Огонёк

Юна привыкла за два года жить на небольшом чердаке. Сначала ей выделили его в качестве собственной комнаты, потому что в доме было всего две спальни: небольшая комнатушка Дадан и огромная (относительно этого дома) общая спальня, в которой спал табор из тридцати мужчин. Чердак же ожидаемо был пыльным, наполненным всяким барахлом, прямо как российские балконы в своём лучшем изыскании. Юна спала там. После, когда Эйс немного подрос и уже мог сносно ходить, не боясь внезапно навернуться на лестнице, мальчика переселили к ней. Юна старалась не сильно удивляться тому факту, что ребёнок смог сделать первый шаг в свои полгода и уже неплохо бегать в год. Поначалу она постоянно напоминала себе, что это был, чёрт возьми, другой мир с другими законами, своими нелепостями и опасностями. И это был Эйс, который пробыл в утробе матери двадцать месяцев и уже родился, будучи непохожим на других младенцев. Юна старательно пыталась это осознать, что мало помалу, но у неё выходило. К тому же, маленький Портгас Д. был шебутным ребёнком. За ним было сложно уследить одному человеку, поэтому тем бандитам, которые нянчились с ним, пока Дадан и Юна готовили, их сотоварищи слёзно желали удачи и по-быстрому линяли из дома, чтобы, по их словам, наловить дичи, принести воды, дрова, которые, эй, скоро закончатся, и т.д. По крайней мере, они действительно исполняли свои обещания. Эйс также был довольно капризным. Юна до сих пор помнит тот синяк под глазом у Магры, что мальчик зарядил бандиту, когда тот пытался объяснить ему, годовалому, что на кухню сейчас нельзя. Ребёнок очевидно не вторил его словам и поставил своим крошечным, но как оказывается тяжёлым кулачком, случайно или нет, мужчине удар по глазу и с чистой совестью побежал к Юне, чтобы поиграть, а то с Магрой ему неинтересно и скучно. Девочка же, которую все прозвали в этом доме тёплым прозвищем оне-чан за довольно спокойный и дружелюбный характер, тогда долго объясняла мальчишке, что бить людей за просто так нельзя и вообще плохо. И следом протягивала Магре тряпку, смоченную холодной водой из родника. Эйс не сильно, но и одновременно разительно отличался от других детей, которых Юна знала в прошлом. У него был свой свободолюбивый характер, который начал проявляться ещё в раннем возрасте. Юна бы, даже не имея никаких знаний будущего и того, чьим мальчонка был сыном, поняла, что море и пиратская романтика рано или поздно позовут его, как бы Гарп не хотел, чтобы тот стал дозорным. Эйс всё-таки слишком характерный. А такие в армию не идут. Он бы не смог прогнуться под букву закона, потому как, что в этом мире, что в том, он был поверхностно относительным. К сожалению, некоторое нигде не меняется. Да и утопии, Юна признаёт, существовать никогда не будет. Однако Эйс тем временем, несмотря на свое происхождение, оставался ребёнком. Простым ребёнком, которому так по-привычному нравится слушать сказки на ночь и который пусть даже стесняется, но любит получать ласку. Да и Юна знает много разных историй, которыми делится по вечерам, рассказывая о так знакомых ей персонажах из в прошлом прочитанных книг. Юна вспоминает рассказы Андерсона, Джека Лондона, Пушкина, народное творчество и множество других писателей — в детстве она любила литературу и читать книги из библиотеки. Она слегка переиначивает их под новый мир и детское восприятие и рассказывает до того момента, пока не услышит равномерное сопение под боком, делая мысленную пометку у себя в голове, где на этот раз остановилась история. И Юна несильно удивляется, когда спустя несколько вечеров на пороге их комнаты собираются около полутора десятков взрослых мужчин погреть уши на ночь, слушая до этого неизвестные им истории. Хотя, возможно, совсем чуть-чуть. Она их ни разу не гонит, только просит расходиться не сильно громко, чтобы не разбудить Эйса, к чему остальные с пониманием относятся и стараются даже не скрипеть на деревянной лестнице. Ну, ей не сложно рассказывать сказки и бандитам. Однако, она и не догадывалась, что Дадан тоже внимательно слушает её голос, потому что комната атаманши, находившаяся прямо под чердаком, хорошей звукоизоляции не имела. Да и женщина совсем не возражала против таких вечеров — её до глубины души поразила история о русалочке. Сама Юна под конец только тушила масляную лампу, ложилась рядом с Эйсом и иногда подолгу смотрела на детское умиротворенное лицо напротив. В этом мире луна была ярче и больше. С Эйсом было спокойней, ведь спать теперь, после собственной смерти, Юне в одиночку было тяжело и как бы по-детски то не звучало, страшно. И дело даже не в кошмарах. Нет. А в иррациональном страхе не проснуться там, где она до этого заснула. И речь сейчас идёт не о подмене комнат или положения в кровати. Ей нередко казалось, что она вновь очнется неведомо где, опять потеряет всё то, что успела за это время приобрести. В очередной раз ей придется похоронить воспоминания о дорогих сердцах людях, потому что встретиться с ними вновь не предоставится никакой возможности. Ни единого шанса. Даже попрощаться. В этом она уже убедилась. Юна боялась спать. Но раз за разом пересиливала себя и свой успевший глубоко зарыться в голову страх. Смерть её встретила в ванной комнате после очередного трудного рабочего дня, когда тогда ещё двадцатишестилетняя Рихина Юлия, для друзей и родни просто Юлёк, обычная флористика в небольшом магазинчике цветов, захлебнулась, задремав в воде. В собственном доме, в собственной ванне, по собственной глупости. А очнулась от резкой боли в животе и выбитого из лёгких воздуха, неведомо где. Даже не понимая, что сейчас происходит и почему её бьют. Юна каждый раз засыпает с мыслью о том, что в следующий раз она может и вовсе не проснуться. Ведь никаких гарантий тому не существует. И как известно, в тёмное время суток человек уязвимее, по вечерам вылезают на поверхность все людские страхи с переживаниями. У Юны их с недавнего времени много. Изредка она думает о том, что тело, которое она заняла рано или поздно захочет вернуть своего прежнего хозяина, настоящую Юну, чьи воспоминания изредка проскальзывают во снах неясной дымкой. Девочку у которой не было родных, отчего та жила на попечении древней старухи. Ребёнка, который был вынужден начать воровать после ясного душного утра и остекленевших старческих мёртвых глаз на кухне. Женщина, занявшая собой детское тело, не знает, что стало с той Юной и исчезла ли она. Возможно да. Возможно нет. Но если девочка вернётся, то Юлия с тяжёлым сердцем примет решение отстаивать своё право на жизнь. По своим собственным, эгоистичным и нет причинам. Она хочет жить. Рядом засопит Эйс, и сползёт с него одеяло. Юна отвлечётся от того многого, что в темноте ночи проникает в её голову, теребя душу, и поправит съехавшую ткань. Она в последний раз взглянет в окно на луну и попытается заснуть. Что с каждым разом у неё получается все лучше.