***
Начало пространных рассуждений Диалоги расположены хаотично, они происходили в разное время в течение прошедших пяти месяцев Арсений никогда не считал себя идеальным и никогда не пытался им быть, но у него есть свои внутренние требования к собственному поведению, и ему обычно удавалось процентов на девяносто им соответствовать. А после выстрела с этим сводом правил произошёл жёсткий рассинхрон. Арс в первую очередь был сам собой недоволен, и за этим уже тянулась убеждённость в том, что окружающие также ожидают от него совсем другого и также бесятся с его неправильных реакций. Арсений всегда легко сходился с людьми, погружался в новые отношения, будь то дружба или влюбленность, но при этом так же легко расходился, у него был своеобразный страховочный трос независимости и самодостаточности, которые как-то незаметно, постепенно вплелись в характер и смотрелись там очень естественно. И поэтому нездоровая зависимость от Антона его пугала и нервировала. И дело даже не в доверии, а в каком-то подсознательном непринятии такой привязанности. Из двух неполноценных людей невозможно слепить что-то хорошее, каждый в паре должен сам по себе быть цельной и интересной личностью. Ещё один логичный, но тупой вывод, который не давал Попову покоя заключался в следующем. Антон влюбился в него такого, каким он был на острове. Арс играл определённую роль в их взаимоотношениях. Он привык вести, быть тем, на стороне кого рассудительность и самообладание, кто даёт опору и уверенность. Следовательно, он должен занимать это положение и дальше, а он не может. И Антона это раздражает, потому что, возвращаемся к началу, Антон влюбился в него такого, каким он был на острове. К приблизительно такому заключению пришёл Шастун.***
— «Я сильно изменился?» Антон долго молчит и боковым зрением видит, как Арс опускает взгляд, кусает губы, сцепляет пальцы и вообще находится в шаге от того, чтобы заявить: «не бери в голову, это неважно». — Так, — Шаст берет его за руку: абсолютно всё, что говорит Арс важно, даже если на первый взгляд выглядит как полнейшая херня. — Во-первых, я дурачок у тебя, я быстро не сформулируюсь. А во-вторых… Никто ведь не может чётко сказать, что такое личность человека. Что её определяет, как мы её различаем и распознаём. Один и тот же человек, когда злится и когда радуется, ведёт себя совершенно по-разному, но мы же не воспринимаем его как двух разных людей. Я думаю, люди вообще не меняются. Но в течение жизни мы можем увидеть их новые грани, — Антон смотрит на задумчиво мешающего чай Арса. — Да, сейчас я вижу в тебе то, чего раньше не замечал, но это же не обязательно что-то плохое. Например, я представить себе не мог, что ты можешь так сильно и глубоко что-то чувствовать. Ты мне на острове казался таким, ну, очень легким, как, — Антон делает неопределенный жест рукой, пытаясь найти не слишком тупое сравнение, — как пух от одуванчика, тип, куда ветер подует, туда тебя и понесёт. — «Раньше так и было. Я всегда легко прощался». — Нет, не было, — вдруг возражает Антон. — Твоя семья. Ты никогда не отпускал легко тех, кто тебе по-настоящему дорог. Ты вообще не изменился. Нисколько. Просто сейчас ты находишься в совершенно новых обстоятельствах и ведёшь себя по-новому. Я восхищаюсь тобой точно не меньше, чем в первые две недели. Мне нравятся те новые грани, которые я нахожу. Решительность, преданность, целеустремлённость. Одна операция по взятию наркобазы чего стоит! Ты же просто Рэмбо какой-то, блять. — «Хуембо», — комментирует Арс, вспоминая, как едва не вмазался в Максима при кувырке. — Да ну это же охеренно было! Чисто похуй на всё, главное вылезти, собранность невероятная. Это такая разница с тем, как ты поперёк пяти мужиков кидался. Серьёзно, Арс. И это всё в тебе было изначально, просто не было повода продемонстрировать. Конечно, есть вещи, которые меня напрягают. Не раздражают и не разочаровывают! Но тревожат. Кошмары, например, антидепрессанты, нарушенная мелкая моторика, то, что ты мне не доверяешь. Это не предъява, если что! Но ты ведь постоянно ждёшь от меня какой-то подвох. Тебе постоянно кажется, что мне что-то нужно, что я чем-то недоволен, что нужно оправдывать какие-то мои ожидания. Ты никак не можешь до конца поверить в то, что я тебя люблю, и довериться, соответственно, тоже не можешь. Это всё очень грустно, — Антон делает преувеличенно печальное лицо. — Но мы работаем над этим! И всё налаживается, пускай медленно и со скрипом, — парень ненадолго замолкает и зовёт: — Арсюш. Арс поднимает голову, Шаст тянется к нему через стол