для стыда за радость и отсутствие сдержанности. Его сердце было так переполнено восторгом. Пусть они уже вели обсуждения, пусть он выполнял всё, что говорил Чимин, он не был уверен, согласится ли тот. — Когда мы начнём?! — взволнованно вскрикнул Чонгук, в ответ ему прозвучал смешок, и Чимин погладил его по пояснице. — Нам всё ещё нужно договориться об условиях. У меня есть идея для сцены на попозже, но ничего особо впечатляющего.       Чонгук поник лишь на мгновение, даже если сцена не была впечатляющей по мнению Чимина, она по-прежнему была интересна Чонгуку. Он не мог избавиться от желания бросить обсуждения на половине и перейти сразу к действию. Но Чимин был слишком ответственен и заботлив для этого. — Вот, — начал Чимин, похлопав Чонгука по бедру, — ты иди устраивайся поудобнее на диване, а я пока схожу за бумагами.       Чонгук неохотно поднялся и вышел из кухни в уютную гостиную. Она была приятно обставленной, но такой же обезличенной, как и вся квартира. Он сел на бежевый замшевый диван, и его брови поползли вверх от восхищения, когда он увидел телевизор напротив и различные игровые консоли, подключённые к нему. Пусть Чимин был далеко не старым, он казался слишком взрослым для видеоигр. Чонгук был рад, что ошибался.       Чимин появился из длинного коридора, держа в руках два планшета и стопку скреплённой бумаги. Деталей было пугающе огромное количество, но от тёплой улыбки на лице Чимина всё начинало казаться проще. Чимин сел на диван недалеко от Чонгука. Откинулся на подлокотник и приглашающе протянул руки. — Идём сюда, так мы сможем заполнить всё вместе.       Несмотря на румянец, окрасивший щёки, Чонгук послушно подвинулся ближе, пока его спина не коснулась груди Чимина, и опустил голову на чужое плечо. Массивные бёдра Чимина расположились по обеим сторонам от его, и Чонгук не смог сдержать улыбки, промелькнувшей у него на лице, когда увидел, как к его икрам жмутся лодыжки Чимина. — Первым делом. Как часто ты хочешь играть?       Чонгук нахмурился в замешательстве. — А как часто обычно это делают другие? — Все по-разному. Всё зависит от твоих потребностей, меня устроит любой вариант. Если ты просто хочешь немного снять стресс и сделать игру, своего рода, терапией или хобби, можем остановиться на двух ночах в неделю. Хотя многие сабмиссивы воспринимают обучение более серьёзно. И в таком случае речь идёт о формате 24/7. Мы можем использовать один из этих вариантов или какой угодно средний. — Я читал о 24/7… Это когда я должен писать тебе, если мне нужно в туалет и всё такое, верно? — спросил Чонгук, сморщив нос.       Чимин рассмеялся, но вовсе не зло. Он кивнул, прижался поцелуем к макушке Чонгука и пригладил его волосы. — Да, это могло бы быть условием круглосуточного соглашения, но, как я и сказал, необязательно заходить так далеко. Судя по голосу, эта идея тебя отталкивает. — Я просто знаю, что это может плохо закончится, если мне понадобится в туалет в неподходящее время. Думаю, нам стоит начать с пары дней в неделю.       Чимин кивнул и, опустив руку, занятую ручкой, с чужой головы на бумагу, стал заполнять строки словами. — После любой нашей сцены я хочу, чтобы мы проводили ночь вместе, так я смогу убедиться, что с тобой всё хорошо. И наше соглашение будет действовать всегда, когда ты будешь приходить в клуб. Ты не против? — Значит, если я приду в Персону с Тэхёном… — Тогда ты должен будешь соблюдать все правила, прописанные в нашем контракте, и если там буду я, то тебе нужно будет относиться ко мне так же, как во время сцены.       Видимо, недоумение на лице Чонгука было очевидно, поскольку Чимин начал объяснять: — Так как ты не клиент, платящий деньги, став моим сабом, ты не сможешь сохранить полную анонимность. Наши друзья, другие работники и даже постоянные посетители быстро поймут, что я тренирую тебя. Если бы я позволил своему сабмиссиву бегать по Персоне, это негативно сказалось бы на моей репутации. Не говоря уже о том, что это яснее разграничивает наши обычные взаимодействия и BDSM отношения.       