***
Колючий мокрый снег лепил в лицо, как если бы по ним били розами, лепестки которых, в данном случае мокрые лепешки снега, застревали в носу, глазах и рту одновременно. Чимин вышел покурить с ребятами со своего потока, спускаясь с лестницы крыльца института, он облокотился на одну из квадратных колонн, поставил ноги крест на крест и вальяжно закурил, размышляя над тем, что тот парень, Чонгук, скорее всего уже и забыл вовсе о том, что они договаривались увидеться. Была среда, а значит с момента их разговора у Чимина в комнате прошла неделя. Снег падал на сигарету с усердием стараясь затушить, но парень четко успевал сдуть снежинку до того, как та превратится в мокрое пятно на, цвета слоновой кости, бумажке, в которую был завёрнут табак. — Наш Чимин сегодня тут надолго, — Тэхён сдул пепел с сигареты, обволакивая кисть руки выдыхаемым облаком дыма. Дыма казалось было много, он смешивался с паром горячего дыхания и стоял рядом со студентами клубами, как в какой-нибудь невероятной сказке, про далёкие земли и султанов. Будучи сыном декана, Тэхёну не стоило курить прямо на крыльце здания, и Чимин каждый раз напоминал ему об этом, вызывая смех окружающих, но не сегодня. Сегодня мысли летели в даль, забирая всё внимание с собой. — А вдруг его хотят отчислить? — Миён приложила ладошки к губам и смущённо отвела взгляд, вероятнее всего подумав о том, что встречается с бунтарём. — За единственный неуд по черчению? Не смеши меня, если что, я поговорю с отцом. — Всё-то у тебя по блату решается, — ругалась Миён, в ту же секунду меняясь в остервенелую дамочку. — Я пошёл, — игнорируя шумную перепалку, Чимин выдохнул последнюю затяжку, затушил бычок об колонну и зашагал прочь. — Вот за это тебя выгонят, даже я помочь не смогу! — крикнул Тэхён в догонку, взмахивая руками, но ответа не следовало, — Эй! ЭЙ, ПАК ЧИМИН! Аййщщ… Чимин чувствовал себя странно, он действительно не понимал какую ошибку мог заметить преподаватель в деле, которое уже миллион раз читали за 2 года. Он постучал в дверь деканата, из-за нее послышалось увлеченное чем-то важным «угу». Пожав плечами и расценивая это за разрешение войти, парень толкнул дверь, отпирая ее. В деканате никого не было, кроме учителя Кима, который усердно проверял какие-то тетради и что-то записывал. Ким Сокджин выглядел огромным, по меркам Чимина, широкие плечи, длинная талия и руки, пожалуй, он мог с уверенностью сказать, что этот мужчина завладеет любым сердцем, а эти плечи смогут отобрать те сердца, которые уже принадлежат даже самому Чимину. — Учитель Ким, вы хотели меня видеть? — медленно вышагивая от двери к столу мужчины, парень приметил, что очки отложены в сторону, хотя на парах он был в них, в любом случае, может он не видит в даль, тогда зачем выглядывал из-под очков, когда знакомился с ними? — О, да-да, Чимин, заходи, на самом деле я просто хотел узнать добрался ли до тебя портфель? — Ким Сокджин облокотился на спинку стула, заманчиво закусывая тупой кончик карандаша. — Портфель? — Да, мой брат приходил в мой первый день сюда, чтобы узнать как-дела, но был расстроен чем-то. Тогда я спросил его, — учитель стукнул карандашом себя по губе и взмахнул рукой, — а он сказал, что расстроил какого-то хёна, а потом еще этот портфель, описывал всё в красках, что я заволновался и пришлось лезть в дела, чтобы отыскать этого потеряшку! — Так в моём деле всё в порядке? — Чимину стало некомфортно, что у учителя сложилось неверное мнение о нем, поэтому сразу перевел тему. — Верно, никаких изъянов, лучший ученик на потоке, какие могут быть проблемы? Так что с портфелем? — Ким Сокджин встал, сгребая тетради и ловко