***
Время шло, началась весна, Чонгук приходил к институту почти каждый день, но заставал на месте только профессора Кима, который пожимал плечами, на вопросы о Чимине. Пак же пытался избегать встречи, оставаясь при мнении, что если он не станет разговаривать с Чонгуком о своих чувствах и ощущениях, то всё само собой пройдет. После учёбы он встречался с несколькими тысячами студентов на планёрках в самой большой аудитории образовательного заведения. Там они обсуждали последствия очередного избрания Ли Сынмана и возможности предотвращения его беспрекословной власти с помощью вице-президента из оппозиции в лице Чан Мёна. — Оппозиция предложила Чан Мёна, потому что он компетентен, — говорил высокий парень за кафедрой, которого Чимин часто видел в деканате, он был старостой: черные волосы, белые ровные зубы, ямочки на щеках — он казался будущим политиком, — Демократическая партия, вмешиваясь в дела либералов сможет сдерживать их амбиции. — Намджун, но что, если мы потерпим неудачу? — толпа бесновалась, нервно перешёптываясь. — Не должны, никто в здравом уме не стал бы голосовать за настоящую власть, — он зажевал щеку заглядывая в подсказки перед собой, — в любом случае, пока это единственный вариант, если за него отдадут большее количество голосов, мы станем на шаг ближе к более мягким условиям существования. «Бла-бла-бла», — всё что слышал уже после речи Намджуна Чимин. Собрания часто заканчивались криками и возмущениями, кто-то кричал о самодельных гранатах и инженерских решениях свержения власти, и так каждый день с 15 февраля. 1 марта Чимин решил не ходить на собрание, зная, что это будет очередная потасовка между борцами за справедливость, а решил зайти к господину Чо. Выруливая из-за угла, парень медленно поднял взгляд от талых ручейков сначала на знакомые громоздкие ботинки, затем и на парня в целом, который стоял у входа, держа в руках сетку с хурмой. Чонгук выглядел взволновано и немного отстранённо, словно продумывал в голове диалог, который должен состоятся. Он даже не заметил, что Чимин подошёл уже так близко к нему, продолжая смотреть в одну точку, перебирая край сетки большим пальцем левой руки. — Чон Чонгук? — хрипловатый голос, от долгого молчания, показался слишком нежным и одновременно удивлённым юноше, парнишка воровато обернулся на своё имя, глубоко вдохнул и смущенно опустил глаза перед собой, — Видимо, я сегодня не поработаю. Пойдем, я знаю место, где нам не помешают разговаривать. Чонгук, стоило только Паку пройти мимо, заторопился за ним, большим бурым медведем, склоняясь, будто хотел казаться таким же ростом, что и хён. Они шли долго, но Чимину казалось оно того стоило. На окраине трущоб было озеро, хотя нет, скорее огромная лужа, но она была достаточно живописной. Здесь редко бывали люди, поэтому тропа поросла мхом, а кое-где пробивалась первая трава, стелясь вдоль той самой лужи длинным зелёным покрывалом. Чимин провёл парня на ту сторону, где зелёное покрывало уходило в лес из сосен, сливаясь в единое зеленоватое пятно. — Чимин, я. — Чон Чонгук, — прерывая парня и останавливая его руку с сеткой, которую он хотел вручить, Чимин не знал, что сказать, и что отвечать, если парень задаст вопросы, в голове было совершенно пусто, а легкий шелест мягких волн от ветра на озере, освобождал от мыслей совсем, они путались, блуждали по джунглям разума и вовсе терялись глубоко в черепной коробке. С самого начала встречи, Чимина пробивала дрожь, он пытался ее унять, но она нет-нет, да прошибала до самых пяток. — Тебе не приятно моё общество? — нарушая молчание первым, словно заметив нерешительность Чимина, парнишка сделал шаг, сокращая между ними расстояние до нескольких сантиметров, Чимин не отступил, но просто заглянул ему в глаза. Эти глаза, они словно отражали