***
Арсений складывает очередную рубашку в аккуратный прямоугольник и отправляет её в чемодан. На душе тоскливо и тревожно. Пространство коттеджа пустеет и становится всё более чужим по мере сборов, исчезают по-домашнему раскиданные или расставленные вещи. Парень впервые серьезно задумывается о том, что будет дальше. Этот остров был куском нереальной, оторванной от мира, безмятежности. Всё время и пространство принадлежало только им двоим. А теперь им предстоит возвращаться назад. В отличие от ушастого паникёра, Арсений был уверен, что расставание предстоит временное, но всё равно долгое. Он должен как минимум отработать сёрф-сезон, на который уже согласился. А потом что? В целом, Арс готов приехать или даже переехать в Москву, но работы у него там нет и вряд ли будет. Он не совсем бездарный экономист, конечно, но в столице наверняка хватает своих специалистов. Жилья у него там тоже нет, да и семья, все друзья-знакомые в Омске. Как они все отнесутся к тому, что он оказался геем, кстати говоря? В друзьях-предрузьях парень был уверен, они, возможно, будут стебать или пытаться переубедить, но не бросят, а вот приятели… Всякие бывшие ученики, Михаил, однокурсники и прочие. На самом деле, именно по деятельности в области сёрфинга внезапный каминг-аут мог ударить. Да и родителей жалко, их явно жизнь к такому не готовила. А Антону это всё нужно до такой степени? У него сейчас куча денег, роскошная жизнь. С милым рай в шалаше только на словах, а когда приходится впахивать на трёх работах и ругаться из-за на четыре рубля дороже купленной гречи, когда можно было пройти три остановки и за 53.50 её купить, то милый перестаёт быть таким уж милым. У Шаста наверняка есть всякая блажь, по типу личного бассейна, машины, элитного образования, места в каком-нибудь газпроме. Готов он отказаться не только от шикарного настоящего, но и от комфортного будущего? Арсений смотрит в окно на Антона, который сидит на песке около веранды, поджав ноги к груди и обхватив их руками. Лица отсюда не видно, но навряд ли оно выражает радость. Арс поправляет челку и идёт на улицу. — Шаст? — парень садится вплотную и чуть приваливается к чужому боку. Антон заторможенно поворачивает к нему голову и смотрит вопросительно. — Давай поговорим. — О чем? — тихо и будто через силу отзывается Антон. — О том, что будем делать дальше. — Это не имеет смысла, — Шаст отворачивается и кладёт подбородок на скрещённые на коленях руки. Арсений ожидал чего-то подобного, но это всё равно больно. Он не понимает, почему Антон каждый раз уходит от этого разговора, тем более сейчас, когда тянуть уже просто некуда. Он за Шаста цепляется, не хочет отпускать, ему обязательно нужно чтобы они пообещали друг другу списаться, созвониться, встретиться. Ему страшно, что он Антона больше не увидит. А тому как будто всё равно. — Почему? Антон молчит. Арсений пытается сам ответить на свой вопрос и не хочет верить в очевидное «ты ему не нужен». — Я люблю тебя, — напоминает Арс. Шастун отворачивается. Сердце неприятно ёкает. Так не бывает. Не может человек сначала так влюблённо смотреть, а потом разом совершенно отстраниться. Что-то не так. Может, раз Антон боится привязанности, он думает, что наоборот ему, Арсению, нет до него никакого дела? — Я готов ради тебя хоть на открытый каминг-аут, хоть на тайные встречи. Переехать в Москву, ссориться с друзьями, ругаться с родителями… Шаст никак не реагирует. А может, Арс просто идиот, который верит в то, что ему нравится, не желая видеть ничего вокруг? Заигравшийся подросток. — Просто скажи мне, я дурак, да? — Да. — Что «да»? — на всякий случай переспрашивает Арс. — Да, ты дурак. Попов отводит взгляд, Антон ещё сильнее сжимается. — Собирайся. Скоро катер приплывает, — с нечитаемой интонацией говорит Арсений, вставая. Он отходит на пару метров и резко оборачивается: — Как я могу понять, что происходит, если ты ничего мне не говоришь?! — голос звучит негромко, но звенит и чуть срывается от напряжения. — Откуда я знаю, что у тебя в башке?! Я же вижу, что тебе тоже грустно, и что ты тоже не хочешь уезжать! Мы же… У нас же… Невозможно так себя вести, если тебе плевать! В чём проблема?! Ты не хочешь терять своё социальное положение? Деньги? Не можешь пойти против воли опекуна? Я имею право хотя бы причину знать, по которой ты не хочешь меня видеть за пределами этого сраного острова?! Арсений замолкает и тяжело дышит, Шаст