вкидывая их в открытую серую сумку. — Подождите, так Чон Чонгук ваш брат?! — вдруг озарило парня, от чего его сердце бешено заколотилось, собираясь буквально выскочить из груди и забрызгать всё вокруг кровью. — А ты не очень догадливый, а? — как-то по-особенному звонко засмеялся учитель, этот смех и его лицо при этом заставили чувствовать теплоту мира, у них это семейное, обращать на себя внимание? — Простите, я очень рад с вами познакомиться! — Чимин глубоко поклонился, как кланяются отцам своих девушек, потом осёкся, побагровел, выпрямился, его глаза распахнулись на сколько это было возможно, он быстро залепетал, — То есть, я и был очень рад знакомству с вами, ведь вы мой учитель, а теперь еще больше рад, ведь вы брат Чонгука! Он не знал, почему говорил такие очевидные вещи, да и при чём тут парень, которого он видел всего один раз в жизни, с чего вдруг он был рад именно из-за него, но это казалось совершенно нормальным. — У вас очень хороший брат, он…он, — Чимин потерялся, ища слова где-то у себя под ногами. — Воспитанный и очень добрый, — добавил учитель, продолжая улыбаться, если бы улыбка могла пахнуть, то в комнате бы стоял аромат свежеиспечённого хлеба. Мужчина засобирался, накинул глухое пальто, подошёл ближе, постучав юношу по спине. Чимин засеменил за ним, застегивая на ходу куртку, учтиво склонив голову, пытаясь дышать ровно. — Чон Чонгук отличный парень, да и ты вроде не плохой, надеюсь вы подружитесь, у него нет друзей в Сеуле, он только прибыл из Пусана, будь с ним подобрее, ты же всё-таки старше, — когда Ким Сокджин закончил, они уже вышли на крыльцо, где в светлой дымке на фоне вечернего города, под ярким жёлтым фонарем стоял Чонгук, сдувая мокрые снежинки с гладкой кожи куртки, которые разбивались о нее и тая скатывались каплями вниз. — Эй! Чонгук-а! — учитель Ким доброжелательно замахал рукой, когда парень чуть покосился в их сторону, — Смотри кого я к тебе привёл! Потеряшку! Парень смутился и отвернулся, Чимин был готов поклясться, что видел красные щеки, хотя возможно это был румянец от холода, но неконтролируемую улыбку он видел точно. Они неспешно приближались к нему, когда тот раскачивался из стороны в сторону, сложив руки в карманы брюк. — Опять карманы рвешь? — нарочито серьёзно заметил Сокджин, резко пряча улыбку за сведёнными бровями, Чонгук тут же вынул руки, прихлопывая одежду, — Ну, чем планируете заняться? — Мы? — в один голос спросили юноши, словно это было что-то страшное. — Воу, вы чего? Вы, конечно, — как-то по-дедовски захохотал мужчина, — Чо-о-онгук, — пропел учитель, — всю неделю о тебе говорил и о том какая классная у тебя комната в общежитии. — Да ничего осо… Стоп, что? — Чимин посмотрел на Чонгука и снова вытаращил свои глаза, подумав, что он часто делает это в последнее время. — Уютно, — на пусановском диалекте промычал Чонгук. — Ну вот, пообщайтесь, может еще чего интересного и уютного произойдет в жизни этого паренька, я с вами пойти не могу, мне вот, — учитель снова по-старчески захохотал и похлопал портфель, накидывая его к себе на живот, — нужно проверять работы. Неуютно — слово, которым могли, пожалуй, оба охарактеризовать происходящее мальчики. Чимин выдохнул клуб пара, убирая собравшийся мокрый снег с чёрных волос. Он, разумеется, ждал этого момента, но сердце почему-то колотилось как птичка в клетке, а пальцы на руках немели, но он решил, что это от холода. — Ладно, хорошего вечера, а я поехал, вон мой автобус, пока! — и он уже несся сломя голову к приехавшему транспорту у той злосчастной лавочки. Парни еще несколько минут стояли и смотрели на удаляющееся красно-белое пятно. Первым