(Не)Детское развлечение

      Шумели взрывы, слышались периодические безумные выкрики Хидана и его смех, названия техник, смазанных окружающим шумом. Тоя сидела буквально в паре метров от места боя под деревом и тихо надеялась, что бой не сместится ещё ближе к её укрытию, а ещё лучше бы — если Хидан уведёт бой на прежнее место или хотя бы немного в сторону.       Она методично очищала нагинату, пытаясь абстрагироваться от окружающего мира, тщательно стирая чужую и свою кровь краем тряпки, что некогда была подаренной туникой, смоченной в воде. Кровь оттиралась погано, она уже несколько раз почти поцарапалась, и смотря на покрасневшие подушечки, думала, что успела набить пару мозолей этими простыми до безобразия движениями. Но, судя по всплеску-воспоминанию, которое всплыло в пути от привала, это был не самый запущенный случай, что в момент её получения всё было значительно хуже.       Внезапно её посетила мысль — а Хидану его оружие в каком виде досталось? А если в ухоженном? Тогда насмешка ли над ней то, что её нагината начала ржаветь в полузатопленой пещере где-то у черта на рогах в стране Рек? Из-за деревьев разнесся быстро затихающий вопль, отвлекающий от въедливых рассуждений.       Конец?       Тоя выглянула, развернувшись корпусом и оперевшись на руку, прижав древко к земле. Взгляд выцепил на небольшом пятачке чистой от кустарника и деревьев земли несколько борозд, явно оставленных косой Хидана, бросались в глаза сломанные нижние ветви, белеющие сердцевиной на фоне стволов и тёмные пятна выжженной то ли катоном, то ли райтоном травы. Сам Хидан лежал в жертвенном кругу, умиротворенно-расслабленный, с растрепавшимися от схватки волосами и немного прожжённым плащом, с торчащим из груди копьём. Она вернулась на место, поудобнее усаживаясь, не собираясь мешать брату в ближайшее время, возвращаясь к запёкшейся на самом лезвии крови, надеясь хоть в этот раз не порезаться. В мыслях теперь гуляла пустота, взгляд цеплял мелкие брызги крови у древка и на краю оплётки, кровавый отпечаток ладони у самого лезвия — там она схватилась перед попыткой самоубийства, перескакивая с одного следа на другой.       Надо что-то говорить и что-то делать. Только вот что? — вновь задумалась она и подняла уставшие от напряжения глаза на медленно плывущие по небу облака, вспоминая узкоглазого парня из Нара. Он бы что-то придумал, гений как никак. Тоя плавно закрыла глаза на минуту, созерцая пустоту, подсвеченную солнцем сквозь тонкую кожу век, медленно поднялась на ноги, чувствуя непонятную решимость. — Хей, — Тоя медленно подошла к брату и села на корточки, приобняв руками колени. Тучный мужчина, по следу которого шли напарники, лежал на земле, словно сломанная кукла. Она подняла взгляд вверх, думая, что сказать. Облака шустро проплывали в небе непривычно низко, волосы, кое-как связанные шнурком, растрепало ветром, кидая короткие пряди в лицо. На грани слуха было слышно шевеление плаща Какузу, что стоял в стороне в ожидании напарника. В голову так ничего и не шло, но взгляд зацепился за разметавшиеся по земле пряди волос. В голове на секунду зашумело и пронеслось воспоминание — ранняя осень, удушающий сентябрьский жар невдалеке от источника, родители, безликими фигурами склонившиеся над своими детьми, растрёпывая их вьющиеся волосы.       Вьющиеся. — А? — Хидан лениво приоткрыл один глаз, на время прерывая свою молитву, хотя ритуальная чернота пока и не думала покидать его кожу. — Как давно ты пользуешься этими штуками для укладки? Чем тебя не устраивает вьющийся волос? — Сразу, как ты ушла. Всегда бесило, — вновь закрыл глаза он, тут же недовольно их распахивая и злобно прищуривая, — ты… Засранка. Мелкая засранка, — он подорвался в кругу, вытягивая руки вперёд, чтобы попытаться схватить сестру, но та вскочила на ноги и с тихим взвизгом отпрыгнула на несколько шагов, оказываясь спиной прямо напротив Какузу. На плечо тяжело опустилась рука. — Закончил? — низким голосом поинтересовался он у жреца, видя, как его кожа вновь приобретает человеческий оттенок. — Да-да, — поправил он плащ, недовольно глядя на парочку, складывая копье и цепляя то за пояс. Тоя взглядом отыскала косу, к которой направился брат. Конечность, придавливающая её к земле, пропала, мазнул легким касанием по её ноге плащ, когда Какузу прошёл мимо и тяжело взвалил на плечо труп, недалеко от которого они стояли.       