***
Дадан молча жарит яичницу. Юна смотрит на спину атаманши, когда внутри её медленно грызет неожиданная совесть. Девочка растирает по коже дурно пахнущую мазь и никак не может избавиться от ощущения неправильной тишины на кухне. Она сковывает, заставляет ёрзать на стуле и чувствовать себя неуютно, напрягает. — Извини, — Юна неловко чешет переносицу, пытаясь игнорировать тянущее чувство в мышцах рук. Если ей вчера казалось, что она недостаралась, то теперь наоборот — перестаралась и с невообразимым размахом. Болело совершенно всё. Дадан же на долгое игнорирование не хватает, но она не поворачивается: — Ну и за что ты извиняешься передо мной? — грубо, по-своему, спрашивает женщина, разбивая новую порцию яиц на сковороду. Оглушительно шипит масло, сыпятся из мозолистых рук Дадан соль и зелёный лук. — Прости, что заставила волноваться. Атаманша замирает. А её плохо различимый вздох теряется в какофонии звуков утреннего завтрака. На кухне шепчутся довольно аппетитные ароматы между собой и лишь свежий ветерок пробивается через приоткрытое окно. — Глупости! Я больше переживаю за мазь, которую ты прямо сейчас тратишь, несносная девчонка! — на этом короткий разговор заканчивается. Но тишина в комнате больше не кажется тяжёлой. И Дадан всё также продолжает жарить яичницу, а Юна растирать мазь по своему телу. Через пару десяток минут подтянутся бандиты и в доме снова станет по-обычному оживлённо и громко. И Юна думает о том, что на днях нужно обязательно заскочить в город, дабы купить новую одежду для Эйса. Из последних целых оставшихся шорт тот успел незаметно вырасти... Он начал все чаще пропадать в лесу, приносить синяки и шишки, говоря о том, что он так тренируется и, вообще, беспокоиться не о чем — именно это слышит Юна, когда выжидательно буравит взглядом Эйса с йодом и пластырями в руках каждый вечер в их общей комнате. Мальчишка не спешит рассказывать больше, стойко терпит, когда щиплют свежие ранки, и умудряется перекрывать все расспросы сестры заявлением о том, что он-то до сих пор помнит, каким образом закончилась первая тренировка самой Юны. На это же ответить ей нечем, поэтому разговорные баталии каждый раз оканчиваются не в её пользу, и ей остаётся только привыкнуть вечерами заставлять раз за разом неугомонного мальчишку продезинфицировать ту или иную болячку. Благо, что Эйс ломается недолго. Юна по правде не знает, что будет делать, если её домыслы о том, кто именно стали новыми противниками Эйса, окажутся реальностью. А они, чтоб его, окажутся. Юна в этом уверена. И Что лучше: крокодилы, кишащие в здешних реках, или дикие кабаны, которые размером больше смахивают на бурого медведя? Юна не знает этого и знать не хочет. Она только просит быть Эйса осторожней да не сильно увлекаться тренировками. И пока мальчишка вроде бы к этому прислушивается. По крайней мере, он обещает ей это, когда Юна отправляется через пару дней в город, по словам Макино, в котором в это время должна была проходить небольшая ярмарка. Дадан попросила её купить сигарет с плохо произносимым названием, а Макино, с которой они виделись во второй раз совсем недавно, душистые специи с патокой — в Фууше подобных не продавалось, а девушке сходить за ними мешала работа в баре. Впрочем, Юне было не сложно, лишь вопрос того: продадут ли табак четырнадцатилетней девчонке в этом мире, волновал на грани с еле различимым любопытством. Она не будет врать себе, что изредка у неё появлялось желание замылить взгляд алкоголем, когда Дадан от горя пила где-то в углу кухни поздно ночью вино. Часто Юна садилась рядом с ней и заваривала душистый чай, слушая проповеди женщины и утром накрывая её одеялом, когда та спала под крик деревенских петухов (что слышны были аж до их дома). Знала бы Дадан, сколько ей на самом деле лет, то глядишь бы, через год или два вместе устроили женский задушевный разговор тет а тет... Но поверила бы атаманша в эту околесицу про фантастические путешествия между мирами? Наверное, нет. Пожалуй, проверять это Юна совершенно не желает. Прошлая жизнь осталась в прошлом. Сейчас у неё есть насыщенная нынешняя с уже успевшими стать для неё дорогими и близкими людьми, которых она обязательно защитит. Да и в скором времени они наверняка обещают пополняться. Это осознает Юна, когда проходя по площади в поиске нужных ей вещей, успевает случайно, на долю секунды, словить взглядом в толпе народа увиденный вскользь тёмно-синий цилиндр, хозяин которого успел быстро юркнуть в какой-то переулок и окончательно скрыться из глаз. Сомнений у девочки о том, кто мог им оказаться, не было. В подобном мире случайности отнюдь не случайны, а совпадения и вовсе перерастают в закономерности с завидной постоянностью, которую, к слову, этот мир пообещать и не мог. В тот момент из секундного оцепенения её выдернул старенький продавец-оссан, а Сабо, это был точно он, Юна была готова поклясться, к этому времени наверное уже успел и вовсе покинуть площадь. Да, встреча с ним была также неожиданна, как и знакомство с маленьким Луффи...***
