• Imagine Dragons — Enemy •
Чонгук не помнит, как они доехали до дома Чимина. Он вообще с трудом бы сейчас ответил на какой-либо вопрос, не касающийся хрипящего Пака сзади. В голове нет мыслей. В груди нет чувств. Пустота. Словно всё, что произошло часом ранее — было не с ним. И он бы охотно даже поверил в это, если бы не липкие ладони, с отвратительным запахом крови, который, кажется, чувствуется во всём салоне его машины; если бы не ноющее тело, которое подрагивает до сих пор; если бы не Чимин. Чон, в очередной раз, поднимает глаза, всматриваясь в бледное лицо блондина. Глаза закрыты, раз за разом облизывает губы, дышит рвано, поверхностно. Морщится от каждой кочки. И брюнету кажется, что он не успеет. Не успеет с визгом остановиться, вытащить Пака и, взвалив его на себя, дойти с ним до входной двери. Домработница, распахнувшая её, только испуганно округляет глаза, пропуская мужчин. Не задаёт вопросов, не суетится. А у Чонгука мелькает мысль, что она привыкла. Вот только задавать вопросы ему не хочется. Брюнет входит в гостиную и осторожно опускает ношу на диван. Прижимает пальцы к шее, нащупав неровный пульс. Чимин приоткрывает глаза, ведёт языком по губам, и Чонгук замечает, как он пытается здоровой рукой достать что-то из кармана. — Телефон… — шёпотом, шумно хватая воздух. Затылком упирается в спинку дивана. Чон нащупывает в кармане пальто нужную вещь. Стягивает с блондина верхнюю одежду, щёлкает экраном и подносит его к лицу, осторожно приподнимая голову. — Хосоку. Звони, — шепчет, прикрывая глаза. Чонгук же давится не озвученным вопросом, растерянно смотрит на Пака и вдруг чувствует, как его отодвигают в сторону. Тэхён появился беззвучно. Мягко оттолкнул парня в сторону и склонился над Чимином. Чону ничего не оставалось, как опуститься в кресло, наблюдая за отточенными движениями. — Ты Хосоку собираешься звонить? — приглушенный голос вывел из задумчивости. Брюнет промаргивается, опуская взгляд на руку, продолжающую сжимать телефон. Всё будто в тумане. Даже звуки кажутся тише, словно сквозь пелену. Заторможенно кивает и набирает знакомый номер. — Пак? — голос врача ленив. — Это Чонгук, — с трудом выдавливая слова, прокашливается, пытаясь сбить хрипотцу, — Чон, тут огнестрел, но… — Я еду, — обрывает, отключаясь сразу же. Телефон вырывают из рук, отдавая его блондину. Ким сосредоточен, но в каждом движении прослеживается спокойствие. И Чон, снова, ловит себя на мысли, что это не в первый раз. Он делает глубокий вдох, чтобы озвучить хоть один из тех вопросов, которые неприятным ворохом кружатся в голове, но хлопок двери входной не даёт продолжить. — Ищи крысу у себя, — Юнги входит в гостиную широким шагом, стягивает с плеч длинное пальто, бросая в кресло. Мажет взглядом по присутствующим, на мгновение застревая на Чонгуке. Секунда. Вторая. Губы сжимаются в тонкую линию. — Я тебе говорил, что всё идёт не так… — Чимин хрипит, подтягивается с помощью Тэхёна, принимая более удобное положение. — Я не успел догнать. Номера пробил уже. Груз не прошёл через пропускной. Тебя слили, Чимин, — Мин опускается на кофейный столик, сверля блондина задумчивым взглядом. Упирается локтями в колени, потирает пальцами подбородок. Чон чувствует, как грохочет сердце в груди, не давая возможности сделать нормальный вдох. Замечает боковым зрением застывшего Кима. Тот напряжённо смотрит на мятного, кусает губы. И Чонгук не выдерживает. Медленно поднимается с кресла, не смотрит на мужчин, в секунду притихших, и пересекает комнату, выходя в коридор. Во рту сушит. Слюна вязкая. Прислоняется спиной к стене и давит в бетон затылком. Снова и снова ищет хоть что-то, чтобы понять, что всё нормально. Пусть вот так, кроваво, с порохом на руках, но нормально. И не может. Внутри всё также тихо, как и раньше. Будто с тем выстрелом, умер он, а не другой… — Откуда у него оружие? — голос Юнги приглушен, но Чон может разобрать слова. — Я должен был, но он не дал, — Пак с шумом втягивает воздух. — Блять, Тэ, больно же! — Твою мать… — на выдохе, а потом грохот чего-то разбитого. — Чимин, нахуя ты его втянул? Какого ебанного хера ты это сделал? — голос Юнги разносится по всей комнате. Чонгук зажмуривается до ярких вспышек по ту сторону век. Сильнее давит затылком в стену. — Тихо, — Ким спокоен. Будто обсуждает меню на ближайший ужин. — Нет, блять! — Юнги свирепеет. — Я не буду тише! — Я сказал, тихо! — Тэхён рявкает, а у Чонгука сильнее дрожат руки. И сердце стучит быстро-быстро, сдавливая грудную клетку. Он задыхается. Отлипает от стены и широким шагом идёт в сторону ванной комнаты, не обращая внимания на голоса, всё также льющиеся из комнаты. Не закрывает дверь. Упирается руками в белоснежную раковину, оставляя красноватые разводы от пальцев. Будто в замедленной съёмке, переворачивает ладони вверх, смотря на следы крови. — Я принёс полотенце, — Тэхён входит в ванную без спросу. Оставляет белый хлопок на полке, подходит ближе. Чонгук смотрит на него тяжёлым взглядом, почти не моргает. Молчаливый диалог длится не долго. Обрывается тяжёлым вздохом Кима. Он, не говоря ни слова, закатывает рукава