Вспомнились похождения этих двоих по стране Огня, приведшие их сначала к храму Огня, а потом к собственным могилам. Она попыталась вспомнить детали, проходных персонажей, но те словно подернуло белёсой дымкой. Тоя, что хотела начать идти за выдвинувшимися нукенинами застыла, словно вкопанная, когда поняла, что не может вспомнить, как звали девчонок на работе и задумалась на секунду перед мыслью о своей семье из двух солнышек. Когда это успело произойти? Во время её отключки и попытки самоубиться? Ведь до этого воспоминания тихим ручейком звенели на краю её сознания всё путешествие.        Наиболее вероятно.       Она гулко сглотнула, но выцепила-таки из памяти основную канву сюжета этого мира. Лучше бы записать потом, пока сознание не дошло до точки невозврата. — Вы… — начала изображать удивление Тоя. — Только не говорите, что вы носите трупаки на своем горбу до обменника.       Хидан, немного ушедший вперёд, удивленно оглянулся, осмысляя слова. — А как ещё ж? — фыркнул он, но словно уловил в её словах подвох и резко посмотрел на напарника, скрытого за мервецом, прищуривая глаза. — Я использовала медицинский свиток, пока не просрала его. Очень удобно, кстати. — И очень дорого, — хмуро отозвался ушедший вперёд нукенин, медленно раздражаясь на заведённую тему. — А настолько ли дорого? — усмехнулась Тоя, вспышкой вспоминая расчёт в одном из магазинов свитков на территории родного Источника и как она отдала с только что сданного мертвеца половину суммы. — Я за свой на две ячейки отдала двадцатку, — ухмыльнулась она, вновь ловя взгляд брата на себе. — Именно. Двадцать тысяч. Дорого, — обернулся Какузу через плечо, прищуривая глаза. — Быстро окупается комфортом и мобильностью. Три дня с тушей за спиной, что уже начинает разлагаться, против суток верхним ярусом и отсутствия болей в руках. Для меня, хрупкой девушки, — в открытую насмехалась над своей комплекцией она, — это было решающим фактором. — Какузу, ебаный ты хрыщ, ты это бабло как говно лопатой гребёшь! Двадцатка! Ебучая двадцатка, кто бы, блять, мог подумать! — он обвинительно тыкнул пальцем в напарника — Я в тебе крайне разочарован!       Тоя хихикнула, глядя на заведённого брата. Это будет и правда достаточно весело.

***

      Ночь укрыла крупную деревню, невдалеке от которой располагался обменник. Улица не спала, горели уличные фонари, шумел народ — недалеко был игорный квартал.       Какузу не постеснялся напомнить Хидану о его обещании о двух жертвах подряд, поэтому Тоя была предоставлена сама себе уже пятый день — Хидан лично оплатил ей номер до конца следующей недели и обещал вернуться к этому сроку. Сначала она безвылазно сидела в небольшом номере, перебиваясь ставшими привычными галетами с водой, но безделье вконец её измучило, что она могла часами смотреть своё отражение в небольшом зеркале, что стояло на комоде, и совершенно ни о чем не думать.       На второй день безделья Тоя выбралась на улицу из душного номера, чтобы обойти несколько магазинов в поисках средства для снятия краски с волос — серебристая полоса корней уже значительно отросла и теперь бросалась в глаза. Удача улыбнулась только в пятом по счету магазине и вечер она провела склонившись над ванной, вдыхая ядовитые пары раствора, чтобы утром следующего дня с большой непривычкой увидеть чистый серебристый волос.       За почти прозрачной завесой волос, что рассыпались из небольшого хвостика при каждом движении, ей казалось, что лицо приобрело зеленоватый оттенок, а глаза съехались к переносице. Теперь своё время она проводила за тем же зеркалом, но уже привыкая к естественному виду своего тела.

