Забери меня

      Антон не может оставаться один. Присутствие Арсения опьяняет, запутывает мысли, оглушает и помещает внутрь какого-то наркотического трипа. Единственное, что имеет значение в этот момент — это сам Арс. Причем, не важно разговаривает он, лежит у Антона на коленях, вникая в сюжет фильма, спит. Главное, что рядом. Абсолютно точно никогда Шаст не был так счастлив.       Но стоит ему остаться в одиночестве дольше, чем на пять минут, как эмоции коллапсируют, образовывая черную дыру паники, засасывающую вообще всё. Мысли скачут от вполне рационального «скоро уезжать, я больше никогда его не увижу, аааа» до совсем шизофренического «а вдруг он по дороге в туалет меня разлюбит». Это определенно ненормально. И, наверное, Антон переживал бы об этом, если бы это имело смысл. Но три дня такой трясучки можно списать на очень уж пылкую влюбленность.       К тому же Арсений, похоже, совсем не против перманентного общения. То ли он в целом такой ласкучий, то ли делает скидку на Антоновы психи. А ещё Шаст надеется, что Арс не замечает, как пристально и тревожно он периодически вглядывается в голубые глаза, ища там подтверждение, что всё ещё нужен, что всё ещё любим. Он совершенно точно поехавший.       Антон прислушивается к голосу Арса, у которого происходит очередной созвон с семьей, пытается отогнать тупую ревность и протяжную тоску. Перекатывается на место Арсения и утыкается лицом в его подушку. Спят они по-прежнему вместе, только диван на ночь раскладывают, что никого не спасает, потому что буйный Шаст во сне всё равно каждый раз сгребает Арса в объятия. Но тому это, кажется, даже нравится.       Слышать рядом дыхание другого человека, засыпая, это так… нормально? Правильно, уютно, по-домашнему. Люди ведь социальные существа, им нужна компания. Арсений, как правило, засыпал быстро, и после этого Антон мог долго рассматривать его, наблюдать за мерно движущейся грудной клеткой, подрагивающими во время сновидений ресницами. Иногда осторожно гладил, боясь разбудить, и Арс, даже во сне, отзывался на его прикосновения: улыбался, едва ощутимо подавался навстречу. Именно эти ночные, тайные, сокровенные моменты Антон старался запомнить лучше всего. Зная, что потом, сжавшись в комок на холодном металлическом полу, тихо плача и дрожа от боли, будет вспоминать именно их.       Вернувшийся Арсений по-свойски устраивается у Антона в ногах и требовательно тычет в колено пальцем:       — Шаст!       Антон поднимает на него вопросительный взгляд.       — Я хочу тебя называть как-нибудь ласково!       — И в чем проблема? — со смешком спрашивает парень.       — В том, что «солнышко» это перебор, — начинает объяснять Арс, эмоционально размахивая руками, — а из «Шастун» ничего ласкового не делается. Шаст это обычно, Шастик — противно, Шастунишка — по-детски. Мне нравится Шастунец, — Арс кидает на собеседника лисий взгляд, — потому что это «Шастун» и «тунец», а? А? Но это не ласково.       — А формы имени чем тебе не угодили?       Арсений смотрит на него, как на идиота, вспоминая бесподобную панику в ответ на «Антош».       — Ну да, согласен, — Шаст склоняет голову, признавая, что дурак, и добавляет: — Арсюш.       Арс расплывается в придурковатой улыбке и жмурится от удовольствия.       — Иди сюда… Арсюш, — Антон раскрывает руки, приглашая в объятия.       Попов накрывает его своим телом, легко целует в губы, кладет голову на грудь. Свой вес держит сам, замирая в подобии планки на локтях. Антон восхищается тем, как непринужденно Арс чувствует себя в неудобной позе, с наслаждением вдыхает любимый запах, начинает перебирать пряди тёмных волос.       — Арррррс, — Антон пародирует на букве «р» мурчание, — Арсюш.       — Да, да, говори мне это ещё, — придуриваясь, томно тянет Арсений.       Шаст проводит пальцами по его рукам, предлагая их расслабить, чувствует, как нависший над ним парень постепенно тяжелеет. Лёгкий. Достаточно лёгкий, чтобы его вес был приятным.       — Арсюш, Арсик, Арсена, Арсенька, — Антон водит руками по его спине и пояснице, слышит, как дыхание Попова становится более тяжёлым и рваным, — Сенька…       — Мимо, — неожиданно холодно произносит Арсений и отстраняется так резко, что Шастун пугается.       — Эй, эй, эй, — непонимающе, испуганно, умоляюще.       Он видит, как вздрагивают плечи отвернувшегося от него Попова.       — Арс!       Парень вздрагивает ещё раз, Антон трясущейся рукой хватает его за плечо, чуть поворачивает к себе и понимает, что Арсений бессовестно ржёт.       — Никогда, НИКОГДА не называй меня Сеня! Или подобной гадостью, — Попов пытается придать себе суровый вид.       — Ублюдок, сука, ебучий, ой, блять, уебан! — спускает пар действительно напугавшийся Шаст, решительно сгребает ненатурально возмутившегося брюнета в охапку и откидывается на спину.

