***
Антон кое-как доезжает до садоводства, которое кажется заброшенным целиком, а не только нужный им участок. Арс по-прежнему спит, а главное, не исчезает. Затормозив, Шаст не может удержаться и снова трогает его, словно убеждаясь, что перед ним не голограмма и не муляж. С некоторым удивлением находит рычажок, позволяющий разложить сидение и аккуратно опускает спинку, придавая Арсению более удобное горизонтальное положение. Берёт его за руку и просто зависает. Перебирает пальцы, гладит ладонь, прижимается губами к ободранным костяшкам. Спустя какое-то время в фургоне становится жарко, и в голову Антона приходит светлая и ужасно соблазнительная мысль — Арсения раздеть. Исключительно ради его же блага, форма наверняка неудобная. Он перебирает заклёпки и застёжки, не без труда находит нужные, ослабляет крепления и стаскивает полубронированный жилет. Расстёгивает молнию скрывающейся под ним мастерки, открывая себе вид на ключицы, соединяет пальцем родинки, удовлетворенно отмечает, что Арс задышал глубже и ровнее. Внимание Антона вдруг привлекает дребезжание вибрации, парень крутит головой и замечает телефон. Серёга. Первое, что приходит в голову, это что полное имя Арса — Арсений Сергеевич. Но навряд ли же он отца «Серёга» записал. Вроде, в записке ещё это имя фигурировало. Вызов прекращается, и Шаст понимает, что это уже третий. Следом приходит несколько сообщений. Серега 18:49 Блять! Серега 18:49 Если ты через пять минут мне не ответишь, я лично приеду и порешаю вас обоих!!! Серега 18:50 Ты понял меня, долбоящер?! Антон нервно кусает губы и решает, что эта перспектива ему не нравится.Я 18:50 Мы доехали, всё нормально. Арс вырубился
Серега 18:50 Антон?Я 18:51 Да
Серега 18:51 Поговоришь со мной, если позвоню?Я 18:53 Не надо. Пусть лучше Арс сам поговорит, он уже скоро должен прийти в себя
Серега 18:54 Ок Не то чтобы Шаст сильно боялся разговаривать с ментом, просто он не знает, насколько можно ему доверять и что говорить. Антон проводит рукой по волосам и возвращается к более интересному занятию. Расстёгивает мастерку до конца, выпутывает из неё руки. Вздрагивает и хмурится, проводя пальцами по шрамам на рёбрах. Они аккуратные, возможно, со временем рассосутся совсем, а вот рубец на запястье очень грубый, наверное, кость пересобирали несколько раз. Еще и рука правая. Мысли снова возвращаются к тому, чего Арсению стоила вся эта история. Стягивает с парня штаны и без всяких задних мыслей, совсем-совсем без них, массирует и разглаживает красноватый след, оставшийся от них на коже. Копается в ящике с тряпьём и заботливо укутывает Попова найденным мягким пледом. — Спи, спи, — бормочет Антон, изгибается в весьма неудобную позу и утыкается носом в его шею, жадно вдыхая запах и с трудом удерживаясь, чтобы не начать целовать. У него самого сна ни в одном глазу, несмотря на бесконечно долгий и наполненный потрясениями день. Как можно спать, когда Арсений наконец-то рядом?!***
Арс рвано вздыхает, приходя в себя, обводит сонным взглядом фургон, натыкается на Антона, пьяно улыбается, и Шасту кажется, что у него сейчас сердце разорвётся от нежности. Попов шевелится, кажется, удивляется тому, что из одежды на нём только трусы и плед, но ничего не спрашивает и даже вопросительных взглядов на Антона не кидает, становясь всё более мрачным и собранным по мере пробуждения. С формой решает не возиться и заменяет её на обычные спортивки и футболку. После чего извлекает из бардачка ключ и отправляется на разведку дома. Антон тащится следом, ему до безумия хочется поговорить, но он не понимает, как это сделать. Арсений не может разговаривать голосом, а он жестами. Есть вариант набирать текст, но для этого нужно овер дохера времени, а Попов похож на человека, который торопится. Дом построен из расчета максимальной выгоды, поэтому имеет в основании идеальный квадрат из которого растут два приземистых этажа. То тут, то там хаотично напиханы окна, из затей и украшательств только крылечко. Ну, по крайней мере, постройка не выглядит так, словно упадёт от громкого звука или порыва ветра. На первом этаже внезапно обнаруживаются душ и унитаз, а также бойлерная, которой только предстоит учиться пользоваться. Помимо санузла там находится, судя