— Проходи, — Арсений открывает дверь, запуская спутника внутрь и чуть воровато оглядываясь.
С помощью небольших танцев с бубном, Попов затащил Антона к себе в номер и вполне этим доволен. Шаст оглядывается, помещение вполне стандартное, метра четыре на три, из мебели двуспальная кровать, небольшой шкаф для одежды, пара тумбочек, маленький холодильник. Окно и выход на балкончик закрыты жалюзи, на столе стоит чайник и несколько кружек, к стене прислонена доска для сёрфинга. Антон внимательно наблюдает за хозяином номера, что-то в нём сегодня парня настораживает. Что-то неправильное даже не в поведении, а как будто во внешности.
— Смотри, что у меня есть! — Арсений хитро улыбается, открывает одну из тумбочек и достаёт оттуда цветастый пакет. — Это от синяков, — из пакета появляется первый тюбик, — это от растяжений, это от царапин, это не скажу от чего и это тоже не скажу от чего, — последними появляются ректальные свечи и Антону становится не по себе.
— Да мне и так… — начинает Шаст.
— Ррраздевайся! — с хрипотцой выкрикивает Арсений и угрожающе выкидывает в сторону гостя руку.
Попов наигранно бодрый и весёлый, но это не раздражает. Потому что чем больше грустных рож, тем выше градус уныния, хватит им одного заторможенного Антона. Арс правда старается, и это приятно.
— Сначала ррраздевайся ты! — решает принять участие в игре Шаст.
— Ах так, каналья?! — Арсений резко бросается к нему, руками врезается в дверь и Антон оказывается в ловушке между дурашливо-злым Арсом и запертым выходом.
Шаст проводит пальцами по вене на красиво напрягшейся руке, Арс прикрывает глаза и касается губами его скулы. Ну почему нельзя остаться в этом моменте навечно?
— Раздевайся давай, а не то насильно раздену, — Арсений отстраняется. — Страшно?
— Очень, — закатывает глаза Шаст.
Их взгляды пересекаются и Антона опять накрывает ощущение непривычности, ненормальности. Тем не менее понять, что не так, снова не выходит, и парень с помощью Арса, отвертеться от которого не вышло, стаскивает худи и водолазку, морщась от движения ткани по искалеченной коже. Весь правый бок и низ живота напоминают один фиолетово-багровый синяк. Уже убирая одежду в сторону, Шаст случайно задел его рукавом водолазки и вздрогнул, едва успев поймать стон. Следы укусов тоже посинели и стали менее четкими.
Арсений судорожно втягивает воздух и опускает голову, пряча глаза, от чего на лоб падают пряди тёмных волос, несколько раз ожесточённо моргает, заставляет себя расслабить сведённые напряжением плечи и разжать кулаки. Поправляет челку, поднимает мутный, словно подёрнутый пленкой искусственного спокойствия, взгляд. Оно как матовое стекло, которое приглушает остальные эмоции, но не может скрыть полностью.
Антона снова скручивает чувством неестественности.
— Давай дальше, — подбадривает Арсений. — Первый пункт плана действий — душ. Чем чище кожа, тем лучше всё впитается.
— Арс, — зовёт парень.
— Ау?
Шаст вглядывается в его лицо, и до него наконец доходит:
— Ты в линзах?!
Попов вдруг страшно смущается, отступает, чуть отворачивается, нервно переплетает пальцы:
— Я подумал, что, ну, что тебе, — он глубоко вдыхает и скороговоркой заканчивает: — Неприятно, когда глаза голубые, — немного молчит. — Это была тупая идея. Очень тупая.
— Арс, блять, — Антону кажется, что он сейчас сдохнет от умиления, — ну откуда ты берёшь настолько идиотские милые вещи? И не просто берёшь, а ещё и в жизнь воплощаешь, — он подходит к растерянному Попову и приобнимает его. — Снимай эту дрянь, тебе пиздецки не идёт карий. А ещё у вас абсолютно разные глаза.
— То-то ты полдня не мог понять, что не так, — хихикает Арсений.
— Не полдня, а всего минут двадцать, — обижается Антон. — Хорошо, что ты не моя жена. Ты бы умотал меня со всякими стрижечками, линзами, новыми футболочками.
— Ты думаешь, я как твой парень тебя не умотаю? — весело подмигивает Арс и идёт вынимать линзы.
