***
Мужчина вымученно опустил голову вниз и провёл рукой, обтянутой в тёмную перчатку, по хмурому лицу, про себя он проклинал буквально всё, что попадалось ему на глаза. Глубокая складка легла меж бровей, она выдавала всё недовольство Учихи. Может это удручённое выражение лица передаётся по наследству? Обито уже почти час стоял на тесном балконе где-то на верху резиденции Даймё и игнорировал все обращения к нему от работников чертового «президента», чтобы ненароком не убить какую-то секретаршу, случайно попавшую под горячую руку мужчины. Причиной его злобы и желания высказать всё, что он думает о такой системе приёма людей, — ожидание. Он довольно нагло ворвался в резиденцию, для этого Учиха напряг свой шаринган и перенёс себя сразу на десятый этаж: таково правило, чем выше должность слуги народа, тем выше он сидит. Обито хотел произвести некое впечатление своим появлением, поэтому приосанился и даже держал голову высоко, но никакого внимания не получил. Его смерили спокойным взглядом, а секретарша Даймё даже не оторвала головы от внушительной кипы каких-то бумажек. Блондинистая девушка лишь сухо бросила в сторону Тоби что-то вроде «ожидайте, вас вызовут», и больше никто не обращал внимания на незваного гостя. Это было плюсом, у Учихи было прилично времени для подбора увесистых аргументов и разъяснения всей тяжести сложившейся ситуации. Но почему-то ему казалось, что простых слов окажется мало, что ему придётся подключать хитрости, тонкие уловки, чёртовы манипуляции, на кои он был абсолютно не способен. Тяжелый выдох сорвался с губ мужчины. Переговоры были не его сильной частью, как бы он ни старался, но для таких задач подходили холодные и уравновешенные люди, вроде Какаши, у Обито же желание спокойно что-то объяснять и тем более слушать чужое мнение пропадало с дикой скоростью. Разгон от «я вас внимательно» до «короче, проще тебя убить» длился пару секунд. Ситуацию усугубляло время ожидания, которое было крайне неоднозначным. Мужчина был вынужден торчать на каком-то балконе просто, чтобы не видеть безразличия к его персоне. — Его пафосная задница за одной дверью, а я вечность стою здесь, — вымученно протянул Учиха, закрывая глаза. Чем дольше он проветривался на балконе, тем призрачнее становилась концепция визита к Даймё, она будто с каждой секундой теряла всю смысловую нагрузку. В голове всё страннее звучали запланированные фразы, по типу: хей, день добрый, я тут насчёт рабовладельческого строя, который вы допускаете и открыто игнорируете. Иронично, что изначально идея оказалась действительно интересной, но очень рисковой, и исход ситуации никак не зависел от мужчины, который терял всякую надежду на визит у главы страны. Обито был ещё немного разочарован тем, что вряд ли теперь успеет пригласить куноичи на ужин в хорошее местечко в самом центре города. Учиха опустил голову на ладонь и фыркнул, осознавая, что Сакура чуть не раскрошила ему лицо пару часов назад. — Конечно, это гарант того, что она согласится на ужин. Чем сильнее хочешь кого-то убить, тем активнее рвёшься с ним провести вечер. Но считал ли мужчина себя неправым в этой ситуации? Жалел ли о тех людях, что пачками погибали в клетках? Перед собой он был кристально чист и знал, что ему абсолютно плевать на них, на их жизни и жалкую судьбу: таковой была суть выживания, а выживал сильнейший, прорывался тот, кто способен бороться и не сломаться. Учихе казалось, что если плакать по каждому несчастному живому существу, то проще не жить вовсе и признать, что это всё ужасающее болото, где люди тонули в боли и отчаянии. Ему было жаль некоторых заключенных, но он не планировал их спасать, помогать кому-то и тем более бороться за мир во всем мире. Надо было избивать, зачищать и продавать товар, — конечно, пожалуйста, это было не трудно для Обито. Просто грязная работёнка, которую он добросовестно выполнял, игнорируя чьи-то вопли и мольбы. Это не сработало только с Харуно, которая