чонгуковского свитера, включает воду. И, как ребёнку, тянет мужские кисти под струю. Тщательно намыливает их, слегка надавливая, чтобы смыть засохшую кровь. Пена окрашивается в розовый цвет. Движения Тэхёна мягкие, массирующие. И Чон разрешает ему делать это всё. Не может выдавить из себя никакую реакцию. Заторможен. Просто рассматривает профиль Тэхёна, пока тот усердно моет его руки, смывая остатки сегодняшнего вечера, вот только внутри всё в клочья. Рвёт так, что в груди сдавливает, будто стянут в тисках. Но он не может… Не может вздохнуть, не может произнести ни слова. В голове миллион диалогов, сотня вопросов, которые у него не хватает сил озвучить. Голосовые связки туго стянуты, вызывая почти физическую боль. — Всё нормально? — Ким чувствует пристальный взгляд, а внутри всё подрагивает. Он переживает. По-настоящему, переживает за этого парня, несмотря на небольшую разницу в возрасте. Знает, что Чону надо выговориться или просто сказать хоть что-то, чтобы сорвать клапан, который удерживает его эмоции. — Ты не ранен? — в ответ, снова, тишина. Тэхён сжимает челюсти, вытирает его руки полотенцем. — Идём. Хосок приехал, — подталкивает Чонгука вперёд, заставляя того двигаться. Ему сейчас это надо. Ему необходимо что-то делать, чтобы не стало ещё хуже. Ким знает это на собственном опыте. Он затягивает Гука в гостиную, где Хосок уже расположился на диване. Слышится тихий разговор его с Паком и до младшего долетают слова о том, что, если бы не он, то Чимин бы не сидел сейчас в собственной гостиной. Мужчина медленно ведёт взглядом по комнате, спотыкаясь о Юнги. Тот напряжённо всматривается в вошедших. — Хо, глянешь потом Чонгука? — Тэхён обходит Чона, подходя к мужчинам и наблюдая, как врач штопает друга. Идеальные стежки быстро стягивают рану. Скоро не останется и следа. — Блять… — Мин рывком встаёт с кресла. Чонгука в комнате нет. Юнги понятия не имеет, куда младший мог пойти. Он просто входит в одну из комнат, берёт бутылку виски, в очередной раз думая, что Пак — умный ублюдок, знающий, где нужно делать бар, и замирает, прислушиваясь к дому. Звуки голосов из гостиной приглушены, а откуда-то слева тянет прохладой и запахом сигарет. Дверь в одну из комнат приоткрыта, и мятный вспоминает, что там есть выход на небольшой балкон. Делает несколько шагов туда и замечает в полумраке знакомую фигуру. Чонгук сидит на полу, прислонившись спиной к дивану. Сизый дым витиевато поднимается к потолку, рассеиваясь от потоков ночи через открытую балконную дверь. Юнги медленно подходит к нему и опускается рядом. Откупоривает бутылку, делает глоток и протягивает другу. Тот отрицательно качает головой, глубоко затягиваясь. Слышится треск горения сигареты. — Тебе надо. Пей, — выходит слишком тихо и мягко. Так не похоже на привычный тон Мина. — Не хочу, — хриплое в ответ. — Пей, говорю. Не заставляй меня насильно в тебя вливать, — Юнги упрям. Толкает бутылку в руки брюнета, почти заставляя его сделать глоток. — Это помогает, — довольно кивнув, закуривает. — Я был на твоём месте, — нехотя признаётся, жалея о том, что Чон столкнулся с подобным. Чувствует на себе внимательный взгляд и тяжело вздыхает. — Не часто, но приходилось спускать курок. Сегодня у тебя не было выбора. Не сделай ты этого, то пуля была бы в твоей голове, и хоронили бы мы обоих. Они стреляют прицельно, на поражение. Редко промахиваются. Ты оказался быстрее. Чонгук хмыкает горько, делая два больших глотка. Морщится. — Это ведь не закончится, — глухой голос всё также сипит. Чонгук откидывает голову на сиденье дивана, прикрывая глаза. — Вам надо с Чимином уехать на неделю-другую, — вместо ответа, — в ближайшее время всё будет тихо, проблемы могут начаться позже, но лучше отсидеться, — Юнги хлопает ладонью по колену Чонгука. — Давно? — Прилично. — Я думал, вы не знакомы, — снова, усмешка. — Сола знает про вас с Паком? —Юнги уводит с щекотливой темы, а по губам Чонгука расплывается усмешка. Он знает эту манеру друга: переводить разговор, когда он становится неудобным. И помнит, что Мин всегда возвращается к нему, когда находит нужные слова. Чон никуда не торопится. Подождёт. — Да нечего знать. Мы встретились только сегодня. Чимин предложил работу, на которую, видимо, я уже согласился… — принимает вертикальное положение корпусом, подтягивает ноги к груди и опирается руками о них. Крутит бутылку в пальцах. — Постарайся сделать так, чтобы она не узнала… Тэхёну удаётся это скрывать всю жизнь, поговори с ним об этом, — Юнги отбирает виски и делает несколько жадных глотков. Чувствует, как сидящего рядом брюнета бьёт дрожь. Отпускает. Наконец-то. — Ким тоже? — впрочем, ответ ему не требуется. — Он сам всё расскажет. Сегодня и ещё долго будут сниться кошмары. Переживёшь, но только в том случае, если примешь, что я тебе уже сказал. Если нет, то наложишь на себя руки, — Юнги ненавидит себя за то, что говорит это всё. Злится на эту ситуацию, на этот исход. Вот только изменить ничего не может. — Меня тошнит от самого себя, — еле слышно. Он будто стесняется признаваться в своих чувствах. — Эй… — Мин придвигается ближе к Чону, — это