В этом был смысл. Так Чимин мог корректировать поведение Чонгука в клубе в случае, если тот когда-либо забыл бы, где его место, а у Чонгука появлялись мотивация учиться и возможность меньше беспокоиться о потенциальных ошибках. Также таким образом у него появлялся кто-то, за кого можно было прятаться: Чимин пользуется уважением в сообществе, никто и никогда не станет трогать Чонгука, если будет знать, что он принадлежит Чимину. Ну, своего рода, принадлежит. — Меня это устраивает. И совместная ночь тоже. — Идеально! — Чонгук смотрел, как Чимин продолжил вписывать условия, пока не дошёл до стоп-слов. — Итак, мы уже договорились, что будем использовать систему светофора и что я буду спрашивать тебя цвет каждый раз, когда ты будешь сопротивляться вербально. Если твой рот будет как-либо занят, тогда ты можешь постучать по мне. Трижды для зелёного, дважды для жёлтого и единожды для красного. Так подойдёт? — Что, если мои руки будут связаны? — нахмурившись, спросил Чонгук, и брови Чимина приподнялись от впечатления. — Я не планировал связывать тебя и затыкать тебе рот одновременно первое время, но у меня есть сигнальное устройство, которое ты сможешь держать. Оно издаёт громкий звук, когда нажимаешь на него.       Чонгук вспыхнул, чувствуя себя пойманным. Он не знал, выходили ли какие-то из его фантазий за рамки «начинающего», но, учитывая, что эта застигла Чимина врасплох, некоторые из его более тёмных мыслей, без сомнений, могли стать поводом для стыда. — Ладно. Хорошо. — Эй, — начал Чимин, пальцем поддевая подбородок Чонгука, чтобы повернуть его голову к себе и установить зрительный контакт, — не надо так стесняться меня, поверь мне, если ты хочешь, чтобы тебе заткнули рот и связали тебя, мы определённо можем это устроить.       Чонгук кивнул, еле заметно улыбнувшись, затем тихо вздохнул и вновь опустился на чужую грудь. Чимин сжал его в объятиях на мгновение, прежде чем оставить пометку о сигнальном устройстве в контракте. Он зацепился взглядом за раздел о правилах, пролистал страницы, чтобы найти список, и передал его Чонгуку. — Это общие правила, которые я устанавливаю для всех своих сабмиссивов. Я подумал, что тебе захочется с чего-то начать, и решил, что это подойдёт.       Глаза Чонгука забегали по строчкам, распахиваясь всё шире с каждой следующей. • Во время сессий и в не-ванильное время с доминантом сабмиссив обязан ставить телефон на беззвучный режим и спрашивать разрешения, чтобы его проверить. • Сабмиссив обязан всегда обращаться к доминанту по обговоренному имени. • Неуважение к доминанту строго запрещено. Включая, но не ограничиваясь оскорблениями, закатыванием глаз, игнорированием и сарказмом. • Если сабмиссиву был подарен ошейник, ему следует носить его во время всех сессий и в не-ванильной обстановке. • Сабмиссив обязан делать хотя бы одну запись, касающуюся его мыслей и чувств, в дневнике по окончании каждой сессии. • У доминанта есть доступ к данному дневнику, но он обязан спрашивать разрешения, чтобы прочитать его. • Сабмиссив должен спрашивать разрешения, чтобы заговорить с любым человеком, помимо своего доминанта. • Сабмиссив должен отвечать на вопросы доминанта вербально, если не было иных указаний. • В приватной обстановке сабмиссив должен стоять на коленях рядом с доминантом, если он не в процессе передвижения или не было иных указаний. • Сабмиссив должен стоять на коленях рядом с доминантом, когда ест, если не было иных указаний. • Сабмиссив обязан спрашивать, чтобы сесть, но разрешения на то, чтобы встать на колени, не требуется. • Сабмиссив должен