***
К вечеру Мэл худо-бедно пришла в себя. Пара бокалов шампанского — все же она предпочла любимое шампанское дорогостоящим винам — и ранняя клубника примирили ее с ситуацией. Раздражение ушло. Настроение немного улучшилось. Они с Руфусом вернулись к себе, повалялись на кровати, пялясь в телик, после чего стали собираться на ужин. Под раскидистым деревом была устроена прекрасная лаудж-зона с садовыми диванами, столом, грилем и всеми возможными достижениями современности, чтобы посиделки в саду ничем не отличались от ужина в изысканной столовой. Мэл оделась потеплее и заранее потренировалась у зеркала изображать милую улыбку — сегодня она решила выбрать тактику «улыбаемся и машем». Пусть думают, что она — набитая дура. Еще одна сексуальная кошечка Руфуса, не более того. Чего она точно не собиралась делать ни в коем случае, так это вести задушевные беседы, рассказывать о себе, обсуждать что-то важное и волнующее. Только сейчас она поняла, что вся эта дурацкая история «знакомства с родителями» была с ее стороны огромной ошибкой. Семейство Тейлоров милое, кто бы спорил, но она лишняя в этой тусовке. Это чувство, впервые давшее себя знать сегодня днем, окончательно окрепло сейчас, когда она, устроившись в углу дивана, смотрела как все вокруг мило болтают и шутят — Феликс жарит стейки и сосиски, Рори и Рори, угнездившись на диване, мило воркуют о чем-то своем (Руфус пояснил, что они только-только стали встречаться), Сарина хлопочет, накрывая на стол. Отец же семейства, чинно расположившись в кресле, попивает красное вино и созерцает картинку семейной идиллии в окружении младших дочек, которые оживленно щебечут о чем-то, безусловно, очень важном, или, скорее, что-то выпрашивают. Руфус наконец отвлекся от ее и пошел помогать Феликсу. — Мэл, дорогая, тебе что-нибудь налить? — Сарина присела рядом. — У тебя все хорошо? Ты выглядишь такой грустной. Мэл облизнула внезапно пересохшие губы. — Да, у меня все отлично. Просто вечер очень красивый, я засмотрелась и… размечталась, наверное. А выпить… Я бы выпила немного шампанского, если Вы не против. Я люблю шампанское больше всего. Оно напоминает сидр, который мне в детстве разрешали пить. Понимаете, запретный плод… — Хорошо, сейчас организуем. Ро! — громко позвала Сарина. — Ро, дорогой, будь добр, принеси нашей гостье бутылку шампанского из твоего особого запаса. Кто еще будет шампанское? Нет, Лола, я обещала твоей маме, что позволю тебе не больше одного бокала в день. Сумерки сгущались. Над столом зажгли широкую люстру, специально пристроенную в ветвях деревьев. Немного похолодало, но в целом вечер был скорее свежим, чем холодным. За столом велись оживленные беседы — обсуждались перспективы терапевтической практики Рори и ее ближайшие планы, все подтрунивали над новым фотосетом Тайгерлили, Руфус рассказал о недавних гастролях. Мэл улыбалась, прихлебывала шампанское — к слову, действительно прекрасное, — запивая стейки из лосося, искусно прожаренные на гриле, и пыталась разобраться в своих чувствах. И далась ей эта статуя! В конце концов, любой имеет право на невинные причуды, пусть даже подчас уж очень странные. Она снова глянула туда, где возвышался так взволновавший ее истукан. Этот искусственный Меркьюри был сделан нарочито грубо, небрежно, и мало напоминал прототип. Нет, покойный вокалист «Queen» никогда не входил в число ее любимых исполнителей. Голос, конечно, отменный, но подчеркнуто броская — даже, пожалуй, развязная — манера поведения на сцене мало ее привлекала. И все же, в этом памятнике вдруг обозначилось что-то кощунственное. Долго определяясь в своем впечатлении, Мэл в конце концов нашла параллель: «препарирован». Именно так. Удачливый охотник выставил ценный трофей на всеобщее обозрение и хвастается перед публикой. Пару раз Мэл бросала взгляд на хозяина дома, пытаясь разглядеть в этом седом, действительно, ужасно напоминавшем Санта-Клауса джентльмене, того дерзкого красавчика-принца, который смутил ее сердце много лет назад. Но увы, время не пощадило хрупкие черты лица. Разве что глаза, живые и смешливые, остались прежними. Роджер Тейлор в своем роскошном и теплом спортивном