болезненно сначала напомнила Рин: медик, красивая и пропитанная нотками наивной веры в лучшее. Она пробудила скрытые воспоминания, томную теплоту где-то в глубине умиротворённой души мужчины. Тоби не смог ей не помочь, но делал это из личных побуждений, а не потому что хотел спасти каждого заточённого человека. Ему было приятно знать, что она зависит от него, что её хрупкая, надломленная жизнь в его крепких руках, и он никому не даст оборвать эту нить. Лёгкий отголосок грусти блеснул в полуприкрытых глазах Учихи, ведь теперь Харуно не напоминала Рин. Никаких нежностей, крупных капель слёз и просьб, лишь мутный взгляд животного, который хотел вгрызаться в свою полудохлую добычу: Тоби помнил, как по его лопаткам страх и восхищение пробежали хладным табуном, он помнил как плясала на тонких девичьих губах улыбка, пока кинжалы впивались глубже, прорывали чьи-то тела и выпускали оттуда жизнь. О, он помнил. Обито продолжал стоять, опустив голову на ладонь, но все его мысли были заняты воспоминаниями. Сакура вряд ли знала, что он видел, как она восторженно смотрела на свои окровавленные руки, как она светилась изнутри, источая из себя пугающую ауру. Мужчина предположил, что она всегда спасала людей, билась против самой костлявой старухи, вырывала людей из прохладных могил, но никто не видел её. Ну, медик и медик, это её задача и цель, поэтому, когда девушка дорвалась до чьих-то судеб и смогла ломать их, она пропиталась новыми ощущениями. Она смогла ощутить мощь, а не бессилие, она могла решать насколько быстро лишить человека всего, и ей казалось, что только теперь она имеет какой-то вес. Может теперь, она и отличалась от той девушки, которую Учиха старательно перебинтовывал и вытаскивал с того света, но её алые от алкоголя щёки и теплота в глазах всё равно грели мужчину, всё равно вызывали на его умиротворённом лице улыбку. Он готов был сломать весь мир, лишь бы знать, что она ждёт его. Обито мог сделать всё, что угодно, лишь бы опрокидывать рюмку за рюмкой в компании её странных шуток и звонкого смеха. — Мужчина, — раздался пустой женский голос, звучащий так, будто одно это слово было неподъёмной ношей для секретарши. Учиха настолько ушёл в свои мысли и удобно устроился на залитом солнцем балконе, что едва не задремал, вспоминая минуты наедине с Сакурой. Он не понял, что кто-то зовёт его. Обито потребовалось пару минут пребывания в сладком полудрёме, чтоб осознать, что «мужчина» это видимо он. Тоби заметно испугался и резко дернулся, встрепенулся, разминая затёкшее тело, параллельно придавая лицу осмысленный вид. — Да, я т-тут, — спешно оповестил он, проходя с балкона в небольшую комнату, где секретарша немного раздражённо осматривала удручённого посетителя. Для Учихи прогрессом было то, что она хотя бы подняла на него глаза. — Я заметила. Вас уже ожидают, — в голосе девушки звучала масса недовольств и даже тихое цыканье, но мужчина лишь кивнул и быстро подошёл к увесистой дубовой двери. Он уже приложил к ней руку и потянул на себя, когда глаза бедной секретарши немного округлились, и она приподнялась со своего места. — Погодите, а как ваше имя? Вы вообще записаны? Но Обито уже радостно расплывался в улыбке, захлопывая за собой тяжелую дверь. Перед ним был небольшой, узкий коридорчик, украшенный настенными цветами и мягким, золотистым ковром, а уже в конце прохода виднелся ещё один проход, традиционное сёдзи. Она была старательно изрисована двумя красными драконами, которые, якобы, обхватывали дверь с обеих сторон и выпускали друг в друга поток алого пламени, которое смешивалось в одно большое пятно в месте, где должна быть деревянная рама, предназначенная для раздвижения панелей. — Патриотично, однако. Учиха предположил, что пока секретарша осознает всю глупость сложившейся ситуации и позовёт кого-то к себе на подмогу, пройдёт достаточно времени, и он сможет привести Даймё парочку интересных фактов и новостей, после которых высокопоставленное лицо либо захочет Обито убить, либо решит внимательно выслушать.***
