~*~
Как Баки и предполагал, Сэйди очень обрадовалась возможности пойти к Стиву в гости. Ближе к вечеру Баки принял душ, прежде чем одеться в свои самые классные джинсы и рубашку, один рукав которой аккуратно закатал до локтя. Решив не заморачиваться с протезом, он просто заколол пустой рукав булавкой и тщательно оглядел себя в зеркале, но оказался немного недоволен результатом — он не достиг того повседневного-но-не-слишком-уж-повседневного вида, к которому стремился, и почувствовал себя ещё более неуверенно, все чаще и чаще цепляясь взглядом за отсутствующую руку. Для Сэйди Баки выбрал простой, повседневный-но-не-слишком-уж-повседневный наряд: ярко-розовое платье и черные леггинсы, и та стала похожа на маленького хипстера, но платье было хлопковое, и все пятна, которые она непременно посадит, ползая по дому и играясь с собакой, легко отстираются. Почистив вместе зубы, расчесав и уложив им волосы в одинаковые низкие пучки, Баки забрал на кухне небольшой поднос с испечённой специально по случаю не-свидания выпечкой и вышел из дома, не забыв его закрыть. Сэйди уже кружила на крыльце, и они вместе направились по тротуару к дому Стива. Подойдя к двери, Сэйди нетерпеливо постучала, и через несколько мгновений Стив открыл им, одетый в темные джинсы и облегающую его скульптурную грудь и пресс футболку, сияя широкой и все также очаровательной улыбкой. — Хэй, вы пришли! — Вряд ли у нас получилось бы не прийти, — подшутил Баки, и Стив усмехнулся своей кривой улыбочкой. — Ну, да, Бако, я же знаю, где вы живете! — Папулю зовут не так! — перебила его Сэйди. — Его зовут Ба-ки! А не Бако. Это какая-то кличка для лошадки. — Сэйди! — вмешался Баки, нахмурившись и недовольно взглянув на нее. — Ты гостья, и должна быть вежливой. А перебивать — некрасиво. Извинитесь, юная леди, прямо сейчас. — Плости, Стив, — промямлила она, и ее нижняя губа слегка затряслась, будто сердитое замечание папы ее действительно серьезно пристыдило. — Ничего страшного, мисс Сэйди, — добродушно ответил Стив. — Проходи, пожалуйста! — Да, спасибо, — поблагодарила она все ещё смущенным голосом, будто ещё чуть-чуть и заревет, и хотя Баки считал, что поступил абсолютно правильно, отчитав дочь, но услышав в ее голосе грусть, ощутил, как сердце в груди сжалось. Сэйди вошла в дом, все ещё тоскливо склонив голову, и скинула обувь у порога, которую Стив по-хозяйски убрал на полку, в то время как Баки все ещё стоял перед ним, протягивая поднос с выпечкой. — Мы принесли… эээ… брауни с Нутеллой, — сказал Баки, внезапно почувствовав себя просто-таки полнейшим придурком, непонятно зачем решившим припереться сюда с этими дурацкими брауни, но шикарная, ослепляющая своей красотой улыбка Стива разрушила все метания Баки на корню. — О, я просто обожаю Нутеллу! Мажу эту х… штуку… на все что ем. Баки фыркнул, едва слышно проговорив «отлично выкрутился», и разулся, как только Стив с удовольствием принял брауни и опустил поднос на небольшую тумбочку, стоящую рядом с Сэйди. Он все ещё улыбался, хотя на щеках горел легкий румянец смущения. — Ну что ж! Проходите! — приветливо пригласил Стив. — Би, скорее всего, сейчас дремлет в гостиной, если ты захочешь сказать ей «привет», мисс Сэйди. А на кухне вас с папой ждут угощения… После упоминания Би Сэйди пулей рванула по коридору вперед, с нетерпением желая поприветствовать собаку. Баки усмехнулся, услышав, как та восторженно болтает с Би, и осмотрелся немного, с интересом разглядывая прихожую и коридор за ней. Стены были окрашены в тепло-кофейный оттенок с белой отделкой, но дизайн не казался скучным или слишком однообразным, наоборот, здесь прослеживался творческий подход, и царила атмосфера теплоты и уюта. Стив провел Баки по коридору, где стены были усыпаны фотографиями в белых рамках, многие люди на которых были ему незнакомы, но некоторых он узнал благодаря их первой встрече на прошлой неделе во время переезда Стива. На большинстве фото была женщина с короткими рыжими волосами и темной помадой на губах. Она держала Стива за руку, и они оба казались счастливыми, улыбаясь и смеясь на каждом снимке. Здесь были их фото на фоне Биг-Бена в Лондоне, в каноэ на каком-то неизвестном озере, а также на самых известных улицах Нью-Йорка. — Это твоя жена? — непринужденно поинтересовался