то, что чувствует студент, он заметил ту же дрожь, те же вопросы в поднятых вверх бровях, то же смятение. Чонгук отвёл на секунду взгляд, пытаясь найти слова, а снова заглянув в глаза, прошиб холодом Чимина и жаром одновременно с головы до ног. Дыхание сбилось, потерялось в свежем весеннем воздухе. Они стояли так молча очень долго, здесь не обязательно было торопиться, никто бы не додумался их тут искать. Чимин почувствовал, как его глаза наполнились горячими слезами, которые стыдились вырваться наружу, но и Чонгук, словно сдерживая рыдания, повел носом, сжимая пальцами ноздри, отвернулся, глядя на воду. И это мгновение, пока он не смотрел на Пака, было аду подобно, вынимало душу. Никто из них не знал, чего ждать от этого разговора. — Чонгук, — позвал Чимин, делая шаг, сокращая расстояние еще сильнее, но не решаясь дотронуться. Парень обернулся, глядя на него слегка сверху вниз, пуская своими чистыми круглыми глазами по юноше колкие иголки мурашек. — Чимин? — словно боясь спугнуть, прошептал Чонгук снова горбясь, пытаясь казаться одного роста с парнем. Рука Пака застыла в желании схватить Чона за кисть, он не решался, но сердце тянулось всё сильнее, словно магнитное поле нарастало от каждого вздоха и взгляда юноши. Он свёл брови, обвёл головой вокруг шеи так, словно она болит, взглянул в сторону, секунды, не решаясь снова заглянуть в эти бездонные глаза. — К чёрту всё, — в едином порыве парни слились взглядом, рука Пака, наконец, сдвинулась с места, хватая младшего за запястье, вторая ухватила под скулы, за шею, притягивая ближе к себе, сетка с хурмой полетела на землю, раскидывая оранжевые шарики по зелёному ковру, крупная ладонь легла на лопатку Чимина, вжимая парня в грудь Чонгука. Губы пухлые, словно спелая вишня впились в мягкие губы Чона, цвета спелого персика и сам вкус показался юноше сладким, будто сок летних абрикосов разлился по всему телу, наполняя его до краев. Язык Чонгука был жадным, словно это была мечта всей его жизни, он запускал его в рот юноши, изучая его, лаская и обсасывая язык со всех сторон, словно леденец. Воздух кончался быстро, и он набирал его шумно ноздрями, не желая ни на секунду отстраниться, вжимаясь всем телом в хрупкого Чимина. Румянец покрыл их лица, выдавая порочность ситуации, но никто не знал об их желании сделать со вторым всё, что только душе угодно. Студент отпустил руку Чона, запуская ее в расстегнутую куртку, сжимая вязаный свитер до треска петель на груди юноши, стараясь сдержать себя и не разорвать на парне одежду, он вдруг отпрял, но не был выпущен из рук. Чонгук прижался так сильно, что казалось они единое целое, словно две личности одной сущности. Он с явной болью втянул нехватающий воздух и зарылся в надключичной ямочке Чимина, скрывая своё румяное лицо в тепле тела юноши. — Нам нужно поговорить, — переводя дух и громко дыша, выдавил из себя со всевозможной силой Чимин. Теплые, еще влажные от поцелуя, губы, прикоснулись к шее юноши, заставляя кадык нервно дернуться и громко проглотить вязкую слюну, собравшуюся у основания языка. Вторая рука Чонгука была свободна, и он положил её на талию Чимина, не желая отпускать парня. — Ты вообще собираешься меня слушать? — М, — согласно промычал парень, не отнимая губ от шеи Чимина. — Чон Чонгук, пожалуйста, — юноша раздраженно повёл плечом, брови образовали между собой горбинку. — Хорошо, — сделав полный вздох и выдох, прошептал Чон и отпрял от Пака, тот пригласительно указал на хурму и присел, собирая фрукты обратно в сетку. Чон последовал за ним, чувствуя, как это занятие снимает напряжение, повисшее между ними пенкой от соевого молока. — Сразу скажу, я не собирался это делать. — Я тоже, — продавив от неожиданности спелый фрукт большим пальцем, Чон вздрогнул, обращая взгляд на