***

      Эта ночь была душной, как и все предыдущие. Как и всё лето в стране Огня. Тоя уже успела дважды сходить в душ перед сном, смывая липкую жару с тела прохладной водой. Окна, открытые нараспашку, запускали горячий сквозняк, что трепал тонкие тюлевые шторы, в комнату, причудливо переливаясь многогранным гулом голосов и редких вскриков на улице. Она сидела на футоне у самой стены под окном, перебирая влажные пряди быстро отрастающих волос.       Вторые сутки она уже не могла спать, пытаясь размышлять о будущем, но уже настолько устала переливать из пустого в порожнее, что уже не могла думать вовсе.       Хидан…       Безумный фанатик, постоянно сквернословящий и несущий боль и страдания, наслаждающийся этим.       Безумный и крайне обаятельный засранец, когда не говорит о своих ритуалах.       …который умрет до конца этого года, а вот когда именно — неизвестно. Единственное что — катализатор его смерти — тридцать миллионов рьё за голову Чирику.       Чёртов Какузу, старик, что сражался с самим Первым. Так любил деньги, что сам пошёл на убой ради очередного кейса, — фыркнула мысленно Тоя.       Она поправила одеяло, что лежало на ногах, подтягивая его немного выше. Рука с волос соскользнула вниз по шее, в очередной раз проверяя наличие рубца под ключицами. Так и есть — полностью заживший, немного выпуклый шрам с очевидным контуром символа Джашин.       Тоя вновь поднялась на ноги, стягивая с головы летящую занавеску и пошла в ванную комнату. Зажёгся тёплый свет электрической лампы, ослепила белая плитка на стенах с играющими глянцем каплями воды, не успевающими высохнуть. Она медленно подошла к стене, стягивая тонкую юкату, чтобы в очередной раз посмотреться в не очень большое зеркало.       Серебристые пряди уже чуть влажных вьющихся волос, раскаченные долгими тренировками с нагинатой плечи, крепкие мышцы под тонкой белой кожей, покрытой тонким пушком, чуть розоватый из-за свежести шрам-клеймо, несколько длинных следов, тянущихся по бокам и ногам, оставшихся с подросткового возраста, когда у неё ещё не было ни особой регенерации, ни уж тем более бессмертия. Бугристые шрамы вдоль низа живота, словно наложенные один на другой…       Тоя медленно подняла руку, проводя самыми кончиками пальцев вдоль всех рубцов. Закрыла глаза, чувствуя, как подступает воспоминание… — Хидан! Их первая миссия в качестве чуунинов. Лес, свиток, что уже был украден, отступление назад, когда вдруг брату захотелось совершить очередной ритуал, чтобы добиться вожделенного бессмертия. Сам ритуал, что в итоге завершился преследованием. Спина к спине, чувствуя жар родного тела сквозь одежду. Прерывистое дыхание, потому что против них, двух чуунинов, выступали четверо специальных джонинов. Она отвлеклась буквально на минуту, поглощённая жаром схватки против чужих стихийных техник, буквально на секунду закрыла глаза, чтобы утереть с разгорячённого лба пот, чтобы он не застилал глаза. Чтобы, открыв их, понять, что в спину брату летит цепь лезвий, а спереди его теснят двое, так, что нет места никакому манёвру. Доля секунды на решение, доля — чтобы закрыть спину брата своим телом и закричать от разрывающей боли, уже не увидев, как кожа его вновь чернеет, выбеливая рисунок костей…       Тоя вздрогнула, почувствовав отголосок той боли. Словно у неё опять вместо живота было кровавое месиво. Словно она опять наживую сшивалась ближайшим медиком, в бреду шепча имя брата и моля Джашин о жизни. Словно она опять через бесконечную боль училась садиться, ходить, драться, радуясь лишь тому, что пострадали только репродуктивные органы и чьи-то эстетические чувства. Что она не осталась калекой, несмотря на отсутствие бессмертия.       Тоя рвано выдохнула и в очередной раз включила воду, набирая ванну.       Всплески-воспоминания случались всё чаще, в то время как мысли о прошлом ускользали из сознания, словно само тело отвергало её душу. Хотя, кто его, это сознание, знает, может, всё действительно так обстоит?       Завтра же она купит свиток и перо с чернилами. Будет ужасно, если она всё забудет.       