Шаст думает, что поначалу его действительно раздражала голубоглазость сожителя. Хотя, справедливости ради, его в тот момент вообще всё раздражало. Смотрит, как плавно движется рука Попова. Всё-таки они невозможно разные. Во всём. Жесты, движения, мимика, внешность, фигура, улыбка, тембр голоса… глаза, а главное, взгляд. Оттенок ведь не самое главное, хотя даже он отличается. У Арса, на самом деле, радужка редко бывает прямо убийственно голубой, яркой, обычно в цвете есть ощутимая примесь серого, которая каким-то странным образом делает взгляд теплее, живее, человечнее, что ли.
— Ты ещё не разделся? — уже нормальный, голубоглазый Арсений смотрит осуждающе.
— Почему я должен раздеваться, а ты нет? Это нечестно! И вообще, я хочу знать, что ты собираешься со мной делать!
— Я тебе уже всё показал, что я собираюсь делать, — Арс направляется в сторону пострадавшего.
— Я ничего не понял, — Антон выставляет перед собой руки.
— Твои проблемы, — парень подходит вплотную и начинает расстегивать ремень.
— Подожди, — Шаст перехватывает его руки и усмехается. — Остановите насилие! Душ я самостоятельно могу посетить.
Раздеваться перед Максимом страшно, а перед Арсом неловко. Разная степень одетости вообще всегда оказывает определенное психологическое воздействие.
— До спины не достанешь, — чуть дрожащим голосом отрезает Попов.
До Антона вдруг доходит, что Арсения ситуация похоже смущает не меньше, если не больше. Он вообще незаведённый капец стеснительный.
— Как мы вообще сумели переспать? — тихо смеётся Шаст и слышит согласное хихиканье брюнета.
Антон всё же уходит в ванную, раздевается там до конца, вяло сопротивляется Попову, и в итоге смиряется со своей судьбой. Стоит под тёплыми струями воды, наклонив голову и опустив плечи, позволяя Арсу делать с ним всё, что там ему хочется. Собственно, Попову хочется нормально оценить масштабы катастрофы, которые, по его мнению, огромны. Спина исполосована местами до мяса, на внутренней стороне бёдер тоже следы не то от ударов, не то от укусов, на бёдрах синяки трудно сказать от чего, на лодыжках полосы от верёвок, запястья, живот и шею он уже видел.
Арсений старается прикасаться максимально аккуратно, Шаст старается не вздрагивать и ровно дышать. Ему всё равно больно, но Арс в этом не виноват, поэтому лучше не подавать виду. На самом деле, Антону нравится, что сейчас можно не делать ничего самостоятельно, он слишком измучен, и если бы не Арс, скорее всего, просто лежал бы сейчас в позе эмбриона в своём номере и погружался всё глубже и глубже в отчаяние.
— Ты как? — спрашивает Попов у то ли немного расслабившегося, то ли совершенно выбившегося из сил парня.
— Неплохо, — чуть улыбается Антон.
Арсений выводит его из душа, накидывает полотенце, и, не обращая внимания на свою вымокшую одежду, направляется в сторону кровати.
— Значит так, это — аппликатор, — «врач» показывает Шасту недошприц с резиновой насадкой вместо иглы. — А это мазь, которую нужно ввести ректально. Сейчас я заряжу, эээ, инструмент, а ты пока готовься морально.
— Я сам могу…
— Если мог бы, сделал бы уже. Всё, не выкобенивайся!
Мазь с леденящим душу хлюпаньем всасывается в недошприц, Арсений надёжно фиксирует резиновую насадку и откладывает аппликатор в сторону. Встаёт и легонько прикасается к чужим губам. Антон чувствует, как он ласково обводит языком нижнюю губу. Парень плохо понимает, в чём занятость Арсения, но на поцелуй отвечает, приоткрывая рот и кладя руки брюнету на плечи. Тем временем Попов проводит пальцами в нескольких миллиметрах от бедра, так, что кожа чувствует скорее движение воздуха, а не касание, и начинает нежно массировать яички. Дыхание сбивается, Антон сильнее облокачивается на партнера и чуть привстает, поскуливая от удовольствия.
— Больно?
— Нет, — выдыхает парень. — Это что ещё за домогательства?
— Анестезия, — ухмыляется Арсений, аккуратной, не касающейся поврежденных мест, дорожкой поцелуев спускаясь вниз, встаёт на колени.