Ино устало потёрла бледное лицо рукой и тихо зевнула: всю ночь она не смыкала глаз, внимательно следила за состоянием темноволосого парня. Он постепенно приходил в норму, но рана на его теле всё ещё выглядела пугающе, поэтому Ино каждые пару часов приступала к процессу лечения, из-за чего тратила колоссальное количество чакры. Ткани затягивались трудно, долго, едва получалось аккуратно свести края раны друг с другом, а на сращивание вен и капилляров вообще тратилось по несколько часов беспрерывной работы. Какаши был немой опорой для девушки, он всегда молча приносил еду и пропадал, не задавал лишних вопросов и не пытался сыпать глупыми утешениями, которые были абсолютно не нужны. Ино позволила себе тихо вздремнуть, точнее она сидела на полу около кровати Сая и читала какой-то потрепанный журнальчик, но глаза её даже не вникали в текст. Руки её ослабели и аккуратно опустились на коленки, сама девушка наклонила голову в бок и, в итоге, едва слышно засопела. Она была вымотана, эмоционально и физически, её запасы чакры просто таяли, а вера в успех держалась лишь на окрепшем внутреннем стержне. Яманаку сильно вытаскивало из омута сомнений и противным мыслей лишь то, что перед ней лежал её дорогой Сай, которому она должна была помочь. Пока она лечила его, из головы вылетали всякие вопросы и переживания. Своеобразная работа отвлекала от неизбежной пропасти, в которой Ино уже начала бы себя корить за глупость и попытки найти Сакуру. Из-за этого она едва не лишилась невинного парня, из-за этого подвергла себя и своих помощников дикому риску. Всё происходило слишком быстро и спутанно. Наконец, её тяжелые веки опустились, дыхание замедлилось и выровнялось. Именно в таком положении девушку обнаружил Хатаке, он хотел занести ей обед и спросить, как обстоит ситуация. Только сейчас мужчина заметил глубокие тёмные круги под глазами девушки и сильно побледневшее лицо. Он тяжко вздохнул и мотнул головой, постарался максимально тихо отложить поднос с горячим обедом в сторону, на небольшой прикроватный столик, после бережно приподнял блондинку на руки и переложил на кровать, прямо под бок к Саю. — М? Какаши моргнул пару раз, проверяя, не показалось ли ему, но, кажется, не показалось: лицо брюнета стало более расслабленным, будто он успокоился, стоило лёгкой тушке Ино оказаться настолько близко. Хатаке мотнул головой и вышел из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь. Коридор показался ему чертовски холодным, хотя, может, холод рос в нём? Громадным зверем жрал внутренности, давил на мозг, будоражил расшатанные нервы. Зверь или тупая злость, глухая ревность в купе со слепой ревностью. Ему тоже хотелось задремать рядом с важным для него человеком, тоже хотелось, чтобы она смотрела на него так озабоченно и взволнованно. Какаши прижал ледяную ладонь к груди, с немым удивлением находя ускоренное сердцебиение, какое-то ребяческое волнение. После осознания, что предмет его бессонных ночей, главный герой страшного волнения и глупого преследования был настолько близко, но прошмыгнул мимо, как томное видение или плод больной фантазии, какие-то ворота внутри мужчины распахнулись. Распахнулись, выпуская на волю целый спектр различных эмоций, которые до этого дня Хатаке успешно глушил. Злоба, желание, ревность? Скука и ностальгия — всё это бушевало в груди пепельноволосого, превращая его в малолетнего ученика академии, который впервые увидел миленькую девочку. Он всегда был мертвенно беспристрастен, а сейчас едва держал себя в руках, чтобы не ринуться обратно на улицу, пустить Паккуна в толпу и поднять на уши весь город, переворошить каждую улицу, каждый дом. Ладонь взволнованного Какаши сжалась в кулак, его челюсть была сильно напряжена, и это единственное, что выдавало всё то, что творилось в его голове. Впервые за сколько лет он был таким? — Так дело не