Тоя перекинула ногу через бортик ванной, сразу присаживаясь на корточки. Горячая вода пекла кожу, но словно успокаивала душу. Выдохнуть сквозь зубы, чувствуя, как горит кожа бедер из-за прибывающей с каждой минутой воды, как постепенно начинают гореть ягодицы, поясница, как обжигает живот и лопатки, когда она откидывается назад, вытягивая ноги.       Медленно объединяясь в капли скатывается по плитке конденсат. Горячую из-за воды ладонь обжигает холодом, когда она касается стены, и из её груди вырывается блаженный выдох.       Тоя вытянулась вперёд, чтобы наконец закрыть краны и вновь откинулась на спину, сползая в воду по самый подбородок, чувствуя затылком жёсткость металла. Размеренное дыхание успокоило вновь было взбунтовавшиеся мысли и глаза сами собой закрылись от усталости. Тёплый пар, что заволок небольшое помещение, обжигал ноздри и горло, словно она неудачно поперхнулась водой. Тяжёлым, из-за навалившейся сонливости, взглядом она обвела комнату, зацепившись за помутневшее зеркало на боковой стене. Спуститься ещё немного вниз, подгибая колени, так, чтобы вода начала трепать короткие пряди только подсохших волос, и она почти дышала водой.       Тоя подняла руку из переставшей казаться кипятком воды и начала её осматривать.       Как же дико… Молодая и упругая кожа, почти белая, но покрасневшая сейчас из-за жара воды, но в воспоминаниях у неё уже начали появляться пигментные пятна и кожа на кисти стала совсем тонкой, словно пергаментной. Белые волоски на предплечьях, почти невидимые. Совсем другая форма ногтей и пальцев. Вновь накрыло осознание, что она больше не Антонина. Что у неё есть теперь только брат и богиня, что всё её прошлое осталось в другом мире.       Тоя рвано выдохнула, подняв водяные пузыри, чувствуя, как начинает скапливаться влага в уголках глаз и решительно её сморгнула, тряхнув головой. Рука вновь нырнула в воду, медленно прокладывая путь от самой челюсти, пытаясь найти в этом теле хоть что-то от себя самой. Кончиками пальцев по шее, совсем невесомо касаясь кожи, очерчивая ключицу, но избегая набухшего из-за прилившей крови клейма, по груди, которая была меньше, чем она привыкла за сорок пять лет, совсем другой формы, мягкой и тяжёлой, чувствуя под пальцами тонкую кожицу в местах разрывов, ниже, по животу, задевая ямку пупка, чувствуя лёгкую щекотку, из-за которой непроизвольно напрягались мышцы, ниже, путаясь пальцами в густых паховых волосках. Жар возбуждения начал подниматься вверх, стоило ей коснуться себя, но она отринула эту идею. Не здесь и не сейчас.       Тоя вдохнула влажный воздух полной грудью с соскользнула вниз, погружаясь с головой в горячую воду.       Ныла душа, болела голова из-за сдерживаемых слёз, горела кожа лица и перехватывало от недостатка воздуха горло, но она и не думала выныривать. Тридцать секунд, минута… Непроизвольно она начала гонять чакру по телу, пытаясь заставить его оставаться на месте, но не умирать.       Смерть. Что теперь она для неё? Просто слово? Нечто невыполнимое? Угроза свыше?       Тоя сильнее зажмурила глаза и поджала искривившиеся от горя губы, обняв себя руками, стискивая пальцы на своих плечах до боли. Полторы минуты. Две… Так хочется вдохнуть свежего воздуха, продолжить жить.       И умереть.       Чужие руки подхватили её под спину, вытаскивая на холодный воздух как раз перед тем как она начала бы захлёбываться водой. Судорожный вдох, слезящиеся глаза и кожа, вся покрытая мурашками. Расплывающееся перед глазами чужое лицо и чужие пряди волос, что липнут к её щеке. Тоя сглотнула ставшую вязкой слюну, медленно закрыла глаза, смаргивая мутную поволоку, и теперь уже ясным взглядом смотрела в его такие близкие глаза. Хидан. Ну, а кто же ещё.       Брат молчал, но сведённые тонкие брови и прищуренный взгляд ничего хорошего не сулил. Руки, всё ещё стискивающие её плечи, немного вздрагивали от напряжения, губы были сжаты в тонкую полосу. Так близко. Она могла видеть каждый волосок, видела все мимические морщинки, неизбежно появляющихся у эмоциональных людей, видела каждую трещинку на его губах, отрастающую белёсую щетину. Такой живой. Тёплый. А она сейчас так замёрзла…       Тоя подалась вперёд, стремительно сокращая между ними и без того малое расстояние. Вытянула немного губы и прикрыла уставшие глаза, приникла к его губам, не зная даже на что надеяться. Она разжала пальцы на своих плечах, медленно переведя руку выше, чтобы сжать их теперь на чужих. Попыталась углубить поцелуй, приоткрыв рот и проведя языком между чужими губами. — Совсем что ли идиотка? — отпрянул от неё парень, быстро облизывая губы, но всё ещё не убирая рук с её плеч. — Ну, — хрипло отозвалась она, — бывает иногда, — вымученно улыбнулась Тоя, пытаясь скрыть разочарование. Медленно отцепила его пальцы от себя, вновь откинулась на спину, погружаясь в уже не такую горячую воду по шею под напряженным взглядом малиновых глаз, только сейчас спохватившись, что она сидит голышом.       