***
Пространные мысли и воспоминания Антона Тяжелее всего было первый месяц, пока Арсений постоянно замыкался в себе, бесился, то несколько дней вообще никак на Шаста не реагировал, то таскался за ним повсюду с глазами побитой собаки. Антон нихера не понимал, а объяснить было некому. Было страшно сделать хуже и просто больно наблюдать за уезжающей кукухой. Вывод из этого месяца был сделан следующий: Арс во всём сомневается и везде ждёт подвох, а ввиду отсутствия реальных причин для этого, он придумывает их сам. Поэтому прежде всего ему были нужны постоянные подтверждения того, что он нужен и любим. У Антона их завались, но даже с учетом этого парня не покидало ощущение, что они скатываются в какую-то бездонную пропасть. Пожалуй, переломным моментом можно назвать тот, в который Попов начал рассказывать, что его беспокоит. — «Тебя правда не напрягает, то, что я не разговариваю?» — Арсений пинает попавшуюся под ноги шишку. Парни бредут по лесной тропинке, огибающей садоводство. — Нет. Я же выучил жесты, ну, почти, скоро до конца освою и вообще отлично буду тебя понимать, — шишка отлетает в сторону Антона, и он пинает её тоже. — «А то, что я молнию на куртке полчаса застёгиваю?» — Я могу сам её застегнуть. — «Но я же по сути инвалид». — А я шлюха, давай страдать теперь из-за этого, — закатывает глаза Шастун. Судя по злобному пыхтению, из-за последнего Арс страдать не хочет: — «Вообще-то, ты жертва изнасилования, а у меня есть реальная инвалидность». — Арс, это всё такая хуйня, я бы и целиком парализованного тебя любил, прекращай загоняться. — «Но всё же». Антон вздыхает, главное в этом деле — честность: — Напрягает ли меня? Напрягает, конечно. Мелкая моторика больше напрягает, потому что тебе самому так неудобно. И по голосу твоему я скучаю. Но если у тебя изменится тембр, я тебя не разлюблю. Кстати говоря, это означает, что надо делать упражнения и разговаривать, как можешь, а не стесняться непонятно чего! У меня в голове не укладывается, что трахать меня ты не стесняешься, зато пытаться говорить!.. Антон действительно охренел, когда понял, насколько Арс из-за этого переживает, когда вдруг начал замечать, как тот прячет руки в карманы, старается на виду у Шаста ничего не брать, упрямо молчит. И если насчёт моторики его получилось просто уговорить, то с голосом вообще пиздец. Арсений мог произвольно издавать достаточно однообразные звуки в спокойном состоянии, но на словах запутывался в буквах — менял их местами, застревал на одном слоге, плюс сами по себе они не особо различались у него. По идее, нужно было делать артикуляционную гимнастику и разговаривать как попало, но так Арс не хотел. — «Вообще-то, я всего стесняюсь», — надувается Арс. — Да что ты говоришь! — Антон разворачивает его к себе и целует. — «Прекращай! Не хватало ещё в лесу этим заниматься! Тут антисанитария. Да и вообще, ты представляешь, насколько охренеет какой-нибудь одинокий грибник?» — Ага, придётся вам обоим речь восстанавливать после этого. Конец пространных мыслей и воспоминаний***
Арсений вяло шевелится, сползая с Антона, и остаётся под боком. Шасту немного жаль, но спать так действительно неудобно. Просыпается Шастун от тычка под ребро, больно, между прочим. Парень чуть приподнимается и кусает разбуянившегося Арса в шею, сильно, до кровоподтека и сведённых челюстей, чтобы быстро проснулся. А потом уже можно прижать к себе дрожащего парня и ласково, извиняясь, зализывать укус. Арсений до сих пор на антидепрессантах и с кошмарами. Сны цепкие и орать «Арс! Арс!», тряся его за плечи, можно очень долго. Сам Попов проголосовал за то, чтобы его четвертовали, лишь бы побыстрее вернули в реальность. Можно было бы ещё, конечно, чем-нибудь его бить, но это совсем выше Антоновых сил, лучше уж кусаться. — Проснулся? — Мыхымн. — Я за льдом. Первое время Арсению что-то