пойдёт, пожалуй, — шепнул Хатаке сам себе и тихо ужаснулся, вместо своего голоса обнаруживая глухое рычание. Хотелось курить и Харуно. Рядом, обратно, слепой эгоизм требовал, чтобы она снова была рядом, громко смеялась и нежно смотрела на своего сенсея. На сенсея, а не на кого-то там ещё, таким взволнованным и чуть ли не ласковым взглядом. Какаши понял, что сейчас либо сломает что-то, либо кого-то, поэтому пришлось быстро нащупать в кармане помятую пачку. Он твёрдо решил, что вечером вытащит Ино куда-то, им обоим надо передохнуть и развеяться. Девушке нужно увидеть что-то кроме измученного лица Сая, а Хатаке нужно выпить что-то, чтобы не сравнять этот гребаный город с землей.***
Сакура вальяжно сидела на небольшой деревянной скамеечке около узкого торгового прилавка: широкий тканевый баннер висел над лавкой и гласил, что это оружейный магазинчик. Он был очень скромным, потрепанным и явно стоял тут много десятков лет, но опрятность и чистота поражали. Девушка даже не хотела заглядывать в свёрток, который она передала хмурому лысому дядюшке прямо в руки и объяснила, что это ему от Тоби. В ответ она получила лишь тихое бурчание. Дедок внимательно читал записочку от Обито, хмурился и пытался вглядеться в клочок бумаги, видимо его зрение было совсем слабым. Через пару мгновений он поджал губы, недовольно надулся и поднял белёсые глазницы на Харуно, что спокойно стояла и ждала ответа старика. — Милочка, жди здесь. Скоро позову тебя, — голос пожилого мужчины напоминал дверной скрип, но его прыткости можно было позавидовать, сразу после своих слов он пропал, скрывшись за засаленным и потертым навесом в темноте лавки. Девушка знала, что дедушка уже её не видит, но она на автомате поклонилась и отошла от прилавка. Ей хотелось немного отдохнуть, очень хотелось купить любимые ягодные данго в приторном соусе, но нигде поблизости она не видела ни одной лавочки или магазина со сладостями. Притворно тёмные глаза девушки блуждали по уютной улочке. — О? Неужели? — Сакура немного наклонилась вперёд и прищурилась, на угле улицы замечая широкое кафе с вывеской, на которой было красиво выведено красными чернилами «лучший рамён!». Тёплая улыбка тронула губы девушки, в голове мгновенно всплыли целые трактаты воспоминаний с ноткой ароматного бульона и лучшего рамёна в деревне. Сколько разговоров слышали стены Ичираку, сколько раз после трудных миссий Харуно под руку тащила Наруто на ужин. Глаза девушки закрылись сами по себе, она приподняла голову повыше, подставила вспыхнувшие румянцем щёки под прохладный ветерок, и честно призналась себе, что хочет ненадолго утонуть в этих воспоминаниях. На пару минуток представить, что всё как раньше и ничего не случилось. Она всё ещё работница больницы, отличная куноичи, спит и видит постройку своей клиники мечты. Наруто, едва живой после задания уплетает любимую лапшу и громогласно шутит про следующую миссию, где обязательно стянет с Какаши маску. Саске сильно опоздал на встречу, но делает вид, что ничего такого не было и отпускает колкие замечания в сторону блондина. Тот, в свою очередь, возмущается с набитым ртом и давится, а Сакура громко смеется над друзьями. Ирука-сенсей пригласил своих старых учеников в честь годовщины выпуска перекусить вместе. Тогда все едва влезли в здание, потому что Киба решил взять Акамару с собой и уделить ему особое место. У всех в лапше была обнаружена собачья шерсть, но возмущается лишь Шикамару, едва не отказываясь от еды. Вот среди общего шума и балагана сидит Ино, плотно прижавшись боком к Харуно, и быстро шепчет что-то про то, что Сай уже неделю зовёт её на прогулку. Сакура улыбнулась ещё шире, вспоминая алые щеки подруги и внимательный, но такой потерянный взгляд Сая. О, а когда Какаши впервые угостил свою команду после особенно важного дела, этот день Узумаки обвёл в своём календарике и пообещал, что больше не назовёт сенсея жмотом. Хатаке тогда немного подумал, кивнул и