***
«Наркотик» начинает действовать. Неоправданно весёлый Антон втаскивает Попова в коттедж, уматывает на второй этаж за сухой одеждой, попутно стаскивая с себя мокрую и громко делясь впечатлениями о переносе отъезда («Пиздец, Максим на три дня позже нас заберёт, но это прикольно!»). Охеревший от жизни и всё ещё пошатывающийся от слабости и головокружения Арсений доползает до стула и с искренним недоумением следит за, очевидно, поехавшим Шастуном. Антон возвращается обратно, копается в холодильнике, сердце ёкает, когда он замечает солёную семгу. Арс рыбу не любит, значит, брал для него. С трудом отложив семгу на потом: чтобы вонять ей сейчас на весь дом, надо совсем совести не иметь, парень нашаривает какую-то байду из курицы с овощами. — Тебе курицу погреть? — спрашивает Шаст. — Нет, спасибо, — голос Арса тихий, но ровный. — Слушай, Антон… Шастун включает микроволновку, оборачивается, встречается с Арсением взглядом и жопой чует огромную извинительную речь о том, как Попов, падла такая, окончательно доломал психику бедному, несчастному, беззащитному, сирому, убогому Антону. Слушать её нет никакого желания. Шаст знает, что, если попросит не поднимать эту тему, Арс пойдёт ему навстречу, вот только будет дальше сидеть, опустив плечи, такой грустный, шо пиздец. Похоже, всё-таки придётся поговорить. И не просто выслушать получасовой монолог и сказать «всё норм, не парься», а именно поговорить. Что ж, поменьше бы психовал, было бы проще. Антон садится за стол напротив Попова и изображает готовность слушать. Речь действительно получается почти на тридцать минут. Начинает Арс спокойно и четко, но чем дальше, тем больше запутывается, чаще сбивается и сильнее волнуется. Шаст думает, что всё-таки не зря решил его послушать, а ещё, что выведенный на эмоции Арсений — это пиздец какая эстетика. Кроме того, в потоке прочей информации, он сказал, что Антон ему очень дорог, и это приятно. — Ну идиотом же конченым надо быть, чтобы решить, что можно за неделю вылечить такую серьезную психологическую травму! Не будучи при этом ни психологом, ни вообще никем! Ну я же знал, что ты больной! В смысле, не больной, а травмированный. Но это не делает тебя хуже и не твоя вина, это как когда руки нет, человек же хуже от этого не становится, то есть, не то, чтобы у тебя чего-то нет… в общем, блять, я не это хотел сказать, — Попов закрывает лицо руками и протяжно стонет. — Арс, — Антон видит, что парень только сильнее вгоняет сам себя в экзистенциальный кризис, — а у меня право голоса есть? — К-конечно. Антон откидывается на спинку стула и улыбается, ну один в один как под кайфом. — Если очень кратко, то у тебя охуенная интуиция, а я дурак. А если поподробнее, — Шаст задумывается, тут уже сложнее, — меня действительно утягивало в воспоминания, но ты их как бы разрушал, заменял на новые, более приятные и здоровые. Поэтому терапевтический эффект удался на ура. Я правда не жалею, и это было, ну, охуенно, и я бы повторил, честно говоря. То есть корень моих истерик не в физическом контакте, а в том, что боюсь к тебе привязаться. С первого, ну ладно, может, с третьего-четвёртого дня боюсь. Поэтому периодически веду себя странно. Типа… дело не в том, что мы переспали, хотя мы не то чтобы прям переспали, но неважно, а вообще в твоём поведении. В тёплом полотенце, в хер знает что делающей в холодильнике рыбе, в том, что ты таскаешь с собой запасной ингалятор, в том, что, блять, отсос был не взаимным. А в тот момент я пиздец напугался, потому что посмотрел на тебя и понял, что… — Антон чуть медлит и понимает, что терять всё равно уже нечего, — что влюбился. — Ты тоже?! — вырывается у Арсения. — В смысле «тоже»? Какое-то время они смотрят друг на друга, боясь поверить. Разве так бывает? Два случайных парня, один из которых натурал, а второго вообще от людей воротит, за каких-то две недели успели не только потрахаться, но ещё и влюбиться. В глазах Арсения вспыхивает такая щенячья радость, что у Шастуна перехватывает дыхание. Арс смущается, проводит рукой по волосам и замечает, что оставшаяся от морской воды соль неприятно стягивает кожу. — Пойду я в душ схожу. — Ага, — кивает Антон и идет разогревать курицу заново. Взбодрившийся и переодевшийся Арсений возвращается на свое место, подпирает ладонью щеку и вперивается взглядом в Антона. — Может тебе всё-таки поесть? Время ужина уже, — Шаст пытается