оторвался от точки Чимин и взглянул на покрасневшие руки Чонгука, заметив свежие ранки на костяшках пальцев. Задумавшись о чем-то, тот глядел в пустоту, где уже давно исчез автобус, вид у него был, мягко говоря, не самый радостный. — Пойдём, — парень взял юношу за рукав, чуть ущипнув кожу сквозь одежду, потащил к скамье, парень даже не сдвинулся с места, только перевёл взгляд на плечо, где побелевшая ладошка крепко держала его, — Хочешь промокнуть и заболеть? Мне на подработку надо, идём! Юноша поддался и, слегка скользя по размороженному под ногами льду, последовал за Чимином. Автобус приехал быстро, куда парни загрузились в этот раз с огромным усилием. Давка была ужасной, народ ехал домой с работы, заполняя собой весь возможный транспорт, который только был в Сеуле. Ехать нужно было до конечной, потому ребята от передней двери просочились, а это нельзя было по-другому назвать, к задним местам, где народа было еще больше. Кто-то наступил Чимину на ногу и тот жалобно проскулил, стараясь не обращать внимания, чтобы сохранить силы и вытерпеть всё это. Заметив, что хрупкому юноше не слишком комфортно в создавшейся ситуации, Чонгук положил ему руки в область подмышек, не обращая внимание на его негодование, чуть протолкнул к окнам, где был небольшой пятачок, как раз подходящий для двоих людей, чтобы не топтаться в давке. Оказавшись там, юноша поставил одну руку на поручень, преграждая путь с одной стороны до Чимина локтем, и на стену с другой, нависнув над ним гигантской стеной. Чимин стал пунцовым, вжался в металл, надувая щеки и стараясь спрятать шею и голову в туловище. Безысходность сжала глотку, от осознания, что так ему придётся ехать больше половины пути. Он исподлобья аккуратно зыркнул на Чонгука, который тоже зарделся, но устрашающе глядел по сторонам, готовый наступить на ногу или «нечаянно» ударить локтем, если того потребует ситуация. Ощущая снова, как в животе копошатся бабочки, Чимин свёл брови домиком и посмотрел в верх, закатывая глаза, в мольбе избавить его от происходящего. — Хён? — Чон Чонгук вздрогнул всем телом, когда увидел эту гримасу, — Хён, тебе плохо? «Кому? Мне?» — Чимин не отступал, усердно молясь, вокруг пополз шёпот. — Сдвиньтесь, тут человеку плохо! — громкий глас юноши заставил всех раздвигаться от парней, охая о том, как несчастны бедные голодные студенты, какая-то бабушка даже предложила свои таблетки. «Да мне плохо!» — почувствовав, что стало лучше дышать, Чимин еще сильнее закатил глаза, заваливаясь на бок. — Умираю! — воскликнул он, делая вид, что теряет сознание, но должен был отметить, что звучало это более наигранно, чем в его мыслях, хотя ему поверили и парням даже уступили два места, чтобы те спокойно доехали до своей остановки. Так они ехали до конечной в комфорте, Чимин время от времени постанывал, пуская слюни и закатывая глаза, пугая Чонгука своим состоянием. Когда автобус остановился в нужном месте в нём уже никого, кроме этих двоих, не осталось. Чонгук хотел закинуть парня себе на спину, но Чимин вдруг чудесным образом выздоровел и спокойно вышел на улицу сам. В жутком смятении юноша вышел из транспорта следом, оценивая ситуацию взглядом со вздернутой бровью. — Что? — зашипел Чимин, поправляя свою куртку изящными движениями пальчиков. Он был маленький, но статный, можно было подумать, что он царских кровей, чисто случайно оказался в трущобах Сеула и был одет в эту, совершенно не подходящую ему, хоть и отлично сидящую, на нём одежду.***