Чимина. — Я не знаю, — студент взглянул на треснувшую хурму в своей ладони, из которой как кровь сочилась мякоть, — Что я чувствую, не понимаю, такое впервые, это… — Не правильно, — гулкий вздох приглушил мысли в голове Чимина, Чонгук повернулся на корточках и улыбнулся, — Но кому какая разница, если никто не знает? Это ошарашило парня, обезоружило, обескуражило, он словно провалился под землю во время оползня, и она сошлась над его головой, замуровав там на века. — Что ты сказал? — Чимин закинул последнюю хурму в сетку, выпрямился и взглянул на парня сверху вниз, слегка надменно, как могло показаться со стороны, — Это преследуется по закону. — И? — тоже заканчивая собирать фрукты, вдруг возвысился над ним стеной парень, — Тебе ли не всё равно, если ты нуждаешься во мне? — Что? — Чимин прыснул в сторону, сворачивая губы трубочкой и закатывая глаза, затем с угрозой посмотрел на парня, — Это кто это тебе такое сказал, а? С чего ты взял, что я в тебе нуждаюсь? — А не ты меня только что поцеловал? — Да твои глаза молили об этом, я просто сжалился! — Так значит я жалок?! — громкие слова разнеслись по всей округе, словно зазывая хоть кого-нибудь посмотреть на это неприглядство. — Тише, — становясь маленьким как мышонок, Чимин, ладонями показал, чтобы Чонгук снизил тон и поубавил громкость, но тот продолжал. — С того самого дня, как мы познакомились, я чёрт возьми вижу, как ты смотришь на меня, я не идиот, ты мечешься, не подозревая, что твоё сердце уже всё решило за тебя, я знаю, потому что чувствую то же самое, потому что нуждаюсь в тебе, ищу тебя в прохожих, жду на остановке, где ты можешь оказаться случайно, но этот случай один на миллион! Чёрт, — Чимин смотрел на него не зная, что ответить на всё это, ведь он был прав и это злило и успокаивало одновременно. Чонгук никогда не был настолько многословен с ним, но то, что он говорил сейчас было криком его души и криком души самого Чимина. — Чонгук… — Прошу тебя, дай этому шанс, не растаптывай этот побег прямо здесь и сейчас, — Гук посмотрел на траву под ними, которая втопталась в грязь. — Эти чувства не приведут ни к чему хорошему. — Но зато они будут. Да может быть не долго, но будут, а может быть нам повезёт и нам не придётся расставаться, мы можем делать вид, что мы просто друзья. — Такие отношения обречены, они причинят нам только боль. — Я хочу почувствовать эту боль, — Глаза Чонгука стали красными, а лицо исказилось словно он сейчас заплачет, но этого не происходило, голос его просел, — Дай шанс побыть нам счастливыми в этом уродливом мире… Чимин не ответил, но это было согласием, они стояли еще долго, тишина забрала их секрет на хранение и укрыла в безмолвной воде озера за десятками замков.4. Весенняя оттепель
19 апреля 2021 г. в 14:00
Чимин сидел на корточках у входа в институт и доставал из кармана, в котором обнаружилась дырка, спички и сигареты. Пару монет навсегда остались погребены в недрах куртки и обещали веселый звон, если оставшееся не высыпать куда-нибудь еще. Маленький мешочек с завязками был в самый раз, для мелочи, поэтому парень всегда носил его с собой в портфеле, но именно в тот день забыл на столе у аджумы-консьержа. Зацепив зубами сигарету и одним резким элегантным движением зажигая спичку, чиркая по полосочке на коробке от себя, Чимин манерно описал круг с озорно полыхающим огоньком на палочке и поджёг табак. Но его аккуратные почти невесомые движения, тут же сменились конвульсивным дерганьем кармана над небольшим оттаявшим участком асфальта.
Именно в этот момент мимо него пробежала кучка громких сонбэ, яро обсуждающих происходящее в политике. И может быть, Чимин не стал бы в это вникать, если бы не Тэхён, который сбегая с лестницы врезался в него, прожигая подол куртки и бормоча что-то про смерть.