угостил рамёном всех, кроме блондина. Или тот чудесный день, когда девушки решили встретиться все вместе: инициатором была Ино, день и время выбирала Сакура, им удалось вырвать из цепких рук Гая даже Тен-Тен. Улыбка стёрлась с лица Харуно, а глаза приоткрылись, похолодевшим взглядом она смотрела куда-то в небо. Да, тогда они пригласили Хинату. Для Сакуры она была действительно хорошей подругой, для которой не жаль было советов, помощи и даже лучшего друга. Кто знал, кто бы сказал, что под чудесной девчушкой с красными от смущения щеками кроется абсолютно другая сущность, чьи руки по локоть в крови? Девушка тихо цыкнула, в голове звучали слова Обито, он что-то доказывал про выбор и семью. Но выбора не было у Сакуры, когда её, в её же доме бросили на пол и отравили, когда в камере единственным спасением был чужой человек. — Она ещё и смела плакать, чёрт, — едва слышно шепнула сама себе Харуно, вспоминая те отвратительные слёзы, будто Хьюга сама несчастная жертва. Но среди твёрдого убеждения в том, что Хината заслуживает расправы, плавали смутные сомнения, в которых она, та самая нежная Хината смущалась, резко кланялась и громко благодарила Сакуру за помощь. Вот же она, тихо хихикает в кулачок и едва держится на ногах при виде определённого блондина. Но вот она, приносит именно те угощения, которые каждый из команды любил. Девушка опустила голову вниз и поджала губы, в её тёмной головушке шла настоящая война: Юнги не плакала, когда её убивали, она была сильнее всех, кого Сакура когда-либо знала, но Хината рыдала, сидя на чёртовом троне, среди людей, которым она лично испортила жизнь. Может она просто жертва, такая же, как и все остальные в том огромном зале? Дедок громко окликнул девушку, привлекая к себе её внимание. Она повернулась, обращая внимания на довольно большой тёмный сверток вытянутой формы. — Пожалуйста, милочка, это ваше, — мужичок мило улыбнулся и слегка поклонился. Харуно уже протянула руку к обёртке, но не успела отодвинуть упаковку в сторону, как дедушка резво шлепнул её по ладони. — Что такое? — Эй, милая, дома откроешь. Не стоит средь бела дня таким хвастаться, — мужчина бодро подмигнул девушке и снова поклонился. — Передай господину Тоби от меня большое спасибо. Харуно поклонилась в ответ и только сейчас заметила, что под широким рукавом кимоно старика, которое как раз немного закатилось в сторону локтя, видно что-то подозрительно похожее на метку раба. Она тихо охнула, но решила ничего про это не говорить. — Конечно передам, — Сакура развернулась в сторону, но на лице её мелькнула странная грусть. — Спасибо вам за работу. Сколько людей в этой чёртовой стране были клеймёнными, лишенными свободы и прав? Сколько меток проходило мимо, но оставалось незамеченными? Неужели это нельзя было прекратить? Остановить бессмысленные смерти, прямой геноцид собственного народа, лишения и издевательства? Сколько детей потеряли семью, мечты и жизни ради «всеобщего блага». Девушка прикусила губу, замерев посреди дороги. Дети, те самые дети, лишённые семей и родителей, которые умерли не геройской смертью, а глупой и жестокой, потому что какая-то скромная девица не рискнула пойти против семьи. — Простите, господин, а вы не могли бы подсказать мне, — окликнула девушка пожилого оружейника, который уже собирался уйти в закрома своей лавки. Через час поисков и пары поворотов не туда, она стояла около небольшого каменного изваяния, вырезанного в крупной скале: это был алтарь одного из множества богов, но этот был особенным, он считался помощником самой смерти. Сакура расспросила у того дедушки, есть ли в городе место, где она могла бы почтить память важного для неё человека и принести что-то на подобии угощения богам. Он недолго помолчал, а потом кивнул и детально объяснил девушке, как пройти к лесу, где множество различных алтарей и статуй. — Там их невиданное множество, но тебе, милочка, нужна самая потемневшая и неприметная статуя. В