Тоя подтянула колени к груди и снова обвила себя руками прикрываясь. — Я, конечно, больной ублюдок, даже спорить смысла нет, но ты-то? — недоумённо спросил Хидан присаживаясь на бортик ванной в ногах, окидывая её всю непонятным взглядом. Тоя подняла голову, чтобы встретить любопытствующий взор глаза в глаза. — Знаешь, проблемы с головой очень хорошо передаются по наследству, так что, справедливости ради, больной ублюдок тут не только ты. Я может уже давно крышей тут подтекаю, — усмехнулась она. — Может раньше просто не замечал, а сейчас… Сколько мы лет не виделись? Четыре года? — Тоя немного успокоилась и почувствовала, как зябнут плечи и коленки, торчащие над водой. Под пристальным взглядом она вновь сползла в тёплую воду по самую шею. — Ты так и будешь тут сидеть? — ворчливо спросила девушка, только сейчас в полной мере осознав, что поцеловала брата.       Ладно, не своего брата, а её. Но сути это всё равно особо не меняет, Хидан, в отличие от меня, знаком с Тоей с рождения. — Ты начала меня стесняться? — шутливо усмехнулся он, впрочем, отворачиваясь и вставая с бортика, чтобы выйти из помещения. — Просто дай полотенце и свали из комнаты. — Слушаюсь и повинуюсь, Жрица, — в лицо Тое полетело тонкое полотно большого полотенца и юката. С тихим щелчком закрылась за Хиданом дверь и Тоя выдохнула. И что теперь делать? Завести серьезный разговор? Так ночь на дворе, Хидан только с задания.       Девушка опёрлась на бортики ванной и тяжело поднялась из воды, вздрогнув, когда воздух коснулся разгорячённой кожи, что в одночасье вновь покрылась мурашками.       К тому моменту, когда она вышла из ванной Хидан уже успел оттащить футон от окна и найти второй комплект постельного белья, впрочем, второго футона нигде видно не было. Тоя вопросительно подняла бровь, когда Хидан обернулся, но он лишь развел руками. — Футон только один, я охренеть как заебался спать на земле, так что, либо мы спим рядом, либо на полу спишь ты. Только чур, не приставать, — заставив вспыхнуть стыдливым румянцем сестру произнес джашинист.       Взяв себя в руки, она с самым своим серьёзным видом кивнула и прошлёпала ещё влажными стопами по прохладному деревянному полу к футону и присела на него с правой стороны, смотря в стену, чтобы не смотреть на Хидана, что шуршал своей одеждой.       Плавно завалившись на бок, она забралась под тонкое одеяло, пытаясь придумать, как разместить свои конечности наиболее компактно, но при этом не лишить себя комфорта. Стихнул на улице шум, скрылась луна за облаками, погружая комнату в почти полную темноту. Спина к спине привалилось крепкое тело Хидана, заставив Тою вздрогнуть. Она ближе поджала ноги, подложив под голову локоть вместо подушки. Вновь накрыла тоска по своей жизни, заслезились глаза, задрожал подбородок, ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного угомонить свои чувства и не начать рыдать. В попытке скрыться от неё, она плотнее закуталась в одеяло, пережидая кризис. Зашуршало постельное бельё, когда Хидан повернулся к ней, перекидывая вперёд руку и подтягивая сестру ближе к себе. — Свалиться решила? Я, конечно, понимаю, что тут не высоко, не расшибешься. Но давай-ка спать. Я чертовски устал. Ты там вообще не зажаришься под этим одеялом? Жара стоит, что пиздец, — сонным голосом произнес он, на мгновение прижимая её ближе и глубоко вздыхая, шевеля своим дыханием волосы на её затылке. Тепло окутало её фигуру, не давая тоске накрыть с головой и заставляя её отступить.       Тоя закрыла глаза, прислушиваясь к мерному дыханию Хидана, что грело её шею и медленно погружалась в темноту сна.