Огонёк

Дадан Кёрли считала себя человеком крайне невезучим. Ей не свезло познакомиться в прошлом с такой сутулой собакой как Гарп, оказаться непонятным образом у него в долгу и по его просьбе взвалить себе на шею два новых голодных рта, которые на самом деле Дадан не сдались к чертям собачьим! Сначала это был Эйс. Маленькое орущие недоразумение, закатанное доверху в старое одеяло и без посторонних вопросов всунутое ей в руки, как должное, пока атаманша стояла, судорожно пытаясь разобраться, почему тряпки перед ней шевелятся и издают человеческие звуки. Ребёнок. Нет. Не так. Гарп притащил к ней в дом младенца. Разъяснил в короткие два предложения что по чём, не обращая ни малейшего внимания на тот факт, что собеседник его совершенно не слушал по причине глубокого шока. И сказал напоследок, перед тем как свалить без оглядки, следующее: — Воспитай мне из сорванца дозорного, Дадан! Ага, конечно... из ребёнка Роджера. Попробуй-ка, Дадан. Ей хотелось послать весь мир к морскому дьяволу. И истеречиски засмеяться. Потому что Гарп всегда был не от мира сего. Слишком громким, слишком буйным, слишком честным. Это было вполне в его духе — скрыть от всего человечества, даже от своего так горячо любимого дозора, мальчишку короля пиратов, чья кровь взбаламутила весь свет, который умудрился смеяться на плахе пред собственной казнью и оставить после себя такое сокровище, что начало собой новую эру. Гарп был сумасшедшим. Безумцем. Психом. Под стать тому самому Роджеру — в этом Дадан не сомневалась. И возможно, совсем чуть-чуть, скрытым гением: спрятать то, чего все так ищут, под самым носом правительства, на Родине Героя дозора, додуматься мог не всякий здоровый на голову. Но каким образом он решил отдать ей, Дадан, на попечение младенца, она решительно отказывалась понимать. Это ещё учитывая то, что она впервые держала на руках ребёнка. Маленького орущего ребенка. Ребёнка, что уже самим своим существованием оставляет в дураках весь мир. А люди оказываться таковыми не любят. Никогда не любили. Дадан это прекрасно осознаёт и ей тяжело от этого. Дадан не знает что делать с маленьким демоном, которого Гарп прозвал Эйсом. Атаманша стояла перед домом с копошащимся свёртком на руках и принимала с неизбежностью тот факт, что теперь придётся покупать в два раза больше сигарет. Потому что ребёнок Роджера наверняка заставит потрепать ей нервы в будущем, если не прямо уже с этой минуты. И она не прогадала. Эйс был самой настоящей катастрофой. Бандитка до этого ни разу не нянчилась с детьми, но четко понимала, что ребёнку, от кого бы он ни был, не место жить с бандитами хотя бы потому, что они не понимают от слова совсем, как обращаться с таковыми. О чём вообще, блять, говорить, если по началу Догра пытался предложить накормить младенца мясом. Они сами ещё дети. Великовозрастные. Кретины. И кретин здесь и Гарп, и она сама, так как надо было сразу рвать с ним все связи, стоило только кучу лет назад заговорить с ним первый раз. Знала же, что от него одни проблемы. Знала же, что с ним спорить бессмысленно, и что он будет делать все что ему вздумается, не глядя на последствия и окружающих. Знала, что ей это знакомство аукнется, и вот. Получите и распишитесь. Аукнулось голосящим ртом в её доме! Но это был ещё не конец. — Гарп, что это такое? — Дадан напряжённо всматривается в девчонку в ногах Гарпа и пытается себя убедить, что это совсем не то, что она думает. Бессмысленно. Безрезультатно. Он не посмеет. — Это Юна, — без капли серьёзности отвечает Гарп, давя раздражающую улыбку. В глазах у этой Юны плещется безысходность, когда Гарп чуть подталкивает её своей лапищей вперёд. Дадан же не выдерживает. Она знает этот взгляд, которым смотрит на неё Монки Д., потому что таким он был четыре месяца назад, притащив к ней внезапно на порог Эйса. — У меня здесь не детский сад, пойми ты это, старый дубина! Дадан зла, возмущена, не в себе от ярости. Однако раздражающий дозорный даже не ведёт бровью и этим злит Кёрли хуже прежнего. Девчонка же съёживается. Гарп разглаживает лицо и говорит спокойно, на себя не похоже, отчего становится до дури странно, чертовски подозрительно. — Пригляди за ней, Дадан, — и вновь переходя на дурашлившивый тон, сводит брови на переносице, — Или ты так хочешь, чтобы я повылавливал всю твою шайку? Чертов шантаж. Пусть и не серьёзный, но таким образом он ей умудрился втюхать и Эйса. Сколько бы она не препиралась, Гарп останется всё равно при своём мнении и в конце концов добьётся того, чего ему нужно. И именно из-за этого факта так скрипят зубы. — Договорились? Дадан не отвечает. — Сколько ей? — дозорный расцветает и уже открывает рот, чтобы ответить, как внезапно подаёт голос эта шмакодявка. Голос у неё тихий, ровный и какой-то совсем не детский. Будто смирившийся. — Девять. Кёрли на секунду становится жутко. Дадан молит всех Богов и самого Морского дьявола, чтобы эта соплячка не оказалась ещё одним близлежащим родственником какого-нибудь пирата. Когда Гарп уже разворачивается, уходя в чащу леса, на неё всё продолжают смотреть фиалковые глаза. Тонкие карминовые волосы обрамляют бледное лицо, на котором появляется смущенная полуулыбка. Внезапно из дома начинает доноситься знакомый противный плач. Проснулся Эйс. А значит — и с ним очередная головная боль. Дадан страдальчески возносит глаза к солнцу и тяжело выдыхает, рано или поздно обращаясь к новоявленной Юне. Когда-нибудь она всё же убьёт Гарпа. — Сейчас будешь помогать в укрощении этого недорозумения. И это не обсуждается. Дадан устала от этой жизни. Дадан Кёрли до сих пор чувствует себя самым невезучим человеком на этом море. И всё благодаря одной сутулой собаке.