снилось постоянно и искусана была вся шея, загривок и даже руки до локтя, зато после пробуждения он пребывал в прострации всего-то минут двадцать, а не полдня. Шастун начинает вставать, но Арс заполохнуто хватает его за руку, притягивает к себе и обнимает. — Дай я за льдом схожу, балда, — Антон ласково гладит его по волосам. — Не дам, — отзывается Арсений и в подтверждение своих слов перебирает руками, делая захват более надежным. Шаст всё равно начинает вставать, и вцепившийся в него брюнет тащится следом. Антон берёт Попова под бёдра, тот с готовностью обвивает его и ногами, заинтересованно наклоняет голову, ожидая продолжения. Шастуну все же удаётся своего парня поднять, но хватает его буквально на четыре шага: — Сука, какой ты тяжелый! Арс со смехом встаёт на пол, но обнимать не прекращает. Антон снова упрямо направляется к холодильнику, путаясь в своих и чужих ногах. После того, как они едва не протаранили стену, Арсений признаёт своё поражение и отцепляется, просто идя следом. Шаст достаёт замороженный в медицинской перчатке лёд, оборачивает его маленьким мягким полотенчиком и вручает пострадавшему. — Что тебе снилось? Недавно получить ответ на этот вопрос было целым квестом. — Ты, — Арс послушно прикладывает импровизированный компресс к укусу. — Настолько я был там плох? — со смешком спрашивает Антон, подразумевая, что во сне, очевидно, красотой не вышел ещё больше, чем в жизни, раз даже подсознание Арса определило его жанровую принадлежность как ужасы. Но Арсений так страдальчески морщится и трёт лоб, что сразу становится понятно — настолько. И дело вообще не в красоте. Антон чмокает его в кончик носа, извиняясь. Из него порой лезут неуместные шутки, оскорбляющие чувства, в основном, его собственные. Сам на себя он, понятное дело, не злится, но зато Арс оскорбляется за двоих. Попов долго и по-особенному внимательно смотрит на него. Этот взгляд означает «слава богу, ты здесь, живой и целый». — «Расскажи что-нибудь». — Ты же понимаешь, что после такой просьбы, я ничего не расскажу, даже если собирался, — Антон закатывает глаза. — Ничто так сильно не сбивает с разговора, как это! Арс молча смотрит на него, улыбаясь уголками губ. — Ладно, поговорим о том, что ты хочешь на завтрак, — начинает парень, понимая, что главное говорить хоть что-нибудь. — «А если я скажу, что хочу тебя, это будет прям совсем не очень каламбур?» — Оооооооооооооо, — Шаст снова закатывает глаза, да с такой силой, словно возвращать их назад не планирует. — Избавь меня от этого! — «Я, кстати, обещал родителям, что мы сегодня на почту сгоняем за твоим подарком». — За чем? — с искренним недоумением переспрашивает Антон. — «За подарком. Они откуда-то прознали, когда у тебя День рождения. От Даши, наверное, она видела паспорт». — Не люблю дни рождения, — задумчиво бормочет Шаст. —«Я знаю. И они знают, без подробностей, естественно. Но считают, что у тебя просто нормального празднования не было и что подарок в любом случае не помешает», — Арс улыбается. — «С последним я согласен, в целом». — Блин. Охренеть. А что там? — «Не знаю. Сюрприз», — улыбка становится более хитрой. — «Не люблю сюрпризы, да?» — Надеюсь, там не сибирская язва, — с чрезмерно похоронным лицом говорит Антон. — «Да прекращай! Ты им понравился!» Личное знакомство Арсовых родителей с Антоном состоялось только спустя три месяца с воссоединения.***
