* * *
Чонгук сидит на лавке в раздевалке, облокотившись о небольшую перегородку, печатая ответную смску Сокджину. Либеро, не колеблясь, решает отдать связующему пачку блокаторов из своих запасов — благо лишняя упаковка всегда с ним — и не придётся забегать домой по дороге к омеге. Но не один Чонгук узнал о проблеме Сокджина — Намджун, сидящий на другой стороне лавки, невольно подглядел, увидя знакомое имя в названии контакта, что в покое альфу всё оставить не может. Прочитав сообщение связующего и ответ Чонгука, Намджун осознал, что это отличная возможность встретиться с Сокджином и поговорить. Как бы альфу не пугало то, что придётся вновь увидеть омегу, посмотреть ему в глаза и, скорее всего, различить в них ненависть, разбушевавшаяся совесть и всепоглощающее чувство вины перед связующим не могут оставить всё как есть. Он может ненавидеть его всю жизнь, да что уж тут, Ким сам себя готов закопать заживо, но Джин не должен из-за этого лишать себя волейбола и учебы. Не из-за Намджуна. Опустив голову, альфа прячет лицо в ладонях и жмурится до ярких, красочных вспышек перед глазами. Ким глубоко вдыхает и медленно выдыхает ставший вдруг ядовитым воздух, пропуская высветленные прядки волос через свои пальцы, будто желая убрать их назад. В последние дни Намджун практически не спит — стоит альфе сомкнуть глаза и провалиться в неглубокую дремоту, сознание подкидывает настолько живые и чёткие картинки, что, кажется, Ким проживает этот кошмар снова и снова. Никогда альфа ещё не испытывал панических атак и истерик, а сейчас практически каждая ночь только ими и сопровождалась. И только несчётное количество выпитого кофе может предотвратить всю эту волну ужаса, накатывающую с головой. А ведь Сокджину сейчас ни капли не лучше — чувствовать себя выпотрошенной не до конца тряпичной куклой. — Х-э-э-эй! — врывается в раздевалку весёлый Хосок, звонко хлопая дверью и выдёргивая альфу из своих размышлений. — О, а вот и наш прославленный капитан как всегда за, — Лу поднимает руку, смотря на свои часы, — за три минуты до начала тренировки. Ты себе не изменяешь! Хо, проигнорировав Чана, обращается к остальным парням, не удосужившись даже поставить сумку на лавку и начать переодеваться: — А чего мы такие кислые? — А ты хули такой весёлый? — слышится в ответ. — А как можно быть грустным, когда в мире существует сайт с анекдотами на любой вкус и цвет? — резво отвечает бета, тут же давясь смешком, давая понять, что сейчас последует ещё один шедевр с простора интернета. Пьющий воду Минсок оторвался от бутылки, внимая Хосоку, а Чонгук убрал телефон обратно в сумку, поднимая на капитана голову и пытаясь не обращать внимания на маячившего рядом с бетой Тэхёна. — Рассказываю: на рынке девушка покупает куртку, — Сынмин уже прыскает в кулак, вынуждая голос Хосока дрогнуть от накатывающего смеха, — спрашивает у продавца: «А сколько стоит эта куртка?» — пискляво, пародируя женский голос с проблесками мужского хосокова смеха, — тот ей в ответ: «сто тысяч вон». «А за красивые глаза десятку сбросите?», — зажимая себе рот рукой, почти пищит Хо, — продавец, недолго думая, ответил: «Ну ладно, выковыривай», — еле договорил бета, сгибаясь пополам, издавая булькающие и хрюкающие звуки. Тэхён, что опирался о косяк двери за капитаном, наваливается на того всем телом, содрогаясь от смеха, потому что с кем, как не с Хосоком ржать с такого тупого анекдота. И стыдно, и одновременно очень смешно. С позицией альфы соглашаются и остальные волейболисты, уже откровенно смеясь в голос. Кто, как не Хо, может поднять всем настроение с утра, что даже поникший в последнее время Намджун наконец-то выдавил из себя улыбку. Они встречаются с Джуном глазами, и последний тут же отводит взгляд, возвращая своё уже привычное угрюмое выражение лица. Тэхён бы махнул рукой и сказал: «Да ладно, бро, забей. С кем не бывает», — но это далеко не та ситуация, когда так можно ответить. Пусть корит себя, пусть чувствует осуждение, потому что заслужил. А вот игнорирующий его Чонгук вызывает много вопросов. — Я не понял, — прерывает дикий смех, незаметно зашедший к ним тренер, — вы на тренировку собираетесь, или, по вашему, чемпионат сам себя выиграет? Единственная причина не явиться на тренировки — смерть, но что-то я не получал ни одного приглашения на похороны, так что бегом на поле! — Слушаемся, Шихёк-ним, — оттарабанил капитан, по-военному отдавая честь тренеру. — Боже мой, — вздыхает Бан, прикрывая рукой своё круглое лицо, — каких всё-таки придурков я отобрал… а ведь мог быть тренером в сборной… — подытожив, тот скрывается за дверью. — Ну, чего стоим, кого ждём… — переменившимся взглядом, полным ответственности за своих сокомандников, спрашивает Хосок. — Тебя как бы, — отвечают из глубины. — А… да? И раздевалка вновь взрывается в хохоте. …— В волейбол играть это вам не лысого гонять! — кричит разъярённый бездельем подчиненных тренер, — а ну собрались, иначе до вечера будете мучать это несчастное упражнение! — оглядывает команду и Тэхёна, ковыряющегося в носу, — боже, — уже тише говорит тот, но позволяя всем услышать, — я не могу смотреть на это безобразие, — и удаляется из зала, махнув на парней рукой. Волейболисты ещё несколько секунд стоят, почти не дыша, но Хосок, ставший вдруг ответственным капитаном, начинает первым: — Хорош размазывать говно по полу и давайте реально соберёмся, — вынуждает остальных фыркнуть, — давайте-давайте, — машет руками бета за русоволосым альфой. Собравшиеся в зоне подачи на противоположной стороне площадки альфы нервно ковыряют носками кроссовок пол, изучающим видом рассматривая стены и потолок. На другой части поля скучает Чонгук, по привычке перемещаясь вперёд назад в первой зоне, скачет попрыгунчиком в третьей Тэхён, и совсем рядом стоит Лу, всё повторяющий движение передачи. Первым в колонне стоит Намджун, перебрасывая мяч из одной руки в другую. Получив пинок от стоящего позади сокомандника, Ким будто бы пришёл в себя, отошёл немного подальше, предусмотрев длинный разбег, подбросил мяч, наклонившись, выполнил забег для силовой подачи, поднялся в воздух, замахнулся и резким ударом ладони по мячу отправил его аккурат в верхний трос, из-за чего мяч стремительно скатился по сетке вниз. Чонгук и пальцем не шевельнул, скептически проводив мяч взглядом, по траектории полёта предугадав, что выше сетки эта подача не перелетит. Лу устало выдохнул, растирая руки, а Тэхён и вовсе оперся на одну ногу, другую сгибая в колене и прикрывая лицо перебинтованной ладонью. Намджун пробормотал тихие извинения, поспешив скорее забрать мяч и скрыться из поля зрения в