— Мы так ждали этих выборов! — взмолился Ким, вздымая руки вверх. Он был похож на ребёнка, которому обещали сладкое, но в конце концов, кто-то съел вкусное раньше него.
Пак отвернулся, без особых чувств глядя куда-то вдаль, собирая всё своё мужество в своих кулаках, вспоминая субботу и думая совсем не о том. Тэхён, залепив дырку на куртке мокрым снегом, шлёпнул его по затылку до искр из глаз.
— ОХХО! Ты чего?!
— Чо Бёнок, — парень выплюнул имя, словно слова мешали ему говорить, цепляясь за язык.
— Чего?
— Умер, — шёпотом закончил Тэхён, хватаясь за сердце и горько осматривая улицы, словно хотел взглянуть на прекрасный мир последний раз.
— И что? — Чимин не сразу понял о чём толкует этот инопланетянин, он снова отвернулся, выпуская облако дыма в стену, который, ударяясь о кирпич, разбивался на серый круг и постепенно исчезал в воздухе. Осознание пришло не сразу, а когда пришло, сигарета упала из рук, рассыпая по асфальту мелкие красные искорки. Он поднялся, заглядывая Тэхёну прямо в глаза.
15 марта 1960 года должны пройти выборы, выбирать должны были среди 3 кандидатов, главным из которых до сих пор оставался действующий президент. Не знал это только умалишённый, Корея хотела сменить власть, студенты как будущее страны очень тщательно выбирали среди представителей власти. Но в 1958 году Чо Бонам был объявлен коммунистом и арестован по обвинению в шпионаже и подрывной деятельности, так как выступал за объединение с КНДР, на 5 лет. Вскоре после этого апелляционный и Верховный суды, под давлением правительства, были вынуждены пересмотреть своё решение. В 1959 году 31 июля по обвинению в измене в пользу КНДР был повешен.
После этого осталось два кандидата на пост президента: Ли Сынман, он же действующий президент, и Чо Бёнок, про которого как раз и говорил Тэхён. Людям решительно не нравилась политика Ли Сынмана, он был жёстким антикоммунистом и авторитарным правителем. Беспрекословное подчинение и поклонение авторитетам правительства значительно надоели всей республике за всё время, что у власти находился Ли Сынман, третий срок которого должен был стать последним, но как это бывает, возжелав безграничные возможности, президент республики издал поправку, которая позволяла ему избираться неограниченное количество раз.
— Ты понял, — хрипло на низах пробубнил Тэхён, опасливо оглядываясь по сторонам.
Волнения студентов можно было понять, ведь именно им предстояло жить в этой стране, а чтобы нормально существовать, нужно было что-то менять. А это означало одно, если ничего не изменится, народ взбунтуется, а Чимин был из тех, кто надеялся на мирную смену власти, но всегда готовился к худшему сценарию. Кулаки маленьких ладошек сжались до побелевших костяшек, он насупился.
— Еще не всё потеряно, — зная, что это ложь, пробубнил Чимин, наступая на всё еще дымящую в ногах сигарету.
— Но, ты же понимаешь, что ты не прав, иных кандидатов нет, а значит…
— Тэхён, скажи, а кто пойдет против власти? — Чимин увидел, как парень замялся и отвел взгляд не зная, что ответить, — Может быть ты, сын учёных? Или твой отец, чья работа напрямую зависит от властей?
— Чимин, — юноша протянул руку, чтобы взять за рукав друга, но тот вырвался.
— Вам, людям привыкшим жить хорошей жизнью, не понять тех, кто родился и вырос в рыбацкой деревне или носит обноски своего отца, — он рвано стукнул себя по груди, напоминая, что на нём куртка родителя, — Джихён не может отправиться учиться, потому что у нас не так много денег, он вынужден помогать отцу в Пусане хоть чем-то. Можешь ли ты нас понять?
— Чимин… — Тэхён хотел остановить его, но парень прошёл мимо, стукая плечо до боли об плечо юноши, скрываясь под сводом входа в институт.