***
— Ещё не отпустило? — сочувственно интересуется Серёга, подходя к яростно пинающему какой-то пень Арсению. Парень мотает головой. Свою задачу он отбегал за сорок минут и теперь уже час изнывал около машины. Неестественная бодрость никуда не делась, а запихивать её не во что. — «Что по итогу? Получилось то, что планировали?» — Вроде да. На данном этапе нужно было слежку установить. Установить — установили. Теперь будем надеяться, что мы сделали это достаточно беспалевно. — «В чем дальнейший план?» — Дня два наблюдаем, ещё дня два готовим схему захвата. И выдвигаемся. — «Можно я поживу у тебя это время? Мне нельзя домой». — Конечно, без проблем. Откат накрывает парня на обратном пути, и он засыпает прямо в машине. По приезде разбудить его удаётся только процентов на двадцать. Серёга почти волоком тащит Арса в квартиру и сгружает на диван. Задумчиво смотрит на беспокойно ёрзающего в полубреду парня, ловит себя на том, что привязался к нему. Примерно как к младшему брату. — Спи, спи, — Серёга успокаивающе хлопает его по плечу, и парень, к удивлению мента, затихает. Матвиенко созванивается с Дашей, сообщает, что её брат в добром здравии, интересуется, как там их родители. Выясняется, что они о пропаже вообще не знают. Вся психбольница стоит на ушах, но родне ничего не сообщает. Что больного умыкнула Алёна, никто не понимает, поэтому девушка пока в безопасности. А дерево у забора всё же спилили.***
Благодаря неустанному контролю и скандалам Матвиенко, операция действительно подготавливается за четыре дня. Помимо этого, Серёга у Даши, Даша у Алёны, Алёна у психушки, компания ворует ещё одну дозу энергетика для Арса. Бесконечно колоться этой дрянью пиздец как вредно, но всяко лучше, чем хлопнуться в обморок посреди заполненного уголовниками здания. — Поговорим об Антоне, — вздыхает Серёга накануне взятия наркобазы. Арс отрывается от чрезвычайно сложного для него процесса намазывания масла на хлеб и напряжённо смотрит на мужчину. — Базу будем брать жёстко, в любой непонятной ситуации расстреливая всех к херам на поражение. Поэтому велики шансы его убить или покалечить. Если его всё же задержат на общих основаниях, то по умолчанию он будет считаться преступником. Предварительные приговоры вынесут по ускоренной схеме, а отдельные разбирательства могут затянуться на несколько лет. К тому же, доказать, что он жертва, достаточно сложно, а вот что он приближённый Максима легко. И в сфере судопроизводства я вообще ни на что повлиять не могу. Поэтому самый здравый вариант — вывести его оттуда тайно, как будто его там и не было вовсе, в идеале вместе с документами, но не думаю, что это реально. Лично заниматься его спасением я не могу. На мне держится семьдесят процентов руководства операцией, я просто не имею права послать всё это нахер. А тебя туда не пустят ни под каким предлогом, — Матвиенко делает паузу, разворачивает старорежимную бумажную карту. — Поэтому за четыре часа до старта операции, позже не смогу, сорян, я привезу тебя в лес. Оттуда тебе придётся переться к базе пешком, около семи километров. Ты должен таким образом распределить время, чтобы до начала захвата вывести Антона из здания. Но при этом не слишком заранее. На общей парковке вас будет ждать открытый фургон с ключом зажигания в бардачке. На этом фургоне вы едете вот сюда, тут мой полузаброшенный дачный участок. Если всё благополучно, я появлюсь там через пару дней, подвезу еды, воды и чего там ещё понадобится. Всё необходимое на первое время будет в фургоне. Насчёт дальнейших действий у меня есть только совсем размытые идеи. Да и плохая примета настолько вперёд загадывать. Арсений с минуту обдумывает поступившую информацию. — «Аптечка в фургоне есть? Я могу её немного скорректировать?» — Есть самая базовая. Насчёт коррекции не уверен, но, думаю, это возможно. А ещё я надыбал тебе форму. Кстати, важно, чтобы тебя никто не узнал. Ни с одной из сторон. С Антоном мы собираемся делать вид, что его не существует, а с тобой так не получится. Если кто-то тебя заметит, точно разыскивать будут. — «Что за форма?» Серёга достаёт из шкафа костюм, напоминающий одновременно гоночный и омоновский. — Тут есть защитные вставки, но они слабенькие, так что я бы на них не рассчитывал. Сюда крепится один нож, сюда второй, это кобура, тут, тут и тут карманы для патронов. Ты сможешь перезарядить пистолет, как думаешь? Арсений с сомнением качает головой: — «В стрессовой ситуации очень вряд ли». — Ох ты мой убогий, — Матвиенко по-отцовски треплет парня по волосам, на что тот, естественно, молча, но бурно возмущается.***