конце очереди. Стоящий вторым в колонне, Минсок решил особо не выпендриваться перед публикой и обойтись обычным планером. Невысоко подпрыгнув на третьем шаге, напряженной рукой тот хлёстко ударил по зависшему в воздухе мячу. Красиво летящий планер мог стать началом хорошего упражнения, но эта надежда истекла, как терпение у Шихёк-нима, приземлившись ровно около сетки, не долетев буквально несколько сантиметров. Альфа стушевался, нервно почесав затылок, и так же быстро, как и Намджун, подобрал мяч и исчез за стоящим в конце колонны Кимом. Следом Сынмин, подумав не рисковать лишний раз, подкидывает левой рукой мяч и обычной подачей отправляет его в полёт. Приняв к сведению, что предыдущие подачи не перелетали даже через сетку, альфа вкладывает всю свою силу в удар. Кручёный мяч минует верхний трос, заставляет Чонгука напрячься и приготовиться к приёму, но омега удивлённо вскидывает бровь, увидев, что мяч снижаться не собирается — пролетает над головой либеро, пересекает заднюю линию и падает в ауте. Развернувшись к команде, омега разводит руками, смотрит уничтожающим взглядом на парней: — Вы что, охуели? Безрукими и безногими вмиг стали? Да у нас чемпионат на носу, а вы такое выдаёте! — возмущается либеро, бросая на нападающих испепеляющие взгляды. Лу вытаращенными глазами смотрит на до недавних пор тихоню омегу, что, казалось, о существовании нецензурных слов в помине не знал. Хосок, не веря своим ушам, уставился на либеро, раскрыв рот. Чонгук сперва не понимает такой реакции своих сокомандников, но осознав, что только что сам сказал вслух, прижимает руки ко рту и хочет оправдаться, но капитан перебивает его своим восхищенным возгласом: — Чонгук-и, Чонгук-и, рот бы тебе с мылом помыть! — по-доброму смеётся бета, сверкая белоснежными зубами, — кто бы подумал, что ты знаешь такие слова, Гук-и. Чон ёжится от взгляда парней, будто бы произнёс что-то запретное, отворачивается, неосознанно ища поддержку в Тэхёне, что на слова омеги даже внимания не обратил, смотрит куда-то в прострацию, нервно играя желваками на лице. Ким сперва не понимает причину смеха остальных, ведь с самого прихода на тренировку альфа не перестаёт думать обо одной вещи — запах омеги сегодня намного ярче, чем в остальные дни. Он въедается под кожу, проникает в жилы, смешиваясь с кровью, и кроет Тэхёна с головой, которому посчастливилось попробовать лакомый кусочек, и альфе хочется ещё. А сейчас Ким не понимает радоваться ему или сходить с ума, потому что усилившийся омежий аромат и заметная нервозность — прямые указатели на начало течки. Да, Чонгук может хоть пачку блокаторов за раз принять, вытравить свой запах химикатами, но от Тэхёна не спрячешь. — Ну что, — как всегда незаметно вернулся тренер и уселся на свой стул, — цирк уехал, клоуны остались? Возьмёмся за ум или там браться уже не за что? — может, Тэхёну это показалось, но альфа замечает знакомый блеск в глазах Шихёка. Услышав голос тренера, все сразу же замолкают, и только Хосок ещё давится смешком, периодически взвизгивая. Ким глубоко вздыхает, и ой как не стоило альфе этого делать — чонгуков запах обжигает ноздри, заполняет собой лёгкие, вытесняя кислород, кружит Тэхёну голову. Альфа не с первого раза слышит голос тренера, кричащего имя альфы, что отдаётся неприятной пульсацией в ушах. Ким встряхивает голову, взлохмачивая белокурые волосы, и поворачивается на звук. — Ким Тэхён! Мне обещали гения, а подсунули полудурка! Ты долго в облаках будешь витать?! А ну, марш на позицию! — выкрикивает Шихёк, разнося легкий шлейф спиртного по площадке. Ким морщит нос, но тренера слушает — оттягивается к трёхметровой линии и слегка приседает, открывая Чонгуку полный обзор на подающих. — Давайте, олухи, иначе выгоню всех и наберу чирлидеров, — уже более спокойно говорит тот, — Хосок, прекращай ржать и перебей, пожалуйста, через эту несчастную сетку. Вдоволь наржавшись и отдышавшись, капитан ещё раз глубоко вздыхает и, несколько раз отбив мяч об пол, подбрасывает его в воздух и замахивается для удара. Жесткой ладонью Чон бьёт по мячу, задавая тому немного скорости, и, ура, мяч перелетает через верхний трос, снижается прямиком Чонгуку в руки. Либеро подстраивается под траекторию полёта, натягивает сомкнутые в замок руки в дугу, ждёт, когда тот окажется в зоне досягаемости, присаживается вместе с мячом и точно отбивает его приготовившемуся к передаче Лу. Чан отдаёт высокий привычный для Тэхёна пас, альфа начинает разбегаться, замахивается двумя руками, поднимается в воздух, словно взлетающая птица, фиксирует свой взгляд на мяче, готовится к удару и… Запах. Чонгуков аромат оплетает невидимыми лианами разум Тэхёна до чёрных точек перед глазами, заставляет дышать собой. Альфа теряется, а в голове кувалдой бьёт фраза: «вдохни глубже», и Ким не может не сопротивляться этому сильному желанию. Никогда ещё на альфу так не действовал запах течного омеги, никогда при том, что Чонгук ослабевает его несчётным количеством проклятых блокаторов. Заварной крем и раньше ласкал нюх альфы, дразнил своей недосягаемостью и так же легко исчезал, стоило омеге уйти. Сейчас Тэхёну кажется, что этот запах с кожи не сдерёшь, стиральным порошком из футболки не вымоешь. Чонгук рядом — Ким это знает и понимает, ведь либеро обязан страховать нападающего при атаке, если вдруг мяч отскочит от блока. Чёрт! Мяч! Тэхён еле успевает опомниться, чувствует, что падает, а ведь до мяча так и не дотронулся. Вытянув руку, альфа пытается дотянуться до мяча и с каким-то великим усилием успевает толкнуть его пальцем прежде чем приземлиться на паркет. Мяч падает в четвёртой зоне и, несколько раз отскочив от паркета, катится к ногам Шихёка. — Это что? — невзначай интересуется тренер, будто не он готов сейчас разломать пополам стул, на котором сидит, и начать кидаться остатками мебели в столпившихся на площадке баранов, потому что назвать их «волейболистами» у Шихёка язык не поворачивается. — Мне… было неудобно, — благо Чонгук отошёл назад, и Тэхён может хоть немного, но трезво соображать. — Неудобно?! Неудобно срать в почтовый ящик! — ещё немного, и конец тренерскому терпению и целостности стула. — А вы пробовали?… — тихонько спрашивает Хосок, забирая из стоящей рядом с тренером корзины, мяч. — Ладно, — вздыхает бета, промокнув платком выступивший пот на лбу, — пожалуйста, соберитесь и покажите, чёрт возьми, нормальный волейбол.* * *