Баки, пытаясь унять зарождающуюся ревность, и мысленно выругался, заметив мягкую печаль в глазах альфы, после чего все эти глупые чувства испарились из его головы как по щелчку. — Эм, нет… уже нет. — О, прости. Вы развелись? — Рак. Баки захотелось просто-таки от души пнуть себя за то, что вообще начал этот разговор. Он неуверенно взглянул на Стива и заметил, как грустно тот улыбается. В одной руке он все ещё держал брауни, другой же перебирал пальцами что-то спрятанное под рубашкой. Судя по звуку, предположил Баки, это его армейские жетоны. — Эмм… оу. Мне, правда, жаль, Стив. Это… я, правда, не знаю, что мне сказать, чтобы не выглядеть полным придурком. К счастью, Стив рассмеялся и одарил Баки ещё одной своей лучезарной улыбкой. — Нет, все нормально. Правда. Это произошло уже очень много лет назад. Она была потрясающей женщиной и действительно сильной. Никто не сравнился бы в этом с Пегги, кроме разве что самой Пегги. Ее больше нет, но она никогда не будет забыта, если ты понимаешь, о чем я? — Да, — согласился Баки, думая о своей Ма, о парнях — друзьях, — которых потерял на своей последней миссии на фронте, и обо всех остальных, кто появлялся и уходил из его жизни. — Я понимаю. — В любом случае, ты отреагировал намного лучше, чем Тони, ну, ты понимаешь, после… — проговорил Стив, подарив ему ещё одну милую улыбку. — Его решением стал Вегас. И, признаться, это была чудовищная идея. — Могу себе представить, — слегка усмехнувшись, отозвался Баки. Когда Стив заговорил о Тони, Баки заметил в его глазах сверкнувший огонек, напоминающий больше что-то связанное с ностальгией. Баки предположил, что у Стива с Тони, возможно, что-то когда-то было, но в то же время ему показалось, что либо чувства не превратились во что-то большее, кроме влечения, либо же все закончилось быстро. В любом случае Баки не стал об этом спрашивать, пока Стив вел его дальше по дому к просторной гостиной и кухне, соединённым огромной аркой. В помещении витал невообразимо аппетитный запах сыра и овощей. Слева располагалась зона гостиной с большим настенным телевизором, двумя кожаными диванами и подходящим по расцветке и материалу пуфом, а также стеклянным кофейным столиком и самым что ни на есть настоящим уютным камином. В задней части гостиной виднелась стеклянная раздвижная дверь, выходящая на задний дворик, через которую можно было легко рассмотреть несколько сложенных друг на друга разноцветных шезлонгов, барбекю, а также ряд молодых растений в крошечных горшках, оставленных на улице скорее всего, потому, что Стив, кажется, ещё не закончил с их посадкой. Справа Баки заметил барную стойку с кожаными стульями, приставленными к ней, которая сочеталась по стилю с довольно-таки скромной кухней, где на круглом столе в дальней части комнаты были разложены многочисленные блюда с разными видами сыров, а в мисках — порезанные кусочками овощи и заправка из какого-то белого соуса. В духовке Баки заметил пышущую жаром, но на вид ещё не до конца готовую купленную в магазине лазанью. Обстановка в доме в целом представляла собой смесь домашнего уюта и стиля среднего класса. Здесь на стенах было уже не так много фотографий, зато множество портретов в каком-то стиле абстракции, который Баки не совсем узнавал. — Ты отлично тут все обустроил, — похвалил его Баки, взглянув в сторону Сэйди, которая счастливо играла с Би в перетягивание игрушки. А Стив вновь покрылся румянцем, застенчиво улыбаясь Баки проводив омегу к кухонному столу, на который водрузил поднос с брауни, а затем сел на стул рядом. — Спасибо, — отозвался он. — Я все ещё не чувствую себя здесь как дома, но мои друзья уверены, что свежий воздух и умиротворение пригорода пойдут мне на пользу. Чем дальше от городского смога, тем лучше! — По этой же причине и мы сюда переехали, — сказал Баки, выловив кусочек сельдерея из тарелки и окунув его в соус, и продолжил: — Начать все сначала, дышать свежим воздухом и все в таком духе. — А где вы раньше жили? — В Бруклине. — Охр… Да не может быть! И я тоже! — Баки позабавлено фыркнул, оценив, как ловко Стив избегает бранных слов, и захрустел покрытым соусом овощем. Стив снова поднялся на ноги, и Баки ещё раз удивился, насколько же этот альфа — здоровяк! Стив был сложен, словно греческий атлет, широкоплеч, высок и