— Подожди, — Шаст тянет его обратно. — Я так не хочу, лучше футболку сними.
Минет он действительно не хочет, хочет просто целоваться, обниматься, водить руками по тёплой мягкой коже, перебирать пряди волос.
Арс отступает к стене, благо до неё меньше метра, медленно, соблазнительно выгибаясь стягивает футболку, оставляя её на руках, как будто связывая их, приседает, похотливо разводя бёдра. Ничего хотя бы отдаленно напоминающего пилон в номере нет, поэтому руками приходится вести по стене. Антон уже привычно залипает на плавные движения, выпадая из реальности. Арсений опускает руки, обводит одной из них голову, параллельно волной уходя вбок, ткань остаётся на шее, одна из рук высвобождается, и парень ведёт ей по бедру, рёбрам и с проворотом выпрямляет. Потом импровизированный танец становится более активным, разные части тела двигаются независимо друг от друга и в то же время очень согласованно, это завораживает.
— Мы отвлеклись от дела, — бархатисто шепчет Арс, оказываясь рядом и подставляясь под немного протянутую к нему руку.
Антон жадно оглаживает разгоряченную кожу, наслаждаясь правом это делать, упиваясь реакцией партнера. С ним Арс всегда чувствительный до одури, буквально весь, сам ластится как огромный кот, ловит касания, открывается, подрагивает. Он похож на пантеру, чёрную, грациозную с пронзительными серо-голубыми глазами.
Обычно Арсения развозит очень быстро, но сегодня он лишь тепло и немного виновато улыбается. Возбуждение начисто сбивает состояние Антона, слишком болезненно сжимается сердце при взгляде на изувеченное тело. Попов с гордостью отмечает, что мини-стриптиз произвёл должный эффект, целует скулу, потом губы, проезжая кольцом из пальцев по затвердевшему члену партнера.
Самому Шасту его состояние мешает куда меньше, он снова тонет в ощущениях, опять удивляется и теряется от окружающей его нежности. Заласканный, зацелованный, защищённый, любимый. Это обезоруживает похлеще страха, только сражаться тут и не с кем. Ему нравится быть уязвимым, когда некого бояться, чувствовать всё наживую, по обнаженному телу, по оголенным нервам. Вдыхая любимый запах, обнимая, прижимаясь, тихо постанывая в плечо. Нужный, важный. Разрешая делать с собой всё, что угодно, и зная, что больно не будет. Арс целует его за ушком и от этого так хорошо, что хочется плакать.
Арсений решает, что Шаста развезло достаточно, наполовину словами, наполовину жестами ставит парня на четвереньки на кровать, откидывается назад, подхватывая аппликатор, продолжая плавно ласкать Антона, иногда чуть пережимая основание члена, стараясь удержать на пике. Касается губами поясницы, старательно выбирая для этого наименее повреждённое место, Шаст с готовностью прогибается и опускается на локти. Он сейчас такой одурительно желанный, податливый, открытый, невыразимо красивый и невозможно хрупкий. Его хочется не взять, а занежить до смерти. Арсений чувствует, что не хватает воздуха, и понимает, что уже какое-то время не дышит, заворожённый Антоном.
— Постарайся расслабиться, — голос такой низкий, урчащий, бархатистый, пускающий толпы мурашек вдоль позвоночника.
Большой палец обводит головку, и парень, не до конца осознавая свои действия, со стоном выгибается и открывается ещё больше. Аппликатор совсем небольшой и входит легко, но в этот раз Максим похоже всё-таки доигрался до микротрещин, поэтому манипуляции всё равно сопровождаются тупой ноющей болью и жжением. Антон всхлипывает и скулит, то ли от боли, то ли от возбуждения, а ещё потому что может. Заласканный организм хочет пожаловаться на неприятные ощущения, а Арс точно не будет из-за этого злиться.
— Потерпи ещё немного, — просит «лекарь».
«А похвалишь, если потерплю?» Внутрь вливается слегка прохладная мазь, которая практически сразу же обволакивает нежные стенки и притупляет дискомфорт.
— Ааааааррррс, — он и сам не знает, что хочет сказать, то ли что стало легче, то ли что хочется уже разрядки, то ли просто привлечь внимание.
— Ещё чуть-чуть, — отзывается Арсений, вытаскивает аппликатор, выдавливает последние капли мази себе на пальцы и мягко обводит колечко мышц по внешнему контуру.
— Аарррс, — всхлипывает парень.
