Икар и море

— Хорошо — хорошо. Хорошо. Ты должен… ты должен объяснить, что с твоими ногами. — Что? Нет, нет, нет. Для тебя это будет странно. Хотя в этом нет ничего странного. — Это странно. Это странно. Икник. Это странно. Странная ерунда с ногами. Суинь и Икник были пьяны. На самом деле они никогда не делали этого раньше. Разница в возрасте между ними казалась более драматичной, когда они были моложе, и в последний раз, когда они виделись, они были в плохих отношениях. В основном это была вина Варика. — Нет, нет, это не… это не странно. — По причинам, которые в тот момент казались реальными, он сидел на одной из книжных полок Суинь, растянувшись на ней, как кот. В руке он держал полупустую бутылку. Суинь раскинулась на диване, у неё был стакан. В этом смысле она была намного элегантнее Варика. — Дело вот в чем. Эта штука. Ладно. Это. Я расскажу тебе историю, хорошо? — Твои истории… ты просто собираешься что-то выдумать. — Нет, нет, никогда. Клянусь всем сердцем. — Это не так… — Она остановилась и фыркнула, явно подумав о чем-то, что посчитала забавным. — Я не думаю, что тебя волнует эта часть тела. — Су! — возмущенно воскликнул Варик, глядя на неё сверху вниз почти с полка. — Это…я оскорблен. Я не знаю, что… Это смешалось… у меня в голове. Это скрестилось у меня в голове. — Скрести свои ноги. — Нет. Слушай. Слушай. На этот раз. Ладно. Итак, я сказал Чжу Ли, что хочу летучую мышь-гадюку. Мертвую летучую мышь-гадюку. — Что? — Смотри! Смотри. В этом был смысл. Потому что крылья. И. Наполненный… Я имел в виду, стеклянные глаза, летучей мыши-гадюки. Не только. Но она отправила её к мяснику. Странный мясник… — Это отвратительная история, Икник, мне не нравится эта история. — Я знаю! Это было так мерзко! Но это было справедливо. Просто. Это было отвратительно. Ей было всё равно! Просто. Так мерзко. Кишки, И. — Икник ненадолго прервал свой рассказ, чтобы откашляться. — Хватит болтать. — простонала Су, закрыв лицо руками. — Нет, но… Но. У меня такие мозоли, понимаешь? Ты знаешь. У тебя такие же. Ты всё ещё занимаешься танцевальными штуками. И они чешутся, как чёрт посреди ночи, и это просто, это не стиль жизни, Суинь. — Просто займись своими собственными ногами! — воскликнула Суинь. — Почему ты не можешь просто… Я не заставляю Баатара делать это. — Я разбогател не для того, чтобы делать сам себе педикюр, — презрительно фыркнул он, и Су икнула от смеха. — Но. Место, куда я ходил, — единственное хорошее место в Ба Синг Се. Во всём Ба Синг Се. Я перепробовал их все. Тебе лучше сходить как-нибудь. Это действительно хорошее место. В любом случае, я был слишком занят на неделе. Ты понимаешь? Просто. Нет времени. Так я и подумал — «Чжу Ли. Заставь Чжу Ли сделать это.» — Сколько ты ей вообще платишь? — спросила Суинь, опрокидывая свой стакан и протягивая его в сторону, когда он опустел. — Эх. Достаточно. Больше, чем ты могла бы заплатить ей. И без драк. Мой помощник. — Он протянул свою бутылку и, примерно с пяти футов, попал струёй вина в её стакан. Его меткость, конечно, была безупречна. — Но. Она этого не сделала. Ей было так противно. И… чёрт возьми! Просто. Провела черту. Прямо там. Суинь хихикнула. — Ты отвратительнее, чем… чем дохлая летучая мышь-гадюка. — Она отхлебнула вина, всё ещё хихикая. — Я знаю! Я знаю. Я тоже так думаю. Но это же опасно. Я имею в виду, я бы всё равно не дал бы ей это сделать. Она бы. Она