Флешбэк — Волнуешься? Арсений разводит руками, обмануть своего парня у него всё равно не получится. — О чём конкретно? — «Что папа сделает какую-нибудь хуйню во имя благой цели». — А я, что они меня на костре сожгут за совращение их сына, — вздыхает Антон. — «Да всё нормально будет», — неуверенно говорит Попов, больше пытаясь убедить себя, чем Антона, и с извиняющимся видом добавляет: — «Дальше всё равно тянуть уже некуда». — Да я ж не против, просто ссыкотно. Арсений вздыхает. К приезду гостей парни подготовились ещё вчера — прибрались, не то чтобы до этого был жуткий срач, но больше — не меньше, и внеплановая уборка никому ещё не вредила, и сварганили еду. Никто из них за это время не открыл в себе талант шеф-повара, но священного трепета перед готовкой тоже не испытывал, так что жареную курицу, варёную картошку и два салата соорудить им было под силу. Но всё это было вчера, а сегодня они просто болтаются по дому, не понимая, чем себя занять. Арсений видит машину первым и потому первым получает микроинсульт. — «Жди здесь пока». Шаст, что уж там, с облегчением остаётся в доме, только подходит поближе к окну. Даша выскакивает из машины первой, с радостным воплем обнимает брата и останавливается рядом с ним, поджидая Татьяну. Женщина трепетно берёт сына за руки и что-то быстро говорит, едва не плача, Арс совершенно приунывает, виновато пряча взгляд. Даша приобнимает Татьяну за плечи, выдаёт брату ободряющий тычок в плечо и ведёт женщину в дом. — Здарово, Тох! — девушка ослепительно улыбается. За прошедшие месяцы непонимание между ними было устранено и сменилось взаимной симпатией и уважением. — Здравствуйте, — говорит Шаст, обращаясь больше к Татьяне. — Здравствуй, — на автомате отзывается она. Сейчас всех интересуют Арсений и Сергей. — В зрительный зал, сюда, сюда, — Даша занимает позицию у окна и призывно машет всем рукой. Сергей за рулем, поэтому ему прежде, чем выйти, надо закрыть окна, выключить фары, заблокировать двери. Когда он неторопливо пиликает сигналкой и направляется к Арсению, группа поддержки уже толчётся у окна. Волнение парня считывается легко, но смотрит он прямо, а поза — расправленные плечи, руки в карманах куртки, чуть вздёрнутый подбородок — выглядит слегка вызывающе. Сергей, наоборот, кажется совершенно спокойным и расслабленным, как будто контролирует ситуацию от и до. На самом деле, даже такой уровень выдержки даётся Арсу с трудом, внутри всё сжимается от безотчётного страха — вдруг случится какое-нибудь карательное добро? По типу отрядов полиции или психиатров. Сергей останавливается почти вплотную, между ними не больше полуметра, окидывает сына цепким взглядом: — Выглядишь так себе. Арсений раздражённо дёргает плечом, но всё же отвечает: — «Нормально выгляжу. Бывало и хуже». Мужчина кивает — с этим не поспоришь, кладёт руку ему на плечо. Не так, как последние три года, не пытаясь убедить или продавить, а так, как в детстве, ободряюще. На мгновение отводит взгляд, но тут же снова смотрит в глаза. Арса пробивает этим взглядом насквозь, так же, как и всегда. Отцу никогда не получалось врать ни про сигареты, ни про попойки. — Это прозвучит банально и, возможно, слишком пафосно… но я тобой горжусь. Краткость — сестра таланта, верно? Арсений непонимающе моргает, то ли не до конца осознав сказанное, то ли не веря. Смотрит на отца и вдруг видит эту гордость, спрятанную в едва заметной улыбке, даже не на губах, а в лучистых морщинках из уголков глаз. От облегчения подкашиваются ноги, парень делает шаг вперёд, чтобы удержать равновесие. То есть отменяются многочасовые доказательства того, что им и тут неплохо, что Антон не наркоман и не наркодилер, что гомосексуализм, может, и болезнь, но лечиться он от неё не будет?.. Что бы Арсений ни делал и ни говорил, ему было важно мнение отца. — «Мне тебя не хватало». — Прости, — и в этом слове всё: искренняя боль и ужас от переосмысления своих действий с новыми вводными, раскаяние, готовность попробовать принять Антона, восхищение упёртостью Арсения и та самая гордость. Арс делает ещё один шаг ему навстречу и Сергей его обнимает: тепло и грубовато, по-особенному, так, как может только отец. «Зрительный зал» дружно выдыхает. Татьяна смотрит на бережно приобнявшую её дочь. Такая взрослая… вроде бы шумная, дурашливая, а