вербально благодарить доминанта после каждой сессии или наказания. • Сабмиссив должен спрашивать разрешения, чтобы коснуться доминанта. • Сабмиссиву запрещено применять физическую силу к доминанту, в том числе удерживать, бить, пинать и царапать. • Сабмиссив должен спрашивать разрешения, чтобы коснуться себя сексуально. • Сабмиссив должен спрашивать разрешения, чтобы кончить. • *** Ни при каких обстоятельствах ни одной из сторон соглашения не разрешено лгать. • *** Перед каждой сессией и во время неё сабмиссив должен предупреждать доминанта о любых изменениях в настроении, ментальном или физическом здоровье, смене цвета. • *** Сабмиссив должен спрашивать разрешения, чтобы играть с кем-то, помимо своего доминанта.       Глаза Чонгука расширились, когда он наткнулся на правило, обязывающее его спрашивать, перед тем как кончить. Он не был уверен, что может сдерживаться по команде, но мысль о том, чтобы дать Чимину подобную власть над собой, была более чем интригующей.       На мгновение ему вспомнилось то, что случилось в клубе несколько дней назад. Как он кончил в штаны так внезапно под пристальным хищным взглядом Чимина. Чонгук размышлял о том, как всё сложилось бы, если бы тогда их договор действовал. Нагнул бы его Чимин в ту же минуту прямо там или, может, не дал бы ему отойти в туалет и привести себя в порядок. Заставил бы его ходить всюду с пятнами от спермы на джинсах, чтобы весь клуб знал, что он натворил. — Почему… — выдохнул Чонгук, пытаясь отвлечься от мыслей, наводнивших его голову, и вздрогнул. Он указал на последние несколько правил в списке. — Почему эти помечены звёздочками? — За них не полагается наказания. За нарушением всех правил следует наказание, соответствующее проступку, и разговор, но эти достаточно серьёзные, чтобы пренебрежение ими могло привести к расторжению контракта, — серьёзно ответил Чимин, отчего комок в горле Чонгука стал только больше. — Хочешь что-то добавить или вычеркнуть? — Нет, — отозвался Чонгук, покачав головой. — Думаю, они отличные. — Замечательно! — заключил Чимин, переворачивая страницу. — Ты упоминал, что тебе интересно унижение. У тебя есть какие-либо триггеры? Физические или вербальные.       Чонгук задумался о прошлом. Словах, ходивших между мальчишками в школе. Он кивнул и опустил голову обратно на чужое плечо. — Физических триггеров нет. Но ничего гомофобного. Или оскорбляющего мою внешность. — О, слава богу, — ответил Чимин, усмехаясь. Он крепко сжал Чонгука и оставил череду поцелуев у него на лице, и тот издал удивлённый звук, поморщившись. — Я был готов попытаться, но не думаю, что могу сказать что-то оскорбительное по поводу твоей внешности.       Не привыкший к внезапным ласкам или комплиментам, Чонгук покраснел ещё сильнее и игриво ударил Чимина по руке. — Про наказания: обычно я выбираю наказания в соответствии с нарушенным правилом. За препирание полагается кляп или ограничение в речи, за прикосновение к себе — отказ в оргазме, за оргазм без разрешения — сверхстимуляция и так далее, — объяснил Чимин, закрепляя один из листов на планшете и передавая его вместе с ручкой Чонгуку, прежде чем взять такой же для себя. — Теперь мы пройдёмся по списку и отметим, что для нас «красное», «жёлтое» и «зелёное.       Взглянув на список, Чонгук тихо присвистнул, его рука уже начинала побаливать от одной мысли о всех тех клеточках, которые придётся просмотреть и отметить. Он знал, что это для протокола и это важно, судя по сосредоточенному выражению лица Чимина, заполнявшего собственные бумаги. Казалось бы, кто-то, кто являлся профессиональным доминантом, должен был хорошо знать свои предпочтения касательно любой практики, но время от времени можно было заметить, как Чимин останавливается и задумывается над пунктом. Чонгуку стало любопытно, отличались ли его кинки или границы в зависимости от саба.       