***
Арсений полулежал с ноутом на коленях, мотал ленту инстаграма и чувствовал себя извращенцем. Кто вообще в 2021 году залипает в инсту с ноутбука? Но смартфон в доме найти не удалось, следовательно, он в лесу. Антон порывался пойти его поискать, но, слава богу, быстро отговорился. Не хватало только ещё и его в этом лесу похерить. — Арс! — Ау? — Попов вздрогнул от неожиданности. — Ты подозрительно бодрый сегодня. — Эксперимент! — весело заявил Антон. — Подними руку! Нет, не так. Горизонтально. — В смысле горизонтально? — Ну в сторону, давай быстрее, не тупи! — Шаст нетерпеливо облизнул губы. — Ты её сожрать, что ли, планируешь? — совершенно сбитый с толку Арсений вытянул конечность. Антон порывисто обхватил ладонь пальцами: — Расслабляй! Почувствовав вес чужой руки, парень мгновенно напрягся, нервно сглотнул, сжал зубы. В его глазах промелькнул страх. — Да сука! — Антон разжал задрожавшие пальцы, несколько раз взмахнул руками, словно стряхивая неприятные ощущения, и вылетел из комнаты. — Антон! — закричал ему вслед Попов. — Всё в порядке? — Да! Извини, мне нужно подумать, — донеслось из-за стены. «Эксперимент» снова натолкнул Арса на то, что поведение сожителя похоже не на психическое расстройство, а на психологическую травму. Шастуна пугает не сам факт соприкосновения кожи с кожей, а касания других людей. Он ведёт себя спокойно, когда полностью контролирует ситуацию, но как только инициатива переходит к кому-то ещё, парня тут же захлестывает волна паники. Что могло это спровоцировать? Ясен пень, физическое насилие. Вот только какое именно? Это должно быть что-то посерьёзнее драки во дворе, болевой порог у Шаста, может, и низковат, но к порезанной руке, например, он относится нейтрально и даже позволяет Попову помогать её обрабатывать. Хотя связь «Арсений — боль» получается донельзя прямой. Арс, конечно, делает всё аккуратно, но забинтовать порез абсолютно безболезненно невозможно. Интуиция подсказывала Попову, что он копается не в том насилии, но парень решительно отпихнул её в сторону. Это могла быть какая-то очень серьезная травма, нанесённая напрямую человеком, повлёкшая за собой долгий и мучительный процесс реабилитации. Не авария, не атака животного, не падение. Не случайность. Но если парня, например, очень сильно избили, то почему не осталось никаких шрамов? То, что может зажить бесследно, не способно вселить такой ужас. Какое насилие не оставляет после себя следов? Сексуальное. «Ты заколебал, Арсений! То ты сам его хочешь трахнуть, то придумал, что до тебя его кто-то трахал. Лечиться не пора?» — Попов закрыл лицо руками и почему-то задумался, активом он хочет быть или пассивом, чем окончательно сам себя выбесил. Погодите-ка! Антон же сынок каких-то дофига богатых и влиятельных людей. Может, его воровали? Типа выкуп требовать и всё такое. Тогда получается, что воздействие было растянуто по времени и к физической боли добавляется психологический аспект. Ощущение безысходности, отчаяние, беспомощность и беззащитность, страх смерти. Это выглядело более правдоподобно.***
Антон курил, наблюдая за тем, как солнце медленно скрывалось за горизонтом, отбрасывая на воду красно-оранжевую дорожку. Шаст действительно хотел высмотреть то, что видит в море Арсений, но тщетно. Заканчивался девятый день. Неумолимо приближающееся расставание удавкой затягивалось на шее. В какой момент этот идиотский остров стал таким родным? Далеко не самый просторный и дорогой коттедж, не самая насыщенная культурная программа, не вкуснейшая еда. Идеальная компания. Арсений был как… как… как какая-то выблеванная небесами хуйня. И потому должен был в какой-то момент либо вознестись обратно, либо начать соответствовать грешной земле. Антон любил в Арсе всё. Даже когда Попов делал совершенно тупорылейшие вещи, это не раздражало. Шастун хотел провести рядом с ним каждую оставшуюся секунду, но вместо этого стоял сейчас на веранде, жадно втягивая дым. Он падал в пропасть и уже мог различить острые скалы на её дне. Парень давно не думал о возвращении домой с таким омерзением. Шаст зашёл в коттедж и снова захлебнулся