костюме в стиле спорт-шик и модных кроссовках был естественен и совершенно расслаблен. Очевидно, что он не молодится, просто старается быть на одной волне с детьми и женой, и у него получается. Хотя он не очень-то принимал участие в разговоре, устроившись в сторонке с бокалом бордо, — ни дать ни взять библейский патриарх. Присмотревшись внимательнее, Мэл заметила слуховой аппарат. — Руф, – она наклонилась к сидящему рядом Руфусу. — Мне не показалось? У твоего отца в ухе… — Не показалось. Потому отец и не особенно болтает со всеми. Издержки профессии. Он уже много лет плохо слышит. Мы привыкли. На секунду ее сердце кольнуло жалостью и… щемящей, непрошенной и непонятно откуда возникшей нежностью. Боже, да что же с ней творится?! Солнце окончательно село. На небе высыпали звезды — им повезло, что вечер выдался ясным, да и назавтра обещали прекрасную погоду. Мэл даже пожалела, что не прихватила купальник, можно было бы немного позагорать. — Дорогая, ты не хочешь вернуться в дом? Что-то я устал, хотелось бы пораньше лечь. — Руфус подмигнул ей самым развратным образом. Мэл поднялась с дивана, поправила худи и зашагала в сторону дома, ни с кем не попрощавшись. Дурацкая волна раздражения принялась терзать душу с новой силой. Недоуменно пожав плечами и помахав семейству на прощание, Руфус двинулся следом за фурией, которая еще утром была самым очаровательным в мире созданием. — Послушай, а ты всегда привозишь сюда девушек, чтобы продемонстрировать, с кем трахаешься в настоящий момент? — Мэл, ты что? — Руфус остановился, как громом пораженный. — Зачем ты так? — Просто услышала краем уха милую беседу твоих прекрасных сестричек. На Рождество ты приезжал с другой девушкой, не так ли? Выходит, это у тебя вроде традиции, привозить любовниц в дом отца на религиозные праздники? — Мэл сознавала, что ее несет, но остановиться не могла. То ли шампанское ударило в голову, то ли… черт его знает. — Ты все не так поняла… — Ну отчего же? По-моему, все очевидно. Очередной трофей. Может, это у вас семейное? — Вертевшееся на языке слово «трофей» не давало покоя и толкало к выяснению отношений. — О чем ты? — Руфус не оставлял попыток обогнать, преградить дорогу и заглянуть в глаза, чтобы понять, куда делась его прекрасная малышка. — Твой папаша выставил это чудовище там, среди пальм. Это — тоже трофей? — Что ты несешь?! — Ничего не несу. Видишь, мои руки совершенно свободны! — Мэл, ну что тебе сдалась эта статуя? — в сердцах воскликнул Руфус, искренне недоумевая, что же произошло. Мэл промолчала. Едва ли она могла ответить что-то вразумительное. Она понимала, что, если продолжит в том же духе, самым лучшим будет немедленно вызвать такси и вернуться в Лондон. Но нет, это глупо. Глупо рвать отношения с Руфусом из-за плохого настроения. В кои-то веки она продержалась так долго, и парень ей не наскучил. Они вошли в ярко освещенный дом. Тейлор-младший не знал, что делать и в чем он, черт возьми, провинился. Остаток пути Руфус молча плелся следом за Мэл, пытаясь представить, чем может окончиться этот странный, ничем не мотивированный приступ ярости. И в то же время он окончательно уверился — впервые в жизни, — что с этой девушкой его связывает не просто отличный секс, не мимолетная интрижка, а… Блять! Теперь он сам себе боялся озвучить это слово из четырех букв. Потому что пока никому его не говорил и, честно говоря, не думал, что скажет. Оказавшись в спальне, Мэл сразу же начала раздеваться — как всегда, естественно и безо всякого стеснения. Может, именно эти свобода и легкость покорили Руфуса? Или то, что она совершенно не стыдилась ни своего тела, прекрасного тела, ни своих желаний? Он снова завис. Новоиспеченная фурия скрылась в ванной и, пока он стягивал кроссовки и пытался сообразить, что же ему теперь делать, уже вышла оттуда в пижаме, накинув на плечи легкий шелковый халат. — Руф, я хочу побыть одна. Не обижайся… Сейчас в доме пусто, пойду посижу в библиотеке, хорошо? — Да, конечно. Надеюсь, я тебя ничем… — Нет, ты меня не обидел. Ложись спать, дорогой. Я немного послушаю музыку, переключусь на приятные мысли и приду. — Мэл выскользнула за дверь.***