Сосредоточившись, Чонгук вновь опустил взгляд на бумаги и начал заполнять их сам. Что-то казалось совершенно очевидным, как поцелуи или мастурбация, но, он предполагал, что, возможно, для других всё иначе. В конце концов, если бы все соглашения включали секс, у Чимина не было бы клиентов. Когда эта мысль пришла ему в голову, Чонгук нахмурился и прочистил горло, чтобы привлечь чужое внимание, Чимин поднял голову, его брови вопросительно изогнулись. — Я знаю, что доминирование это твоя работа и что ты не занимаешься сексом с клиентами, но что насчёт всего остального? Поцелуи, например? — Да. Только двое из моих постоянных клиентов получают какого-либо рода сексуальное удовлетворение напрямую от меня. Никому из я не разрешаю трогать или целовать меня, но я иногда целую их в щёку в награду. Ты не против?       Чонгук поспешно кивнул, принимая информацию. Он мог с этим справиться, мысль о том, что Чимин сексуально касался других людей, не совсем ему нравилась, но это не нарушало условий сделки. Особенно тогда, когда они не были связаны особыми отношениями вне сцен. Он всегда знал, что относится к ревнивому типу людей, но это казалось ребячеством даже ему: заставлять Чимина менять соглашения со своими клиентами, когда они не были в каких-то моногамных отношениях. — Чонгук, — подсказал Чимин, он звучал строго, а выражение лица было выжидающим. Глаза Чонгука расширились, и он почувствовал, как кожу начало покалывать от тона чужого голоса. — Да, — подтвердил он, вспомнив, что нужно использовать слова; он почувствовал себя глупым из-за того, что уже забыл об этом. — Да, я не против. — Хороший мальчик, — похвалил Чимин, награждая парня поглаживанием по шёлковым чёрным волосам. — Теперь сосредоточься на своих цветах.       Неудивительно, но, когда Чонгук перестал торопиться и сфокусировался на бумагах, а не на Чимине, всё стало легко получаться. Иногда ему приходилось останавливаться, чтобы спросить у Чимина значение слова, одни практики его отталкивали, другие вызывали интерес, который сложно было скрыть.       Читая список, Чонгук по-прежнему не мог поднять глаза на Чимина, особенно после того, как пометил все пункты, касающиеся физической составляющей секса, ярко зелёным, даже несмотря на то, что Чимин так или иначе увидит это. Они договорились вместе провериться на ЗППП, пусть Чонгук был уверен, что у него в жизни не было незащищённого секса, даже с мужчиной. Но он знал, что это было необходимо для безопасности и душевное спокойствие, которое придёт с результатами, очень важно.       Поначалу Чонгук боялся, что его список «зелёного» слишком странный, однако затем это переросло в страх, что его лист слишком маленький. Чимин, вероятно, хотел, чтобы он отметил что-то более экстремальное, так? Чонгуку было стыдно за некоторые из своих «красных» и «жёлтых» пунктов, он чувствовал себя ребёнком в самом худшем смысле из возможных. Но Чимин ответил ему лишь добротой, заверив, что с опытом список может пополниться, а даже если нет, это тоже нормально. Прочтение списка Чимина также помогло ему справиться с неуверенностью. Хотя помеченного «красным» у Чимина было гораздо меньше, там нашлось то, чего даже Чонгук не отметил. Хотя для Чонгука быть с завязанными глазами не звучало особенно экстремально, Чимин пометил это большим, жирным «КРАСНЫЙ». — У меня был негативный опыт, когда я был сабом, — пояснил он. — Спустя какое-то время я попытался снова, но мне лично всё ещё некомфортно с повязкой на глазах. Я не против, чтобы мой партнёр носил её.       Просматривая список, Чонгук обрадовался, что в их отношениях Чимин был доминантом. Наверное, будь это не так, Чонгук, прежде всего, не занимался бы сейчас тем, чем занимается, но, помимо того, один взгляд на бумаги ясно давал понять, что Чимину комфортнее в доминирующей, отдающей роли.       