***

      Антон вполуха слушает информацию о том, каким образом вода держит тело на поверхности и какие правила нужно соблюдать, чтобы не утонуть, залипая на обнаженный торс Арсения. Тот оседлал лошадь инструкторства и выглядит абсолютно спокойным. Это обидно.       — Эй, — Шастун пробегает пальцами по его спине.       По лицу Арса проскальзывает улыбка, он на секунду прикрывает глаза, но тут же демонстративно сдвигает брови:       — Шаст, прекрати! Ты слушаешь меня?       — Да хорош мне всякую дичь затирать, пошли плыть уже, сколько можно?       Арсений бросает на него такой взгляд, будто его оскорбили в лучших чувствах, но заходит в воду.       Что может быть охуеннее полуголого Арса? Только мокрый полуголый Арс. Возможно, мокрый и полностью голый ещё охуеннее, но пока достаточно такого, какой есть. Антон откровенно улетает от вида инструктора, а Попов по-прежнему поглощен обучением. Это. Обидно. Шаст хищно улыбается и начинает чуть ли не из спортивного интереса пытаться его завести.       К виду полуголых людей Арсений, в силу специфики своей работы, привык, и этим его пронять действительно трудно. А вот постоянными «случайными» касаниями пиздец как легко. Особенно если они от Антона. Сейчас парень расслабленно лежит на воде, лыбится и наслаждается уверенными руками, поддерживающими его под лопатки и поясницу. Они пытаются сделать упражнение «звёздочка на спине». Умотанный игривым настроением ученика Арсений понимает, что, по идее, сейчас надо руки убирать, но Шаст со своими приколами не дал ему это объяснить заранее. А сейчас Антон его не слышит, потому что уши тоже погружены в воду. Будь на месте Шаста кто угодно другой, он убрал бы поддержку без предупреждения, но, глядя в эти влюблённые зелёные глаза, как можно?       Арс печально вздыхает, видимо, слишком актёрски, потому что Антон начинает ржать и от этого тонуть. Инструктор быстро приводит парня в вертикальное положение, не давая нахлебаться воды, и смотрит на него осуждающе. На Шаста это действует чуть менее, чем никак. Вместо того, чтобы всё осознать и присмиреть, он кладёт руки Арсению на плечи и обхватывает ногами, повисая на нём, как панда-анорексик на бамбуке. В воде вес совсем не ощущается. Антон целует его за ухом, Арс чуть отворачивает голову и опускает плечо, давая больше пространства.       Шаст с энтузиазмом этим пользуется, покрывая поцелуями всё, что не под водой, периодически проходясь по коже языком и едва ощутимо прикусывая, мельком думает о том, что без соленой воды кожа Арсения вкуснее. Руками массирует загривок и перебирает пряди волос, плотнее вжимается бёдрами в живот. Арс наверняка чувствует недвусмысленно натянутую ткань плавательных шорт, но это почему-то только сильнее раззадоривает. Попов молчит, но иногда забывает, что надо дышать, вздрагивает от каждого прикосновения, как от электрического разряда, запрокидывает голову, весь подаётся навстречу ласкам и разочарованно закусывает губу, стоит Антону хоть на миг отстраниться. Шаст видит, как подёргивается его кадык, удерживая звуки в горле, и от осознания, что Арс походу вообще в сексе тихий, по какой-то причине совсем срывает башню, всё внутри подсводит от азарта и желания заставить парня стонать в голос.       Поза и гибкость не располагают к тому, чтобы тянуться вниз рукой, поэтому Антон просто немного съезжает целиком. Возбужденные члены встречаются через два слоя ткани, Шаста коротит, он неосознанно вцепляется в спину Арсения, наверняка оставляя царапины.       — Антоооон, — получается слишком низко, протяжно и пиздецки эротично. Слова с трудом вылазят из горла и с ещё большим трудом формулируются во что-то внятное, — если ты сейчас не прекратишь, я тебя трахну прямо здесь, — Арс шумно сглатывает и добавляет, сам от своей фразы чуть краснея: — Без смазки и стыда.       — Без стыда не сможешь точно, — ржёт Антон, заставляя Арсения покраснеть ещё больше.       Попов возмущённо фыркает и резко надавливает на плечи обвившего его парня, отцепляя от себя и погружая под воду с головой. Через мгновение Шаст выныривает, отплёвывается и видит, что Арс бросился в бегство к берегу.       — А ну стоять, жалкий трус! — по венам разливается мальчишеский азарт и адреналин погони.       Попов однозначно ловчее чувствует себя в воде, поэтому добирается до суши сильно раньше, но на кромке воды медлит, словно подпуская Антона поближе, подмигивает ему и только потом продолжает бежать в сторону коттеджа. Шаст замедляется, усыпляя бдительность жертвы, Арс тоже сбавляет темп, сохраняя расстояние между ними около трёх метров. Антон вдыхает побольше воздуха и резко разгоняется до своей максимальной скорости, и упустивший начало броска Арс едва успевает увернуться, азартно сверкнув глазами.       «Ладно, пускай он быстрее, зато я умнее», — думает Антон и вскрикивает:       — Ай, бля!       План срабатывает, Арсений тревожно оглядывается, останавливаясь, и попадается. Антон сгребает его поперёк груди и прижимает спиной к себе.       — Так нечестно! — Арс не особо старательно пытается освободиться, но добивается только того, что держащие его руки сползают на живот.       Парень ещё раз вяло дергается и обмякает, сдаваясь. Шаст дотрагивается до его шеи зубами, одной из рук ведёт по рельефному прессу, груди, задевая сосок, ключице, шее, вторая рука наоборот спускается ниже, поглаживая внутреннюю часть бёдер и самый низ живота, но самого главного пока не касаясь.       — Антон, блин, прекращай, — хрипло выдыхает Арс, так призывно выгибаясь, что Шаст тихо смеётся.       Он поворачивает Арсения к себе лицом и тот тоже включается в процесс, быстро отыскивая чуткими пальцами эрогенные зоны. Арс позволяет оттеснить себя к веранде. Оказывается, они со своими игрищами успели добежать почти до самого коттеджа. Антон поднимает руки партнера, призывая того поумерить активность, и дорожкой поцелуев спускается вниз. Оттягивает шорты и старается стащить их максимально бережно, слышит полный кайфа и облегчения вздох. Все эти сёрферские одежды крутые, конечно, но очень плотные и обтягивающие, чтобы не свалились с зада в самый неподходящий момент, в них надо на доске кататься, а не возбуждаться.       — Шаст? — голос звучит неуверенно.       Иногда Антон Арса совсем не понимает, а иногда буквально слышит «а ты точно уверен?», «может, не надо?», «мне и так хорошо», «ничего не выйдет плохого из этого?»       — За мной должок, — усмехается Антон и видит, как партнер страдальчески морщится.       — Ладно, ладно, прости, — Шаст примирительно оглаживает обнажённый торс, — дело не в должке, ты же сам знаешь.       Арс открывает рот и Антон с небывалым рвением, лишь бы его заткнуть, насаживается на член. Вбирает сразу глубоко, поджимает язык, позволяя головке упереться в глотку. «У Арса больше», — проносится в голове. Арсений действительно затыкается, подавившись воздухом, весь подсобирается, напрягается, вцепляется в деревянную решетку веранды, запрокидывает голову, повисает на руках, чуть сползая вниз, немного сгибает и разводит в стороны колени и поджимает пальцы на ногах. Не дышит. И, сука, молчит.       Антон умеет это делать. Почти профессионально, в нескольких режимах, которые и демонстрирует партнеру. Арс крупно дрожит и тихо шипит. «Мне стон, блять, нужен, а не эта херня», — думает Шаст, создавая во рту подобие вакуума. Потом размашисто проводит рукой по корпусу Арсения, берет его за руку и кладёт её себе на затылок, задевает языком уздечку. Арс с силой сжимает светлые волосы, но потом расслабляет руку и ласково оглаживает, касается пальцами лба и проводит по волосам ещё раз, чуть взъерошивая их, чтобы достать до корней.       Внутри Антона что-то обрывается, контраст ожиданий и реальности оказывается слишком сильным. Парень чувствует, что перестаёт контролировать своё тело, и быстро отстраняется, боясь поранить. Горло сдавливают слёзы, пробивает крупная дрожь, он садится, подтягивает колени к груди и прячет лицо в ладонях.       — Блять, Арс, — всхлипывает Шастун, звучит это совсем жалобно.       Антону аж душно становится от стыда, когда он слышит с каким стоном Арсений съезжает по ограждению веранды. Он кладёт руку на свой член, чуть пережимает, пытаясь сбить возбуждение. До разрядки остаётся немного, но не пара движений, а душеспасительные разговоры под дрочку идут с трудом. Свободной рукой Арс продолжает гладить горе-соблазнителя по волосам.       