***
Амортенция. Воспользоваться зельем Том планировал уже несколько недель, ведь что бы он ни делал, ничего не помогало. Она всё продолжала отказывать ему, упорно сторонилась и пряталась за семью замками. Но Том ведь по языку тела видел, что Гермиона тоже хотела отдаться ему, и после нескольких стычек окончательно убедился, что дело здесь вовсе не в сексуальных предпочтениях. Каждый чёртов раз она ставила свои ценности превыше всего остального. Только начинало казаться, что желаемое вот-вот окажется в руках, как Грейнджер вновь и вновь отдавалась на милость вовсе не Тому, а своим моральным принципам. Как же ему хотелось добиться своего – заполучить её любой ценой. В мире Тома Гермиона Грейнджер представляла собой аномалию, а ему нравились особенные. Он любил добавлять в свою коллекцию не таких, как все. Нерешительность и вечные сомнения Грейнджер доводили до белого каления, поэтому Том решил, что, быть может, он окажет Гермионе небольшую услугу и сделает выбор за неё.***
В любое время года Большой зал пребывал в своём обычном состоянии. И один особенный мартовский день отнюдь не стал исключением. Четыре огромных стола оккупировали неугомонные волшебники, и неизвестно, каким чудом дикари дотерпели до ужина. С тарелок исчезала еда, студенты весело переговаривались и перекрикивали друг друга. Отовсюду то и дело доносились возгласы, смех и грохот столовых приборов. Но неважно, какой шум и гам царил в просторном помещении, без разницы, давил ли гул на мозги, для Тома существовала лишь она – и ничего больше его не волновало. Разумеется, он старался не показывать заинтересованности, старательно делал непринуждённый вид, тем временем осторожно наблюдая за милой беседой Гермионы и Марго. Он улавливал каждый томный взгляд и лёгкие прикосновения. Видел всё, стал главным свидетелем того, как Гермиона поднесла кубок к губам. Сделала небольшой глоток и перестала улыбаться. Том ни на секунду не переставал смотреть. Глаза с округлившимися чёрными зрачками без особого труда отыскали его в толпе студентов. Том изогнул губы в улыбке и поднялся из-за стола.***
Они очутились в том же самом кабинете, где он впервые застал её вместе с другой девушкой – где-то в восточном крыле замка. На короткое мгновение Том задумался, можно ли назвать происходящее фантазией наяву, сбывшейся мечтой, но вместе с гулким хлопком двери из головы исчезли отголоски мыслей, оставляя после себя всепоглощающее желание. Языки сплелись в едином танце, Том кусал её за нижнюю губу – терзая, упиваясь и наслаждаясь каждым мгновением. Они лихорадочно стаскивали друг с друга одежду, ни на секунду не прерывая контакт. Боже, неужели все его отчаянные грёзы воплотились в реальность. Месяц за месяцем Том упорно повторял себе, что не станет спешить, давить и подталкивать, а просто дождётся, пока Грейнджер сама сделает шаг. Но подобной тактики он придерживался раньше. Сейчас же всё изменилось, ведь кто бы мог подумать, что где-то на глубине души зародится росток безумного желания, граничащего с безрассудством. Разрывающее изнутри чувство никак не вписывалось в идеально построенную картину мира Тома Риддла, где всё протекало гладко и без ненужных сбоев. Не успел Том сообразить, как поцелуи стремительно переросли во что-то большее. Он прижал Грейнджер к той же самой парте, вдавил спину в ту же самую деревянную столешницу, и одним резким рывком вошёл в податливое тело. Невероятно, сцепленные за спиной ноги дарили куда больше приятных ощущений, чем он себе представлял, а… — И? Это всё, что ты хотел мне показать, Риддл? — нетерпеливо процедила она, царапая каблуками поясницу – намекая, что можно двигаться и побыстрее. Том навис над Гермионой, склонился к наморщенному лицу и толкнулся бёдрами вперёд. — Твой нахальный маленький язык тебя до добра не доведёт, Грейнджер. Попомни мои слова, когда-нибудь ты договоришься, — шепнул он ей на ухо, щекой прижимаясь к покрытому капельками пота лицу. Грейнджер оказалась способна лишь призывно стонать, цепляться за спину и выгибаться навстречу резким толчкам. Том продолжал входить и выходить, парта царапала каменный пол, скрежетом отдаваясь от стен кабинета, но он не обращал внимания на незначительные мелочи. Том лишь стремился стать к ней ближе, но, сколько бы ни пытался, долгожданное ощущение не наступало. Казалось, что приблизиться к ней не получится никогда. — Том, — дрожащим голосом простонала Гермиона, и что-то внутри него треснуло и разлетелось на кусочки. Том выпрямился во весь рост, схватил за бёдра Грейнджер, немощно распластавшуюся на парте, и принялся наблюдать, как член скользил туда и обратно, снова внутрь и наружу, пока… — Чёрт, — процедил он, кончая прямо в неё, и рухнул на парту, придавливая собой хрупкое тело. Гермиона провела рукой по чёрным волосам, наматывая