Чимин убрал документы и объяснил, что каждые две недели они должны будут возвращаться к ним, чтобы внести изменения, которые посчитают нужными. Когда он вернулся, воздух вмиг стал казаться другим. Плотным. Между Чонгуком и Чимином возникло своего рода искрящееся напряжение.       Прежде ничто не очерчивало границы их отношений. Но теперь Чонгук доказал серьёзность своих намерений и ничего не останавливало их от того, чтобы провести сцену. Чонгук не мог думать ни о чём другом, кроме той ночи в клубе, с того момента, как это случилось. Когда он наблюдал за тем, как Чимин и Хосок играли на сцене, его не переставала дразнить одна мысль: каково это — подчиняться? Последний раз позволил ему попробовать это. Но он устал от тизеров, ему хотелось начать. — Можем мы устроить нашу первую сцену? — выпалил Чонгук, не в силах остановить себя, когда Чимин сел. Глаза у того расширились от удивления, затем он тихо засмеялся и пропустил чёлку сквозь пальцы. — В один прекрасный день ты убьёшь меня, ты знаешь это? — отметил Чимин. — Чтобы спланировать первую сцену, необходимо обсудить, что будет происходить. — Разве нет какого-то стартового набора для первой сцены сабмиссива? — ответил Чонгук раздражительно.       Чимин не мог просто так вести с ним все эти разговоры о BDSM и в итоге ничего не сделать, правда? Конечно, он мог, он ведь доминант. Чимин, похоже, задумался, прежде чем закатил глаза и с нежность вздохнул. Он в последний раз кинул сердитый взгляд на Чонгука, и негодование в его глазах сменилось заинтригованностью. — Мы устроим сцену завтра, как насчёт этого?       Чонгук тихо фыркнул. Он не знал, что на него нашло, но он надулся, выставив вперёд нижнюю губу. Чимин выглядел всё таким же удивлённым, но в два раза более очарованным, он придвинулся ближе к Чонгуку и обвил рукой его тонкую талию. Другая рука Чимина потянулась вверх и бережно обхватила чужую челюсть. — Обычно я бы этого не сделал, но, думаю, что ты начинаешь всё больше вживаться в свою новую роль, не так ли?       Чонгук об этом не думал. Он и правда чувствовал себя непринуждённо в присутствии Чимина, но это было нормально для него. Ему просто было комфортно с Чимином. Он чувствовал себя беззаботным и не хотел терять это ощущение так быстро. — Слова, Чонгуки, — напомнил Чимин с мягким выражением лица. — Да… Думаю, так и есть, — ответил Чонгук, почти не дыша.       Чимин кивнул сам себе, убрал руку с его талии, но продолжил держать за подбородок. Он взял кремовую диванную подушку и кинул её на пол, затем наконец отпустил челюсть Чонгука. После сел на край дивана, поставив ступни по обе стороны от подушки, и щёлкнул пальцами, указывая вниз. — Это не официальная сцена, но я всё равно хочу, чтобы ты соблюдал правила. Ты встанешь для меня на колени, прямо здесь.       Глаза Чонгука метнулись с подушки на полу обратно к лицу Чимина. Это был такой простой приказ, но он заставил всю игривость Чонгука испариться, оставив только нервозность. Он правда не хотел всё испортить. Очень медленно Чонгук заставил себя подняться и встать перед Чимином, прежде чем, наконец, опуститься на колени на подушку. Руки Чонгука теребили ткань штанов, большие глаза смотрели вверх, ища в чужом взгляде одобрения.       Чимин, похоже, уловив смену настроения, легонько похлопал по своим бёдрам. — Хочешь положить руки на бёдра хёна?       Его голос был тихим, этот мягкий тон он использовал всегда, когда Чонгук был расстроен. Звучало так, словно кто-то нянчился с маленьким ребёнком, это было успокаивающе. Чонгук знал, что в нужный момент, Чимин мог быть откровенно злым, но прямо сейчас он казался самым милым человеком на Земле. Всё в нём источало стабильность и безопасность.       