невероятно красив, но, в отличие от бывшего Баки, хотя и занимал довольно много места в пространстве, никоим образом не пытался использовать свой размер в качестве преимущества, запугивая или стремясь подчинить. И Баки это нравилось. — Э, может, хочешь пива? Гостеприимное предложение Стива разрушило тишину, и Баки покачал головой в ответ. — Не любитель, — ответил он, пытаясь избавиться от ощущения, как живот сжимается, словно он заглотил кислоту, от одной лишь мысли выпить хотя бы глоток пива. — Но от чего-нибудь другого… может быть, вина… или чего-нибудь ещё не откажусь. Все что угодно, только не пиво. Стив кивнул, судя по всему, не замечая взволнованности Баки, и тут же поднес ему газировку, себе взяв бутылочку пива. В этот момент на кухне появилась Сэйди с Би. Собака подошла к Баки и мягко опустила морду ему на колени, успокаивая, хотя он ещё и сам не подозревал, что ему это необходимо, а Сэйди, завидев еду на столе, мгновенно помчалась к ней, но замерла на месте, заметив, как горлышко бутылки приближается к губам Стива. И тут, словно по щелчку, в воздухе повисло тревожное напряжение, и казалось, будто воображаемое торнадо подчистую уничтожило спокойную атмосферу в комнате. Сэйди не двигалась с места, замерев и, кажется, не дыша, и не отрывала наполненных страхом глаз от бутылки в руке Стива, и Баки практически видел, как его дочку пробирает крупная дрожь. — А знаете что? — натянуто рассмеялся Стив. — Думаю, я лучше попью газировку. Стив подошёл к раковине и наклонил бутылку, выливая содержимое и специально держа ее так, чтобы Сэйди видела, как каждая капля алкоголя стекает в раковину, и выкинул бутылку в мусорное ведро. А затем, вернувшись к холодильнику, вытащил ещё две баночки с газировкой и протянул одну из них Сэйди: — Не хочешь газировки, мисс Сэйди? Малышка все также явно нервничала, стоя перед Стивом со все ещё распахнутыми, испуганными глазами, и Баки инстинктивно обнял свою дочку за плечи, успокаивая и оберегая одновременно, и нежно поцеловал в щёчку. — Детка, все в порядке, — прошептал Баки, насколько только мог ласково. — Он — не Папа. Он не причинит тебе вреда и не отберёт напиток. Баки наблюдал, как Сэйди заметно нервно сглатывает, страх ещё не до конца отпустил, хотя она с некоторой опаской все-таки двинулась вперед, и шаг за шагом, осторожно подошла к Стиву достаточно близко. Тот открыл для нее банку, опустил в отверстие соломинку и протянул Сэйди, которая, взяв газировку, мгновенно шарахнулась назад. — Кажется, я неосознанно попал по ее триггеру, — предположил Стив спустя долгую и совершенно неловкую паузу. — Бак, прости, что все так вышло. Я уже видел такое выражение на лицах подвергавшихся насилию в семье людей, но никогда ещё у детей. — Ты не виноват. Все нормально, я думаю, — ответил Баки, несмотря на то, что «нормально» ничего сейчас не было. — Когда Сэйди была ещё совсем крохой, в нашей семье основной проблемой долгое время был алкоголизм, и особенно это касалось пива. Давай просто закроем эту тему, — холодно произнес Баки, своим тоном предупреждая, что если Стив продолжит дальше расспрашивать об этом, это станет самым ужасным его решением, и тот понимающе кивнул, хотя с лица и стёрлась солнечная улыбка. — Я все понимаю, — произнес он наконец. — Прости за… ну, ты понимаешь, что я сам не догадался. Так… эм, кем ты работаешь? Баки уже хотел было сказать, что Стив ну никак не мог догадаться об их ситуации, и ему незачем извиняться, но после такой быстрой смены темы разговора у Баки сложилось впечатление, что Стив пытается как можно скорее избавиться от напряжения в воздухе, и решил поддержать его. — Я — дневной трейдер, — ответил Баки, пожав плечами и делая глоток газировки. — Скукота, конечно, смертная, но счета-то платить надо. А ты? — Я — художник. — Кто-кто? — Ну, ты понимаешь, — хмыкнул Стив, жестикулируя в воздухе рукой, и усмехнулся. — Ну, такой человек, который окунает кисти в краску и рисует что-нибудь на холсте, а затем по ошибке демонстрирует друзьям свои картины, и они организуют для тебя дурацкую выставку, а потом пуф! и в следующее мгновение каждый завалящий сноб-критик в городе стремится урвать от тебя кусочек и разгромить твои работы. — О, в этом смысле художник, — Баки охнул, будто Стив только что открыл для него