«Странная гостья, — размышляла Сарина, глядя вслед удаляющейся парочке. — Почти ничего не съела, почти ни с кем не общалась… Сидела себе в уголке и смотрела так, будто ее все тут достало. Или она — круглая дура, или… напротив, очень умна». Семейство Тейлоров не долго оставалось в саду. Девочки помогли убрать со стола и собрать мусор, потом вместе поднялись в спальню Тайгерлили — пошушукаться на свои девчачьи темы. Рори, бойфренд Рори, пошел спать, Феликс последовал его примеру. Сад опустел. Звезды разгорались все ярче на чернильном небесном полотне. Становилось по-настоящему прохладно. Роджер осторожно поднялся из кресла и не торопясь пошел к дому. Он почти не пил. Рука нестерпимо болела. Артрит, напомнивший о себе утром, все сильнее вгрызался в сустав. Нужно было принять таблетки, сделать ванночку и постараться уснуть. Помоги, Боже! Если бы сорок лет назад кто-нибудь сказал ему, какой развалиной он станет, Роджер вряд ли бы поверил. Но увы, такова жизнь. Фред остался вечно молодым — Роджеру Меддоусу Тейлору повезло меньше. Заходя в дом, он не забыл оглянуться на статую, которая возвышалась над парком. Включилась подсветка, так раздражавшая соседей, и Фредди сиял, как небольшое солнце. «Спокойно ночи, Фредди. Хороших тебе снов». Вечерняя традиция была соблюдена, и Роджер со спокойной душой зашел в дом.***
Таблетка не помогла. Рука болела все так же сильно, дергая и зудя. Заснуть было совершенно невозможно. Проворочавшись в постели часа два, Роджер наконец решил попытаться снять боль иными методами — например, выпить чего-нибудь покрепче. Стараясь не разбудить жену и двух разлегшихся в ногах котов, он поднялся и на цыпочках вышел из спальни. В коридоре работало только дежурное освещение. Дом погрузился в ночной полумрак и глубокую тишину. Девчонки, вдоволь наболтавшись, разошлись по своим комнатам. Впрочем, Лола наверняка осталась у Тайгерлили, пользуясь тем, что старшая сестра приехала одна, — можно сплетничать хоть до утра. Роджер усмехнулся. Несмотря на разницу в возрасте, девочки были очень близки. Одна банда. Цель достигнута. Его дети — одна банда, как он и мечтал много лет назад. Запасы коньяка и виски хранились в библиотеке. Пожалуй, его старая концертная норма — виски в стакане на два пальца — будет сейчас более чем уместна. Спустившись вниз, Роджер знакомым маршрутом приблизился к заветной комнате, одной из самых любимых в доме. И замер. Дверь была приоткрыта, из глубины лилась ария Аиды. «Фред любил эту арию», — невольно мелькнуло в голове. Только теперь, спустя много лет, Роджер, пожалуй, был готов согласиться с тем, что Монтси тут и впрямь великолепна. В мягком свете торшера на диване, подобрав ноги, сидела их гостья, новая девушка Руфуса, о которой Роджер и думать забыл. Она держалась молчаливо и как-то отстраненно, за весь вечер попросив только бокал шампанского. Остановившись в дверном проеме, Роджер принялся внимательно изучать лицо девушки. Забавно, целый день она мелькала где-то на периферии зрения, но по-настоящему он заметил ее лишь сейчас. Как же ее имя? Точно — Мэл! Мелани? Амелия? Мелисса?.. Роджер искренне залюбовался ее лицом, зелеными глазами, смотрящими куда-то в себя, чуть растрепанными белокурыми волосами. Чем-то она напоминала Сарину, эта красивая, изящная и гордая девица. То, что она гордая, Роджер понял почти сразу, как и то, что она наверняка искусна в постели. Весь его богатый опыт вопил об этом. Тигренок выбирает горячих девушек, но эта… эта была настолько же горяча, насколько и холодна. За день он пару раз поймал в ее взгляде что-то цепкое, колючее, однако сейчас ее лицо разгладилось, и она… улыбалась? Да, верно, это была улыбка. Удивительная улыбка. Боже, где его тридцать… да бог с ним, сорок лет?! Будь он моложе, сам бы не упустил такую девушку. В ней чувствовались сила, характер ум, независимость — все как он любит. В этом их с Руфусом вкусы совпадали. От себя не убежишь. Парень много лет пытается не быть похожим на своего старика, и все же остается его продолжением, даже в части сексуальных пристрастий. Вдруг гостья подняла глаза и усмехнулась. — Долго Вы намерены там стоять, мистер Тейлор?