глубинке леса, за храмом, найдёшь её. Поэтому теперь Сакура стояла перед этим старинным алтарём и мялась, сжимая в руках уже несколько свёртков и пакетов. Её ладони предательски потели, а поджилки тряслись, ей страшно было идти на этот разговор. Она присела на корточки перед статуей и только сейчас заметила, что это всеми известный бог Яма, но в обличье ребёнка, сидящего в позе лотоса. Девушка поставила пакеты на землю и выудила из одного плотную, пахучую свечку нежного розоватого оттенка. — Я… Ох, Юнги, это я. Привет, милая, — Харуно старалась говорить спокойно, повседневно, будто бы женщина жива и слышит её, но голос всё же предательски дрогнул и грозился сломаться в любой момент. — Ты не говорила, какие запахи тебе нравятся, поэтому взяла с ароматом клубники. Это то, что любит твой сын, верно? Я помню это, да. Клубника и стать врачом. Девушка достала небольшой спичечный коробок, которые мгновенно начал мокнуть в её влажных руках, и подожгла свечку, а после установила её прямо около ног статуи. Появилась небольшая струйка дыма, а потом крохотное теплящееся пламя, наполнявшее воздух лёгким ароматом клубники. Из другого пакета она достала две маленькие тарелочки. — Это конечно покупные, — в горле Сакуры ком не давал словам нормально звучать, она хрипела и часто замолкала, не желая плакать, ведь Юнги это очень не любила. — Прости, это не мои фирменные онигири, но как-нибудь я принесу их тебе. А тут, тут немного рамёна, тоже не тот, про который я тебе говорила, но выглядит он хорошо и пахнет отменно. Я… Я помню про Исаяму, честно, я совсем скоро найду его. Присмотри пока за ним, скажи, что тётя Саку уже ищет его. Всё же одна горячая капля солёной влаги сорвалась с пышных ресниц и разбилась об сырую землю. Девушка плотно поджала губы и зажмурилась, стараясь не пропускать новые слёзы, но выходило ужасно паршиво. Ей было морально отвратительно, пусто и обидно. — Юнги, я так скучаю. Нам не хватило немного, чтоб сбежать оттуда. Прости, что плачу тут, — прошептала Харуно, спешно вытирая лицо ладошками. — Только не ругай меня, ладно? Надеюсь, ты обрела покой. Девушка не знала, не могла сказать что-то ещё, поэтому притихла, вслушиваясь в поразительную звучность умиротворённого леса. Людей почти не было, поэтому Сакура могла сполна насладиться атмосферой, которая наверняка бы понравилась Ноэ. Она смогла так быстро найти свой оплот в другом человеке и так же быстро лишилась его, навсегда осознав, что она от и до виновна в смерти Юнги. Ноэ просто хотела защитить, в этом и была её натура: бойкая, живая, сильная, она всегда думала о других, поэтому Сакура была уверена, что должна отплатить ей тем же. Тот мальчик, лишившийся всего, даже не знает, что больше никогда в жизни не увидит свою маму. Харуно не знала, жив ли этот малыш, но перед статуей бога смерти, принявшим обличие малыша, она пообещала, что сделает всё, что в её силах, чтобы найти этого ребёнка. Найдёт и больше никому не даст мальца в обиду. Харуно влажными глазами осмотрелась и смогла постепенно выровнять дыхание, успокаивая клокочущую в груди боль. Хината забрала всё, что было у когда-то улыбчивой и громкой куноичи: она вырвала её из родного дома, лишила деревни, едва не убила, чужими руками сломала Юнги и почти продала Сакуру. Так много всего она сделала своими нежными ручками и смела плакать, сжиматься в комок. Девушка внимательно осмотрела вытянутый тёмный свёрток и аккуратно, едва ли не нежно, двумя пальчиками отодвинула серо-чёрную упаковку: один тонкий лучик солнца, пробившийся сквозь корму высоких деревьев мгновенно нашёл идеально гладкую поверхность, обнажённую девушкой. Это было безмерной красоты и гладкости лезвие. Брови Сакуры взлетели вверх и она двинула пальцами вниз, ласково стягивая обёртку, обнажая уже два длинных, тёмных лезвия. Прямые, без лишних засечек, точно скошенные по линии лезвия, они были длинной почти тридцать сантиметров и заканчивались чем-то похожим