— Девушка, вот ваша сдача, — сказала на вид грозная лавочница, когда Юна мысленно вздрогнула и с опозданием приняла обратно горстку Белли, — Вам бы поменьше витать в облаках, а то заплатили больше чем нужно. Был бы кто-то другой на этом месте, то он бы мог воспользоваться вашей невнимательностью, — головой качнула продавщица. Юна собиралась скорее больше из вежливости чем из искренних побуждений поблагодарить за замечание и мирно покинуть небольшой магазинчик специй, чтобы к ночи успеть вернуться домой, как тем временем женщина продолжила: — Вы ведь не местная, верно? Наверное даже не в курсе о том, из-за шторма будут перекрывать город... Удивлены? Ха. У вас слишком потерянный вид, вы наверняка селянка, да? Переубеждать говорливую лавочницу в своих доводах Юна не стала, впрочем, она же угадала верно. А так её взгляд обеспокоен был не непривычным, по чужому мнению, окружением шумного города, а мимолётной встречей с одним будущим революционером. Однако, встретить сейчас Сабо на нижнем уровне было тревожно. Он был ровесником Эйса, четырехлетним мальчишкой, и неужели уже начал думать о побеге из дома? Юна к собственному стыду этого совсем не помнит. Когда Сабо познакомился с Эйсом? Как это случилось? Почему мальчик решил сбежать? Из-за ужасной семьи, это точно. Отец — подонок, и мать, кажется, недалеко от него ушла. Но вроде бы там был кто-то ещё... А вспомнить кто именно не получается. Память, особенно незначительные моменты из прошлого, начала бесследно выцветать, терять яркие краски и точные даты, на первый взгляд маловажные факты, превращаясь с каждым месяцем во все более сжатый пересказ. Безликую хронику событий, которая, к удивлению, всё ещё была перемешана с до сих пор хранившей внутреннее тепло улыбкой Луффи, криком Эйса на Маринфорде и плача взрослого Сабо, разливающего в одиночестве саке по трём чашам спустя десяток беспамятных лет. Всё это — напоминание о собственном обещании, то, что нельзя отдать забвению, пока не пройдёт навсегда этот тревожный рубеж безо всяких потерь. Это её окончательное решение. Юна плотнее заворачивается в прохладное шуршащее одеяло, вслушиваясь как за окном воет ветер, грохочут раскаты грома, и бушует гроза. В голову в поздний час лезут разные мысли и домыслы. В который раз в неё хотят пробраться звенящие сомнения, но здравый смысл и вера в будущее всё ещё оказываются сильнее. Выигрывают борьбу. И засыпать без рядом сопящего Эйса тяжело — к этому приходит Юна, когда время давно переваливает за полночь, а в небольшой, снятой на ночь комнате гостевого дома сомкнуть глаза так и выходит. Юна, вслушиваясь в шторм, надеется, что Дадан сможет прийти к правильному выводу и не будет поднимать панику из-за её отсутствия, и если вдруг что сможет объяснить это также и одному чернявому Ди. Всё-таки она впервые ночует за время проживания на Рассвете где-то помимо их бандитского дома. Ворота, к слову, и правда перекрыли, к тому же буря обещала быть долгой. Подобные новости, сказанные хозяйкой гостиницы, сестрой той самой лавочницы, не совсем нравились Юне; ведь расстояние до дома от столицы Гоа занимает около пары часов обычным пешим шагом. А из-за бури оно может порядком возрасти: упавшие деревья и потоки грязи будут способствовать этому. Это ещё учитывая то, что надолго задерживаться в городе нельзя. Дадан и впрямь может поднять переполох, да и волновать членов своей семьи Юна не хочет. Эйс ей подобное не простит... Её всё ещё смутно тревожит то, что этот ребенок предпочитает многое держать в себе: все свои волнения, переживания и обиды. Факт того, как совсем недавно он умудрился около полудня проносить в своей голове мысли об её уходе из дома жить в Фуушу, по-настоящему волнует Юну который день. Ведь Эйс даже не заикнулся о них. Не спросив она, что случилось, мальчик бы так и продолжил думать об этом, пока бы, к его удивлению, сестра не пришла обратно только под вечер. А он бы смог. Это было бы в его духе. Подобный образ мыслей видимо был уже изначально вложен в характер Эйса с рождения. По крайней мере, Юне исправить его было не под силу. Но она до сих пор могла вовремя предупредить Гарпа, когда тот в следующий раз приедет, о том, чтобы новость о родителях тот смог преподнести Эйсу более деликатно. А ещё лучше попытаться сделать это совместно. Слепая злость к Роджеру, собственному отцу, не сделает ничего хорошего для Эйса в дальнейшем — будет только тяготить. Юна зарывается носом в подушку, уже даже не обращает на буйство природы за окном и теперь хочет лишь наконец поскорее заснуть. С каждым днём всё новые проблемы сыплются ей на голову, но то ли ещё будет... Даже зная будущее, нельзя быть полностью уверенным в завтрашнем дне, ведь этот мир как никто другой любит готовить разнообразные сюрпризы. Юна знает это и помнит. Ведь всё-таки не зря здешние жители поминают за слово морского дьявола.