глаза серьезные. Ей только-только двадцать исполнилось, а она добровольно взяла на себя роль моста между ними и Арсением с Антоном. Всё-таки у них удивительные дети. В дом заходят мужчины, Арсений улыбается ей. Уставшее болеть от жалости и тревоги за сына сердце слегка сбоит, и женщина делает несколько глубоких вдохов, чтобы его успокоить. — Боже, Арсюша!.. Парень обнимает её, и в его движениях чувствуется та же, что и у сестры: бережность и забота. Такие взрослые… Даша хватает слегка потерянного Антона и тащит его проводить последние мероприятия по накрыванию стола. Они вместе запихивают курицу в духовку — греться, Шаст включает подогрев воды в кухонном кране, для него есть отдельный маленький бойлерок. И пока парень выскребает в миску покрасивее немного не в тему нарубленное оливье, Даша тянется к чайнику. — Стой! Вздрагивают все. Девушка оборачивается и круглыми от удивления глазами смотрит на Арса. —«Уже включена духовка, бойлер и свет, больше ничего нельзя включать пока — пробки выбьет», — поясняет он. — Ну-ка повтори! — девушка с воинственным энтузиазмом бросается в его сторону. — «Нельзя одновременно…» — Не это! — Стой, — немного обречённо повторяет парень. — Охренеть! Ты разговариваешь! — она поворачивается к Антону. — Как ты его заставил?! Шаст вдруг хитро улыбается, опуская взгляд в салат, а Арсений кашляет.***
Флешбэк в флешбэке Несмотря на жёсткую аллергию на вообще всё: связывания, сенсорную депривацию, хлопки/шлепки, посторонние предметы и даже укусы с засосами, ради благого дела Антон перешагнул через свой комфорт, и вообще через весь комфорт, походу. Поэтому более благодушно настроенный на эксперименты Арсений лежит на кровати с привязанными к спинке руками и угрюмо пыхтит в потолок. Запястья перехвачены широкой лентой галстука, которую Антон завязывал, наверное, полчаса, чтобы, не дай бог, ничего не натёрло. — Проси голосом, — умоляюще приказывает Шаст, и Арсений от такого бесподобного сочетания хихикает, но требование выполнять не спешит. Антон выжидает пару секунд и со вздохом наклоняется. Он проходится языком по всей длине уже минут двадцать стоящего члена. Арсений дёргается и сжимает кулаки. Шаст лёгкими дразнящими касаниями языка повторяет рисунок венок, обводит головку и вбирает её в рот, нежно посасывая. Потом движения становятся грубее, полноценнее, он берет глубже, чуть помогает себе рукой, Арс тут же начинает плавно двигать бёдрами ему в такт. Как он, сука, это делает? И успевая за темпом, и настолько осторожно, что это даже не мешает. Антон отстраняется, напоследок щекоча кончиком языка уздечку, ладонь, лежащая на чужом бедре, чувствует, как по телу расходится мучительная сладкая дрожь, дыхание становится совсем загнанным, Арс выгибается до хруста позвонков. В полной, блять, тишине. За три года обета молчания Попов научился каким-то хером быть абсолютно беззвучным, не вскрикивая ни от боли, ни от неожиданности, ни от такого, как сейчас, распидорашивания. — Арс, блять, — Антон гладит и массирует мелко вибрирующее от напряжения тело, пытаясь Арсения чуть расслабить и словно извиняясь. — Ну что-нибудь скажи, ну. Связанная рука показывает ему красноречивый фак. — Я же всё равно не отстану. — «Ещё как отстанешь». Наверное, это заявление должно было разжечь в Шасте дух соперничества, но он только ещё больше приунывает, уже сам не особо довольный своей затеей. Издеваться не хочется, но и сдаваться не хочется. Да и вообще, у Арса, пидорасины такой, есть способ всё это остановить. Антон сползает с кровати, устраиваясь между слегка разведённых ног, которые, кстати, не привязаны, поэтому если бы Арс был совсем против, он бы просто дал ему пяткой в глаз. Так себе отговорка, конечно. Шаст круговыми движениями гладит тазовые косточки, проводит пальцами по паховым складкам, кладёт ладони на внутреннюю сторону