Больше всего мешают заломленные за спину руки, главным образом потому, что кроме них ничего «интересного» нет. То ли Максима что-то отвлекло, то ли он не хотел слишком сильно изматывать парня бандажом, чтобы тот не отрубился раньше времени. Локти сведены не до порванных связок, но до заметного дискомфорта, ладони вывернуты наверх, к шее, одна из кистей упирается в какую-то чувствительную точку рядом с позвоночником, отчего то место периодически немеет. Всё это великолепие зафиксировано плотными тонкими верёвками, впивающимися в бледную кожу, и подвешено на крюк в потолке. Вообще-то, Антон может встать на носки, но делать это нет никакого желания, поэтому весь вес приходится на многострадальные руки. Ноги связаны между собой от щиколоток до колена, на глазах светонепроницаемая повязка. За последнюю парень даже благодарен. Он погружается в свои мысли, отключаясь от реальности, представляя себе совсем другое место и ощущения. Кромка тёплой воды ползёт всё выше, постепенно заполняя ванну. Жидкость обволакивает, обнимает, очищает. На плече расслаблено лежит чужая ладонь. Воображение дорисовывает остальную руку с четко очерченными венами, впадинку между ключиц, открытую из-за запрокинутой головы шею, созвездия родинок, тёмные влажные волосы, чуть изогнутые в улыбке губы, ямочки на щеках. Арс приоткрывает серо-голубые бездонные глаза. Ладонь на плече шевелится, нежно оглаживая. Антон слегка двигается навстречу и верхнюю половину тела скручивает мучительной судорогой. Кое-как перестав задыхаться от боли, парень неслышно, одними губами, бормочет: — Я больше не могу, Арс. Даже недолго. Нисколько. — Можешь. Ты сильный. — Нет. Ты никогда так не говорил. Потому что это ложь. — Ты тоже мне этого не говорил, это же не значит, что ты так не думаешь. — Но ты так не думаешь. Ты никак больше не думаешь. — Ты дурак, Шаст, — Арсений закрывает глаза и кладёт голову на бортик. — Ты сам меня придумал и сам же злишься. — Что с тобой сейчас происходит? — Ничего. — Так не бывает. — Почему нет? Когда ты спишь, с тобой тоже ничего не происходит. — Иногда сны снятся. — Это потому, что ты живой. Антон облизывает пересохшие губы, с трудом сглатывает вязкую слюну. Хочется пить. — Мне холодно. — Я знаю. — Мне больно. — Я знаю. — Там ведь нет боли. — Там и тепла нет. — Но и холода тоже. — Там ничего нет, Антон. Совсем ничего. Даже воображаемого меня. Парень тихо хнычет. — Чего ты хочешь? — устало спрашивает Арсений. — Чтобы я тебя пожалел? — Нет, — дрожащим голосом выдавливает Шаст. — Я хочу, чтобы ты не умирал. — Не ной. Антош. Парень вскидывается и слышит шаги. Блять, просто уйди, пожалуйста. Дай поговорить хотя бы со своим воображением. Максим подходит вплотную, берет его за подбородок, утягивает в поцелуй. А что если попытаться заменить касания? Верхний ощутимо кусает его за губу. Не, не получится. А что, если Арс в душе БДСМщик? Антон старательно раздевает воображаемого парня, оставляя в нарочитых кожаных ремешках и даёт ему стек, который брюнет тут же брезгливо роняет. Максим собственнически оглаживает подрагивающее тело. Попов отводит взгляд. «Не уходи!» — Антону хватает мозгов перевести диалог в мысленный. Арс качает головой. «Пожалуйста! Ну а что? Он будет издеваться, а ты хвалить. Останься…» Шаст слышит тихий треск. Ох, сука, это, похоже, шокер. Вообще, парень понятия не имеет, как называется эта херачащая током палка, поэтому про себя зовёт именно так. Максим пробегается шокером по рёбрам. Нижний вскрикивает, конвульсивно дёргается, в бок сначала словно вгоняются длинные штыри, а потом выливается кастрюля кипятка. Арсений всё же растворяется, оставляя Шаста наедине с насильником. Резкий шум, шуршание ткани, топот. Антона обдаёт потоком встревоженного воздуха. Чавкающий удар, мгновенно переходящий в бульканье крик, грохот рухнувшего тела. Тяжёлое дыхание. В воздухе распространяется душный запах крови. Парень машинально вздрагивает, когда к его лицу прикасаются незнакомые руки в перчатках. Человек неловко подцепляет повязку и грубо стаскивает её. Антон щурится от кажущегося слишком ярким света. Видит рядом с собой одетого в какую-то странную, неузнаваемую униформу мужчину. Лицо скрыто шлемом. Он покрепче сжимает