и сгребает в охапку: — Ты такой охуенный! Самый-самый! Самый умный, красивый, храбрый, верный, в постели бог, от выстрела не сдох… — «Пока что не оглох и не наложил лепёх», — подхватывает Арсений. — «Отставить неприкрытую лесть!» — парень улыбается, но тут же снова становится серьезным: — «Спасибо. Не знаю, почему, но мне это важно. Блин, странно, я же тебе доверяю, но в то же время боюсь, что ты что-то не поймёшь или не примешь… я тебя уже задолбал, наверное. Одно и то же на двадцатый круг». — Вообще, нет. Гораздо хуже, когда ты, типа, сам с этим борешься. Мне нравится, что я могу тебе помочь, хотя бы немного. У меня такая буря ебучая в душе каждый раз, когда ты на меня смотришь так открыто, доверчиво, слушаешь, что я говорю, и веришь. — «Я тебя не заработал». — А я тебя. Мы выиграли друг друга в лотерею. — «Такой себе человеческий конструктор», — усмехается Арсений, — «пока соберёшь — поседеешь». — Зато не скучно.***
— «Мне Максим снился». Антон невольно вздрагивает и оборачивается к Арсу. — И что он делал? — осторожно интересуется парень. — «Умирал. Я вообще уже не уверен, что это именно он. Я просто убиваю какого-то человека. В руку отдаётся ощущение с ножа, как кожа лопается и рвётся под лезвием, как оно за трахею цепляется. Запах крови стоит, её неестественно много, она льётся везде, и на губах привкус, и руки липкие. Звуки эти мерзкие, булькающие». Шаст какое-то время молчит, переваривая эту информацию. — Он это заслужил, — наконец говорит парень. — «Я знаю», — вздыхает Арсений. — «Он не только это заслужил. Легко ещё отделался». Антон берет его за руку, начинает перебирать пальцы, это и полезно — разминка мелкой моторики, — и успокаивает. Их обоих. — «Ты рад, что он умер?» — Нет. Сейчас объясню. Если смогу, конечно. Я не рад, а как бы удовлетворён. Всё, что с ним связано, омерзительное, включая его смерть. Я никогда не хотел ему мстить, ну то есть осознанно, целенаправленно. Не представлял себе, как делаю с ним что-нибудь ужасное, я тебя всё время представлял. А до тебя просто что-нибудь хорошее. Я пытался его убить или покалечить, но просто чтобы остановить. Если бы он просто растворился в воздухе, меня бы это устроило. Знаешь, будь у меня возможность с ним, привязанным, делать что угодно, я бы, наверное, ничего не сделал. Я даже не уверен, что убить бы его смог. Во время драки — вполне, но не беспомощного. Это плохо, наверное. — «Не знаю. Но я рад, что ты не хотел его расчленять», — он долго молчит, раздумывая, стоит продолжать или нет. — «А я хотел. Прямо по-настоящему, жестоко, правда, только один раз, когда ты плакал у фонтана. Во мне тогда столько было злобы и ненависти, что самому страшно стало», — он смотрит на тонкие пальцы Антона, массирующие его ладонь. Вспоминает, насколько был поражён, когда Шаст изучал его руку впервые и тело выбрало его, как палочка — Гарри Поттера. Сейчас Арс от настолько невинных касаний уже не заводится, ну, почти. Но от них всё равно расползается какое-то совершенно особенное тепло, заставляющее мозг расплываться в жижу и натягивающее на лицо придурковатую мечтательную улыбку. — «Это так… противно», — снова хмурится Арсений, — «То, что Максим продолжает меня задалбывать даже после смерти». — Ээээ, нет! — Антон грозит ему пальцем. — На это у меня есть ответ! Макс сдох. Совсем, его больше не существует. И никакими призраками он к тебе не является. Ты придумываешь всё это сам, своим собственным мозгом, и сам себя заёбываешь. Так что Максим тут вообще ни при чем. — «Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться», — грустно усмехается Арс. — Если это опционально, то лучше радуйся.***
— Арс, — жалобно начинает Шастун, — тебе ведь не хватает разнообразия в сексе? Попов отчаянно пытается поймать выпавший от удивления кусок котлеты, но тот оказывается ловчее и всё-таки падает на пол. — «Я, вообще-то, ем», — осуждающе смотрит на виновника инцидента Арсений. — Ну и что? — искренне не понимает Антон. — Арс, с тобой невозможно подходящий момент найти! Ты в процессе готов хоть на БДСМ вечеринку идти, хоть на оргию, а до и после у тебя вообще как в СССР — секса нет. Сейчас тебе, вон, еда чем-то мешает! «Пойманный за руку» Арсений немного смущенно чешет нос верхушкой ложки: — «А какой был вопрос? Про разнообразие? Мне всего хватает, типа, ну, всё отлично. Мне казалось, это и так понятно». — Просто ты иногда так смотришь… хищно. — «Тебе от этого дискомфортно?» — обеспокоено уточняет Арсений. — Нет, — он ловит полный скепсиса взгляд Арса и уточняет: — Я не пугаюсь от этого, окей? Я знаю, что