на пальцы мягкие пряди. Том устало вздохнул, наслаждаясь растёкшимся по телу теплом, покалывающим на кончиках пальцев. Он чувствовал, как возбуждение постепенно сходило на нет, но выходить из неё совсем не хотелось. Идиллия закончилась быстро. Позвоночник прошило неожиданным ощущением, настолько резким, сильным, незнакомым и совершенно для него нехарактерным, что Том… оцепенел. Он медленно перевёл полный недоверия и подозрения взгляд на Гермиону, замечая на её лице улыбку. На него, обращённую на него. Риддл подорвался с места и отскочил в сторону, будто ошпаренный. — Что ты со мной сделала? — прошипел он. Гермиона поднялась на локтях и приняла сидячее положение, начиная как ни в чём не бывало застёгивать пуговицы на рубашке. — Могу задать тебе тот же вопрос, Том, — ответила она. Сердце пропустило удар. — Понятия не имею, о чём ты. Гермиона улыбнулась и спрыгнула со столешницы. — Да что ты говоришь. Ты память себе стёр до того, как подлил мне в тыквенный сок амортенцию, или уже после? Том раскрыл рот от удивления, но быстро взял себя в руки и смерил её хмурым взглядом. Он собирался уже потянуться за палочкой, но вдруг вспомнил, что в порыве страсти разбросал одежду по полу. — Кто ты? — Гермиона Грейнджер. Том резко бросился вперёд, хватая виднеющуюся из кармана мантии палочку, и уткнул кончик бледного древка в нежную кожу Грейнджер в области ключицы. Его некогда красивое лицо исказила маска злости и ненависти. — И что я должен делать с именем? Оно ни о чём мне не говорит. Улыбка Гермионы сделалась только шире. — На колени. Том лишь возмущённо хмыкнул. — Что, прости? Кем ты себя возом…? Том рухнул на колени, со всей силы ударяясь о каменный пол. Больно. И против своей воли. Что за чертовщина? — Боже мой! Я и подумать не могла, что получится! В теории, разумеется, всё возможно, но на практике? — взбудоражено пролепетала Грейнджер, но слова её едва ли достигли его ушей. Том лихорадочно перебирал варианты, почему тело вдруг перестало слушаться. — Мерлином клянусь, как только поднимусь на ноги – тебе не жить, — пригрозил он. Яда в голосе хватило бы затопить целый мир. Взгляд Гермионы обратился на Тома. — Боюсь, ничего у тебя не выйдет. Прости уж. — Твоего разрешения не спрашивали, несносная дрянь. — Нет, ты не понял. Ничего не получится, потому что освободиться невозможно физически. Я изучила множество книг, просмотрела дюжину фолиантов, и в одном из них обнаружила древний связывающий ритуал. Сперва он показался мне отчасти сомнительным, но игра в любом случае стоила свеч, потому что убить тебя здесь, в другой временной линии, мне не под силу. Что? Крестражи и прочую ерунду ещё никто не отменял. Сам ведь всё прекрасно знаешь, — пояснила Гермиона. — Я всего лишь разыграла небольшую сценку, а ты добровольно отдался мне на милость, Риддл. С моей стороны требовалось лишь исполнение одного условия, а все остальное ты сделал сам, — закончила Грейнджер. Том не сводил глаз с бессовестной девчонки – сущего дьявола, раскрыв рот от изумления. Его перехитрила какая-то путешественница во времени. Он всё никак… не мог взять в толк, как, чёрт побери, подобное вообще произошло. Том лишился дара речи. — Помнится, ты как-то упоминал, кому свойственно опускаться до применения любовного зелья. И кому же, Том? Очень любопытно. Будь добр, напомни мне, — протянула Гермиона, светясь издевательски довольной улыбочкой. Том сжал подрагивающие пальцы в кулаки, вонзая ногти кожу, оставляя на ладонях красные полумесяцы. Чёрт, какая же она. Вспомнила их самый первый разговор. Те самые слова, им произнесённые, на которые сама же не преминула ответить. Тот самый смелый ответ заставил его обратить на неё внимание. Если бы в тот самый роковой день он просто промолчал, ничего бы не случилось. Том подписал себе смертный приговор, всего лишь высказав собственную точку зрения, и теперь уже не знал, сожалел о содеянном или нет. — Наибольшую склонность к применению зелья имеют люди, отчаянно жаждущие внимания и любви, — сквозь стиснутые зубы прошипел он. Гермиона улыбнулась, со всей нежностью потрепав его по щеке. Вопреки собственной воле, Том расслабился, плавясь под её ладонью и проклиная к чертям убитое самообладание. — Вот и они – самые правдивые слова, когда-либо срывавшиеся с твоего нахального маленького языка, Том, — знакомой фразой ответила Гермиона, приподнимаясь на ноги перед его лицом. Она потянула смятую юбку вверх, одаривая Тома дьявольской ухмылкой, по греховности ничем не уступающей его собственной. — Давай проверим, какими ещё действиями обладает ритуал. От её слов в животе завязался тугой узел, стягивающий внутренности приятным волнением и предвкушением. Том взглянул на Гермиону из-под полуприкрытых век и про себя подумал: «Вот, значит, какое оно – ощущение падения».