только сильнее прячет голову в коленях и начинает мелко дрожать. — Антон! — почти с мольбой зовёт Арс, но не добивается никакой реакции. Парень обводит глазами пляж, оглядывается на море, словно ища поддержки, снова смотрит на Антона. — Да сука, — тихо выдыхает он через стиснутые зубы и всё же уходит. Шастун содрогается от беззвучных рыданий, смотрит на машину. Нет, это будет слишком жестоко по отношению к Арсу. В его жизни будут и другие возможности покончить с собой. Антон и сам не может объяснить, почему не хочет рассказать всё как есть. Возможно, потому что хочет хотя бы в памяти Арса остаться просто странноватым парнем, а не тем, кем он является на самом деле. Арсений всё равно не сможет ничего изменить, только ещё сильнее в нем разочаруется. Понятно, что образ брутала не удался с самого начала, но совсем скатываться на социальное дно не хотелось. Арсений слышит, как Антон заходит в дом и поднимается на второй этаж. Но потом почти полчаса оттуда не доносится вообще никаких звуков. «Умер он там что ли?!» — со смесью тревоги и раздражения думает Попов и идёт проверять, всё ли в порядке с этим идиотом. Шаст как парализованный стоит около лестницы и смотрит прямо перед собой. Арсений приваливается к косяку и какое-то время наблюдает за ним. — Помочь? — наконец говорит он. — Да, — едва слышно выдыхает Антон. Попов ходит по комнатам, собирая вещи. Упаковывает чемодан, уносит его на веранду, по пути прихватывая свой. Антон всё так же молча и заторможенно выходит из дома и снова садится на песок. Всё-таки не стоило на него орать, наверное. Арсений созванивается с Михаилом, уточняет, как именно будет сдаваться дом. Мужчина объясняет, что нужно просто его слегка прибрать и запереть, а ключ привезти с собой. Парень ещё раз проверяет коттедж и закрывает его. «Как-то слишком символично», — думает Арс, смотря на совсем теперь чужое, запертое здание. Оставшееся время Попов расхаживает туда-сюда по берегу, периодически вглядываясь в горизонт, пока не замечает белый катер. Оглядывается на Антона, тот сидит в сотне метров от воды и смотрит на плавсредство с таким непередаваемым отчаянием и трагизмом, словно оно увезёт его на казнь. — Хочешь что-нибудь сказать? — предпринимает последнюю попытку Арсений, подходя к нему. Шаст молча мотает головой. — Я понял, — Попов уходит на пирс. Всё это время Арсений действовал исходя из того, что он понимает Антона. Возможно, не до конца и не всегда, но тем не менее. А что, если нет? Сейчас все две недели кажутся каким-то сном и Арс начинает сомневаться в правдивости всего, что тут происходило. Катер подплывает к деревянной конструкции. Первым на борту появляется рыжий молодой парень, который призывно машет Арсению рукой и кидает канат. Дождавшись, пока Попов немного зафиксирует судно, рыжий спрыгивает на пирс и протягивает ему руку: — Костик. — Арсений, можно Арс. — Отлично, Арс, — он широко улыбается и парни вместе пришвартовывают катер до конца. Попов уходит на веранду за вещами и на обратном пути пересекается с высоким, раскачанным, как не в себя, и оттого просто огромным мужчиной, который походкой короля плывет к, очевидно, Антону, потому что больше на этом острове плыть решительно не к чему. Арсений отмечает правильные черты лица, светлые волосы, уложенные в какую-то финтифлю, голубые, скорее даже синие глаза, пропорциональное от природы телосложение, которое явно стероидные комки мышц скорее портят, чем украшают. — Добрый день, — дежурно улыбается Попов и получает в ответ едва заметный кивок. Проходит мужчину, усмехается. Его такое высокомерие всегда скорее веселит, чем обижает. Арсений добирается до катера, панибратски пихает Костика в бок: — Это Максим? — парень оглядывается назад и замирает. — Ага, — рыжий поднимается обратно на борт, жестом позвав Арса за собой. — Тут вещи и твои, и Антона? — пауза. — Арс? Шастун встаёт навстречу мужчине, тот одной рукой берёт его за подбородок, другой за талию и целует в губы. Долго, глубоко, собственнически. Лицо парня Арсений не видит, но его внимание сразу приковывает конвульсивно выгнувшаяся тонкая кисть. Ладонь даже не сжимается в кулак, она просто абсолютно неестественно выгибается и дрожит. Жуткая догадка выбивает из-под ног почву, Арс со всей силы вцепляется в ручку чемодана, словно пытаясь удержать ускользающую вместе с сознанием веру в этот мир. «Да нет, ну нет, не может быть, нет, нет». — Эу, ты чё? Педиков