лучше, чем слюна восторга от того, какой ты ахуенный, — тихо посмеивается, а Чонгук давится нелепостью разговора, но губы сами растягиваются в ответ. — Пошёл ты… Оба замолкают, всматриваясь в темноту ночи. Она тихая. Прохладная и до безобразия звёздная. Небо усеяно россыпью блёсток, привлекая внимание. Даже через полуприкрытую дверь. — Последний выстрел был твой? — ожидаемый вопрос. Юнги улыбается, едва ли не цокая довольно. — Мой, — нет смысла врать. — Спасибо… — Чонгук тянет рукава свитера на пальцы. — Мелкий, мне было бы очень херово без тебя, хоть ты и выскочил геморроем на моей заднице, — звук хриплого смеха Чона заставляет Мина выдохнуть с облегчением. — Прости, но я по девочкам, — брюнет устало вытягивает ноги, искоса смотря на друга. — Захлопнись, придурок. В общем, у меня есть загородный дом. Поживёте с Паком там. Соле скажешь, что уехал по работе, касаемо ресторана, — Юнги встаёт на ноги и протягивает руку. — Оклемаешься. Я рядом, — смотрит пристально, помогая Чону подняться. Того всё ещё трясёт. «Справится» — Сядь сюда, — стоило мужчинам вернуться в гостиную, Хосок тут же вырастает перед Чонгуком. Не дожидаясь ответной реакции, тянет его за локоть, усаживая в кресло. Всматривается в побледневшее лицо и достаёт медицинский фонарик. — Смотри на меня, а как только я включу свет — за ним, — совсем тихо. Чон кивает, покусывая губы. — Вы сегодня поедите ко мне, — Юнги сидит на диване, широко расставив ноги и упираясь в колени локтями. Набирает чей-то номер, смотря на Пака. Чимин подтягивается на диване, упираясь затылком в спинку. — Я не думаю, что в этом есть необходимость, — голос надтреснут. Пропитан болью и усталостью. — Нет, я уже предупредил своих людей. К вашему приезду там будет всё готово, — Юнги недовольно морщится на длинные гудки в трубке, — две-три недели проведёте там. За это время я переговорю с доверенными. Твой начальник охраны уже шерстит людей. К утру обещал дать отчёт, — отключает телефон и бросает его на стол. Вытягивается на диване, расслабляясь. — Надо вернуться на склад, — Тэхён закуривает, подав, наконец, голос, — не уверен, что копы уже в курсе, но чем быстрее мы приберёмся, тем лучше, — он смотрит в упор на Юнги, а мятный лишь усмехается едва заметно. — Посадим Чимина с Чонгуком в машину и поедем, — Мин кивает, смотря долгим взглядом на Кима. — Я не могу… — Чон отмахивается от Хосока, — я не могу просто так взять и уехать, — голос тих, но в нём столько уверенности, что мужчины только вздыхают. — Солу я возьму на себя, — Ким трёт переносицу, мысленно прогоняя варианты причины, почему Чонгук будет отсутствовать так долго и почему так скоро уехал. — Я тебе уже говорил, Чон, — Мин хмурится, мысленно кроя друга за упрямство, — если ты не хочешь поставить под удар девушку, то сделаешь то, что прошу. — За Солой присмотрят, — Чимин встаёт с дивана, заметно морщась, — я отправлю охрану к дому. Будут незаметно дежурить круглосуточно. Чонгук принимает от Хосока таблетки, гоняет их во рту, морщась от горечи на языке. Окатывает присутствующих тяжёлым взглядом, а потом шумно выдыхает. — Я не люблю, когда решают за меня. Ненавижу, когда мне говорят, что должен делать. И пока Сола живет со мной, то принимать решения на тему её безопасности, здоровья и прочего, должен только я, — злится. Злится от того, во что ввязался. Злится на то, что ничего не может сделать. Ненавидит себя за то, что согласен с Юнги и Чимином. Но оставлять девушку одну ему не хочется. И по горлу, словно лезвием, режет только одно: сорваться домой, прижать хрупкое тело к себе и никуда никогда не отпускать. И, кажется, Тэхён, молча слушающий его и друзей, это чувствует. Иначе Чонгук не может объяснить той улыбки и того мягкого прикосновения к своему плечу. — С ней всё будет хорошо, — Ким смотрит прямо, подмигивает и рисует на губах тёплую улыбку. Впервые адресованную Чону за всё время их знакомства. Младший хочет ответить, но шум за стенами дома заставляет замолчать. — Машина приехала, — Юнги встаёт с дивана, кивая мужчинам, — в доме найдёте всё, что нужно. Одежда, еда и прочая муть, — смотрит, как оба натягивают верхнюю одежду. Видит недовольный взгляд Чонгука и едва сдерживает улыбку. Чимин с тихим стоном пытается продеть руки в рукава пальто, но сдаётся и просто набрасывает с помощью Хосока на плечи его. Тэхён крутит в руках ключи от машины. — Связь, как обычно? — Пак подхватывает здоровой рукой телефон, хлопает по карманам в поисках карточек. У Кима же будто глаз дёргается. — Да. Телефон там есть, мои номера тоже найдёте. Домой можете звонить смело, — Юнги подталкивает парней к выходу, — несколько раз в неделю будут привозить еду, домработница там есть тоже. Я с ней работаю много лет, поэтому можете не напрягаться на её счёт, — Мин хмыкает, а Пак заинтересованно вскидывает брови. — Так прямо и работаете? — прищуривается, толкаясь языком в щёку, срывая с губ мятного смешок. — Не задавай вопросов идиотских, — проходящий мимо Чонгук театрально закатывает глаза. А сзади слышится фырканье Чимина. Мужчины быстро садятся в машину, слышатся последние указания Юнги, и внедорожник мягко выезжает с парковки. — Ну… А у нас есть дела… — Ким отмирает. Заводит двигатель чонгуковской иномарки и ждёт, когда Мин сядет рядом.***