— Всё, всё.
Антон шумно выдыхает и вскрикивает от неожиданности, получив одобрительный укус за ягодицу.
— Арс, блять! — голос, да и взгляд перестаёт быть томным, парень превращается в привычного обычного Антона.
Попов проводит языком по месту укуса и Шаст начинает от него отползать:
— Ты че, блин?! — он возмущённо смотрит на тщетно пытающегося сделать серьезное лицо Арса.
— Куда пополз-то? Иди сюда, я тебе оргазм доделаю.
— Да ну тебя нахрен!
Арсений сам сокращает расстояние между ними, снова принимается Антона зацеловывать.
— Прости, — улыбается брюнет. — Я больше не буду кусаться. Ну это же было не больно, просто немножко неожиданно, прости.
Шаст обиженно бурчит в ответ что-то невнятное, с Арсом хочется капризничать, с Арсом хочется дурачиться. Парень немного елозит, стараясь найти положение поудобнее, более-менее фиксируется, опираясь на Арсения, и отдаётся ощущениям. С каждым движением узел в низу живота завязывается всё туже, натягивая нервы и заставляя дрожать от нетерпения, пока, наконец, не проходит критическую точку, распускаясь. Антон с протяжным стоном вцепляется в Арса, а тот в последний момент внезапно накрывает член ртом. Одно глотательное движение у него получается на ура, а со вторым возникают явные проблемы. Парень максимально вбирает сперму в рот и отворачивается, свешиваясь с кровати, параллельно собирая остатки рукой. Начинает кашлять и дико ржать.
— Я так себе любовник, судя по всему, — сквозь смех, кашель и всхлипы выдавливает он.
Вытирает губы тыльной стороной ладони. Хохот и не думает прекращаться, только становясь вместо этого истеричнее.
— Иногда я пытаюсь делать гейские вещи, — с трудом выбирая моменты, в которые может говорить, продолжает Арс, — видимо, пытаясь понять, нравятся они мне или нет, нооооо, — он снова срывается на ржач, — я постоянно нихера не понимаю. Ооооой, тяжело жить, когда нет мозгов. Ой, ой, ой.
Антон думает, что копившееся последние два дня напряжение Попова, похоже, решило вылиться в смех.
— Нахрен ты вообще это сделал?
— Для чистоты, — снова сворачивается от хотота Арсений. — Сейчас снова тащить тебя в душ не вариант. А ещё я подумал, что это матрас потом стирать, оооо, это я умотаюсь, — продолжает хихикать парень, глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться, — Ой, до слёз. Пойду, умоюсь.
Арс ретировался как раз в тот момент, когда истеричный смех собрался перетекать в просто истерику. Глянул на себя в висящее над раковиной зеркало. «Выглядишь отвратительно». Сука, как же не хочется умирать, да и убивать не хочется. Ему всего двадцать два, он же только универ закончил. Ну зато успеет лет десять-двадцать за убийство отсидеть и выйти всего-то в сорок. Парень включает холодную воду и запихивает в неё голову целиком. Надо собраться. Скоро Шаст уйдёт и можно будет делать, что угодно. Он слишком погружается в себя и упускает момент, когда к нему подходит Антон.
— Ты чего здесь? — вздрагивает Арс, мимолётом радуясь, что из-за полностью мокрой головы плохо читается его состояние. — Тебе сейчас лежать надо.
— Ты слишком много пытаешься на себя взвалить, — Шаст убирает с его лба мокрые волосы. — Мы же вдвоём.
«Это не совсем так», — думает Арсений, и ему становится стыдно из-за того, что он не делится своими планами с Антоном. Насколько самопожертвование — эгоистичный поступок? Если бы, например, Шаст покончил с собой, чтобы его не напрягать, насколько это было бы жертвой, а насколько предательством? Попов садится на пол и Антон опускается рядом с ним.
— Ты не думай, что я ваза хрустальная, я только с тобой расслабляюсь и растекаюсь. Просто… это ты увидел всё это позавчера, а я так живу два года. И до сих пор живой. Я сейчас далеко не в худшем своём состоянии, такое действительно заживет само собой и всегда заживало. Ты слишком сильно переживаешь.
В каком-то смысле Антон прав. Арсению до сих пор кажется, что он находится в каком-то сюрреалистичном кошмаре. Он в глубочайшем шоке и раздрае, более-менее адекватно себя вести помогает только неверие в реальность всего происходящего. В то время как для Шаста наиболее необычным является сам Арсений.