— Чонгук-и, Чонгук-и, — прижимает к себе омегу Хосок, — кто же тебя таким словам научил, а? — журит растерянного Чонгука бета, тряся того за округлые плечи. Смущённый либеро уже надеялся, что все забыли его случайный всплеск эмоций на тренировке и открыл было рот, чтобы сказать хоть что-нибудь в своё оправдание, как бета вновь притягивает Чонгука к себе и взлохмачивает его непослушные волосы: — Ну я же шучу, Гук-и! Ты почему так напрягся сразу? — одаривает омегу широкой улыбкой капитан, приобнимая, — расслабься, Гук-и, это же мы! — почти вжимает в себя парня, который чуть-ли не задыхается в крепкой хосоковой хватке. — Эй, Хосок-а, полегче. Тебя сейчас Тэхён взглядом испепелит, — прыскает Минсок, толкая идущего рядом Кима в плечо, что с Чонгука глаз не сводит, пожирает, хочет к себе прижать, прильнуть носом к жилке на тонкой шее и вдохнуть такой манящий запах заварного крема. Если в первый день течки от омеги исходит настолько притягательный аромат, то каким же он будет в самом разгаре цикла? У альфы рот слюной наполняется от одной только мысли об этом, а Чонгук идёт себе чуть ли не за ручку с Хосоком, не представляя, как гробит сейчас к херам тэхёново самообладание. В раздевалке уже сидел Намджун, упёршись руками в колени, и, судя по бегающему взгляду и нервному постукиванию ногой по плитке, тот кого-то дожидался и настраивался на разговор. Завидев Чонгука, Ким тут же выпрямился и направился к либеро. Хосок отлучился в туалет, оставив Гука один на один с подошедшему к нему Намджуном («один на один», не считая остальных членов команды, которые уже успели разбрестись по скамейкам и начать переодеваться). Заметив выросшего рядом с собой альфу, Чонгук непроизвольно дёрнулся и начал пятиться назад. — Чонгук… — осторожно, боясь спугнуть. Омеге есть за что бояться его и чувствовать это, глядя Чонгуку в глаза — самое ужасное. Намджун бы его не тронул, он вообще бы никого не тронул и не обидел, даже тогда в этой же раздевалке. Словами кидаться — это одно дело, но Ким не тиран и уж точно не насильник. В голове вспышка, выкидывающая перед глазами зарёванное лицо Джина под собой. Намджуну не впервой видеть эту картину в своих самых ярких кошмарах, но укол вины, болью разносящийся по всему телу, каждый раз, как в первый. Ему нет прощения за содеянное, и Намджун даже не надеется, что Сокджин сможет его когда-нибудь простить, но, если Чонгук сейчас согласится, то у Кима появится шанс хотя бы объясниться перед омегой. Объясниться, самому не понимая, что произошло? Отлично, Намджун! — Вошёл во вкус? Одного тебе было недостаточно? — режет без ножа загородивший собой омегу Ви. — Я просто хочу поговорить… — выдыхает альфа, смотря на волейболиста усталым и даже измученным взглядом. Под глазами закрались тёмные синяки, отливающие фиолетовым в ярком свете ламп раздевалки, а на переносице уже затянувшаяся маленькая ранка с запёкшейся корочкой. — Говори при мне, — твёрдо и не веря ни единому слову. Тэхён ему не доверяет, и Намджун бы не доверял, будь он на его месте. Сейчас на любое слово альфы Тэхён найдёт три, и они уж точно не будут в пользу Джуна. Намджун неуверенно кивнул головой, опустив её немного вниз: — Я видел сообщения Джина в твоём телефоне, — обращается уже к Чонгуку, — м-можно я отнесу ему эти таблетки? — робко, стыдливо, смотря на омегу покрасневшими глазами из-за лопнувших сосудиков. — Ещё чего! — тут же возражает Тэхён, не понимая сей наглости, — в этот раз надеешься зайти дальше?! Мозг перекочевал в член?! — ноздри раздуваются от ярости, а руки сжимаются в кулаки. Тут уже не просто «обнаглел», а тотальный «охуел»! — Я должен всё исправить, Тэ, — уже уверенней, но еле заметная дрожь в голосе выдаёт страх и слабость альфы. Похоже, он действительно не спит. Это ясно и по намджуновой игре, ведь, когда организм недостаточно отдыхает, то тело не может выкладываться на все сто двадцать процентов. А у Кима устало не только тело, но и сознание, хотя трезвость ума всё ещё присутствует. — Я должен поговорить с ним. Это мой единственный шанс. Я не наврежу ему, обещаю! Чонгук с опаской смотрит то на Тэхёна, то на Намджуна. С одной стороны, омега лучше бы сам отнёс тому таблетки — так надёжнее и Чонгуку спокойней. Но Намджуну вдруг хочется верить… его голос звучит искренне, без малейшего намёка на ложь или скрытый смысл. Тэхён смотрит на альфу с неприязнью на светлом лице, кусает губы, взвешивая все «за» и «против». — Тэхён-а?.. — с мольбой в глазах омега глядит на центрального, едва касаясь его кисти своей. Тот неодобрительно качает головой, противясь этой идее, но Чонгук так трепетно поглаживает его руку своими пальчиками, смотрит на него снизу вверх, уговаривая дать доигровщику шанс. Тэхён хмурится в ответ, но руку не отдёргивает, запоминает эти нежные прикосновения и впитывает растёкшийся по телу заварной крем. Либеро тянет руку центрального вниз, вынуждая того наклониться, и шепчет что-то на ухо. Тэхён пытается отбросить все «не те» мысли, стараясь вообще понять, что хочет тот сказать, но слышит только «пожалуйста», и Чонгук отстраняется. Намджун рухнул обратно на лавку, смиряя взглядом своеобразную дискуссию этой парочки. Перед глазами немного плывёт, а выпитый кофе просится наружу и доигровщику приходится с усилием сжать бледные губы и прикусить зубами внутреннюю часть щеки, фокусируясь на боли. — Ладно, — громко выдыхает Тэ и трёт переносицу перебинтованными пальцами, — вряд ли Джин пустит тебя, но что бы ты ни сделал, — пауза, — всё будет на твоей совести. А она, дама у тебя, та ещё истеричная сука. — Спасибо, Тэ… спасибо. — Не меня благодари, а его, — кивает в сторону копошащегося в своей сумке омегу, — это он верит во всякие искупление и «вторые шансы». Намджун поднимается со скамьи, благодарит ещё раз, клянясь уже Чонгуку, и, взяв пакетик с пачкой блокаторов, подхватывает на плечо свою спортивную сумку, тёплую куртку и выковыливает из раздевалки. Тэхён вздыхает, падая на место, где только что сидел его лучший друг (?), ладонями давит на глаза до разноцветных бликов под веками, обдумывая правильность своего решения. Убирает руки от глаз, хочет ещё раз спросить у Чонгука, верно ли они поступили, не принесут ли большей беды, но омеги на своём месте не было. А, точно. Он же игнорирует его (шарахается от любого взгляда альфы на него и, да, ещё и игнорирует). Тэхён протяжно взвыл, привлекая внимание находившихся в одной с ним раздевалке и занятых снятием вымокшей формы сокомандников. Да почему со всеми так сложно?!* * *