Дорога до особняка Юнги заняла около часа при совершенно пустой трассе. Чонгук почти задремал, виском прислонившись к прохладному окну. Сон липкий, тревожный. Чимин слышал рваное его дыхание, замечал подрагивающие ресницы и… Ничего не делал. Просто смотрел перед собой, отчётливо понимая, что эти недели в заточении друг с другом будут либо точкой, либо из этого что-то, да выйдет. Во второе хотелось верить больше. — Чонгук, — блондин зовёт тихо, медлит мгновение, а после едва касается мужского плеча, — мы приехали… — глазами бегает по его лицу, чуть поджимает губы. Чон шумно втягивает воздух, сонно открывает глаза и ему требуется несколько минут, чтобы понять, кто перед ним сидит и где они находятся. Осознание, что всё это не было сном, неприятно скручивает внутренности. Почти до тошноты. Кажется, что ещё немного и этот день выйдет из него липкой жижей прямо на остывший асфальт. Едва успевает открыть дверь машины. Почти вываливается из салона. Тело гудит, мышцы деревенеют. Ему бы в душ, да в кровать, но Чонгук лишь отмахивается, досадливо поджимая губы. Пак нагоняет брюнета быстро, подстраивается под его шаг. За спиной с тихим лязгом задвигаются массивные ворота. — Не знал, что у Мина такой дом, — кутаясь в пальто, втягивает шею в плечи, едва ли не присвистнув. — Я тоже, — Пак даже кивает, соглашается с Чонгуком, с лёгким удивлением оглядывая площадку перед домом. Оба мужчины стоят перед внушительным особняком, опустив руки в глубокие карманы верхней одежды. Молчат, не решаясь вслух озвучить мысли. Они кружат, назойливым роем врезаются в виски, оседая странным ощущение в глотке. Они знакомы давно, но не знают друг о друге, как оказалось, ничего. И осознание лениво давит на затылок, срывая почти одновременный, еле слышный, вздох. Шаг делают механически и не сговариваясь. Пак первым заносит руку к дверному звонку, но нажать не успевает. Дверь распахивается мгновенно, словно за ними всё это время наблюдали. Оба вздрагивают синхронно. Кажется, что растеряли всю собранность. Мнутся на пороге под пристальным взглядом женщины средних лет. Она смотрит так, словно вспарывает кожу, заглядывая во все уголки души, задевая то, что так тщательно было скрыто от всех. — Мы… — Чимин нарушает тишину чуть сипловатым голосом. Замолкает тут же, прочищая горло, Чонгук же скашивает на него глаза, поражаясь тому, насколько растерянно блондин выглядит сейчас. «Ему неловко?» — Я знаю, кто вы, — женщина не даёт закончить, сузив взгляд. Уголки трогает лёгкая улыбка, а оба мужчины думают о том, что та издевается над ними, переняв манеру общения Юнги, — входите, — распахивает дверь, отходя в сторону, — ваши вещи в ваших комнатах на втором этаже. Приведите себя в порядок и спускайтесь в столовую. Вам нужно поесть, — принимает верхнюю одежду, говорит чётко, едва ли не строго. И не дожидается ответа, скрываясь в глубине дома. — Столовая? — Чон приподнимает вопросительно бровь, разворачиваясь корпусом к Паку. Тот так и продолжает смотреть вслед домработнице, задумчиво покусывая губы. — Только у меня ощущение, что мне снова шестнадцать, а меня отправили на перевоспитание к тётке? — понижая голос, почти заговорщицки спрашивает, опасливо косясь туда, где скрылась женщина. — Миссис Хадсон, — с тихим смешком, отмирает Чонгук, снимая обувь. — Или Мисс Марпл, — Чимин повторяет манипуляцию за брюнетом, — никак не могу определиться… — Твоя теория о сексуальной связи Юнги с ней рассыпалась, как карточный домик, — Чонгук сам не понимает, откуда вернулась смешливость. Запустив руки в карманы штанов, направляется к массивной лестнице, вслушиваясь в неровную поступь блондина за спиной. Действие лекарств скоро закончится, Чимину будет плохо. Это начинает сквозить в его чуть расфокусированном зрении, появившейся неуклюжести в движениях. — Не знаю, расстраиваться или радоваться этому, — блондин старается поспеть за парнем, что замер у первых ступеней, терпеливо дожидаясь его, — но, чувствую, будет весело… Слышится лёгкий смешок, сорвавшийся с губ брюнета. Комнаты нашли быстро. Хозяйка оставила двери приоткрытыми, чтобы снизить неловкость от их присутствия в чужом доме. Расположенные в самом конце длинного коридора напротив друг друга, они были даже визуально похожи, словно близнецы. Перешагнув пороги, оба мужчины лишь шумно втянули воздух, оглядывая одежду, приготовленную для них, ноутбуки, плазмы. Заботливо смененная постель пахла прохладой и на ощупь была бесподобно приятной, хоть к ней ни один, ни второй не рискнули прикоснуться. В ванных комнатах полотенца и всё необходимое. Словно никто никуда не уезжал. Юнги всё сделал для того, чтобы им было здесь комфортно. И оба, возможно, когда-то скажут ему за это простое «спасибо». В столовой оказались почти одновременно. — Я не знаю ещё, что вы любите, — женщина хлопотала у стола, выставляя столько приготовленного, словно ожидался приезд, как минимум, дюжины голодных людей, — поэтому приготовила всего понемногу. Что