на браслеты, но явно не для запястий. Девушка снова осмотрелась, но никого не было и поэтому она бережно приподняла одно приспособление и продела руку в браслет. Он идеально сел на руку у локтевого сгиба, лезвие закрывало всю длину руки от локтя до запястья. Немой восторг блеснул в её глазах. — Если сделать резкий рывок рукой, лезвие выбрасывается вперёд и за счёт механизма закрепляется в боевом положении. В остальное время оно не должно тебе мешать, но придётся носить мантии, — Сакура вздрогнула всем телом и быстро поднялась с земли, принимая оборонительную позицию. По голосу она узнала Обито, но ей хотелось удостовериться и не хотелось рисковать. — Ты следил за мной? — Девушка немного нахмурилась, но расслабила тело и переключила внимание на второе лезвие. — Йа, Сакура, какого ты обо мне мнения? Я нагнал тебя ещё у оружейной лавки, но решил не тревожить, — обиженно буркнул мужчина. Он выглядел немного… Потрёпанно? — Что с тобой? Ты от кого-то бежал? — Харуно снова посмотрела на одежду Учихи, которая выглядела очень помятой и пыльной. Обито громко сглотнул, но вопрос смело проигнорировал, меняя тему. — Как тебе лезвия? Нравится? — Да, очень, — девушка легко улыбнулась и вытянула руку, осматривая мерцающее лезвие, которое так волшебно ловило солнечные блики. — Спасибо тебе большое. Утренний конфликт был исчерпан сам собой и не требовал лишнего продолжения: девушка ощутила безмерное умиротворение, стоило Обито появиться рядом, её слёзы моментально высохли. Сам Обито, пережив очень тяжелые переговоры, ощутил себя бодрым и счастливым, как только брюнетка перед ним улыбнулась. Это было лучше любых слов, доказательств и объяснений. Это было лучшим примирением. Учиха помог девушке завернуть лезвия в упаковку, чтоб не распугать ненароком мирных жителей и наконец-то предложил выпить пару рюмочек и вкусно поесть, а Харуно решила, что кто она такая, чтобы отказываться от такого чудного предложения. Она шла в компании Обито, который уже громко о чём-то рассказывал, что-то вспоминал и неизменно травил странные шуточки, на что девушка тихо хихикала и иногда качала головой. За её спиной сильный порыв ветра обхватил свечу и на мгновение её пламя разожглось так сильно, насколько это было возможно, и так же скоро потухло. Парочка неспешно добралась до помпезного кафе в центре, в котором было полно людей, но стоило официантке на входе увидеть Тоби, резко обнаружился какой-то свободный стол специально для господина. Сакура лишь закатила глаза и тихо фыркнула, игнорируя попытки Обито казаться ещё более крутым, но он продолжал важно выпячивать грудь и широко вышагивать. Они заняли своё место, и им быстрее, чем всем остальным принесли угощения и две бутылки саке. — Кампа-ай! Сколько раз звучала эта фраза? Учиха разливал рюмку за рюмкой, но в этот вечер не говорил, а расспрашивал девушку так, как никогда. Он почти ничего не знал о ней и хотел узнать, заполнить каждый пробел в её биографии. Её детство, семья, учёба, всё то, о чём она никому так подробно не рассказывала. Обычно никому не было это интересно. Мужчина даже осмелился затронуть рискованные темы, почему же для Сакуры так стала важна Юнги, что ею руководствовало, что это за эмоции? Первые влюблённости и тайные воздыхатели? Он поглощал, впитывал все её слова, каждую интонацию её тихого, опьяненного голоса, он видел, как она всё больше раскрепощалась, хмурилась, когда вспоминала что-то из глубоко детства. Ему нравилось, что она открывается ему так, как не открывалась раньше, его радовало, что из её живого взгляда пропала жестокая холодность и уверенность. Простая, милая девушка поднимала с ним рюмку за рюмкой. Только они, и он хотел бы продлить эти минуты, сделать так, чтобы они не заканчивались. На секунду Обито задумался, считается ли этот милый вечер свиданием. — М-мм, не знаю, а что? — Сакура тихо хихикнула, ввергая Учиху в праведный ужас. — О да, ты сказал это вслух. — Ксо… Учиха хотел