— А ещё я не тупой, — заявляет Антон. — И знаешь, что я придумал?
Арс вопросительно поднимает глаза.
— А что если его ментам за наркоту сдать? Ты имеешь доступ к ментам, я к информации, не всей, конечно, но тем не менее.
— Ты хочешь… вернуться?
— Хочу больше жизни, — фыркает Антон. — Выбора-то всё равно нет, — парень делает небольшую паузу, смотрит на мрачного и как будто виноватого Арсения. — Знаешь, второго шанса ведь может и не быть. Тебе не кажется, что нужно очень хорошо продумать первый?
Сосредоточенно разглядывающий свои руки Попов хмурится.
— Арсюш, — Шаст ласково проводит ладонью по его щеке, поворачивая к себе, — почему ты сам-то меня не бросишь? Будешь дальше кататься на доске, ни о чём не беспокоясь, в безопасности, — потерянный взгляд Арса говорит о том, что Антон на верном пути, парень кивает своим мыслям и отвечает на несказанное «потому что люблю тебя». — Я люблю тебя ничуть не меньше. Мне не нужна никакая нормальная жизнь, если в ней не будет тебя. Я живу так два года. И готов пожить ещё какое-то время, несколько месяцев не сделают погоды. Либо мы выбираемся из этой задницы вместе, либо никак.
— Я не могу, — обреченно шепчет Арсений, — я не могу просто отдать тебя ему, даже не попытавшись.
— Я не ведро эмалированное, чтобы меня отдавать! — беззлобно возмущается Шаст. — Это моё решение. Вынужденное, но моё. Я понимаю, что ты привык вести, но сейчас прислушайся ко мне.
Ради Арса силы откуда-то брались. Появлялась уверенность в голосе, почти хищный азарт охоты, готовность возвращаться к Максиму столько раз, сколько потребуется, теперь это действительно ощущалось как выбор. Благодаря которому обязательно получится этого ублюдка посадить и… и всё станет хорошо.
Парню отчаянно хочется, чтобы Арс его не просто любил, а гордился им, засматривался, восхищался. Чтобы в голубых глазах плескалось неприкрытое обожание и восторг, не только нежность, хотя бы иногда.
— Ты ведь даже не знаешь, где находится эта наркобаза.
— На самом деле о-очень примерно предполагаю. Я пытался считать секунды и повороты. Правда, я скорость не знаю всё равно…
— Ваши показания не сходятся, — усмехается Арсений.
— Ты же сам понимаешь, почему глупо пытаться его убить. Он только выглядит как неповоротливый увалень. Ты вообще чем собрался его убивать? Кухонным ножом? Ты хоть знаешь, куда его втыкать? Ты хоть дрался когда-нибудь?
— Ну да, — неуверенно отзывается Попов.
— Дрался или пизды получал?
Арсений оскорбленно пыхтит, и Шаст понимает, что угадал.
— Да если я сам его убивать пойду, от этого больше толка будет, — парень закатывает глаза. — Ниндзя, блять.
***
Пальцы Арсения мягко скользят вдоль позвоночника, втирая какую-то оглушительно вонючую мазь, которая должна ускорить рассасывание синяков. Хочется просто лежать, ни о чём не думая, и прислушиваться к ощущениям, а в идеале ещё слушать рассказы Арса обо всякой ерунде. Но приходится подключать мозги, вспоминать Максовых подельников, когда происходили встречи с ними и о чём они разговаривали. Антону нравится, что Арсений зацепился за эту идею, к тому же в подаче брюнета она даже звучит не совсем по-идиотски. Но разговаривать об этом всё равно противно.
— Арс, а за что ты меня любишь? — внезапно спрашивает парень прямо по середине описания какого-то бородача.
Слегка дезориентированный такой резкой сменой темы Попов несколько секунд молча смотрит на него.
— Если любишь за что-то конкретное, это не любовь, — наконец глубокомысленно произносит Арсений.
— Ой, не надо мне тут вот это вот! Что-то же должно тебе во мне нравится. Ты красивый, например.
— Ты тоже.
— Во-первых, нельзя повторяться, а во-вторых, это какой-то же бред очевидно, — поджимает губы Антон.
— Я куда-то выходил, что ли, когда правила рассказывали? Да и вообще, как там говорят? «Красота в глазах смотрящего»?