Чонгук выскальзывает из душа последним, крадётся к своей сумке, словно его сейчас поймают, как воришку, и его действительно ловят — чужие длинные пальцы несильно схватили чонгуково предплечье и дёргают на себя. Чонгук поскальзывается в своих мокрых шлёпках, но равновесие удерживает и разворачивается к своему полицейскому. Не смотрит в глаза, как тогда — взгляд отводит, изучает рисунок на плитке. На его теле ещё поблёскивают капельки воды, похожие на хрусталики из-за холодного света ламп, а крохотный ручеёк, образовавшийся из скопившихся водяных капель, пробегает меж рельефными кубиками пресса и скрывается за полотенцем. Тэ слюной давится — он уже успел разглядеть «прикид» омеги и, чёрт возьми, этот крольчонок вообще догадывается, насколько сексуален он сейчас? Природный запах перебивается химозным ароматом кокоса, но даже так Тэхён может учуять настоящую приторность омеги. — Чонгук, что случилось? Почему ты делаешь вид, что меня здесь нет? — вкидывает сразу всё, — ты сожалеешь о случившемся? «В точку. Почти. На процентов двадцать пять… ладно, десять… или вообще шесть?» Чонгук руку свою выпутать пытается: альфа сжимает, словно чугунная окова, раскалённая в печи. Да-да, именно так. «Наручник» обжигает кожу цвета кофе с молоком, и Чон невольно думает, что там уж точно останется след. Омега от вопроса увернуться хочет — и в одну сторону шаг ступит, подёргав скованную руку, и в другую — всё бесполезно. Тэхён вцепился мёртвой хваткой. — Тэ, я… Шум приближающихся к их раздевалке двух неизвестных им голосов заставил обоих замолчать и прислушаться к постороннему звуку. Дальше по коридору тупик, поэтому не сложно догадаться, что незнакомцы шли именно к ним. Тэхён мешкается секунду, а после дёргает Чонгука на себя, ведёт за собой обратно в душевую и прижимает к холодной стенке. Указательный палец прикладывает к сомкнутым губам, прося быть тише. Омега кивает неуверенно и, услышав скрип открывающейся двери, ладонью рот зажимает, а Ким собой либеро загораживает, прижимаясь лбом к плитке на стене. Голоса звучат отчётливее, и сейчас альфа не до конца понимает, зачем они вообще спрятались, ведь раздевалка так-то их. Никакого преступления даже нет, но раз начали спектакль, то его нужно доиграть, к тому же Чонгук сейчас так близко, что Ким чувствует на своей шее взволнованное дыхание либеро. Ему хочется растянуть этот момент, побыть рядом с омегой немного подольше, насытить своего зверя сладким заварным кремом. Чонгук вдыхает полной грудью и прикрывает глаза, выдыхая. Для него это тоже своеобразная пытка стоять настолько близко к альфе, и он не знает, сколько это ещё продлится. Тэхён дурманит разум омеги одним своим присутствием и даже отталкивать его не хочется. Если и сгорать, то только вместе с ним. Альфе дышать тяжело, запах пьянит и будоражит сознание лучше всякого алкоголя. Сейчас бы на свежий воздух или хотя бы отойти от Чона — продышаться, протрезветь. Но зверь тянется к омеге, и сопротивляться ему становится практически невозможно. Тэхён наклоняется к аккуратному уху с тремя серебряными серёжками-колечками и кончиком языка проводит по ушной раковине. Чонгук шумно выдыхает, а внизу живота узел завязывается, что вот-вот затянется, стоит альфе продолжить. Тэхён, довольный вызванной им же реакцией омеги, несильно кусает мочку, языком щекочет мягкую кожу. А Чонгук млеет — желание нарастает с новой силой, и ползущий по влажному телу запах альфы будит спящего внутри зверя, который уже готов подставить своё брюшко и вытянуть навстречу ласкам шею. Омега запрокидывает голову назад, вытягивая шею и открывая острую косточку кадыка. Тэхён оставляет лёгкие поцелуи на пульсирующей жилке, прижимается к ней носом, растворяясь в запахе омеги…* * *
Юнги очень надеется ещё застать тренера Сокджина в тренировочном зале, потому что альфе только сейчас удалось вырваться с деловой встречи. Мужчина влетает в зал, будучи полон решимости рассказать этому Бан Шихёку как «дружелюбно» отнёсся один из его подчинённых к новому игроку. Нельзя оставить всё это безнаказанным, потому что за такой проступок следует вообще выгнать этого мерзавца из команды. Юнги оглядывает зал, но «следы» от занятий волейболом выдаёт лишь разметка на площадке: сетка и столбы убраны, «толстый смешной дядька с узкими глазами и носом-картошкой», как выразился однажды сам младший брат, отсутствует, а по полю ходят, разминаясь, юнцы в сверкающей форме с короткими шортиками. «Чирлидеры», — понимает альфа. Миловидные мальчики в обтягивающих одеждах радуют глаз и эстетическое представление альфы, чьи последние отношения с омегой были года три или четыре назад. Работа поглотила Юнги, и его бывший, обделённый вниманием своего возлюбленного, устроил скандал и в тот же день уехал, забрав все свои вещи. Альфа погоревал день-два, потому что как-никак любил своего омегу, а потом полностью сконцентрировался на работе, отдав ей всего себя. Юнги уже собирается уйти, понимая, что ловить здесь нечего и что тренер уже наверняка ушел, как вдруг слышит крики и чью-то ругань. Альфа поворачивается и замечает высокого громилу альфу, что наседает на омегу с розовыми волосами. Тот руки вперёд выставляет, защищаясь, и медленно пятится назад. Громила хватает паренька за кисти, тащит на себя со всей силы, но омега сопротивляется, пытаясь скинуть чужую руку со своей. Остальные чирлидеры даже не пытаются оттащить этого наглого альфача, лишь смотрят забито, не зная, что делать, да и куда им переть против него. Как бы Юнги не старался в лишние передряги не влезать, но не может не помочь бедному омеге отбиться от надоедливого ухажера. Альфа движется к ним, и в этот момент омега оступается и, запнувшись о валяющийся мяч, падает. Он сразу же отползает дальше от загребущих лап прилипалы, краем уха слыша какой-то непонятный треск, пока не видит перед собой незнакомого альфу, чей кулак пришёлся аккурат по носу громилы, а рядом стоящий Юнги лишь усмехается от того, как часто за последнее время ему приходится использовать свой коронный удар. — Дружище, — через боль сипит альфа, прикладывая пальцы к переносице, — боюсь, ты опоздал. Этот милый цветочек мой. Найди себе другого, тут их целая группа смазливеньких. — А ты его спросил, хочет ли он с тобой что-то иметь, а? — за волосы на затылке дёргает, заставляя голову задрать, — это тебе не бордель, придурок. Катись отсюда. — Да кто ты такой? — не останавливается тот, — тоже глаз на эту куколку положил, да? — смеётся, обнажая зубы, что успевают залиться стекающей кровью. Юнги награждает его ещё одним ударом в переносицу и, кажется, окончательно ломает нос парня. Тот падает, взвыв от боли, а Юнги присаживается на корточки перед омегой. — Ты как? Не ушибся? — спрашивает альфа, заглядывая тому в лицо. А омега красивый, даже очень, и Юнги от части понимает того недоловеласа. Кукольное личико с округлыми щёчками, щенячьими глазками и до невозможности пухлыми губами, поблёскивающими