как-то разбавить атмосферу разговорами. Арс молча мотает головой, его атмосфера вполне устраивает. — Ешь, говорю! — Антон подцепляет на вилку кусок курицы и протягивает его Попову. Тот задумчиво смотрит на мясо, потом хитро улыбается, берет Шаста за руку с вилкой, немного отодвигает её от себя и кладет на поверхность. Приподнимается, упирается ладонями в стол, специально переносит на них вес, чтобы на руках выделилась мускулатура, чуть скалится, демонстрируя ровные белые зубы с четко выраженными клыками, сжимает их на курице, поднимает голову, стягивая мясо с вилки и открывая вид на шею, изящной волной перетекает обратно на стул, чуть подкидывает кусок пищи и перехватывает его. Задумчиво жует, прислушиваясь к себе и наслаждаясь произведенным эффектом. Антон, чуть приоткрыв рот, наблюдает за этой порнографией, моргает и со смесью шутливости и реальной надежды на продолжение отыскивает следующий кусок курицы. Арс смеется и решает всё-таки попробовать поесть. Не с вилки Шаста, естественно, а по-нормальному.***
— Чем займёмся? — спрашивает Антон после еды. — Я бы поспал пару часов, — честно отвечает Арсений, которого действительно дико клонит в сон. — А, окей, я тогда тут на диване поваляюсь, ты не против? — Нет, конечно. А почему я должен быть против? — Ну типо, первый этаж же твой. — Ой, какие мы стали вежливые, — беззлобно ворчит Арс и уходит в отгороженную от прозрачных окон часть дома. На самом деле, Попов по-прежнему считает себя полудурком и мудаком и во всём винит, но от его кислой рожи легче никому не станет. Ну и разговор с Шастом всё же немного его успокоил. «Если я разучусь без Антона есть и спать, это будет максимально неловко», — думает Арс, вытягиваясь на кровати. Как же хорошо. Но не предельно. Парень переворачивается на спину, обнимает подушку: «Да блин! Мы в доме вдвоем, дом на острове, остров в море, кого тут стесняться? Друг друга только. А мы, на секундочку, только что в любви, ладно, влюбленности, друг другу признались! После этого, вроде как, необязательно стесняться». Он резко садится, ловя ещё один приступ головокружения и обещая себе, уже в который раз, быть поаккуратнее.***
— Двигайся! Антон удивленно смотрит на сонного, прижимающего к груди подушку Арса, но послушно двигается, благо диван довольно широкий даже в сложенном состоянии. Арс без лишних объяснений перекатывается ему под бок, слегка поджимает ноги, уютно пыхтит и гнездится. Шаст пододвигается немного поближе и поражается тому, насколько комфортно ощущать прижимающуюся к ребрам спину Арса. — Я тебе эту руку отлежу, — бормочет парень и тычет в оказавшуюся у него под головой конечность. — Отлеживай, — великодушно разрешает Антон. — Не дури, правда же неприятно будет. Шаст сдается и вытаскивает руку, зато другой нежно проводит по всему боку Арсения, начиная с виска, дальше по плечу, грудной клетке, пояснице и бедру до колена. Ниже даже длинная Шастуновская рука не достает. Арс рвано выдыхает и покрывается мурашками. — Не мешаю? — на всякий случай интересуется Антон. — Спать? Мешаешь. Но не вздумай останавливаться. Как оказалось, помешать сну Арсения после двух суток бодрствования и нервотрепки не так-то просто. Буквально через минуту парень вырубится.***
Первое, что чувствует Антон, проснувшись, это тёплое тело, прижатое к груди. И к животу, и вообще ко всему прижатое. Парень просыпается чуть сильнее и понимает, что во сне не просто закинул на Арса руку и ногу, но и умудрился вторую руку под него запихать, чтобы обнимать было удобнее. — Ой, — Шаст снимает со своей жертвы конечности. — Проснулся? — Арсений приподнимается, давая достать из-под себя руку. — Ага. Ты сам-то давно не спишь? — Не знаю, — Арс садится и потягивается. — Нигде под рукой часов не было. — А по ощущениям? — Антон смотрит в окно, на залитое солнцем море. — По ощущениям я бы ещё пообнимался, — парень тепло и немного игриво улыбается, — и поцеловался. Но надо для начала зубы почистить. Антон фыркает, но тоже начинает вставать.***