Америку, и задорно рассмеялся. — Разве ты не должен быть… ну, я не знаю… носить затенённые очки и легкий шарфик и рассуждать об оттенках желтого цвета или что-то типа того? — Во-первых, мистер Барнс, не знаю, что ты там себе нафантазировал о художниках, представляя их претенциозными задротами, но нет. Я — не такой! — запротестовал Стив с удивлением в голосе. — И во-вторых, я просто рисую, и все. И не моя вина, что людям нравятся мои картины. — Ладно, в этом я с тобой согласен, — признал Баки, — но ты такой… в общем не похож ты на художника, вот что я имел в виду. — Не только же дневным трейдерам быть привлекательными. Иногда и художники такие попадаются. — Я никогда и не говорил… подожди-ка, что? Стив улыбнулся в ответ просто-таки раздражающе очаровательной самодовольной ухмылочкой, и Баки не знал, чего хочет больше: треснуть этого коварного засранца хорошенько или же поцеловать.~*~
Ужин прошел великолепно, и удивительно, но оказывается не только домашнюю, но и магазинную еду можно приготовить так, что пальчики оближешь. Паста утопала в расплавленном море сыров, и казалось, что ещё чуть-чуть и будет перебор, но нет, все отлично наелись практически до отвала. Риккота, моцарелла, крем-чиз и ещё множество сыров, некоторые из которых Баки так и не смог опознать, перемешались во вкусовом ансамбле с нежнейшим кремовым соусом и рядами из брокколи, кукурузы, кабачков и моркови. Баки и Стив наслаждались блюдом вместе с белым вином, а Сэйди лакомилась налитым в пластиковый стаканчик для вина яблочным соком, вытягивая его через трубочку, отчего чувствовала себя, как и папа со Стивом, ну очень взрослой. Наблюдая за тем, как Сэйди щебечет со Стивом, расспрашивая обо всем, что делала Би в ее отсутствие, Баки вновь окунулся в воспоминания, связанные с произошедшим на кухне. Баки не солгал, когда сказал, что Брок, и правда, всегда любил свое пиво. Он любил его настолько сильно, что из-за этого в их семье начали появляться некоторые проблемы, а по прошествии нескольких лет все стало ещё хуже, когда Баки вдруг обнаружил, что его муж не просто алкоголик, но ещё и агрессивный, любящий распускать руки алкоголик. Баки слегка вздрогнул, возрождая в памяти эти жуткие воспоминания, от которых никогда, наверное, уже не избавится, хотя и пытался откинуть их прочь и сосредоточиться на настоящем. А как можно со спокойствием вспоминать о поездках в травматологию с Сэйди, когда Брок сломал ей руку, а затем и сам Баки не раз оказывался в больнице с пробитой головой и случающимися из-за этого потерями сознания. Однажды ему доставали осколки стекла из культи левой руки, после того как Брок пытался заколоть его горлышком разбитой бутылки... И Сэйди, его бедняжка дочка, драгоценный ребенок, становилась не только свидетелем этих зверств, но, как и Баки, периодически такой же их жертвой. Сэйди видела, как тот избивал Баки, и чаще всего предметом, которым Папа это делал, была пивная бутылка. И после всего ими пережитого Баки ничуть не удивился, что Сэйди начала пугаться и впадать в панику именно при виде того, как кто-либо пил пиво в ее присутствии, и только быстрая реакция Стива, сообразившего, что происходит, не позволила внутреннему страху и ужасу его малышки захватить ее полностью. Баки выловил из пасты кусочек брокколи и, наколов на вилку, отправил в рот. Он медленно жевал, всё обдумывая. Сэйди никогда не пугалась, когда видела, что Баки иногда позволял себе бокал вина — это случалось очень и очень редко, учитывая все эти воспоминания о прошлом. И только лишь завидев бутылку с пивом, Сэйди сразу же впадала в истерику, дрожа и замыкаясь в себе. Дело было не в запахе или в чем бы то ни было другом: она просто ассоциировала бутылку со злом, опасностью, и — бедное дитя, которое не должно было знать таких горестей, а беззаботно наслаждаться играми и весельем, — возвращалась мыслями в прошлое и переживала все те страхи вновь. Баки не переставал молиться Господу, чтобы тот дал его милой дочери сил пережить все это и избавиться ото всех своих страхов. Потому что никто на белом свете — никто, — не заслуживает беззаботно счастливого детства больше, чем его драгоценная, милая и добросердечная дочка. Баки поклялся себе, что сделает все возможное, чтобы так всё и было. И не важно, чего это ему будет стоить.