на свету. Сквозь флакон какой-то чересчур приторной гадости, вылитой омегой на себя, альфа чует пробивающийся настоящий омежий запах — цитрусы, с заметно выделяющимся среди остальных, апельсином. — Нога… кажется, я повредил ногу, — подрагивающим голосом произнёс омега, держась за кроссовок и корчась от боли. «Наверняка подвернул», — мыслит альфа и с лёгкостью подхватывает омегу на руки, — «в сумке должна быть мазь, а лёд есть в медпункте». — Эй, — начинает брыкаться паренёк, размахивая руками во все стороны, — отпусти меня! — Ты вряд ли сможешь идти сам, и я, между прочим, спас тебя от горе-поклонника, так что можно было бы и отблагодарить, — хмыкает Юнги, не собираясь отпускать разбушевавшегося. Омега бормочет что-то неразборчивое себе под нос, но брыкаться прекращает. Паренёк лёгкий, словно и не весит ничего, а сил в руках у омеги ого-го. Остальные чирлидеры стоят перешёптываются, глядя на них, но Юнги, с омегой на руках, уже скрывается за дверью. — Юнги, — произносит альфа, идя к раздевалке. — Что? — поворачивает к нему голову омега, и мужчина даже немного залипает на его губы, складывающиеся в трубочку, когда произносят вопрос. — Моё имя Юнги, — повторяет альфа. — А я Чимин. Пак Чимин. А зачем мне знать твоё имя? — всё ещё осторожничает омега, и это не может не умилить альфу. — Чтобы знал кому благодарность за спасение отправлять, — шутит Юнги, наблюдая за непониманием на детском личике Чимина. У омеги даже имя подстать ему — милое, но одновременно дерзкое. — «Чи-мин», — перекатывает на языке. — А… — Не воспринимай всё так всерьёз, Чимин. Это шутка, но хотя бы от «спасибо» я бы не отказался. Альфа кладёт чирлидера на скамью, а сам присаживается перед ним на колени и руки тянет к омежьим ногам. Чимин их тут же под себя поджимает, удивлённо глядя на Юнги. Тот устало вздыхает и поднимает взгляд на омегу с немым вопросом на своём лице. — А вдруг вы насильник? Зачем мне вам верить? — Чимин, я батрачу на работе по десять часов в день в лучшем случае. Единственный человека, которого я был бы не против изнасиловать — мой босс, потому что он та ещё скотина. Прекрати устраивать допрос, и дай мне тебе помочь. Какая нога? — Правая… — тихонько говорит тот, опустив глаза и вытягивая повреждённую ногу. Юнги развязывает шнурки и осторожно снимает кроссовок, придерживая за щиколотку. Нога распухла, и любое прикосновение лишь усиливает боль, судя по тому, как зашипел омега. Альфа снимает и носок, берёт ступню в руку, оценивая степень повреждения. Проводит по оставшемуся следу носка на опухшей щиколотке и выносит вердикт: — Растяжение связок, — произносит и чувствует, как дёрнулся омега. — Это страшно?.. — Если вовремя окажем помощь, то отёк спадёт через дня три, и сможешь постепенно начать тренироваться, — успокаивает того альфа, смотря в испуганное личико Чимина. Округлившиеся шоколадные глаза стали ещё больше, а полные губы исказились в форме «о». — У меня есть мазь в сумке, но я оставил её в зале. Нужно ещё приложить лёд. Где у вас тут медпункт? — поднимает голову на поникшего Пака. — Медпункт вряд ли сейчас работает. Увидеть медсестру на своём месте в обычные дни вообще редкость, да и кроме порошков от отравлений она мало что может предложить. Но есть бутылки с холодной водой. — Хорошо, это тоже подойдёт. Никуда не уходи, я сейчас, — поднимается альфа и выбегает из раздевалки, оставив слегка смущенного омегу сидеть на лавке. Как только Юнги скрывается за дверью, Чимин со стоном падает спиной на скамью, жмуря глаза от яркого света ламп на потолке. Сердце колотится быстро-быстро, а лесная хвоя, витающая в воздухе, оседает в лёгких омеги. Чимин прикрывает глаза, пытаясь вспомнить образ этого немного загадочного мужчины со взглядом лисьих глаз и белоснежной кожей. Он бесспорно очень красив, и Чимин, признавшись себе только сейчас, чуть ли не заверещал, как сопливая малолетка, когда Юнги отправил того альфу в нокаут. С ним и церемониться хочется, чтобы тот добивался (а если вместо «добивался» с силой прижмёт к стенке и губы чиминьи истерзать своими будет, показывая всю свою доминирующую сущность, то омега как будто бы вообще не против). Чимин тихонько стонет от всей нелепости ситуации. Такому альфе-то нужно себя преподнести в лучшем виде, чтобы тот заметил насколько соблазнителен омега в этих коротких шортах (а лучше вообще без них) и обтягивающей майке, а не обратил внимание лишь на его неуклюжесть и неумение постоять за себя. Чимин даже в душ толком не сходил, а вылил на себя пол флакона духов, дабы перебить запах пота. Он омежий запах-то заметил вообще? «Чёрт, как обидно», — проклинает этот день чирлидер, но мысленно благодарит судьбу хоть за такую встречу с Юнги. Омега свешивает голову со скамьи, уже скучая без альфы, и вздрагивает, услышав звук, похожий на полувздох-полустон. По телу холодная дрожь проходит от испуга, но любопытство берёт вверх, и Чимин хочет узнать, что же это было. Чирлидер, напрочь забыв про больную стопу, свешивает ноги с лавки и резко встаёт. Растяжение тут же напоминает о себе вспышкой режущей боли, и омега с воем валится на холодный кафель. Наверное, сегодня день удачных совпадений, потому что Чимин чувствует на себе тёплые ладони альфы, что поднимают его и усаживают обратно на скамью. — Ну что ты нерадивый такой. Я же просил не вставать… — отчитывает Юнги омегу, заглядывая в опущенное к груди кукольное лицо. Пока альфа бегал за мазью и холодным компрессом, то успел ощутить острую нехватку присутствия Чимина рядом: хотелось как можно скорее вернуться к милому омеге, что сейчас выглядит обиженным котёнком. — Очень больно? — жалеет омегу и спешит приложить ледяную бутылку к распухшей ступне. Пока держит компресс, Юнги взглядом скользит по смуглым голеням и задерживается на призывно открытых задравшимися шортами упругих бёдрах с видимым рельефом мышц. Они так и манят, чтобы их сжали, проверили на упругость, но альфа откидывает эти мысли прочь, как бы они не соблазняли его сейчас. …Тэхён спускается ниже, ведёт губами по крепкой груди, широкими ладонями очерчивает сильные омежьи руки, глазами ловя каждую эмоцию смущения, граничащего с диким желанием. Альфа толком и не сделал ещё ничего, а Чонгуку взвыть хочется только от этих воздушных касаний. Ким останавливается у тёмного соска омеги, дразнит чувствительную бусинку своим дыханием, заставляя либеро вздрогнуть от пробежавших по телу мурашек. Горячим языком ореол обводит, а после ртом накрывает, вынуждая Чонгука воздухом подавиться и мелко задрожать. Аккуратными пальцами косточки рёбер пересчитывает, сжимает омежьи бока, любуясь оставленными