— Значит, ты тоже из Пусана? — Чимин спросил совершенно не церемонясь, когда они подошли к лавке господина Ли, — Господин Ли, тоже из Пусана, как и я, поэтому он со мной добр, мы, кстати, пришли. Лавка господина Ли это было небольшое здание в трущобах, похожее на хижину, с огромной вывеской «Здесь еда» красного цвета. Не смотря на всю невзрачность, людей здесь было достаточно много, как и столиков, хотя, заходя ожидаешь другого. Целых три чайных стола с подушками-сидушками из невероятно мягкого пуха, которые сшила покойная госпожа Ли, сестра аджоси. В хижине вкусно пахло маринованной говядиной и имбирным лимонадом. — Я пришёл! — громко оповестил Чимин разуваясь и проходя вглубь кухни, показывая жестом Чонгуку тоже разуться, — Тут так принято, — прошептал он, заворачивая за угол, не прекращая жестикулировать ладонью, которую всё еще было видно из-за угла, — Со мной сегодня гость! — Хе-хе, Чимин-и! Думал ты сегодня уже не придёшь! — мужчина в возрасте со скрюченной спиной от постоянной работы, выглянул из кухни, глубокие морщинки у глаз говорили об улыбчивости человека. Ростом он был небольшим, Чимин всё сетовал, что он единственный мужчина на миллионы километров ниже него ростом и часто жаловался об этом маме в письмах. Засаленный фартук полетел на крючок, удачно зацепившись и повиснув на нём. — Это, — Чимин задумался, как представить парня, потом самодовольно кивнул, напяливая фартук посвежее, — Это наш земляк! Чон Чонгук! Ему очень нравятся твои пирожки. — Земляк? — снова вздёргивая бровь переспросил Чонгук, парень в ответ лишь пожал плечами и скривил рот, опуская уголки губ вниз, мол — ну, а как? — Ох, ну зачем ты одеваешься? У тебя гость! — господин Ли взбрыкнул руками, громка шлёпая ими по бокам. — Я не домой притопал. Помогу, а он подождёт, не переломится. — Не слушай этого упрямого мальчишку, — аджоси махнул обеими руками на Чимина, бурча под нос, и подошёл к Чонгуку, показывая ему на дальний столик, — Пошли, вон там посажу, пирожков принесу, будешь кушать, ты закончишь, он как раз освободится. Но Чонгук закончил раньше, потому, не дожидаясь сам пришёл на кухню. Чимин отмывал жир большой металлической губкой от противней и сковородок. Его старательное лицо по-особенному выглядело в тусклом свете серой кухни: сведенные брови, чуть сморщенный лоб, приоткрытый рот из которого то и дело показывался язык, когда парень прилагал все усилия. Он завернул рукава хлопковой рубашки по самые плечи, где несмотря на худощавость можно было разглядеть маленькие, но очень развитые мышцы. Чонгук засмотрелся, а Чимин его не замечал, до тех пор, пока юноша не уронил перечницу. — О, ты уже здесь? — парень отвлекся от работы, вытирая лоб мокрой тыльной стороной ладони, делая его еще более влажным. — Когда ты закончишь? — Чон Чонгук отвернулся от него, пряча очередное смущение за выделанной заинтересованностью стеной. — Уже почти всё, ты поел? — почему-то хотелось, чтобы парень чувствовал себя довольным. — Да, — Чонгук ответил кратко, стараясь быть сдержанным и спокойным. После того, как Чимин освободился, господин Ли снова дал ему пакет с едой, а Чонгук, почему-то решив, что Чимину опасно тут ходить одному, проводил его до общежития. — Давай, в следующий раз мы встретимся в выходные? — Чонгук виновато и сдавленно усмехнулся своим словам, оголяя свою милую улыбку, вызывая тепло в груди Чимина, он даже не знал, что можно соскучиться почему-то так сильно, что от его вида, станет тепло. — Да, отличная идея, — Чимин впервые улыбнулся Чонгуку, его глаза спрятались за веками, когда скулы высоко поднялись в искреннем чувстве, от чего юноша стал еще шире улыбаться, — Давай, раз ты знаешь где я живу, ты приедешь ко мне в субботу и мы придумаем чем заняться? Невинные слова переворачивали внутри парня всё вновь и вновь.