встали? Смелее, — она снимает полотенце с плеча и вдруг так тепло улыбается, пуская тёплые морщины-лучи у глаз, что оба мужчины чувствуют, как напряжение спадает окончательно. — Не стоило так много… — Чимин оглядывает стол, придвигая ближе стул, — мы не хотим… — Ох, хватит, — она добродушно улыбается, — господин Мин бывает тут редко, я буду только рада голосам в этом доме. Сядь уже! — Чонгук не успевает увернуться от полотенца, прицельно попавшему по его бедру. Подскочив на месте, он округляет глаза и губами посылает в пешее эротическое, смеющегося за спиной женщины, Чимина. За стол, впрочем, садится без пререканий, потирая рукой место удара. Ощутимо. — Я тебе говорил… На перевоспитании, — блондин стучит палочками по столу, удобнее перехватывая их в пальцах, смотрит смеющимся взглядом на, всё ещё шокированного, парня. — Меня зовут Шин, — окидывая жующих мужчин довольным взглядом, не скрывает улыбки, — мне не нравится слишком вежливое обращение, поэтому просто Шин. Как только поедите, я займусь твоим плечом, — женщина смотрит на Пака, что едва ли не давится едой. Чонгук удачно маскирует смешок в глотке воды. — С ним уже всё нормально, — блондин пытается сопротивляться, но, видя нахмуренные брови, замолкает. Находит взглядом Чонгука, но тот делает вид, что увлечён содержимым своей тарелки. «Предатель» — Я в курсе, что господин Чон уже всё сделал, но повязки надо менять несколько раз в день, — тон такой, что шансы на возражения пропадают. Пак почти стонет в голос, смотрит так страдальчески на Чонгука, что тому приходится прикусить ощутимо щёку, чтобы не расхохотаться в голос. Шин же, воспользовавшись замешательством, поспешно скрывается из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Скотина, я тебе это не забуду, — Пак тут же набрасывается на смеющегося парня. — А я тут при чём? — Чон пожимает плечами, с удовольствием отправляя кусок мяса в рот и запивая его вином. — Ты понимаешь, под что меня бросил? — Чимин не может успокоиться, распаляясь всё сильнее. — Мало того, что Юнги здесь установил родительский контроль, так ещё и моё плечо будет подвергаться тщательному анализу, — с силой накручивает лапшу на палочки, не спуская с Чонгука недовольного взгляда. — Ладно тебе, Чимин, — широкая улыбка растягивается по мужским губам напротив, — не всегда же под руками Хосока быть и подставляться под пальцы молоденьких сестричек, — брюнет даже не пытается скрыть своего хорошего настроения, — такой опыт тоже должен быть… — увернуться от, летящей в него, хлопковой салфетки удаётся мгновенно. Пак злится, Чон хохочет. А за дверью в кухне Шин улыбается, слыша дружескую перепалку, причиной которой она выступает. Женщина, действительно, рада, что дом ожил. Слишком долго она была одна.***
• Room Noir — Secrets •
— Чимин? — Чонгук сидит на диване, покручивая в руках бутылку пива. В комнате полумрак. Основной свет выключен, лишь бра по периметру освещают гостиную тусклым светом. — М? — Пак кажется дремлет, упираясь затылком в мягкую спинку кресла. — Откуда ты знаешь Мина? — голос приглушен, звучит почти лениво. Чону же нужно занять себя хоть чем-то, лишь бы не думать про Солу и о том, что случилось сегодня. — Познакомились на вечеринке, когда нам было девятнадцать, — после небольшой паузы, — завязалась пьяная драка. Мы напились тогда в сопли, кровь била не по-детски. Наши компании не вели войну, но мы предпочитали не пересекаться, — слышится хруст кожаной обивки дивана, глухой звук от соприкосновения бутылки с деревом пола, — а в ту ночь то ли мы переступили границу между нашими улицами, то ли они. Алкоголь мозг отключил. Нас тогда разнимали копы, — Чимин тихо смеётся, не отрывает глаз. — Я попал в больницу с переломом ключицы и носа, а Юнги… Пришёл навестить одного из своих парней, лежащего на соседней койке. Мы тогда крепко сцепились словесно, а потом до утра курили на лестнице больничной, прячась от медсестёр. Так и познакомились, — снова хриплый смешок. Блондин приоткрывает один глаз, находя взглядом Чонгука. Тот полулежит на диване, смотрит внимательно, почти с жадностью впитывая каждое слово. — Вы работаете вместе? — короткий кивок Пака в ответ. — Работаем. Мин оказался умельцем, а мне нужен был тот, у кого есть своё мнение. Цепкий ум, аналитика, умение принимать быстро решение и нести ответственность за поступки. Юнги обладает невероятным даром. Он умеет дружить. Вопреки. И не требует ничего взамен. Таких, как он, не хочется терять. И предавать, — Пак усмехается как-то слишком горько, и Чон слышит это. Он вздыхает тяжело, поднимаясь со своего места. На языке крутятся миллион и ещё сотня вопросов, но, от чего-то, озвучивать их нет желания. — А ты откуда? — Чонгук усмехается еле слышно. Ожидаемый вопрос в ответ на его предыдущий. Поднимает бутылку, аккуратно ставя её на чайный столик. Ведёт шеей, пытаясь снять напряжение, сковывающее каждый миллиметр тела. Будто свинец под кожей. — Не так романтично, как у вас, — улыбка блуждает по мужским губам, а Пак с любопытством рассматривает парня, словно увидел впервые. — Я боями увлекался. Сначала, просто драки были на улицах, а потом