следами своих рук на бронзовой коже. Языком чертит дорожку к рельефному прессу, обводит им каждый кубик, чувствуя сбившееся дыхание сверху, и поднимается, чтобы уловить каждый новый вздох. Натянутое возбуждением омеги полотенце уже очень хочется снять, в чём альфа себе не отказывает и срывает мешающийся кусок ткани. Омега вздыхает вслух и прячет лицо в руках, пытаясь скрыть пунцовое лицо. Тэхён ухмыляется понимающе — скорее всего это первая близость в жизни Чонгука, и смущение сейчас — это что-то наподобие защитной реакции, но Ким не хочет, чтобы его крольчонку было некомфортно. Альфа отнимает руку от чонгукова лица, тонет в этих карих омутах и наклоняется к покрасневшему ушку — шепчет насколько тот прекрасен сейчас. Чонгук никак не может привести дыхание в норму, руками тянется к альфе, желая коснуться оголённой кожи, осознать что это всё наяву, а не мучающие его сны с участием Кима. Разгорячённый ласками и течкой, организм больше не подвластен сознанию омеги — зверь скулит по прикосновениям и альфе. Обжигающее дыхание около уха сводит с ума, Чонгук даже не понимает, что ему шепчут. Он лишь хочет вернуть назад эти губы на свою кожу. Тэхён встаёт на колени, облизывается, как мартовский кот, и ладонями сжимает накаченные бёдра. Бросает взгляд наверх, встречаясь с затуманенными глазами Чонгука, шумно дышащего через приоткрытые губы. Альфе уже не терпится попробовать, и размашистым движением языка облизывает ствол с основания до лиловой головки. Юнги растирает мазь по распухшей щиколотке, когда до слуха вдруг доносится приглушённый звук, напоминающий стон, будто это совсем рядом, за стенкой, и альфа от неожиданности вздрагивает. Юнги поднимает голову на Чимина, не убирая рук с лодыжки. — Мне чудится, или в душевой кто-то есть? — Может, послышалось? — предполагает омега, пожимая плечами. Эти звуки настораживают парня, но рядом с Юнги не страшно. Юнги спасёт, если потребуется. Не будет же Чимин говорить взрослому мужчине, что он верит в духов и призраков. Это послышалось стоит, аккуратно прижавшись к холодной стене и чувствует, как предоргазменная дрожь ползет, расползаясь, по всему телу, из-за чего тихие стоны вырываются сами собой. Тэхён заглатывает глубоко, сосёт, причмокивая, а Чонгук рот руками зажимает, пытаясь совладать с собой. У Чимина кожа, где умелые руки альфы соприкасаются с ногой, горит и это вовсе не из-за травмы. Плевать на эти звуки, Чимину бы этот момент продлить как можно подольше. Вплести бы пальцы в эти смоляные кудри, что на вид кажутся шёлковыми, да и на ощупь наверняка тоже. Юнги остановиться не может, да и признать, что мазь уже давно впиталась в кожу. Он продолжает растирать липкие остатки по лодыжке, пальчиками обводит выпирающую косточку и выемки на ахилле. Подняться бы выше, да странно это выглядеть будет при том, что омега, кажется, не до конца доверяет альфе. — Малыш, будь тише, — шепчет Тэхён, оторвавшись от своего занятия. Разъезжающиеся ноги приходится поддерживать под коленями, и ладонь, вцепившаяся в волосы на затылке альфы — именно то, чего альфа так ждал. Осознавать, что это ты — причина наслаждения партнёра и такой реакции — лучшая награда для первого темпа. Чонгук не отвечает и только рукой давит на затылок, прося о продолжении. Тэхён не может отказать своему мальчику — губами обхватывает сочащуюся смазкой головку, язычком щекочет гладкую кожу — кайфует от ощущения сжимающей свои волосы руки и яркого омежьего запаха, усилившегося из-за течки. — Я, конечно, знал, что ты будешь сладким на вкус, но не думал, что настолько, — мурлычет Ким, выпуская член из плена горячего рта, оставляя ниточку слюны, тянущуюся от головки до раскрасневшихся губ. Чонгук с ума сходит от этого рта, течка усиливает каждое ощущение, что ему дарят эти невозможные губы. Омега всхлипывает обиженно каждый раз, когда Тэхён отстраняется, ослабевшей рукой на затылок обратно давит, чтобы не отвлекался. Альфа щеки втягивает, до самого основания вбирает, а после свою ладонь на омежью кладёт и направляет голову вперёд, что член аж в стенку глотки упирается. Чонгук умный мальчик — всё схватывает налету — пальчиками прядки сильнее сжимает и в рот тэхёнов толкаться начинает, что у альфы слюна стекает с уголков губ и на подбородке скапливается. Ким слёзы смаргивает, рвотный рефлекс подавляет, но искренне кайфует от процесса. Тэхён резко отстраняется, получив расстроенный вздох сверху, переводит дыхание, а затем вбирает орган обратно и делает глотательное движение, вызывая бурю самых красочных эмоций на красивом лице. Альфа выпускает член изо рта, пошло причмокнув, сжимает ладонью у самого основания, и второй рукой начинает активно водить по стволу, вызывая новую волну ощущений у омеги. Юнги слышит чьи-то рваные вздохи и переводит взгляд на стушевавшегося Чимина с алеющими от смущения ушами. Чирлидер уже догадался, что происходит за стенкой в душевой, да и альфа тоже. Это даже добавляет градус пикантности в данной ситуации, потому что на краснеющего омегу Юнги смотрел бы долго. — И это тоже «послышалось»? — Откровенно издевается альфа, позволяя подняться рукам выше, к гладкой голени. — Ну... мыши наверное… — почти шепчет. «Тэхён, прекрати», — слышится умоляющий чей-то голос из душевой. — Какие упёртые у вас тут мыши, — ухмыляется Юнги, вставая с колен и выпрямляясь. — Тэхён, прошу… — скулит Чонгук, дрожа всем телом. — Признайся, что это ты крадёшь мои футболки, — томно шепчет альфа, оставляя поцелуй на нежной головке. Омега задыхается от заполняющего организм возбуждения и преддверия оргазма. Ким не даст ему так просто кончить — помучает немного и заставит принять поражение. Чонгук хнычет тихо, бёдрами толкается вперёд, разрядки жаждет. — Тэхён-а, пожалуйста, — молит омега, пытаясь ухватиться за кафельную стену позади себя. Тэхён издевается, заглатывает на половину, посасывает, но кольца рук с основания не убирает. Юнги салфетками ладони вытирает, следит за шнурующим кроссовок Чимином и наставления даёт: — С тренировки отпросись и попроси кого-нибудь отвести тебя домой. Дома ещё раз холодный компресс к ноге приложишь и постарайся дольше продержать, а после намажешь какой-нибудь мазью от травм и растяжений на ночь. У тебя ведь она… — А может, ты мне смс-ку лучше напишешь? Память плохая, боюсь, что забуду… — намекает Чимин, смотря куда-то в пол. Надо использовать любой шанс, потому что такого альфу он так просто не отпустит. Юнги застывает, не успев договорить. С точки зрения эффективности, конечно, стоит взять номер чирлидера, чтобы лучше проконтролировать ситуацию и написать после подробный список обезболивающих