бёдер, чуть сжимает и поглаживает. Арсений ёрзает, набирает побольше воздуха: готовится. Антон безуспешно пытается отогнать от себя ощущение неправильности и проходится языком по поджавшимся яичкам, слышит шумный выдох. Лижет чуть ниже, чередуя губы и язык, Арсений полностью затаивается, отмирая только на широком мазке языка по всей длине члена. По телу снова расходится судорога, Арс выгибается, падает обратно, несколько раз раздражённо дёргает руками, не понимая, куда себя деть, откидывает голову и закрывает лицо локтями. Шаст, не давая ему немного собраться и настроиться на продолжение, снова накрывает ртом головку, на что получает только сильный, от души, толчок бёдрами, слегка давится от неожиданности и отстраняется. Он пересаживается в изголовье кровати, целует Арсения в губы и чувствует, как брюнет цепляется за этот поцелуй, отвлекается от наверняка болезненного и невыносимого возбуждения, успокаивается. «Ёб твою мать, блять!» — думает Антон. — Я не хочу доводить тебя до слёз, скажи что-нибудь уже, — говорит он, звучит вполне себе уверенно. — «Смотри себя до слёз не доведи», — жесты получаются совсем смазанными из-за дрожащих рук. — Посмотри на меня, — тон опять скатывается в просящий. — «Не хочу», — Попов демонстративно зажмуривается. — Ну Арсюш, — Антон ластится к нему, проводит носом по руке, целует в висок, щёку. Арсений приподнимается, целует его в ответ, увлекает. Шаст наклоняется, подставляясь под касания. Арс и так был потрясающий, а за проведённое вместе время прокачался ещё больше, он синхронизируется с Антоном, погружается в чужие ощущения, даже дыхание становится немного ровнее, у Попова в доступности только лицо и шея, но даже так Шаст сразу млеет от прикосновений. Антон через силу отодвигается, встречается с хищным взглядом голубых глаз и довольной лыбой, запоздало понимает, что едва не упустил инициативу с концами. Арс измотанно прикрывает глаза, шевелится в поисках более удобного положения. Антон проводит рукой по его груди, вырывая судорожный вдох. — Ну вот и что ты делаешь? Пытаешься сбить возбуждение? О чём-то максимально несексуальном думаешь? О Максиме? Это был запрещённый приём. Из Антона иногда вылазят тупые шутки. — Нэахуй иди, — «иди» звучит вообще четко, «нахуй» слегка запутанное. — Есть контакт! — счастливо вскрикивает Шаст, стягивая с себя футболку и накрывая Арса своим телом. Упирается руками в матрас, чтобы не наваливаться всем весом и принимается яростно его вознаграждать. Арсений поначалу пытается оскорбляться и обижаться, но это всё быстро сходит на нет. Антон тоже знает, как за пару минут довести своего парня до состояния желе. На волне успеха Шаст решается на ещё одно условие. Он перекидывает через Арса ногу, недвусмысленно протирается задницей о член, на нем, правда, до сих пор спортивки, ну да ладно. — От топота копыт пыль по полю летит, — заявляет Антон. Арс кидает на него такой взгляд, что становится одновременно страшно и смешно. — Ну? — Шаст для пущей мотивации всё же снимает штаны и поливает член смазкой, обозначая серьёзность намерений. — Нуууу??? — он приподнимается и издевательски елозит по головке, не пропуская до конца даже её. Внутренне он готов к резкому толчку, но джентльменский Арсений наоборот вжимается в кровать, потому что лежать спокойно выше его сил. Брюнет наконец сдаётся и протяжно стонет, Антон перестаёт его дразнить, давая собраться с мыслями. Ждёт, пока Арс по слову в год, запутываясь в буквах, прочитает скороговорку и после финального «телит… лелит… да блять!» насаживается сразу до конца, издавая набирающий громкость стон с коротким вскриком в конце. Попов от переизбытка эмоций уходит обратно в беззвучный режим. Арсений совсем недавно начал доверять Антону его собственное тело, но всё же начал, поэтому сейчас просто кайфовал, понимая, что, раз Шаст так бесстрашно