— Арс, когда тебе уже надоест? — уныло спрашивает Антон, заходя в спортзал. — В смысле?! Мы ещё ни разу нормально не отзанимались! — Вот именно! Это всё не доводит до добра. — Потому что надо поменьше тренеров соблазнять! Так, всё! Руки по швам, ноги на ширину плеч! Голову на раз направо, на два прямо, на три налево, на четыре прямо. Раз! Антон поворачивает голову. — Нет, стоп. Ты даже голову повернуть не можешь нормально. Парень начинает обиженно пыхтеть, но Арсений подходит к нему, мягко берет за плечи, и придурковатое счастье вытесняет все другие эмоции. — Корпус должен на месте стоять, а голова поворачиваться. И не наклоняй её, просто поверни, — Арс своими руками придаёт телу Антона нужное положение, — Ну вот, теперь прямо и так же влево. За следующие двадцать минут, за которые Антон научился правильно делать круги плечами, восьмерку бёдрами, выгибать и прогибать спину, наклоняться, приседать и стоять на одной ноге, прижав другую к груди, он также расширил свои представления о доверии куда-то за горизонты. Ему нравилось быть ведомым, вверять ответственность за своё тело Арсу. Ощущать, как сердце ёкает каждый раз, когда он находит в себе силы открыться, позволить Арсению согнуть свою руку, расправить плечи, наклонить голову, и как разливается внутри хмельная постадреналиновая легкость, когда это доверие оправдывается. Если бы Антон умел плавать, он бы сравнил это с плаванием, с тем моментом, когда намеренно отрываешь ноги от дна, давая воде возможность обнять тебя со всех сторон и держать на поверхности. — Смотри, нужно сейчас соединить стопы, — говорит Арсений своему сидящему в кривоватой позе лотоса ученику. — Нет, погоди, не пытайся колени прижать, главное стопы соединить, — берет Антона за колени и подсобирает их, он стоит позади Шаста и тот опирается спиной на его ноги. — Теперь выпрямляй спину, — слегка подпихивает Антона ногами, меняя центр тяжести, — и плечи расправляй, — массирует шею и плечи, расслабляя мышцы. — Шаст! Не растекайся в лужу, а плечи расправляй! Ну вот. Тебе сутулиться вообще нельзя, спина уже сопротивляется нормальному положению. Так, расслабляй ноги, пускай колени тянутся к полу под силой тяжести, специально не прижимай их. Должно вот здесь тянуть, ощутимо, но не болезненно, — касается внутренней стороны бедра, от чего тянуть начинает кое-где ещё. — Поднимай руки, — Антон честно поднимает руки, но поза не то чтобы слишком сложная, скорее непривычная, и тело не понимает, что и где нужно напрячь, чтобы её удержать. — Хоспаде, помоги, — Арс закатывает глаза. — Спину выпрямляем, руки больше назад, локти не сгибай, плечи не сутуль, почему кисти как в судороге? Центр тяжести вперед, не надо на ноги мне откидываться. Поясницу прогибай, руки прямые, спина прямая, прогнись в пояснице, тогда заваливаться не будешь, руки прямые. Арсений четко видит границы возможностей своего невольного ученика, поэтому не требует ничего сверх того, что Антону будет комфортно делать. Внутри Шаста разгорается странное желание сделать упражнение нормально, приложить к этому усилия, Арс же прикладывает. После того, как Попов упрямо, в течение нескольких минут поправляет все конечности и не только, поза Антона становится даже немного изящной. — Замер! — командует Арс. — Сидим, дышим глубоко, под мой счёт. Арсений считает, продолжая страховать и оглаживать напряженного парня. Антон очень сомневается, что нежные «рельсы, рельсы, шпалы, шпалы» оказывают какой-то тренировочный эффект, но это приятно, и потому никто не жалуется. — Всё, хватит пока, — объявляет Арс. Антон откидывается назад, Арс ловит его и аккуратно укладывает на пол. — Ты всегда настолько участвуешь в процессе тренировки? Почему никто до сих пор не подал на тебя в суд за домогательства? — весело интересуется Шаст. — Вот ещё! — фыркает Арсений. — Больно надо чужие потные телеса поправлять. Я, вообще-то, брезгливый. — Ну да, ну да, — скептически отзывается Антон. — Может нам танец разучить? — Арс, блять! Я голову не могу повернуть, как оказалось. Какой мне танец? — Такой, — Арсений показывает танцевальную связку, в его исполнении она действительно выглядит просто, — Хоп. И всё. А потом, — парень хитро щурится и начинает откровенно понтоваться, демонстрируя несколько видов волн, недавно обретённый шпагат, колесо назад и ещё несколько финтов, названия которых Антон не знает даже приблизительно. — Ты в курсе, что ты пидор? — беззлобно ворчит Шаст, зная, что не прочь посмотреть на акробатические чудеса подольше, ещё бы Арс футболку снял и вообще заебись. — Некрасиво так сильно хвастаться. — От пидора слышу! — радостно отвечает Арсений, подходя к парню. Арс садится вплотную, проводит носом по щеке, заглядывает в глаза: «не против?» Только за. Антон сам увлекает его в поцелуй.