по плите, столу и одинокому стулу, кухня, и гостиная с доисторическим раскладным диваном. На втором этаже вообще только пыль летает. Пока парни осматривали дом, ощущение, что Арс его игнорит, переросло в уверенность. Попов всё время отводит взгляд, хмурится, ходит весь жутко сосредоточенный, никак к нему не обращается, хотя мог бы, например, в плечо ткнуть. Арсений упрямо, в одно лицо, хватает из фургона ящик, но когда Шаст берет его с другой стороны, не быкует и от помощи не отказывается. Уже успех. Антон мимолётом думает, что было бы неплохо что-то сделать с порезом на ноге, который ощутимо саднит от движений, и надыбать какие-нибудь тапки. Впрочем, всё это совсем неважное, а важный Арсений творит что-то непонятное. Видимо, пришла очередь Антона разгадывать шарады чужих психов, а он, как бы, не умеет. В какой-то момент взгляд Попова всё же цепляется за его окровавленную штанину, и брюнет аж дергается весь, забываясь и вперивая в Антона возмущённый взгляд. — Подзабыл, — врет парень, — она и не болит почти. Арсений показывает ему на диван и притаскивает необходимые для обработки вещи. Шаст сам закатывает штанину, причём аж выше колена, потому что она широкая и иначе раскатывается обратно. Рана выглядит некрасиво, нож чудом не зацепил крупные сосуды и потому кровь сумела свернуться, но края пореза разъезжаются в стороны. Арс мелко дрожит, зубами отвинчивает колпачок с перекиси и начинает обработку. Антон вздрагивает и закусывает ребро ладони, стараясь вести себя тихо. Попов аккуратно, пусть и немного неловко промакивает рану куском бинта. Кистями и пальцами он вообще не двигает, только зажимает в них предметы, а движения начинает от локтя. Арсений, закончив обработку — осталось только мазь наложить и бинтом замотать, — вдруг ободряюще гладит «пациента» по икре и целует в острую коленку. Спина Антона мгновенно покрывается мурашками и он едва удерживается, чтобы не начать стонать что-то в духе «ещё» — боится спугнуть. Хотя Арс и сам прекрасно спугивается, отшатывается от ноги и трясущимися руками пытается распаковать бинт. Шасту невыносимо хочется его обнять, но он только кладёт на плечо ладонь, и Арсений дёргает им, отказываясь. Тогда Антон забирает у него бинт, легко разрывает упаковку. — Я сам, хорошо? Арс касается его руки, прося подождать. Вот почему он так с ним не взаимодействует? Антон же всё понимает. Попов берет остатки предыдущего бинта, складывает в несколько раз, выдавливает сверху мазь и распределяет, после чего прикладывает к порезу и кивает Антону. Арсений следит за бинтованием и, видимо, остаётся доволен, потому что собирает лекарства обратно в аптечку и отправляется на дальнейшее благоустройство дома. Шаст пытается последовать за ним, но Арсений агрессивно тычет в диван. — Тогда не уходи! — возмущается Антон. Попов кажется растерянным. — Мне кажется, что ты исчезнешь, как только выйдешь из зоны видимости, — добавляет он уже тише. Арс пыхтит, переминается, оглядывается на дверь, но всё же остаётся. Садится почему-то не на диван, а рядом с ним, около ног Антона. Шаст несмело касается тёмных волос: — Можно? Арсений не отказывается, не соглашается, вообще никак не реагирует. Антон с сожалением убирает руку. — О чём ты переживаешь? Вопрос повисает в воздухе, Арс только начинает нервно стучать пальцами по деревянному полу, наверняка не замечая этого. Ситуацию спасает вибрация телефона. Попов подрывается на вызов. — Ну наконец-то! — рявкает аппарат. — Даша уже весь чай в доме выпила, пока тебя ждала! — *удивленная жестикуляция* — Ей как бы тоже интересно, сдох ты или решил немного повременить. Так, быстро доложил, всё ли в порядке и что вам нужно. Приедем послезавтра, а то завтра у Даши дела. — *возмущенная жестикуляция* — Мне плевать, честно говоря. Я ещё и Ричи планирую взять, пока у меня три дня отгула. А то несчастная псина уже неделю в вольере сидит, света белого не видит. Доклад быстро! — *собранная жестикуляция* — Блять, — говорит мужчина и тут же поправляется. — Извиняюсь, блин. Я херово шью. Но, кого попросить, понятия не имею. Ладно, ху… чёрт с ним, приеду — гляну. Всё же лучше, чем ты или сам себя. — *напряжённая жестикуляция* — А мне их продадут без рецепта? — с сомнением тянет