ощущением правильности. Блять, всего несколько дней назад его так бесила эта безвкусная домина. Парень, радуясь, что его никто не видит, нашёл выбоину на плитке, провёл по ней пальцами, вспоминая тот день, когда Арс уронил сюда тесак. Сука. Он ведёт себя как столетняя бабка, гладящая рубашку умершего мужа и причитающая об ушедших временах. — Шааааст, — выдернул его из размышлений голос Арсения. Антон мгновенно подорвался к больному. До этого Арс звал его только один раз, когда нужно было срочно колоть какую-то байду, и даже тогда его тон не был таким жалобным. Попов сидел на матрасе, подогнув под себя ноги и тревожно шарил глазами по стенам. — Посиди со мной, — с наигранной мольбой попросил Арс и сделал глаза, как у кота из Шрека, пряча за этой придурью серьезность просьбы. — Без проблем, — Шаст устроился на своём матрасе. — Что случилось? — Галлюцинации подъехали. — Воу, что видишь? — Да какое-то паскудство, — поморщился Арсений. — Говорила мне мать, чтобы я не смотрел ужастики. — Жойско. Попов вдруг вздрогнул и уставился в угол на что-то, видимое только ему. Шаст взял инструктора за руку, и забывшийся Арсений схватился за неё, как утопающий за круг, продолжая сверлить глазами стену. Вдох-выдох. Сука. Но в этот раз Антон больше испугался испугаться, потому что паника лишь вяло пошевелилась в груди и затихла. Касание опять было другим. Арс не контролировал и не заставлял Шаста, он искал поддержки. На самом деле, Антон никогда не замечал такой тонкой и сложной градации своей фобии, мол, так трогать можно, а так эмоция не та. Так что все объяснения подбирались постфактум, парень сначала реагировал, а потом начинал копаться, почему так произошло. Попов ойкнул и хотел было отстраниться, но Антон чуть сжал его руку, удерживая. — Всё в порядке, — сказал он и погладил ребро чужой ладони большим пальцем, стараясь успокоить и подбодрить. Арсений легко прочитал это прикосновение и благодарно улыбнулся. — Арс, а то, что ты видишь глюки, это предвестник скорой смерти или просто глюки? — Ты умеешь задавать вопросы, конечно, — Попов зябко повёл плечами. — Да вроде бы ничего это не предвестник. По крайней мере, сейчас я чувствую себя нормально. Даже лучше, чем с утра. — Это хорошо. Антон сонно прикрыл глаза. Инструктор продолжал держать его за руку, и ему это нравилось. Шаст странным образом чувствовал себя защищённым. И нужным. Почему? А хрен его знает. Потому что это Арсений. — Сейчас я задам тебе один неожиданный и глупый вопрос, — объявил Попов. — Глупее моего? — хихикнул Антон. — Возможно. Тебя когда-нибудь похищали? Шастун изумленно уставился на собеседника, соображая, откуда Арс вообще это взял: — Нет. Инструктор нахмурился, было видно, что у него на языке вертится ещё один вопрос, но Попов его так и не задал, ограничившись мрачноватым «понятно». Антону и молча было хорошо рядом с Арсом, но была одна тема, которую Шаст хотел обсудить — плавание. Его интересовало всё: сложно это или нет, как научиться, как долго Арсений может плыть, как долго вообще можно плыть, какие бывают стили, и почему говорят, что солёная вода лучше держит. Этот разговор переместился в ночь, а парни в сон.***
Антон проснулся намного раньше и ушёл на поиски еды. По пути посмотрел в календарь. Осталось четыре дня. Слишком мало времени, чтобы тянуть. Вопреки надеждам Арсения, Шастун не был ни тупой, ни слепой. Ни невинный. Поэтому прекрасно видел, какой вау-эффект производит на инструктора, хоть и не понимал, почему. Это было ключом, зацепкой, выходом из той западни привязанности, в которую Шаст сам себя загнал. Антон слишком хорошо знал, какой огромной может быть пропасть между физическим влечением и любовью. Порой эти чувства вообще являются противоположно направленными. Щедро сдобренному фобиями сознанию много не понадобится, чтобы пересмотреть образ Арсения. Небесная хуйня не может трахать всё подряд. Ему было интересно, что сделает Попов, получив свободу действий. Он хотел увидеть, как голубые глаза темнеют и подергиваются пеленой возбуждения, как Арсений, ведомый звериными инстинктами, теряет контроль над