гелей и восстанавливающих мазей, а также рекомендуемые упражнения, чтобы нога быстрее зажила. Но и сама перспектива получить номер такого чудесного парня уже кажется Юнги чем-то невероятным. — Да, отличная идея, давай, — достаёт телефон из сумки и записывает цифры под диктовку Чимина. — Откуда ты столько знаешь про растяжения? — неожиданно спрашивает омега. — Младший брат постоянно подворачивал ноги на тренировках, а ехать каждый раз к травматологу, чтобы потратить деньги на визит, где скажут то же, что и в прошлый раз, не очень-то и хотелось, — поясняет Юнги, убирая мазь и телефон в сумку. Омега произносит удивленное «о-о-о» и смотрит на альфу, как дитя малое. Так не хочется прощаться, но может получится уговорить Юнги, чтобы тот проводил его до дома. Маловероятно, но кто не рискует, тот не пьёт шампанское, верно? — Юнги… — зовёт альфу, пытаясь подняться на ноги, но падает обратно на скамью, шипя от пронзительной боли. Будто в ногу острое лезвие вонзается при каждой попытке омеги встать. — Опирайся на меня, я помогу, — подскакивает к чирлидеру, кладёт его руку к себе на шею и придерживает Пака за талию, — напомни, где ты живёшь? — невзначай спрашивает альфа, будто они уже давно обменялись адресами, номерами телефонов, банковских карточек и дальше по списку. — А что? — До дома проводить тебя хочу.* * *
— Мой милый крольчонок, неужели не нравится? — потирается щекой об чонгуково возбуждение Тэхён, всё ещё держа в своеобразном плену из тёплых рук. — Нравится… очень… — ахает омега, с ума сходя из-за невозможности кончить. — Ну так признайся. Признайся, что нравлюсь тебе. Признайся, что это ты воруешь мои футболки, — обдаёт дыханием лиловую головку с капелькой смазки сверху, — хочешь же кончить? — Хочу… — выдыхает тот и стонет в голос, когда Тэхён вновь накрывает ртом напряжённый орган. — Признайся. Чонгука по стенке размазывает от желания получить разрядку, но страшно сдаться в лапы зверю. — Думал, я не почувствую свой запах на тебе? — облизывает ствол. — Ты мне очень н-нравишься, Тэхён. Я утопать в твоём запахе хочу, — шепчет будто в пьяном бреду, — Тэ, пожалуйста… И Тэхён даёт ему то, чего его маленький крольчонок так хочет: берёт в рот набухший член и кольцо размыкает, чувствует, как в горло толчками выстреливают струйки спермы. Альфа сглатывает вязкую жидкость и тут же ловит обмякшего омегу под бёдра. Наклоняется к раскрасневшемуся лицу с прилипшей ко лбу чёлкой и долго целует в губы.* * *
Короткий стук в дверь. Ким прислоняется лбом к деревянной двери, надеясь, что ему откроют. Яркий аромат цветущих роз, доносящийся из-за тонкого барьера, пробирается в ноздри, забивается в бронхах, создавая ощущение распустившегося сада душистых летних цветов. Оранжерея, собравшая в себе самые разные виды роз. Альфа нашёл бы омегу, даже не зная, в каком здании тот живёт. Этот аромат невозможно спутать с чем-либо другим. Он неповторим. Намджун слышит, как кто-то подходит и проворачивает ключ в замочной скважине с той стороны. Альфа успевает отойти от распахнувшейся вмиг двери, явившей ему потрёпанного Сокджина, обхватившего себя рукой поперёк живота и держащегося за дверную ручку. Завидев непрошеного гостя, связующий хочет захлопнуть перед ним дверь, но альфа не даёт ему этого сделать. — Пожалуйста, уходи, — слова даются тяжело, а тело словно кипятком обдало, стоило намджуновому запаху просочиться в омежье жилище. — Джин, я хочу поговорить, — придерживает дверь, стараясь дышать как можно реже, потому что от запаха течного омеги крышу сносит быстро. Но думать сейчас об этом — высшее нахальство со стороны альфы. Намджун замечает часто вздымающуюся грудь, раскрасневшиеся омежьи щеки и копну тёмных смоляных волос, падающих на влажный лоб. Сокджин поднимает на него полуприкрытые веками глаза и шумно сглатывает. — Нам не о чём разговаривать, — давит на дверь. — Я принёс то, что тебе нужно. Пожалуйста, впусти меня. Я и близко к тебе не подойду. Сложно заслужить доверие человека, с которым подло, да даже не подло, а чудовищно поступил. Но Намджун пытается, отчаянно пытается заслужить хотя бы маленькую частичку этого бесценного доверия, хватается за каждый возможный шанс. Сокджин стоит так ещё несколько секунд, но в итоге пропускает альфу внутрь, отходя вглубь, и облокачивается о стену. Намджун проходит следом, дверь за собой закрывает, и к омеге лицом поворачивается, теребя в руках пакетик с таблетками. Поднимает взгляд на выжидающего Сокджина — сдерживает в себе желание подойти и обнять омегу. Говорить трудно, привязанный на цепь зверь хочет вырваться, коготками скребётся по грудной клетке, но Намджун держит крепко, не ослабит крепления. — Джин, я бесконечно виноват перед тобой. Я раскаиваюсь за то, что сделал… знаю, слова здесь не помогут, но… — А что ты сделал? За что ты раскаиваешься, не расскажешь? — громко перебивает омега и будто случайно наклоняет шею в сторону, открывая взору побледневшие засосы. — Не расскажешь, как к себе притянул, касаниями соблазняя, — делает шаг в сторону доигровщика, — как затем прижал к моей же столешнице на кухне. Как руками очернял чувствительные места на моём теле и вылизывал своим грязным языком мои губы, — каждое слово пробивает грудь альфы словно острой стрелой, — как оставлял алые засосы на моём теле, будто я тебе принадлежу, — останавливается в непозволительной близости от Кима. Топит в запахе своём, заставляет задыхаться. — Да ты хуже, чем он… — фыркает прямо в лицо, пытаясь удержать рвущиеся наружу чувства в руках, чтобы не ослабнуть и не прильнуть к мощной шее — растаять в чёртовой карамели. — Чем он?.. — не нарочно спрашивает доигровщик, поздно осознав, что произнёс это вслух. Сокджин отстраняется, насмешку в пересохшем рту давит. — Скажи, это ведь странно переходить в новую команду и переводиться в другой университет в середине года, да? Ну... — делает паузу Джин, — только, если не случился какой-нибудь конфликт, — делает акцент на последнем слове, оставляя некую недосказанность. У Намджуна дыхание сводит, сказать ничего не получается — все мысли заострились на последнем слове. — Ч-что это значит? — Что я своего рода магнит для насильников. У альфы ноги подкашиваются и скомканный пакетик из руки падает на пол. Альфа за дверной косяк хватается, не в силах удержатся на ногах. Сокджин стоит, не шелохнувшись, будто обычную новость про погоду рассказал, смотрит, как одна эмоция сменяет другую на осунувшемся лице доигровщика. Да Намджун сейчас выглядит паршивее омеги. — П-погоди, я не понимаю, — мямлит Ким, сглотнув вязкую слюну. — Всё ты понимаешь, Намджун. Не мне тебе рассказывать, как