в руке нож и принимается пилить соединяющую Шаста с потолком верёвку. Антон переводит взгляд левее и замирает, парализованный каким-то животным, подсознательным ужасом. Максим лежит на спине, в луже собственной крови, продолжающей хлестать из охерительно глубокой раны на шее. Настолько, что голова выглядит полуотрубленой. Веревка рвётся, мужчина подхватывает его, чуть смягчая падение. Антон зажмуривается и стискивает зубы, пытаясь не заорать. Каждое движение отдаётся вспышками оглушительной боли в руках и спине. Мужчина начинает резать верёвку на щиколотках, он двигается резко, торопливо и неумело. Нож соскальзывает, оставляя глубокий порез, Шаст шипит, мужчина раздражённо встряхивает головой, не прекращая своего занятия. Он распутывает ноги, на секунду замирает, потом вскакивает, выглядывает в коридор и решает, что на высвобождение верхней половины тела нет времени. Возвращается к Антону, хватает его за мотки веревки, идущие по корпусу и рывком ставит на ноги. В глазах темнеет, парень стонет, честно пытаясь сохранить вертикальное положение. Замечает, что загадочный мужик чуть ниже него ростом. Тот ещё раз выглядывает в коридор и тянет Шаста за собой. Кто он? Стоит ли ему помогать или наоборот сопротивляться? Что произошло? Это внутренний переворот? Куда и зачем его тащат? Пойти по рукам не хочется. Антон внутренне сжимается, представляя эту перспективу. Хотя всё же навряд ли в наркомафии прям столько геев. Впрочем, одного, правую руку Максима, Шаст знает наверняка. И с ним точно будет ещё больнее. — Кто ты? Куда… — начинает парень и тут же ощутимо получает по губам. Слизывает капельку крови. Хочется пить. Мужчина толкает его к стене, прислушивается. Хлопает по плечу, приказывая не шевелиться, высовывается за угол и тут же шарахается обратно. Со второй попытки достаёт из кобуры пистолет, кое-как приводит его в боевую готовность. Выскакивает в коридор и бросается вправо, слышится шум, топот, крики «А ну стоять!», но выстрелов нет. Может, начались разборки между наркобаронами, и он из противоположной группировки? Тогда нахера ему Антон? В качестве информатора? Парень оглядывается. Каковы шансы, что он сможет сейчас отсюда выйти? Всё ещё около нуля. Шаст с трудом поднимается на ноги, оборачивается на шум сзади и понимает, что к нему приближается «загадочный мужик». Он слишком хорошо знает коридоры для чужака. Мужчина немного сбавляет темп рядом с Антоном, грубо разворачивает его в нужную сторону и толкает в спину, придавая ускорения. Ещё пять минут беготни и они оказываются рядом с выходом из здания. Пространство затапливает вой полицейских сирен. Антон оглядывается на своего спутника. Мент он, что ли?! А почему у него такой видок экстравагантный? Хрен ли он не в стандартной форме? И какого хера шарится по наркобазе отдельно от остальных? Мужчина слегка дрожит, следя за происходящим, раздаются первые выстрелы, он дёргается от шума за спиной и решительно волочит Шаста на улицу. Снова с огромными проблемами подготавливает пистолет, но стреляет неплохо, загоняя высунувшихся сзади людей обратно в коридоры, а одного даже зацепив. Парни пересекают внутренний дворик и оказываются у парковки. Мужчина безошибочно дёргает дверь одного из фургонов, который оказывается открытым и, всё так же дёрганно и не церемонясь, запихивает Антона внутрь. Накрывает парня куском брезента, шарахается от звука выстрела и куда-то убегает. Шаст садится, пытается придать по-прежнему заломленным рукам хотя бы немного более удобное положение. Аккуратно выглядывает в окно, но отсюда ничего конкретного не видно. Дверь фургона отъезжает, Антон встречается взглядом с Гарри, начинает отползать. Кто ему больше к лицу: непонятный мужик или члены банды Максима, он все ещё не определился. По правде говоря, никто из них. Гарри что-то прикидывает у себя в голове и тянется к Антону, но в этот момент вокруг его шеи захлёстывается веревка. Резкий рывок, недостаточный, чтобы убить, но массу неприятных ощущений и удушение Гарри чувствует сразу. «Загадочный мужик» заваливает его на землю и со всей дури пинает по лицу, вырубая и ломая нос. Оставляет его лежать на спине, хотя в таком положении он скорее всего захлебнётся кровью. Заваливается за руль, наступает заминка с ключом зажигания. К и без того неверным движениям рук добавляется крупная дрожь, и мужчина сначала никак не может ключ воткнуть, а потом повернуть. В конце концов, фургон заводится и, быстро набирая скорость, катится за пределы наркобазы.***