себя ведёт, значит, подготовился заранее. Антон водит бёдрами из стороны в сторону, жмурится от удовольствия, ему нравится медленно и глубоко. Наклоняется вперёд, тянется к галстуку, яростно, тихо матерится, потому что завязал его слишком сложно и быстро развязать не получается, особенно с дрожащими от ощущений руками. Приходится всё-таки слезть с Арсения и сосредоточиться. — Ой, бляяять, — комментирует это Попов, «блять» и «Антон» у него получаются хорошо. — Ну извини! Сука, может его перерезать? — но тут галстук, видимо, пугается расправы и развязывается. Освободившийся Арсений резко выпрямляется, сгребает Антона и роняет на кровать, упираясь ладонями в плечи. — Страшно? — рычит он, буквы в правильном порядке, но произношение совсем не айс. — Очень, — хихикает Антон, обхватывая его ногами. — Аааа! Насилуют! — «Ты дошутишься у меня сегодня!» Арсений с несочетающейся с яростными жестами аккуратностью входит в него сразу на всю длину. Антон довольно стонет и ногами прижимает Арса к себе. Брюнет наклоняется, принимается выцеловывать всё, до чего дотягивается. Шасту нравится такая поза, потому что можно параллельно целоваться и шарить по Арсению руками, а ещё на него смотреть. Первые толчки едва ощутимые, больше просто покачивание под разными углами, потом амплитуда увеличивается, стоны и вскрики становятся громче. Антон мимолётом думает, что его задача максимум — сделать так, чтобы звуки принадлежали не ему одному. Но тут Арсений особенно удачно проезжается по простате, и все лишние, да и не лишние мысли вылетают из головы, в ушах слегка шумит, воздуха не хватает, по телу расходятся волны жара и возбуждения. Арс приближается к оргазму первый, что вообще не удивительно, учитывая предшествовавшие игрища. Шаст прижимает его к себе, не давая отстраниться. Брюнет упирается ладонями в кровать, пытаясь найти точку опоры, и Антон обхватывает его и руками. Он чувствует Арса всего полностью: его горячее дыхание в районе шеи, напряжённые мышцы, пульсирующий внутри член. Шаст чуть сжимается, получая не то всхлип, не то вздох и нежный поцелуй в плечо, невольно стискивает Арса ногами, притягивая ещё ближе, глубже. Несколько секунд после разрядки вымотанный в абсолютный ноль Арсений просто неподвижно лежит, шумно пыхтя, потом делает попытку приподняться. — Лежи, — Антон хлопает его по спине, показывая, что отпускать не намерен. Арс бурчит что-то неразборчиво-протестующее. — Это было педагогическое мероприятие, уймись. Я самостоятельно додрочу чуть попозже. Лежи спокойно, не порть момент. Арсений тяжело вздыхает, но унимается. Конец флешбэка в флешбэке***
— У меня свои методы, — в итоге бормочет Антон, обращаясь больше к оливье, чем к присутствующим. — Арсюша, ты такой молодец! — восхищается Татьяна. — «Да это Антон молодец», — отпирается парень. — Скажи ещё что-нибудь! — просит Даша. — «Да я только односложные слова могу говорить». — Скажи «Даша»! Арсений отмахивается от неё: — «Лучше смотри, какие жесты красивые». Девушка присматривается к рукам Арса и понимает, что жесты действительно похорошели. — А лошадь тоже Арсений нарисовал? — внезапно подаёт голос Сергей. Все дружно поворачиваются к стене, на которой висит на скотч прилепленная картинка с кривым пони, раскрашенным в кислотные цвета и явно сделанной Антоном подписью внизу «Арсюша, 25 годиков». — Шаст! — это звучит неразборчиво и больше похоже просто на яростное шипение. — «Я же просил тебя это убрать!» — Я забыл, прости, — Антон не особо виновато разводит руками. — Да, это Арс рисовал. — «Я устал!» — жалуется Арсений. — «У меня тут расписание, как в детском саду! Подъем в восемь, трёхразовое питание, «пока кашу не доешь — гулять не пойдём», физкультура, рисование, письмо, «мы писали, мы писали, наши пальчики устали», занятия с «логопедом», потом эмм», — он сбивается и немного краснеет, — «ещё