это делается. Только он, в отличие от тебя, не пытался сначала подлизаться, — финальный, самый болезненный удар для обеих сторон. — Кто? — выдавливает из себя вопрос и ушам своим верить не хочет. Ущипнуть себя свободной рукой пытается — надеется, что это очередной кошмар, потому что альфа не вынесет этой ноши, окажись это наяву. Но Ким не просыпается, а Сокджин не выглядит очередной иллюзией. — Тренер. И это самое ужасное, когда собственный тренер — человек, которому можно довериться, как родному отцу, совершает такое. Намджун всё ещё не хочет этого признавать. Это потрясло даже больше той новости об уходе Джексона из команды, что Ким не знает, что ему нужно ответить, и просто стоит молча, переваривая информацию. — Ты ведь принёс таблетки? Отдай мне их и уходи. — Сокджин… — Пожалуйста, уходи, иначе я не сдержусь, — голос предательски срывается на последних словах. Сокджин умоляет и ладони в кулаки до белых костяшек сжимает, потому что чужой запах манит к себе и противостоять своей сущности всё сложнее становится. Альфа оставляет пакетик на тумбе и к выходу пятится, дрожащей рукой дверь открывает и уже выйти было хочет, но останавливается и вновь на омегу голову поднимает: — Пожалуйста, вернись на тренировки. Намджун закрывает за собой дверь, и Сокджин валится на пол, ногтями свои коленки царапает, оставляя красные полосы, и выть хочет. На четвереньках подползает к тумбе, берёт в руки пачку блокаторов и принимает сразу несколько таблеток, сглатывает на сухую. Судороги сразу же прекращаются, зверь, кажись, засыпает сладким сном, но боль не утихает. Он был так рядом, что рукой можно было дотронуться, почувствовать бархат карамельной кожи на кончиках пальцев и в запахе его пропитаться. Омегу тянет к доигровщику, он отрицать этого не будет, но Сокджина предали, воспользовались его сущностью и простить это не так уж и просто. Джин поднимается на ватных ногах и к комнате своей бредёт, где на кровать садится, ноги к себе поджимает, и ноутбук на колени к себе ставит. Есть одна вещь, что связующего в покое оставить не может, но руки всё никак не доходили до этого. Омега заходит в браузер и подрагивающими пальцами печатает в поисковике интересующий его вопрос, пару раз чертыхаясь, когда по клавишам промахивается. Переходит по первой же ссылке, натыкаясь на статью, и, устроившись поудобней, начинает читать. Дойдя до конца, омега комкает одеяло под собой влажными ладонями и не хочет верить прочитанному. Открывает следующую статью, надеясь увидеть что-нибудь другое, что заставит связующего вздохнуть облегченно, но и в этой автор пишет абсолютно то же самое, что и в прошлой, отмечая похожие симптомы. Омега резко захлопывает крышку ноутбука, откидывает его от себя и руки в волосы запускает, ударяясь головой об стенку позади себя. Сокджин подозревал что-то неладное, но, узнав ответ, признавать этого не хочет. Эта информация дышать спокойно не даёт: ком встаёт поперёк горла, и опухшие глаза вновь заливаются слезами. Сокджин сползает с кровати — хочет в сходить умыться и привести себя в порядок. Слёзы неприятной плёнкой ощущаются на лице, и омега кулачками трёт воспалённые глаза. По пути к ванной нос трогает едва уловимый запах карамели, и связующий останавливается у двери, руки от лица убирает. Шлейф аромата тянется из кухни, куда Сокджин теперь и направляется, делая острожные шажки. Омега оглядывает комнату и уже думает, что показалось, как взгляд останавливается на чужом свитшоте, что накинут на стоящий у стены стул. Джин не припомнит такого у себя, а Юнги такое вообще не носит. Берёт кофту в руки, разглядывает эмблему своей нынешней команды и до связующего вдруг доходит, чья именно эта вещь. На бирочке под воротом небрежно вышиты две буквы «NJ», что подтверждает догадку омеги. От свитшота исходит наиболее сильный запах, и внутренний зверь начинает просыпаться, поражаясь, как не учуял этого раньше, и к аромату привлекательному тянется. Сокджин хочет откинуть кофту, в мусорку затолкать, но вместо этого к лицу свитшот подносит, носом зарывается в широкую горловину и глубоко вдыхает манящий аромат. По щекам вновь текут горькие слёзы, что впитываются в мягкую ткань. Можно ли считать поражением, если после всего случившегося этот запах до сих пор кажется слаще всех? Что, как бы больно и обидно не было, омега жаждет именно этой карамели?* * *
Намджун, не раздевшись, проходит на свою небольшую кухоньку, сразу открывает один из шкафов и вынимает оттуда полную бутылку односолодового виски. Ставит её на стол, но за стаканом не идёт. Забыться в алкоголе проще всего, но что-то внутри не даёт ему этого сделать. Янтарная жидкость блестит в свете кухонной лампы, переливаясь разными оттенками золотого, но альфе вдруг тошно совсем становится. Пить расхотелось, а ведь именно из-за этого Намджун домой и шёл. Ким ощущает себя самым жалким человеком в этом мире, что позволил себе надругаться над человеком, который в прошлом уже пережил такое. Внутри так больно, что альфе о стол опереться приходится, чтобы не упасть, дыхание сбивается, удержать слёзы кажется чем-то невозможным. Ким и представить не может, каково это быть изнасилованным, а осознавать, что приветливый Сокджин — омега, желающий просто быть частью команды и играть в волейбол — стал жертвой этого почти два раза, и что Намджун сам причастен к этому. Ким до сих пор помнит мольбы связующего прекратить, его слёзы и умоляющий взгляд заплаканных глаз, остервенелые попытки остановить доигровщика и тот самый момент, когда удары в грудь ослабли, и омега просто смирился с тем, что с ним хотят сделать.. А что было бы, если бы тот мужчина не пришёл и не остановил альфу? Как далеко бы он зашёл? Смог бы сам осознать, что хотел сделать и с кем? Намджун пытается найти ответ, постараться оправдать себя, но правда так и рвётся наружу, разрывает изнутри… Намджун хватает бутылку в руку, замахивается, кидает прямиком в стену и только увернуться успевает от разлетающихся осколков и брызгов алкоголя. Виски остаётся большим жёлто-оранжевым пятном на обоях со струящимися из центра светлыми ручейками. Осколки разлетелись по всей комнате, и Намджуну придётся потом очень долго и тщательно их убирать, но сейчас альфа только сползает по столешнице вниз, оседает прямо на пол. Стеклянными глазами смотрит на расползающееся по стене пятно, игнорируя разрывающую голову мысли, и телефон из кармана достаёт. Находит в контактах нужный номер, нажимает на «Позвонить» и прикладывает смартфон к уху. Выжидает, когда долгие гудки сменятся удивлённым «Ало?» и дрожащим голосом произносит: — Привет, мы можем встретиться?