всерьёз. Так и встретились. Виделись в залах с ним, а потом в бойцовском, где оба работали. Ближе стали общаться, когда, однажды, всё пошло не так. Мы никогда не дрались в полную силу. Это было так… Для зрелища и только, — Чонгук рассказывает медленно. С паузами. И Чимин видит, как он морщится, словно уходит от неприятных вещей, проглатывая их. — В тот вечер несколько парней вызвались. Два на два. Вторым со мной был Мин. Нам здорово досталось тогда. Мина с того света вытащили, а мне пророчили, что на ноги не встану. Долгие месяцы лечения, реабилитация длинною почти в несколько лет. Мне казалось, что проще руки на себя наложить, чем остаться в инвалидном кресле на всю жизнь. А тут прилипала Юнги на костылях. Заебал меня до нервного тика. Каждый день прихрамывал в палату, часами молчал, читая или копаясь в компе, — Чимин, кажется, даже не дышит. Блуждает взглядом по мужскому телу, словно ищет подтверждение словам парня. А Чон замолкает, рассматривая ночь сквозь затемнённое окно. От тяжелого дыхания на стекле разводы. И хочется стереть их нетерпеливым жестом, также, как и воспоминания. — Чон… — Пак вдруг припоминает период из жизни, когда общение с Мином было минимальным, а сам он не вызывал улыбки, во время тех коротких, редких встреч. Ему неловко прерывать молчание. Зовёт почти шёпотом, подаваясь чуть вперёд и опираясь здоровым локтем в колено. — Когда меня выписали, я оказался закрыт в собственном доме. И Юнги, снова, появился. Кресло мне уже не требовалось, но костыли и прочая хрень были необходимы. Мин же начал наседать, что нужно вернуться в спорт, что только это заставит организм работать. Я думал, что он болен на голову. Ну, знаешь, отбит же был. Вот только терять нечего было. К родителям возвращаться не хотелось, да и они бы не выдержали меня, такого «красивого». Девушка ушла. Друзья тоже поредели. Терять мне было нечего. Таскались вдвоём на лечение, на тренировки. Путём проб и ошибок нашли, что обоим помогло. Чуть не угробили, конечно, друг друга, но зато теперь не нуждаемся в третьей ноге, — смешок. Тишина. Чимин хмурится, рассматривая пол под ногами. Чонгук зажмуривается, прогоняя воспоминания. И лишь где-то из глубины дома доносится лёгкая музыка. Она едва слышна и оба не сразу понимают, что прислушиваются, стараясь различить мотив. Обоюдное ощущение, что всё перевернулось сегодня с ног на голову и что уже, как раньше, не будет, — крепнет. «Этот день никогда не закончится.» — Мальчики, — тихий женский голос звучит мягко. Он будто обволакивает, заполняя пустоты, от которых сводит судорогой кончики пальцев. Оба поднимают глаза на Шин. Та стоит в дверном проёме, смотря слишком тепло. Как-то по-особенному улыбаясь им. — Уже поздно. У вас впереди ещё много дней, но сейчас обоим нужно отдохнуть, — мнёт в руках полотенце, и от этого простого жеста у обоих чувство, словно они, действительно, вернулись в юность. Домой. Шин переводит взгляд с одного на другого, снова улыбается каким-то мыслям-догадкам и выходит, прикрывая дверь. — Идём, — Пак едва успевает моргнуть, как Чонгук оказывается рядом с ним. Протягивает широкую ладонь, помогая подняться. Тянет за собой в сторону второго этажа. В доме пахнет теплом. Таким нужным им обоим. Оно успокаивает, вселяя надежду, что когда-нибудь, действительно, всё будет хорошо. И ни Чонгук, ни Чимин не помнят, как проваливаются в сон. Музыка в доме всё также звучит. Улыбка на женских губах всё такая же особенная. — Как они? — мужской голос тих, звучит устало. — Не волнуйся. Ты правильно сделал, что прислал их сюда, — трубка потрескивает, соединяя две линии в разных концах Сеула. — Я надеюсь… Береги себя, — она кивает в ответ, едва ли не по-стариковски поправляя невидимки в густых, тронутых сединой, волосах и поправляя салфетку на комоде. А в холодильнике терпеливо дожидаются утра приготовленные продукты на завтрак для двух, для неё совсем ещё мальчишек, что спят сейчас глубоким крепким сном, наконец сбросив тяжесть прошедших событий и воспоминаний, так неожиданно воскресших.***
• Chase Atlantic — Triggered •
Чёрный внедорожник петляет по ночному городу, смешивая огни фонарей в одну яркую линию. В салоне тишина, нарушаемая лишь звуком ночного радио. Надтреснутый голос ведущего не раздражает, заставляя не погрузиться в желанный сон. Мужские руки крепко сжимают руль, пальцы лишь изредка отбивают ритм в такт мелодии, приглушенно льющейся из динамиков. Пахнет сигаретами. — Спрашивай, — не поворачивая головы, Юнги упирается локтем в дверцу, поглаживая пальцами подбородок. Они не проронили ни слова с момента, как сели в машину. Не было назойливых вопросов, догадок, предположений. Даже напряжение не чувствовалось в салоне. И он бы никогда не начал первым этот разговор, если бы не четвёртая сигарета, выкуренная Тэхёном. — О чём? — от никотина горло саднит и сушит губы. Голос звучит ещё ниже, забираясь будто под глубокий ворот пальто. — Обо всём? — улыбка тянется по губам мятного, слегка щурится, смотря перед собой. Крутит в руке зажигалку. Курить только не хочется. Никотин въелся в кожу, раздражая рецепторы. Юнги чудится, что