никогда не видел? — насмешливо окликает его Костик. Арсений бросает на рыжего настолько дикий взгляд, что тот, как будто сдаваясь, выставляет перед собой ладони и отступает. Арс начинает вчитываться в декоративные надписи на чемодане, пытается их перевести, чтобы занять мозг хоть чем-то, кроме лавинообразной генерации жутких предположений и самозакапыванием в них. Осознание ситуации свалилось оглушительно внезапно, и, что с ним делать, Попов не имел ни малейшего понятия. — Ты чё? — снова спрашивает рыжий зависшего в ноль Арсения. — Ничё. Воды боюсь, — выдаёт первое, что пришло в голову парень. — Оу, — сочувственно тянет Костик. — Давай сюда вещи Антона, а сам со своими иди вон в ту каюту. Понял куда? Попов кивает и, больше не оборачиваясь, уходит в показанном направлении.***
— Это личный катер Максима? — немного унявший эмоции Арсений сидит в небольшом помещении вместе с рыжим. — Ага. — Ты давно с ним работаешь? — С Максом? Лет пять уже, — Костик грызёт какую-то отвратительно воняющую сушеную рыбу, и это бесит, даже несмотря на напряжённость момента. — И как он тебе? — Да нормальный мужик, педик только, но это не суть важно и не моё дело, — парень пожал плечами. — Зарплату платит вовремя. — А Антону он кто? — продолжает допрос Арсений. — Кто-кто, хуй в пальто, — рыжий начинает ржать. — Любовники они. Вдох-выдох. Ничего ещё не понятно, не время бить морды каким-то незнакомым людям. Особенно не умея этого делать. — Но он же его опекун, разве нет? Это вообще законно? То, что есть люди, которые про всё знают и ничего не делают, не укладывается в голове. Рыжий так спокойно об этом говорит, типо, а что такого? Может, Максим всё же не имеет к изнасилованиям отношения? Но Антон же очевидно негативно на него отреагировал. Или нет? Или да? — Хочешь совет? От чистого сердца? — выдёргивает его из прострации Костик. — Ну? — не особо дружелюбно отзывается Арс, никаких советов, особенно таким тоном, он не хочет. — Не лезь в это. Никому от этого лучше не станет. Арсений выразительно выдыхает сквозь сжатые зубы. — Сколько тебе лет? — спрашивает Костик. — Допустим двадцать два. — Ну вот. Уже не маленький. Должен знать, что бывают разные виды отношений. У них всё добровольно, не парься. Достаточно, блять, один раз увидеть Антона, чтобы понять, что это нихуя не добровольно. Типо, серьёзно? Вы хотите сказать, что ни один человек не замечает, что с ним происходит?! Все просто проходят мимо, не лезут в это, как будто так и надо?! Как будто это нормально, что взрослый мужик насилует двадцатилетнего парня. Уже несколько, сука, лет! Во сколько он его там забрал? В шестнадцать? В ушах начинает звенеть. Это, блять, слишком. Где дно-то уже у этого пиздеца? — Некоторые любят пожёстче, — задумчиво добавляет рыжий и вгрызается в рыбу. Арсений представляет, как запихивает эту рыбу ему в задницу. Пожёстче. Понимает, что глупо срывать злость на туповатом матросе, но поделать с собой ничего не может. Ну а хули он тут со своей блядской рыбой?! — Это незаконно, — повторяет Попов единственную оставшуюся нематерную и отрефлексированную мысль. — Почему? Антон совершеннолетний, они не кровные родственники, всё норм. Я тебе говорю, не лезь в это. У них даже какой-то договор есть, ну типо как между сабмиссивом и доминантом. А нет, нахуй, никакого дна. Арсения словно окатывает ледяной водой. Привычная картина мира покрывается трещинами, раскалывается и рассыпается, как старая штукатурка, обнажая оборотную сторону жизни. Жуткую до дрожи и омерзительную до рвоты. Сознание пасует, отказываясь верить, зрение уходит в расфокус, гул в ушах нарастает. Арсений чувствует, что находится на грани… чего-то. То ли обморока, то ли драки, то ли истерики. — Я пойду подышу. — Ты же воды боишься, — рыжий недоуменно изгибает бровь. — Не очень. Мне нормально, — отпирается Арсений и пошатываясь выходит из каюты. Он забивается в самый дальний угол катера. Слава богу, наверху нет людей и некому заметить, насколько странно ведёт себя сёрф-инструктор. Мозг прокручивает эти две недели и многому странному поведению Антона находится леденящее душу объяснение. Арсений зажмуривается, сжимает руками виски. Сейчас не время для рефлексии, нужно решить, что делать дальше. В этом направлении внутри головы, как на зло, только звенящая пустота. А ещё Попов слышит приглушённые, едва различимые, крики. И не до конца уверен, что они генерируются его собственным воображением.