девушка. — Ладно, я из запасов попытаюсь выкрасть или Алёну попрошу рецепт написать на крайняк. А ты уверен, что именно эти? — *нервная жестикуляция* — Ладно, ладно, не психуй. Может ты мне своё психоэмоциональное состояние опишешь? И Антона заодно. Я с Алёной посовещаюсь, может она подберёт чего-нибудь. — *совсем нервная жестикуляция* — Да не психуй ты! Она же не чужой человек и может подсказать, что ты так реагируешь на неё? — *нервная жестикуляция* — Ладно, хорошо. Нет так нет. Папа узнал, что ты неизвестно где, кстати говоря. Маме пока не говорит ничего. Арсений опускает взгляд на свои руки и долго молчит. — Надо как-то им сказать, что ты жив хотя бы. — *неуверенно-виноватая жестикуляция* — А если я им скажу, что с тобой встречаюсь, это будет очень плохо? — *вопросительная жестикуляция* — Он очень переживает и уже поисковую операцию развернул. Я не могу на него смотреть и молчать. — *раздраженная жестикуляция* — Если бы я не вмешалась, ты бы в психушке сейчас сидел! И умиротворялся! Естественно, я им не буду говорить, где вы! Сам скажешь, когда захочешь, но что ты жив-то они должны знать! — *неуверенная жестикуляция* — Я надеюсь, — перехватывает инициативу Серёга, — у тебя хватит мозгов отъехать от садоводства и вытащить аккумулятор из телефона после звонка? Не думаю, что наша доблестная полиция так шикарно сработает, но лучше перестраховаться. Мобилку я новую привезу. — *вопросительная жестикуляция* — Нет, выключить недостаточно. И в реке её тоже лучше не топить, вдруг ещё раз решишь предкам позвонить, а я не миллиардер на каждый звонок новый телефон тебе привозить. Теперь пошли, расскажу тебе, как электричество включить и бойлер настроить. Арс уходит, Антон вслушивается в бубнеж Серёги, доказывающий, что Арсений всё ещё за стеной и не выпал в параллельную вселенную. Пытается сопоставить Арса и психбольницу, получается с трудом. Хотя брюнет действительно дёрганый и очень нервный. Бубнеж замолкает и Антон всё же идёт посмотреть, что происходит. Попов стоит напротив бойлера, боком к Шасту, и, до крови закусив губу, пытается повернуть какой-то рычажок, который, видимо, туговат или слегка заржавел, поэтому даже на правильное движение пальцев не реагирует. Антон делает шаг к нему, собираясь самостоятельно побороть устройство, когда в голубых глазах вдруг вспыхивает неподдельная ненависть, Попов всё так же беззвучно и от этого ещё более жутко, со всей дури бьет стену рядом с прибором. Шаст машинально отшатывается, заскрипев половицей, Арсений оборачивается к нему, вздрагивает и пятится. — Арс, — парень шагает навстречу, но Попов только увеличивает скорость отползания, — Арс, что с тобой происходит? Давай поговорим. Арсений мнётся, но потом всё же берет лежащий неподалёку телефон, что-то набирает, разворачивает экран к Антону. «Это будет долго» — Мне, вроде, торопиться некуда, — несмело улыбается Шаст. — Пойдём? Арс ещё пару секунд напряжённо смотрит на него, а потом опускает плечи, сдаваясь, и плетётся к дивану. Садится опять почему-то на пол. Антон сначала хочет примоститься рядом, но потом решает слегка считерить и устраивается так, чтобы видеть экран во время набора текста, а не только тогда, когда Арсений сам его разворачивает. — Ты, наверное, тоже хочешь что-то узнать, давай задавать вопросы по очереди? Попов кивает, принимая правила игры. — Я начинаю. Ты злишься? Арсений сначала решительно мотает головой, но тут же задумывается и тычет в экран. «На себя» — Почему? — удивленно спрашивает Шаст, забыв про только что введённые правила. «Не могу себя контролировать. Я даже сам себе не могу объяснить, из-за чего так нервничаю. Очевидно, из-за того, что невротик. Я когда один, ещё ничего, но рядом с тобой меня просто выносит» — То есть, я тебя раздражаю? «Нет! Ты как будто всё усиливаешь, делаешь более ярким. А нервная система не вывозит» Антон теряется, не понимая, как успокоить или что предложить, и поэтому предлагает задать вопрос. Арсений решительно и максимально кратко, чтобы не успеть передумать, набирает несколько слов. «Мы друг с другом спали?» — Да, — удивленно отвечает Шаст. — Погоди, то есть ты буквально не понимаешь, что было на самом деле, а что нет? Арсений оборачивается и вглядывается в