Когда Арсений после двадцати минут метания по зданию услышал знакомые стоны, то чуть не умер на месте. Ему пиздецки повезло, что комната была совсем маленькой, Максим увлечён жертвой, а дверь приоткрыта и хорошо смазана. Он плавно открыл её пошире, собрав всё самообладание, дождался, пока мужчина всё-таки ткнёт Антона этой своей непонятной хернёй, парень издаст крик и в этот момент атаковал. Кувырок получился слишком размашистым и парень сам охренел, едва не врезавшись в Максима, вскочил, одновременно чуть отстраняясь. Наркобарон машинально обернулся, и Арсений со всей имеющейся силой ударил его ножом по открывшемуся горлу. Рана получилась смертельной сразу, из перебитой аорты фонтаном ударила кровь, тело забилось в судорогах. Это совсем не так, как в играх или фильмах. Арс несколько секунд смотрит на хлещущую кровь, не в силах отвести взгляд. Он убил человека. Да похуй! «Похуй!» вообще стало для Попова девизом этой операции. Нож соскальзывает с веревки, оставляя глубокий порез в районе щиколотки. Похуй! Продолжай! Антону больно с заломленными руками. Похуй! Нет времени! «Кто ты? Куда…» надо срочно его заткнуть. Удар по губам. Слишком сильно. Похуй! Рывок, грубое отпихивание к стене, почти закидывание в фургон. Похуй, похуй, похуй. У него будет бесчисленное количество времени на извинения, когда они выберутся. Если.***
Минут через двадцать фургон съезжает на обочину и тормозит. Мужчина открывает заднюю дверь, показывает нож, жестом просит повернуться. Антон медлит, но потом всё же разворачивается к нему спиной. Верёвку на руках мужчина перерезает медленно и более осторожно. Часть бондажа разъезжается, предплечья обжигает восстановившимся кровотоком, парень глухо рычит. Чувствует, как мужчина успокаивающе кладёт ладонь на лопатку. Антон весь вздрагивает и срывается на жалобный скулёж. Сам жест знакомый и родной до щемящей острой боли, но рука совсем чужая. Мужчина отстраняется и продолжает возиться с верёвками. Он наконец разрезает и распутывает узлы до конца. Шаст с трудом опускает затёкшие и онемевшие руки, трёт запястья. Его знобит. — Кто ты? — голос звучит совсем хрипло и тихо. Мужчина его игнорирует, берет с переднего сидения пакет, вытаскивает из него штаны, рубашку, бутылку воды и шоколадку. Отдаёт все это Шасту и отходит. Он приваливается к фургону спиной, смотрит на трассу, нервно трясёт ногой. Взгляд Антона падает на плитку шоколада. Молочный. С фундуком. Парень зажмуривается и запихивает её куда подальше, чтобы больше не видеть. Наверное, он бы заплакал, если бы в организме было достаточно жидкости для этого. Натягивает одежду, зубами откручивает крышку бутылки, пальцы ещё слишком сильно дрожат и не слушаются. Осторожно делает глоток, жидкость с трудом пролазит в пересохшее горло. Вздрагивает от звонка телефона. Мужчина тоже его слышит, ожесточённо пытается стянуть с себя перчатку и в итоге цепляется ей за какой крючок в салоне и несколько раз резко дёргает вниз. Освобождённой, наконец, рукой тычет в экран, ставит телефон на приборную доску. С экрана тревожно смотрит темноволосый бородатый мужик. На вид ему немного за тридцать. — Хей, Шиз! Ну чё там у тебя? Нашёл его? Вместо ответа Шиз чуть поворачивает экран. Мужик придирчиво разглядывает Антона и делает неутешительный вывод: — Дрыща дрыщой! Ещё и лопоухий. Получает смачный фак в экран и ржёт. Шаст с изумлением смотрит на резво собирающего жесты спутника. Он немой? — Нормально всё, — отвечает ему мужик. — Всех основных повязали и ещё пару десятков тех, кто под руку подвернулся. Убитых в группе захвата нет, а ранения разной тяжести это норма. Меня вообще только немного в плечо зацепило. Ладно, давайте, катитесь дальше. Не забудь мне маякнуть, как доберётесь. Мужчина кивает, сбрасывает вызов, снова выходит из фургона и начинает возиться с застёжкой шлема. Антон отпивает ещё немного воды, с мазохистким наслаждением смотрит на торчащий из кармана в переднем сидении край шоколадки. Вспоминает расслабленную тушку Арса на своих коленях и горячую кружку с чаем в руках. Реальность становится до тошноты бессмысленной. Он равнодушно смотрит на наконец-то победившего и стащившего шлем мужчину. Тот стоит к нему спиной, нерешительно переминается с ноги на ногу и, вдруг, никуда не девшимся даже после всего пережитого жестом поправляет чёлку.