это не Ким забивал легкие им, а он сам. — Я Пака знаю с детства. Мы ходили в один класс, воровали у соседей игрушки, а после все, что, по нашему мнению, плохо лежало. Прогуливали уроки, делили девчонок и прикрывали друг друга перед ними, родителями, учителями. Я знаю про Чимина такое, что мы запросто можем сойти за геев, если кто-нибудь когда-нибудь развяжет нам языки. — Тэхён ведёт ладонью по бедру, пальцами проходится по оплётке руля, — вот только о тебе в его жизни я не знаю, — на выдохе. Морщится, облизывая, вновь пересыхающие, губы. За глоток воды готов убить. — Девятнадцать. Нам было девятнадцать, когда мы познакомились. Мы с тобой виделись несколько раз. В ночь драки, когда и произошло это знакомство, а после в больнице, — Юнги не дожидается продолжения монолога Тэхена, сразу переходя к сути, — у нас разные компании были. Разные интересы. Потом Пак закрутит бизнес, где был и ты, — мятный продолжает рассказ, который больше похож на тезисный план, а у Кима сводит зубы. Он ему не доверяет. Он весь вечер монотонно прокручивал картинки всей жизни, будто пленку. Пытался найти хоть что-то, что натолкнуло или напомнило бы ему о Юнги, но всё оказалось напрасно. И градус подозрения лишь увеличивается, несмотря на, казалось бы, честный ответ мужчины, сидящего рядом. — Как вы столько времени скрывали? — А как ты столько времени держишь Солу подальше от того, чем вы с Чимином занимались и занимаетесь? — Юнги с трудом сдерживается, чтобы не закатить глаза, напоминая себе снова и снова, что Тэхён имеет право не верить ему. — Ты… — Ким будто задыхается. Словно кто-то ударил под дых, вышибая кислород из лёгких. — Тэхён, несколько лет назад ты решил завязать, — Мин сразу выкладывает карты, перебивая и понимая, что его собеседник не мальчик давно и ему нужно услышать то, о чем никто не знает, — вам с Чимином удавалось выкручиваться из многих проблем. Я зачищал за вами следы в сети, подправлял информацию и перекрывала её иной, чтобы увести от подозрений. Когда вы решили заниматься не только тачками, то пришлось вспоминать всех должников и знакомых, чтобы расширить круг. Ты ушёл от прямого участия летом четыре года назад, когда вышли на Солу. Ей присылались письма по электронной почте, приходили сообщения на телефон. Ночные звонки. — Юнги слышит, каким тяжёлым стало дыхание Тэхёна. Боковым зрением видит, как тот смыкает челюсти сильнее, играет желваками. Мин знает, что бьет по больному, вскрывает старые шрамы, заставляя переживать заново ужас того лета. — Она в тот день ушла с подругами в кино. Дневной сеанс, выходной. Они решили спонтанно пойти, списавшись буквально накануне в общем чате. Её должны были убрать на выходе из кинотеатра, чтобы в толпе никто ничего не понял. Шумиха и паника дала бы фору, чтобы уйти. Информацию Паку о том, когда это случится и где, слил я. Как только Соле стали приходить угрозы, я их перехватывал, пересылая вам, — Юнги замолкает, давая возможность Тэхёну проглотить всё, что услышал. Он не уверен, что тот воспримет это правильно, но, заочно зная Кима, надеется, что разум пересилит эмоции. Ким же, словно не слышит. Будто не здесь. Лишь пальцы сильнее, до хруста, сжимают руль. Губы сжаты в тонкую линию, взгляд почерневший. А в памяти картинки, которые до сих пор преследуют его в самых страшных кошмарах. — Тэхён, — голос Пака на том конце провода напряжен, дышит так, будто только что пробежал стометровку. — Что с тобой? — Ким прищуривается, рассматривая картину перед собой и разрываясь между: выбросить к чертям, повесить-таки хоть куда-то. Она досталась в знак благодарности за хорошую сделку. Утверждалось, что это оригинал, но при детальном осмотре оказалась лишь дорогой подделкой. Намджун пол утра ржал над другом, приговаривая, что «раньше платили золотыми и вечной отработкой долга, а теперь можно и дешевкой обойтись». — Нам нужно встретиться. Сегодня. — Чимин пытается сдерживать эмоции. Кусает внутреннюю сторону щеки, механически перекладывая документы на своём рабочем столе. Меряет шагами помещение и раз за разом проходится ладонью по волосам. Нервничает. — М… — Тэхён отрывается от лицезрения картины, обводит задумчивым взглядом стены, и в голову закрадывается мысль, что можно этот «шедевр искусства» перевезти в загородный дом, — давай через пару часов я к тебе заеду, — вспоминая, что на том конце провода ждут его ответа. — Нет! — слишком резко. Так, что Ким в удивлении отводит трубку от уха, хмурится, подозрительно косясь на неё. — Сейчас, блять. Я скину адрес. Тэхён… Это из-за Солы… — мужчина отключается, не дослушав. Хватает с тумбы ключи от машины и уже через несколько минут срывает спорткар с места.…