— То есть, мы нашли ещё один твой плюс. Ты можешь видеть красоту везде.
— Знаешь что? Ты бы тоже был неплохой женой, — хихикает Арсений. — У нас весёлая жизнь бы была. Я бы обижался, что ты не замечаешь, как я челку замечательно постриг, а ты раз в неделю закатывал скандалы «ты меня не любишь» и на трассах из машины выходил.
— Звучит охеренно. Дайте две.
Чуть погодя Попову в голову ударило, что они обязаны нарисовать план наркобазы и парни ещё час просидели с линейкой и проклятиями, пытаясь его начертить.
— Мне сегодня надо в город, — объявил Антон, наконец-то одеваясь и собираясь на выход.
— Можно тебя проводить?
— Нууу, я думаю, да. Макс там со вчерашнего дня, а от сопровождения я отказался. Так что не думаю, что возникнут какие-то проблемы.
— Дать тебе свечи в дорогу? — буднично спрашивает Арсений, взмахивая упаковкой.
— Давай, — уныло соглашается Шаст.
***
Закатное солнце искрится в тягучем влажном воздухе, деревья отбрасывают длинные тени. Парни медленно бредут по гравийным дорожкам, Арсений специально ведёт так, чтобы маршрут получился более длинным и безлюдным. Оба молчат, но чувствуют себя уютно в этой общей тишине.
Попов отчаянно пытается разобраться, в чём истинный путь. И, несмотря на уговоры Антона, готовится к покушению на убийство. Но все добытые данные нужно кому-то передать. Кому-то надежному. Арс быстро отметает семью и начинает перебирать в своей голове друзей. «Все мои друзья какие-то придурки». Папку-завещание он тоже ещё не отдал… Рука автоматически тянется к бедру и задерживается на скрытом под просторной клетчатой рубахой ноже. Зачем он сейчас схватил его с собой — вопрос открытый.
Они, наконец, покидают территорию лагеря и выходят в город. На основной туристической улице шумно, во всю мощь работают рестораны, как закрытые, так и уличные, некоторые закуски жарятся в небольших тележках прямо на тротуарах. Туда-сюда перекатываются разморенные отдыхом люди. Антон уверенно сворачивает в один из контрастно тихих и тёмных переулков. Ощущение такое, как будто вышел во время пьянки на балкон, где пустынно и прохладно.
— Ты уже бывал здесь? — спрашивает Арсений.
— Ага, где-то полгода назад. Но не у вас, а в отелях на другой стороне залива.
— С конкурентами якшался, значит? — угрожающе тянет Попов.
— Да какие они вам конкуренты. У вас же сёрфинг, а там загорание у бассейна.
— Всё равно! — он немного молчит. — Далеко ещё?
— Устал? — усмехается Антон. — Ещё дохера далеко. Но с тобой уже скоро разойдёмся на всякий случай.
Арсений кивает. Он не спрашивает про завтра, потому что не уверен, что всё ещё будет жив и на свободе.
Антон не спрашивает, потому что едет к Максиму для вполне конкретных целей и сомневается в своей способности куда-либо после этого идти.
Невысокие полуразрушенные дома плотно сжимают улочку, на такой даже две машины скорее всего не разъедутся. Район похож на промышленный и очень неблагополучный. Вдалеке, за домами возвышается зияющий чёрными провалами выбитых окон завод. Парни синхронно вздрагивают, услышав рёв подъезжающей машины, а то и нескольких. Антон полуинтуитивно пихает спутника в грудь и тот понятливо отступает в выбоину в стене, благодаря чему не попадает в ослепительный свет фар.
Шаст узнаёт машину мгновенно, нервно сглатывает вязкую слюну и быстро идёт к автомобилю. Что он здесь делает? Зачем выехал навстречу?
Арсений сильнее вжимается в стену. В тёплом влажном воздухе вьются не то пылинки, не то какая-то пыльца. Свет кажется плотным, почти осязаемым, он разбивается о высокую хрупкую фигуру и длинными лучами уходит в пространство. Слишком эпично. Слишком театрально. Вторая иномарка останавливается чуть боком, выхватывая из темноты часть стены.
Максим подходит к нему вплотную, движения сковывает привычный липкий холодный ужас. Мужчина скорее просто взглядом, чем физически, оттесняет Антона в круг света, прижимает его руки к стене. Слишком наигранно. Слишком постановочно.