его лицо, у него самого при этом вид совершенно несчастный и вымученный. Снова хочется его обнять. — Хочешь, я расскажу тебе об острове? Арс кивает. — Я, правда, не гарантирую, что сам чего-нибудь не напридумывал. Я столько раз прокручивал те две недели в голове, что мог начать приукрашать. Иди сюда, — Антон распахивает руки, — я хочу тебя обнять. Голубые глаза теплеют, Арсений как будто немного успокаивается и забирается в объятия. Антон с наслаждением прижимает его к себе, чувствуя себя самым счастливым человеком в мире, о чём тут же сообщает. Арс беспокойно ёрзает, ловит его взгляд. — Ты тоже рад, я понял, — улыбается Шастун. — Я неплохо тебя и без слов понимаю. Антон начинает рассказ, по пути приобретая себе баллы красноречия. Арс на него реагирует, возможно, неосознанно, иногда крепче стискивает руку, затаивает дыхание, хмурится или улыбается, задумчиво поглаживает чужое колено, пару раз Шасту даже удаётся выцыганить из него искренний смех. Рассказ подъезжает к концу, Арсений набирает короткое «совпадает». Выгибается, кладя голову Антону на плечо, мягко хватает губами мочку уха и коротко лижет чувствительную точку за ним. Шаст жмурится и тихо стонет от удовольствия. Попов возвращается к телефону. «Ты, наверное, ещё что-то хочешь узнать?» — Хочу, но не сейчас. Арсений откидывает телефон в дальний угол дивана, нависает над Антоном, упираясь руками в спинку, дует ему в лоб, отчего Шасту становится щекотно, и он хихикает, запрокидывая голову и напрашиваясь на поцелуи. Собственно, за тем и собрались. Касания тягучие, чувственные и совсем комфортные, несмотря на плачевное состояние искусанных губ. Сейчас Арс проявляет инициативу, и Антону нравится это до головокружения. Он кладёт руки брюнету на поясницу, оглаживает её, перемещает ладони ниже, сжимает ягодицы и скользит ещё ниже по стройным ногам, а поднимается по внутренней части бёдер. Дыхание Арсения становится тяжелее, он прерывает поцелуи, смотрит на Шаста тёмными от возбуждения влюблёнными глазами и прислоняется своим лбом к его. — Ты часто так делал, — неожиданно для самого себя шепчет Антон. Арс смотрит на него удивленно. — Ты мне снился, наверное, не очень часто, но за три года снов скопилось достаточно, — говорить тяжело, но почему-то очень хочется рассказать. Арсений садится на свои подогнутые ноги, слушает внимательно. — Ты там всегда был такой, ну, знаешь, уверенный, радостный, постоянно какую-то чушь говорил, типа, «всё будет хорошо», и я тебе верил, потому ты же пиздеть не будешь. Хотя понимал, что сплю, — Шаст немного захлёбывается в своём монологе, комкая и проглатывая слова, не особо заботясь об их порядке и литературности. — Чёлку ты поправлял, ну, как ты всегда делаешь. Мне так нравился этот жест всегда, жалко, что сейчас волосы короткие. Я думал, ты умер, — а вот теперь голос уже по-настоящему вибрирует, говорить это вслух больно и страшно. — Я ещё так удивлялся, что тоже не умер, мне казалось, что невозможно это пережить. Арс гладит его по ногам, между которых сидит, как будто показывая — теперь-то я здесь, пусть и не такой шикарный, как во снах. — Я пытался Максима убить, глупо так, отчаянно, и себя тоже пытался, а потом всё такое бессмысленное стало. Я так обо всем жалел, вообще обо всем. Думал, что надо было тебя ещё в самом начале на хер послать, я же хотел, когда ты фрукты начал тесаком рубить, помнишь? Думал, что тогда бы ты просто отработал две недели и домой поехал. Живой. А ещё я переживал, что тебя в рай не пустят, прикинь, — парень сдавленно смеётся. — Хотя я в него даже не верю. Тип, из-за того, что ты со мной переспал, ты же до этого по девушкам был?.. Я до сих пор поверить не могу, что ты здесь. Так страшно, что я, знаешь, сейчас проснусь… ну… там, — это вообще произносить невозможно, как будто это заклинание, которое тут же сработает. Арсений опять привстает, обнимает его, гладит по волосам, не так, как во сне, а молча и неловко, неслушающимися пальцами, но уверенно. И, словно пытаясь компенсировать нечуткие руки, опять целует за ушком, сухо проходится языком по хрящику, прижимается ближе. Антон обнимает его в ответ, и оба замирают на неопределенное количество времени, вслушиваясь в дыхание и сердцебиение друг друга.