одна физкультура… Короче, я замотался уже! Он всё время надо мной издевается!» Даша с торжественным видом пожимает Антону руку и отбирает у него многострадальный салат. Все присутствующие, наконец, усаживаются за столом, Даша разгоняет разговор, рассказывает про универ и классного четверокурсника Вадима, с которым они вместе организовывают культурно-развлекательные мероприятия. Сергей и Арсений одинаково напрягаются от этого заранее ненавистного Вадима и становятся ужасно друг на друга похожими. Татьяна делится новостями о далёких родственниках, которых даже Арс, судя по его лицу, не всех узнаёт. Потом разговор утекает в дачные и строительные дела, которые парней тоже с недавних пор интересуют. Чтобы не сидеть совершенно без дела, они с травмами, проклятиями и некритичными разрушениями проводят в доме ремонт, а на прилегающей территории уборку пополам с уходом за растениями. Они попали сюда в конце лета, поэтому что-то сажать было уже поздно, зато тут были страшно заросшие травой ягодные кусты. Таланты садовников-строителей никто из них тоже не нашёл, но надо хоть что-то хорошее Серёге сделать, хоть банку варенья ему дать. Матвиенко деятельностью был доволен, но парни подозревали, что причиной этому удачная попытка посадить их в метафорическую песочницу, чтобы не выносили мозг. Потом Арсений вспоминает, что кое-какой неожиданный талант за это время всё же обнаружился — Антону очень нравится рисовать. Это выяснилось, когда он в интернете начитался, что рисование развивает мелкую моторику, и начал заставлять Арса этим заниматься, а параллельно и сам втянулся. Арсений с гордостью демонстрирует его рисунки, которые Шаст убрать не забыл, и это умилительно до розовых соплей. «Комиссия» соглашается, что в Антоне действительно воскресает художник. После еды все идут немного погулять и растрясти жирок. Встречают по пути деда Васю с коровой, которые выглядят так, как будто сбежали из русской народной сказки, здороваются с ним. Антон объясняет дедку, что к ним приехали родственники, и обещает зайти послезавтра за молоком с молотком, чтобы помочь поправить забор. — Ого, — полушепотом говорит Даша, — я думала, вы тут совсем отшельники. — «Невозможно совсем спрятаться от людей в полупустом садоводстве, мы местных всех знаем». — А что они о вас думают? — спрашивает она совсем тихо, чуть приотставая от родителей. — «Да ничего не думают, им такое, наверное, даже в голову не приходит». Гостей на ночь располагают на первом этаже, а парни идут наверх. Даша какое-то время вслушивается в тишину с диковатой надеждой услышать какое-нибудь непотребство, но его, естественно, не происходит. Девушку брат-гей не смущает от слова совсем. Тем более, что не так давно она всё-таки выудила из Антона информацию о том, что Арс сверху (самого Арсения проще пристрелить, чем узнать что-то на эту тему), и теперь туповато гордилась этим фактом. Но вот за реакцию родителей Даша переживала. С одной стороны, это не то чтобы сюрприз, всё и так понятно, а с другой, это ни разу не проговаривалось прямо. Сергей просыпается около восьми, что для него даже поздновато, какое-то время думает о жизни, и решает всё-таки вставать. Выйдя из комнаты, он натыкается взглядом на Арсения, который, ссутулившись, сидит на стуле и гипнотизирует зажатую в руках кружку. Парень кусает губы, зябко ведёт плечами, вздыхает. Сергей знает, что ему снятся кошмары, все знают, но никто не понимает, что с этим делать. Арс опускает кружку, трёт глаза, встаёт, замечает стоящего в дверном проёме мужчину и вздрагивает. Да уж, вчера он был в своей наилучшей форме. — Арсений? Хочешь поговорить? Парень мотает головой, затравленно озирается: — «Я пойду, подышу». — Да я в ванну вообще-то шёл, — Сергей жалеет, что своим появлением выгнал сына на улицу. — «Это не из-за тебя», — врёт парень, торопливо