своими действиями, нападает, кусает, убивает. Чтобы в памяти рядом с мягко улыбающимся, спокойным, проницательным, сильным, идеальным парнем навсегда отпечаталось хищное животное, способное только брать. Тогда не так уж будет жалко уезжать. В зал, придерживаясь за стену, но уже на своих двоих, вошёл Арсений. — С добрым утром, — зевнул парень. Сонный, со спутанными волосами, в большеватой серой футболке Антона (у всех собственных футболок Арсения оказались слишком узкие рукава и замотанная рука в них не пролезала), он выглядел убийственно уютно. — Доброе, — подтвердил Антон. Арс уполз дальше в ванную, Шастун проводил его оценивающим взглядом: потянет — нет? Попов грустно помешал ложкой зеленовато-охристую кашу. Вообще-то в ней были брокколи, картошка, кабачок и курица, и на вкус она была, по мнению Антона, неплоха. — Почему тебя нет в социальных сетях? — Арс решительно запихал в себя ложку пюре и попытался отвлечь себя от неё разговором. — Ты искал меня в социальных сетях? — Ну да, думал, хоть что-то о тебе узнаю. Да и вообще, — парень чуть смущённо почесал нос верхушкой ложки, — ты не хочешь продолжить общение после того, как мы отсюда уедем? Только не эта херь, опять! Антон страдальчески зажмурился: «Не могу я, понимаешь?! Не могу!» — Общение на расстоянии — это херня. — Да, я понимаю, но за попытку же никто в лоб не ударит. — Ну давай я тебе свой номер дам, — Шаст знает, что телефон вместе с сим-картой полетят в мусорку, как только он покинет остров, но сейчас главное — закрыть эту тему. Арсений смотрит на него самым пронзительным из своих взглядов, но соглашается. Антон подмечает, как у инструктора дрожат пальцы, как он сначала зачем-то борется сам с собой, а потом ложится на стол, отдыхая. Не потянет. Авантюра откладывается на завтра. Остаток дня парни провели вместе. Арс продолжал вплетать новые нити в петлю на горле Шастуна. Перекинутая через шею тонкая веревочка симпатии уже успела превратиться в массивный канат. Там было всё: уважение, восхищение, умиление, ощущение защищенности, игривые искры в глазах, хитрая улыбка, россыпь родинок на плечах, немного вьющиеся темные волосы, с улыбкой сказанное «Шаст», мимолетные прикосновения, искренний интерес… В этой петле Антон и задохнётся, если не воспользуется последним шансом перерубить канат. Утром следующего дня Антона потряхивало от волнения. Это была боязливая трясучка, которая возникает в тот момент, когда и хочется и колется. Наверное, что-то подобное испытывают люди перед прыжком с парашютом. Особенно если в прошлый раз их выкинули вниз без него. Шастун дал бросающему на него подозрительные взгляды Арсению спокойно позавтракать. Инструктор восстанавливался стремительно и сам завёл разговоры об ЛФК, шутливо обозвал Антона ленивой задницей, прогулявшей четыре занятия, после чего затащил не особо сопротивляющегося парня в спортзал. — Для начала разминка, — объявил Попов. «Разминка не помешает» — подумал Антон и послушно покрутил головой, руками, ногами и всем прочим. — Теперь смотри, первое упражнение. Его смысл в том, что… — инструктор осекся, глядя на подошедшего к нему вплотную сожителя. — Шаст, что с тобой? Антон, без объявления войны, положил ладонь на грудь Арсения и с нажимом провёл вниз, остановившись внизу живота, второй рукой взяв парня за подбородок, чтобы не дать отвести взгляд. Охеревший от такой прыти Попов замер, упустив момент, когда ещё мог оторваться от зелёных глаз. Всё так, как и ожидал Шастун: ноль сопротивления, ускорившееся сердцебиение, расширенные зрачки. — Поцелуешь меня? — Что? — выдавил Арсений, то ли не слыша, то ли не веря. — Поцелуй меня. Арс чуть подаётся вперёд, но потом резко встряхивает головой и выворачивается из рук, отступая: — А тебе типо норм? — Что именно? — Антон идёт за пятящимся инструктором. — Да всё! Начнём с того, что я, как бы, мужик и закончим тем, что поцелуй — это касание! — Тебе же норм. — Мне нет! — Не ври. Арс, не ломайся, ты же хочешь, я вижу. Антон смотрит на калейдоскоп эмоций в голубых глазах и вдруг понимает, что его способность предсказывать действия Арсения иссякла.