закрыть лицо руками и мирно сгореть со стыда, проклиная свою неосмотрительность, но неудачно дернул локтями и сбил с маленького столика ещё закупоренную бутылку с саке. Харуно не была бы куноичи, если бы не ринулась за ней и не смогла поймать святую жидкость в полёте, но настолько не рассчитала количество алкоголя в своих венах, что едва сама не полетела носом вниз. Сакура зажмурилась, но не ощутила удара и даже не прошлась носом по полу: Обито вовремя поймал её за талию и случайно прижимал к себе так же крепко, как девушка прижимала к себе бутылку с саке. То, что было дальше, казалось Учихе странным и несбыточным сном, ведь девушка всё ещё пьяно пошатываясь потеряла равновесие и плюхнулась прямо на колени к мужчине, но её видимо устроила данная позиция. — Ой, — тихо икнула девушка, почему-то не сводя затуманенных глаз с тёмной тканевой маски мужчины. Её опьяненный мозг предполагал, насколько необычные на вкус губы, которые скрыты за этой тканью. Наверное её легко снять? Аккуратные ладошки Харуно приземлились на покатые плечи Обито, и он мог поклясться, что его сердце пропустило пару чёртовых ударов. Меж ними ощущалось едва ли не электрическое напряжение, грудь девушки тяжело поднималась и опускалась, дыхание сильно замедлялось: она пробовала, дышала терпким мужским ароматом украшенного нотками алкоголя, её полуприкрытые глаза едва замечали нарастающее напряжение на лице Учихи. Её интересовала маска. Это был накал, который мог ощутить буквально каждый человек в заведении или просто Обито казалось, что мир замер, и всё остановилось на этой негодяйке, которая сверлила оценивающим взглядом его лицо. Воздух был спёрт, мужчине нечем было дышать, ладони покалывало, но он всё же бережно обхватил руками тонкую талию, ощущая себя ребёнком. Лукавая улыбка тронула губы пьяной Сакуры, она немного прищурилась и провела кончиками пальцев по щеке мужчины, сводя его с ума. Он кипел, плавился, тело наливалось бурлящим свинцом и требовало ответов на парочку вопросов. Девушка казалась ему молниеносной искрой: он не помнил, что было до, но он сейчас загорался рядом с ней и плевать, что будет потом. Харуно не остановилась, запуская вторую ручку в жесткие тёмные волосы мужчины, но с её губ сорвался вздох разочарования: ни намёка на пепельные локоны. Её выдох был нагло пойман, маска исчезла с лица Учихи. Его абсолютно ониксовые глаза поглотили девушку, она забыла как дышать, ведь каждый её вдох сливался с выдохом мужчины, меж её нежными губами и его сухими, но такими красивыми, было стратегически мизерное расстояние. Сакура дышала с ним в унисон, не сводила взгляда с его чётко очерченного рта, она почти ощущала его разгоряченную кожу и чувствовала, как каждая мышца под её ладошками напрягалась. Он упивался цветочным ароматом и пьянел всё сильнее от каждого её движения, это было интимнее, чем самый горячий секс, это было безумие чистой воды и у него никогда так не рвало крышу от простых касаний. Её персиковые щёки, лицо так близко, он видел каждую родинку и розовую ресничку. — Ещё хоть одно действие и поверь мне… Он не договорил. Сакура не слушала его, её поглотило детское любопытство, поэтому она одним лишь кончиком языка коснулась его нижней губы. Губы Учихи показались ей сладкими, пухлыми и горячими, и это было очень приятно. Это было верхом наглости и последним шагом на пути в пропасть, Обито окончательно двинулся и притянул к себе пьяное тельце, а второй рукой схватил свёрток с лезвиями. Его шаринган молниеносно блеснул, забирая с собой двух опьяневших, но не столько от алкоголя, людей. На входе в кафе стоял Какаши, он увидел лишь исчезновение двоих людей и одна из них — причина его ярости. И эту причину кто-то прижимал к себе. Вокруг пепельноволосого завибрировал воздух, его тело сходило с ума и выпускало электрические заряды, но лицо было будто каменным, ни одной лишней эмоции, мужчина лишь улыбнулся уголками губ и шепнул сам себе. — Убью.