натягивает кроссовки, хватает куртку и вываливается в морозный утренний воздух. Что в такой ситуации делать не стоит, Сергей знает — не стоит на него давить, идти следом, успокаивать. Арсению легче перебеситься в одиночестве. Когда он возвращается из ванной, на кухне уже хозяйничает Татьяна, а из комнаты выползает сонно потягивающаяся Даша. — Парни-то спят ещё? — девушка широко зевает. — Арсений проветриваться пошёл. Даша подходит к окну, высматривает облокотившегося на забор брата и хмыкает: — Тааак, в этой ситуации нам нужен Антон. Она бодро взбегает на второй этаж и оттуда доносится жизнерадостное: «Служба спасения? Спасите-ка Арсения!» Спустя пару минут внизу появляется взъерошенный Шастун в трениках и майке, скомкано желает всем доброго утра и какой есть вылетает из дома. Не обременённая совестью Даша тут же прилипает к окну, к ней, немного сомневаясь, присоединяется Татьяна. Мужчина говорит себе, что подглядывать в окно за сыном — это недостойное поведение, но всё равно подходит ближе. На хлопок двери Арс только ниже опускает голову, но потом понимает, что это Антон, поворачивается, смотрит со смешанным с мольбой отчаянием. Шаст обнимает его, что-то говорит. Они стоят так довольно долго, Арсений зябко жмётся к парню, периодически согласно кивает. Арс тихо смеётся, отступает на шаг, стягивает с себя куртку и набрасывает Антону на плечи. Шастун улыбается, проводит рукой по его лбу — чёлка всё ещё короткая, но уже имеется. По-прежнему дезориентированный после ночи брюнет притягивает Антона к себе за рукава куртки и привстаёт, целуя. Поцелуй, слава богу, достаточно целомудренный, без языков, слюней и всего такого прочего. Оба лыбятся, как два идиота, Шастун поворачивается к дому и внезапно замечает не успевший разбежаться зрительный зал в окне. Парень с ужасом шарахается, врезается в забор и начинает вдоль него уползать куда-то за пределы участка, Арс ловит его за руку и со смехом тащит в сторону дома. Дверь открывается, Арс впихивает в неё Шастуна, который понимает, что назад пути нет, зато есть вперёд, и с едва слышным «я переодеваться» убегает на второй этаж. Арсений с непередаваемой нежностью смотрит ему вслед, а потом поворачивается к семье, взгляд парня становится более жёстким. Сергей тяжело вздыхает: — Чтобы не размазывать объяснения на сто лет, тем более, что лично я плохо понимаю своё к этому отношение, скажу только одно — на данный момент мне похуй, с кем ты ебёшься. Фурор можно считать состоявшимся — у всех дружно отвисают челюсти. — Иди добывай своего Антона, и возвращайтесь, а то нам ехать скоро, — добавляет мужчина. Арс молча закрывает рот и уходит наверх, если он и собирался что-то говорить, то, очевидно, забыл что именно. Сергей косится на женщин: — Что? Зато смотрите, какой эффект! Жутко тушующегося Антона всё же притаскивают обратно. Семейство завтракает приготовленной Татьяной яичницей, которой Шаст искренне восхищается, подзабыв о том, что надо стесняться, и тут же приобретает в глазах женщины статус любимого зятя. В целом, градус напряжения не выше, а, может, даже и пониже, чем в предыдущий день. Завтрак сопровождается вялой беседой обо всём и ни о чём. Прощание затягивается, Даша с Татьяной всё время вспоминают какие-то очень важные вещи, которые нужно напоследок сообщить. Сергей с наигранной усталостью закатывает глаза и уходит в машину. — Пока, Антоша, — Татьяна берет его за руки и улыбается так ласково, что Шаст немного зависает, чувствуя, как от её взгляда внутри расползается незнакомое тепло. Обнимания Даши с Арсом тем временем перерастают в небольшую потасовку — парень с деланным раздражением пытается отрывать девушку от себя, а она, соответственно, не отрывается. Наконец, гости грузятся в машину и уезжают под прощальное махание парней. — «Ты им понравился», — убеждённо говорит Арсений. Конец флешбэка