В помещении тихо. Серые обшарпанные стены, окно небольшое почти у самого потолка. От камня веет холодом, от которого немеют конечности, и нет возможности спрятаться. Мужчина сидит на полу, дышит рвано. Грудь сводит, кашель рвётся наружу, он снова и снова прижимает окровавленную руку к горлу, пытаясь сбить его. Проглотить. Больно. Звук отпирающегося замка неприятно бьёт по вискам, раздражая слух. Грузные уверенные шаги слышатся сквозь лёгкую дымку. Сознание плавает, то погружая его в спасительную темноту, то выдёргивая в страшную реальность. — Приведите его в себя, — резкий голос гулким эхом разносится по помещению, отражаясь в каменных стенах. И следом поток воды в лицо. Мужчина не успевает сориентироваться, втягивая её носом. Захлебывается в кашле, тут же сложившись пополам и упираясь лбом в ледяной пол, с которого его грубо поднимают чьи-то руки. — Разговор будет коротким, — перед ним сидит мужчина на корточках. Взгляд прямой, твёрдый, пылающий ненавистью. Несчастный еле фокусируется на нём, изредка пробегая по присутствующим. Кроме него ещё четыре человека: трое стоят в шахматном порядке, один — лениво прислонившись плечом к дверному проёму. Даже в полумраке видно безразличие и скука на его лице. — От тебя требуется только одно: дать отбой своему парню до того, как я досчитаю до десяти, — сидящий напротив, перекатывает то ли язык, то ли жвачку во рту, шумно втягивает воздух. Шуршит одеждой и достаёт телефон, принадлежащий тому, кто вжимается в камень за спиной, стараясь испариться. — Один, — щелчок разблокировки, — два, — где-то слышится, как капает вода, — три, — его руки сводит судорогой, тело не слушается, — четыре, — он считает не спеша, а голос похож на медленный надрез скальпелем. Аккуратно. Глубоко. Не оставляя рваных краев. — Пять, — он почти зевает, — шесть, — телефон насильно вкладывают в дрожащую руку, — семь, — цепкие пальцы сжимаются в мужских волосах, поднимая его голову. От хватки из глаз едва ли не искры сыплются, — восемь, — телефон оказывается у глаз, где-то сбоку раздаётся звук затвора оружия, от которого сердце обрывается, замирает и срывается на бешеный темп, — девять, — дрожащие, мокрые от пота руки листают список контактов, слышится звук лопнувшего щарика. Значит, жвачка… — Де… — договорить не успевает, когда слышится рваное: «отбой. Девчонку не трогай». Телефон тут же вырывают из рук, передают куда-то в полумрак. — Хороший мальчик, — хватка на волосах слабеет, собеседник поднимается и разминает, чуть затёкшие, ноги. — Вычислите, кто это и уберите, — даже заказ в ресторане говорят более эмоционально. Мужчина поднимает глаза на того, кто стоит перед ним и давится воздухом. На него направлено холодное дуло. И он не может унять грохот сердца в груди. Сильнее вжимается в стену, боясь моргать. — Не надо. Пожалуйста… У меня двое детей… — сипло, судорожно, истерично. — А это моя сестра, — грохот выстрела, тишина. Тело замирает и медленно сползает на пол, на котором расползается безобразное кровавое пятно. Чувствуется железный запах, от которого даже блондин, стоящий поодаль, морщится. Телефон пищит о входящем сообщении, нарушая звенящую тишину. Мужчина молча протягивает второму его, где на экране высвечивается только одно: «он мёртв». Оба выдыхают с облегчением. — Уберите здесь, — блондин отклеивается, наконец, от дверного косяка и толкает дверь, выходя из ледяного помещения. — Чимин, нам надо поговорить… — Тэхён нагоняет друга всего в несколько шагов. Равняется, смотря перед собой, а у Пака тоскливо сжимается сердце. Знал, что так будет, когда в адрес Солы начали поступать угрозы. Вот только отпускать близкого друга и надёжного напарника от себя он не собирается. Пак знает, что Ким останется рядом. Он уже всё продумал и подготовил документы… — Ким… Мы приехали, — голос Юнги выдёргивает из воспоминаний, заставляя почти вздрогнуть. До Тэхёна только что дошло, что всё это время он вёл машину на автомате. Вовремя бьёт по тормозам, останавливаясь у нужного склада. Оба выходят, на ходу натягивая перчатки. Ким вытаскивает с заднего сидения мешки, Мин договаривается со знакомыми мусорщиками. Всё, как всегда. — Не найдут? — Тэхён кивает Юнги, неслышно ступая в сторону склада. — Не-а, — звучит беспечно и слишком просто, — удачно под переработку попали, но, в любом случае, вариантов масса, — мятный улыбается, поправляя высокий ворот пальто. — Выпьем после? — Ким толкает массивную дверь, пропускаю мужчину вперед. — Домой ехать уже нет смысла, поэтому… — Юнги оглядывает помещение, шумно выдыхая, — я согласен. — Повозиться придётся, — Тэхён скручивает губы трубочкой, слегка морщась, представляя объём работы. — Можно подумать, что до этого всё было по щелчку, — Юнги со смешком направляется к первому телу и приседает на корточки, хлопая того по карманам. — Я бы, кстати, заказал пожрать что-нибудь, — второй бросает на пол мешки, снимает пальто и откидывает его на одну из машин, — от голода скоро бредить начну. — От мяса бы не отказался, — мятный забирает оружие, лежащее рядом с убитым. — Такое… Стейк средней прожарки… — звучит мечтательно, а руки продолжают работать. — И побольше соуса, — Киму же кажется, что он сейчас слюной захлебнётся. — Я закажу тогда, — звук молнии, что скрывает остывшее тело в плотном мешке, звучит слишком громко. Выпрямляется, сдувая выбившуюся прядь чёлки, и сталкивается с довольной улыбкой Юнги. Тот смотрит на него тепло, и у обоих ощущение, что с плеч только что упала бетонная плита. Внедорожник уходит от склада спустя два часа, отливая бликами рассвета на капоте.