Руки Чонгука мгновенно поднялись и легли на мягкую ткань, прикрывавшую чужие ноги, он сразу ощутил себя ближе к земле, когда почувствовал под пальцами мышцы. Он выдохнул, хотя и не подозревал, что задерживал дыхание, его веки показались более тяжёлыми, чем раньше. Он вновь посмотрел наверх и встретился с нежной улыбкой, Чимин погладил его по чёрным волосам и помассировал ему затылок. — Мы останемся так на три минуты, а затем пообнимаемся, ладно? — Ладно, — выдохнул Чонгук, чувствуя, как вновь расслабляется. — Я могу справиться с тремя, хён.       Тонкий голос внутри настаивал, что они могут и должны просидеть дольше. Но это было задачей Чимина — определять лимиты, и если ему было достаточно трёх минут, то, возможно, Чонгук сможет удивить его более длительным периодом потом. В конце концов, объятия звучали замечательно.       Время шло медленно, в тишине. Рука Чимина продолжала поглаживать затылок Чонгука, ослабляя напряжение, и его ноги в носках прижимались к парню по бокам. Ладони Чонгука оставались спокойно лежать на его бёдрах, лишь иногда большой палец по случайности невесомо тёрся о ткань. Ему всегда нравились бёдра Чимина, держаться за них едва ли было нежеланной задачей.       Чонгук никогда не был фанатом медитации или любых других практик, включавших в себя неподвижность. Ему постоянно нужно было чувствовать себя занятым, но, стоя на коленях между ног Чимина, он начинал думать, что, может, бездействие не было таким уж бесполезным. Возможно, он заслуживал перерыв от необходимости без конца думать.       Он вышел из транса, когда почувствовал, как ладонь покинула его шею и сползла вниз к подбородку, приподнимая его, чтобы они с Чимином могли встретиться взглядами. Чонгук распахнул глаза и увидел ласковую улыбку Чимина. — Три минуты прошло. Я хочу, чтобы ты встал, медленно. Потом сядь ко мне на колени.       От того, что он сказал двигаться медленно, Чонгуку лишь захотелось встать быстрее, но он вскоре понял, о чём Чимин говорил, когда предупреждал его. Его колени подогнулись, и Чонгук покачнулся, когда кровь наконец вернулась в ноги, и тело, показалось, ударило хлыстом. Чимин подхватил его под руки, позволяя восстановить равновесие, и Чонгук вспыхнул, услышав тихий смех мужчины. — Я же сказал, — отметил Чимин, легко обхватывая талию Чонгука и усаживая его к себе на колени. — Но ты хорошо справился. — Я всего лишь стоял на коленях, — смущённо пробормотал Чонгук. Он сдержал желание зевнуть, подбиравшееся к губам. — Ты будешь удивлён, не всем это даётся легко. Думаю, ты заслужил награду.       При упоминании награды Чонгук с широко распахнутыми глазами поднял голову. Он несильно стиснул в пальцах свитер Чимина, зажав нижнюю губу между кроличьих зубов. — Какую?       Чимин протянул руку, обхватил его щёку и большим пальцем провёл вниз к губам, вытянув нижнюю из плена зубов. Чонгук сел, слишком шокированный, чтобы дышать, когда Чимин позволил пальцу пройтись по его влажным губам. Ладонь Чимина сместилась, обхватывая подбородок Чонгука и притягивая его так близко, что тот ощутил горячее дыхание на коже. — Ты заслужил поцелуй, который так сильно хотел в прошлый раз. А теперь вежливо попроси меня об этом.       Чонгук сжал ткань, за которую держался, он весь был словно в огне. С одной стороны ему казалось, что он ягнёнок в логове льва, но, несмотря на это, он чувствовал себя безопаснее, чем когда-либо. — Чимин-хён, можно мне поцеловать тебя? Пожалуйста?       Он не получил ни единого слова в ответ, рука Чимина двинулась от челюсти к его волосам и сжала, удерживая парня на месте. В ту же секунду Чимин соединил их губы, волна жара разлилась в груди Чонгука. Он отвечал на поцелуй пылко, не желая принимать эту возможность как должное. Закрыв глаза, он прижался до невозможности близко, и тогда ему показалось, что всё наконец встало на свои места.