Шаст кидает на него быстрый взгляд. Замечает, что бёдра и низ живота парня по-прежнему подрагивают. Распалил до предела и начал истерить. Отлично. Просто замечательно. Пока что Арсений успел взять под контроль только руки, поэтому в голубых глазах читается: «ШАСТ, СУКА, УЁБИЩНОЕ ТЫ СОЗДАНИЕ! НЕ МОЖЕШЬ — НЕ БЕРИСЬ!!!»       — Что случилось? — спрашивает вместо этого Арсений.       А действительно. Что, блять, вообще случилось?! На что он намекал, кладя его руку себе на затылок? Каждому дебилу должно быть понятно на что: на то, что пора брать инициативу, насаживать его глубже, самому выбирать темп, кончить в глотку. Был он к этому готов? Да. Хотел? Да. Было бы ему комфортно? Нет. Определенно, совершенно точно, нет. Не было бы, и никогда не было и вряд ли когда-то будет. Тогда почему хотел? Ради Арса.       Он шёл на эшафот, готовый ради Арса умереть, в сильнейшем эмоциональном напряжении. А Арсению его смерть оказалась не нужна. Тогда почему по итогу так хочется плакать? От облегчения? От благодарности? От ставшей ещё сильнее, хотя казалось бы куда уже, любви? От всего сразу? Просто вымещая в истерику невероятно мощные, контрастные эмоции?       — Я дурак, прости. Я дурак. Я так сильно тебя люблю. Блять, Арс, прости.       Арсений действительно пугается, когда Антон становится таким. Беззащитным, напуганным непонятно чем, виноватым неизвестно за что. Когда за секунду впадает в настоящее отчаяние, становится готовым буквально на всё ради… ради чего? Шаст смотрит на него умоляюще, а он, хоть убей, не понимает, что сделать.       — Тише, тише, ты ни в чем не виноват, и я тоже тебя люблю. Ну чего ты? Пойдём домой, там душ у нас, чаёк и шоколадка молочная.       — С фундуком? — всхлипывает Антон, отчетливо ощущая себя малолетним дебилом.       — С фундуком, — тепло улыбается Арс, после чего с отвращением смотрит на поднятые с песка тесные шорты и решает, что ни от кого не убудет, если он пять метров до дома пройдёт с голым задом.       Встретившись после душа (раздельного, на разных этажах), в котором Антон проистерился, а Арсений разрядился, парни встретились в приподнятом настроении. Молча попили чаёк.       — Хочешь об этом поговорить? — поинтересовался Арс.       — Нет. А ты?       — Ммм, — задумчиво протянул парень, — Вообще, да, но не настолько, чтобы тебя заставлять, — и, не давая Антону права голоса, добавил: — Пойдём, в вирт очки позалипаем. Надо заняться чем-нибудь спокойным.       В какой момент Попов решил, что очки виртуальной реальности это спокойно, навсегда останется загадкой. Вообще-то они были парные, и сначала ребята пытались расстрелять зомби сообща, но разница скиллов оказалась слишком высока и игра быстро превратилась в натаскивание Арсения.       — Давай! Давай! Дай ему пизды! Вот так! Хорошо пошла! Ещё один! Справа! Справа!       — С какого права?!       — Выше! Стреляй! Мимо, блять! Перезаряжай!       — Как?!       — Так же, как и раньше!       — Это как?!       — Сука, новобранец! Мы же тренировали перезарядку!       — Аааа, он уже почти пришёл!       — Бросай винтовку! Да не в него, придурок! Рядом с собой надо было бросить, просто на землю положить! Доставай нож!       — Не достаётся!       — Кто кнопку будет зажимать?! Быстрее! Быстрее!       Арс инстинктивно шарахается от прыгнувшего в него зомбака, и Антон едва успевает его поймать.       — Ну еб твою мать, Джо! И тебя сожрали! — Шаст помогает павшему воину стянуть очки.       — Эээ, господин главнокомандующий, сэр! — Арс, немного путаясь в руках, отдаёт честь. — Я отдал свою жизнь за Америку, скажите, я был хорошим солдатом?       — Абсолютно точно нет, Джо. Я никогда не видел никого более косорукого.       Арсений поджимает губы:       — Может, искусственное дыхание тогда? Чтобы я, ну, выжил, и снова сражался в вашу честь.       — Ты думаешь, укус зомби искусственным дыханием лечится?       — Не лечится? — грустно уточняет парень. — А отсосом яда?       Антон смеётся, даже не от того, что сильно смешно, а просто от счастья.