бы сломала мне ногу. Но так и случилось. «Сделай штуку». Я так и сказал. Но она уже сделала… то что сделала. Знаешь, она сказала, что я… блефую. Я не знаю, это смешно? — Это странно. — сказала Суинь. — Ты странная. — Варик сделал глоток прямо из бутылки. — Твой. Брак. И дети. Странные дети. — Говори дерьмо о моих детях, и я… ты будешь. Вот увидишь. — Суинь указала на свои глаза, а затем на него странным предупреждающим жестом. — Странная. Странная. Не могу поверить, что ты вышла замуж за… за ботаника. — Ты ботаник. — Вот что делает это странным! — Он покосился на бутылку, пытаясь определить, сколько выпил. — Ты помнишь. Тот парень. Тот самый парень. — Там было много парней, — сказала Суинь, и Варик фыркнул. — Не надо. Не начинай это. — Не собирался. — солгал он. — Ты была… ты тоже была плохой. Ты была плохой. — Он пошевелил бровями и усами одновременно, и Суинь начала смеяться так сильно, что чуть не упала с дивана. — Это… Ты для этого отрастил их? — Это так… это по-мужски. — Суинь снова начал смеяться. — Это всё. Мужественность. Это могла быть борода, но я не хочу прикрывать подбородок. Посмотри на мой подбородок. — Он указал на него рукой, в которой не было бутылки. — Этот подбородок великолепен. Я не могу — это было бы преступлением. Чтобы прикрыть этот подбородок. Это. — Он погладил усы. — Это хорошие усы. И никаких проблем. — Фу! — На этот раз Суинь действительно упала с дивана, катаясь в истерике, всё ещё умудряясь держать свой бокал в безопасности. Варик рассмеялся, но сумел благополучно удержаться на своей полке. — Всё, Икник. — Её попытка звучать как не одобряющая его поведение мать выглядела нелепо, учитывая то, что она продолжила сидеть на полу, скрестила руки на сиденье дивана и сделала ещё один глоток вина. — Не притворяйся, что этого никогда не было. — обвиняюще сказал Варрик. — Ты. Там были парни. С усами. Самыми большими. — Да, — вздохнула Суинь. — Так оно и было. То есть. Ты не ошибаешься. — Ха! — Какой парень. Ты так и не сказал, какой именно. — Ой! Это был… э-э-э… Я действительно ненавидел его. — Это не сужает круг подозреваемых. — рассмеялся Суинь. — Ты ненавидел… ты ненавидел всех. — Уродливый Пит был нормальным. — О, Уродливый Пит. Я скучаю по Уродливому Питу. Он был сумасшедшим, но он был хорошим. Он всегда хотел лучшего. Вы так хорошо ладили. Это было так мило. — Я не милый, — возмутился он. — Это я. Мужественный. И прочее. — Ты был такой милый, — сказала Суинь, подпирая рукой щеку. — С твоим маленьким пучком на макушке и всем прочим. Не представляю, что с тобой случилось. — Эй! Эй. Я мог бы быть милым. Если бы я захотел. — Так кто из них тот, кого ты ненавидел? — Правильно! Верно. Это было, ах. Тот, кто однажды бросил меня в океан. — О! Ох, ох. О, я его помню. Уродливый Пит чуть не убил его. — Да! Ты всегда выбирала их. Таких парней. А теперь Баатар. — В конце концов я усвоила свой урок. — Она откинулась назад, отрывая конечности от дивана. Она скрестила ноги, сидя на полу. — В конце концов. Ты сам всё поймешь. В один прекрасный день вы все… милашки. И крутые парни. А потом ты встречаешь какого-то придурка. И он такой чертовски милый, что ты даже не можешь с этим справиться. Он в очках. И его. Хм. У него тоже вроде как симпатичная попка. — Да, — вздохнул Икник, ставя вино на нижнюю полку, чтобы он мог расслабиться. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Икник. Икник. Ты смотрел на милую попку Баатара? — Она подозрительно прищурилась. — Потому что ты можешь смотреть. Но не трогать. Он пожал плечами, пошевелился, пока его верхняя половина не начала стекать с полки. Он согнул ноги, чтобы свисать с неё вниз головой, руки безвольно упали к полу. Суинь всё ещё не удалось уговорить его надеть на себя металлические элементы. Это звучало как хороший способ быть утянутым магами металла, несмотря на то, что она обещала, что никогда не позволит этому случиться. Он был готов терпеть менее чем сказочную одежду, но металлическая петля была опасностью, ожидающей своего часа. — Ты обвиняешь меня, — сказал он, — в попытке соблазнить твоего мужа? — Ты — разлучник, Икник. — сказала она. — Один раз! Однажды это случилось. Дважды. Шесть. Шесть раз. Намеренно. Это не считается, если это случайно. Если они тебе не скажут. Несчастные случаи не в счет. Баатар не в моем вкусе. — В его вверх тормашачной позе был несомненный плюс — в красноте его лица обвинят положение. — Мой муж теперь недостаточно хорош для тебя? — Он- что? Нет. Это. Это не он. Это я. — Я уже слышала эту фразу раньше. Баатар заслуживает лучшего. — Что это? Тебе станет легче, если я попытаюсь соблазнить твоего мужа? Это так, я знаю. — Я не… нет. Он бы даже не… ты знаешь, сколько времени потребовалось, чтобы он понял, что я с ним флиртую? — Подожди. Подожди. Ты к нему приставала? Он не… он же не… — Нет! По-моему, ему это даже в голову не пришло! Это было… я всё намекала и намекала, а потом, когда он закончил работать, он просто собирался уйти. Это было ужасно. — Даже после того, как у них родились дети, Суинь, казалось, была абсолютно измучена воспоминанием о том, что он совершенно не реагировал на её ухаживания. Будучи хорошим другом, Варик смеялся до тех пор, пока не упал с книжной полки, чуть не приземлившись на голову. — Я понимаю… к концу это уже не были намеки, но он все равно не понимал! Потом, когда я поцеловала его, он упал в обморок. Он получил сотрясение мозга. Это было ужасно. Хуже всего. — Ты хочешь сказать, — начал Варик с того места, где он растянулся на полу, — что я могу приставать к нему, сколько захочу. Потому что ты поймёшь, но он — нет? — Нет! — воскликнула Суинь и шлепнулась боком на пол, как и он. Она не могла дотянуться до него, но обвиняюще указала пальцем. — Икник. Нет. Нет… только не перед детьми. Он вяло поднял руку и махнул пальцами в сторону слишком высокой полки, где оставил вино. — Но. Когда дети уйдут — все нормально. — Я подгоню тебе пояс целомудрия, — сказала она, прежде чем вылить остаток стакана в рот и перестать двигаться. Одновременно с этим Варик убрал руку от вина. — Я даже не хотел. Это твоя идея. Не вини меня за свою странную идею. — Он хотел, чтобы Чжу Ли была здесь. Она принесла бы ему вино. Хотя нет. Она бы не стала. Это было одно из её правил — она не помогает ему, пока он пьян. Даже если он был восхитителен. Варик вздохнул. — Мы слишком много выпили. — Да, — согласилась Суинь. — Я должна… лечь спать. Пока Баатар не потерял меня. И скажи ему, что я люблю его, потому что он такой. Он великолепен. Он такой замечательный, Икник. Я так его люблю. Залезть в постель к своему мужу — это… это так здорово. Ты даже не поверишь. — Докажи это, — сказал он, закрывая глаза и полностью готовый заснуть на полу. — Возьми меня с собой. Давай прижмемся к твоему мужу. — Нет, нет. — Ты многое теряешь.