ты ничего, эм, неприятного со мной не сделаешь. — «Но тебе дискомфортно». — От того, что ты как будто хочешь что-то сделать, но сдерживаешься. И мне с одной стороны интересно, а с другой немного страшновато. А о чём ты думаешь в такие моменты? — «Шаст, во-первых, я сдохну от стыда, если начну тебе это рассказывать, да ещё и словами. А во-вторых, ты правильно сказал, что в процессе меня несёт. Я такую херню там думаю, лучше не знать. Просто в какой-то момент тормоза совсем отъезжают, и мне начинает хотеться всего и сразу». — Ну что-нибудь новое можно ввести… — неуверенно предлагает Шаст. Арсений сначала задумывается, но тут же морщится: — «Блин, Шаст, сексом нужно заниматься, а не обсуждать его. Что-то пробовать мы будем, исключительно если ты захочешь, потому что я конченый в этом плане. Единственное, что могу тебе предложить — чтобы ты был активом». — Не, — со вздохом отзывается парень, — мне яиц не хватит. — «В смысле?» — Мне слишком страшно что-то в тебя пихать. Ну тип, первый раз реально больно… хотя, возможно, дело не в первом разе. До тебя вообще всё было хуево. — «Мне до сих пор странно, что тебе это нравится». — Да я сам охуел, когда мне понравилось. Я же изначально до тебя домогался, чтобы достичь обратного эффекта и не скучать, когда вернусь на наркобазу. Но всё с самого начала к таким хуям покатилось, прям к вот таким, — Антон машет в сторону паха брюнета. — Я всегда думал, что если каким-то образом оттуда выберусь, больше никому не позволю к себе прикасаться… А сейчас если не пообнимались, то и день зря прошёл. — Ага, — поддакивает Арсений, надеясь, что на том разговор и закончится, и лезет под стол за котлетой. — Арс? — Ммм? — Ну так что? — Что? — Давай попробуем что-нибудь новое? — «Давай попробуем, чтобы ты был активом». — Другое новое. — «Ну вообще, я же могу контролировать процесс, если что-то пойдёт не так — я скажу». — А если не скажешь? — «Значит, всё отлично». — Ты правда хочешь? — «Я готов попробовать». — Не, я не смогу. — «Прекращай, с привязыванием же ты смог». — Ага, блин. Это пиздец какой-то был, я чуть не умер. Я, кстати, всё как-то не находил момент, чтобы тебя спросить, как были ощущения. — «Ну это», — до этого момента кое-как державшийся Арсений всё же краснеет окончательно, — «это самый извращенский разговор в моей жизни!» — он ещё немного мнётся и всё же отвечает: — «Короче, сам оргазм был такой мощный, что, по итогу, охуенно». — А ты бы повторил? — «Я, ну… блин, Антон! Отстань! Иди с Дашей поговори, вы уже замордовали меня со своими обсуждениями секса!» — Вы с Дашей тоже это обсуждаете? — охреневает Антон. — «Нет, конечно! Хрена с два я буду с ней это обсуждать! Но она всегда полна энтузиазма». Конец пространных рассуждений***
Компания доезжает до Хомутово, парни честно помогают деду Васе с покупками, потом он уходит решать какие-то вопросы, а Арс с Антоном идут на почту. Там им передают небольшую коробочку, вскрыть которую они решают дома, а пока находят одинокую лавочку под берёзой и располагаются на ней. Арсений снова притих — хотя, казалось бы, куда ещё тише?! — и задумался. — Тебе плохо? — «Немного», — всё же признаётся Арс. — Расскажешь? — «Расскажу», — легко соглашается парень, но вместо этого начинает разглядывать Антона. Внимательно скользит взглядом по скулам, бледной шее, острым ключицам, дальше неинтересно — тело спрятано под безразмерной толстовкой, снова поднимает взгляд, рассматривает глаза. — Ну что? — всё же смущается Антон. — «Ничего», — Арс грустно улыбается уголками губ. — «Ты такой красивый. А я придумал какую-то хрень и расстроился». — Какую? — Шастун ласково гладит его по колену. — «Что ты выйдешь в мир и я стану тебе не нужен», — Арсений вздыхает, как-то умудряясь одним этим жестом и выразить вселенскую тоску, и признать свой не менее вселенский идиотизм. — Ты придурок, — для начала заявляет Антон. — Я что, людей никогда не видел до этого по-твоему? — «Придурок», — соглашается Арс. — «Но я всё равно грустный». — Я тебя не променяю никогда ни на кого, скоро поедем в Питер, и там ты в этом убедишься. Я хочу в кунсткамеру, кстати говоря. Уловка срабатывает, Арсений начинает рассказывать про Питер и постепенно приходит в себя. Примерно через полчаса возвращается их дедок, и компания выезжает в обратный путь. В коробке от Арсовых родителей оказывается смартфон, который сейчас весьма кстати. После вскрытия подарка Антон развозит панику, что надо написать им какое-то благодарственное письмо, а какое, непонятно. В результате, парни до поздней ночи занимаются выдумыванием ответа.