О чём ты жалеешь?

— Калли́ нанял меня. Хёсу посмотрела серьёзно, с едва заметным волнением, которое Пьёнгон и не распознал бы, если бы за месяцы совместной работы — Хёсу пришла в труппу в начале лета и стала незаменимой помощницей, без которой не обходилось ни одно выступление, — не успел изучить её мимику настолько, что мог уловить любую эмоцию на её лице. Впрочем, возможно, причина была не только во внимательности. — Ты ведь не против? Если так подумать, Пьёнгон только за, ведь он специально познакомил Кан Хёсу, совершенно потрясающую девушку, которая умудрялась держать в голове невообразимое количество информации и знать всё обо всём, с Минхёком — надеялся, что он зацепится за подходящего человека и предложит ей работать на него. Так и получилось. Пьёнгон хорошо знал Минхёка. Но было одно «но». — С чего бы мне быть против, — пожал плечами Пьёнгон, стараясь выглядеть, а не притворяться равнодушным. Ответ был известен им обоим: если Хёсу станет работать с Минхёком, она больше не сможет работать с Пьёнгоном. Если так подумать, это уже не первая попытка от неё избавиться. Если кто-то просил помочь, Пьёнгон легко отсылал её ко всем нуждающимся коллегам. Не потому что она ему не нравится, а как раз наоборот — потому что он был от неё в восторге, и это непременно плохо кончится. Пьёнгон тысячи раз слышал о том, как вредно заводить романы в труппе, он прекрасно представлял, как тяжело станет общаться, если они сначала сойдутся, а потом расстанутся. И даже то, что Хёсу не из скандальных — скорее наоборот, она могла сгладить любой конфликт, — не останавливало. Может, такая она в работе, а в отношениях — настоящие исчадие ада, которые истреплет ему нервы посильнее Минхёка в его худшем подростковом проявлении, когда Пьёнгону периодически (чаще, чем можно представить) хотелось напиться и забыться, потому что ему не хватало сил, чтобы справиться с кем-то настолько своевольным, всё разваливалось, несмотря на безжалостность к себе и бесплотные попытки держать всё под контролем. Может, поэтому старший Ли так и боялся отношений: знал, какими они бывают, пусть и опыт у него был только родительский, а не романтический. — Не знаю, — она тоже пожала плечами, но неловко, уязвимо. Пьёнгону стало гадко, что он не сказал правду. — Решила уточнить на всякий случай. Пожалуй, Кан ожидала другого ответа, но давно пора было привыкнуть, что Ли Пьёнгон не заводит отношения и не позволяет себе даже интрижки с коллегами или знакомыми. О его одноразовых встречах ходили бесконечные слухи, вызывающие пламенную ревность и даже злость, но то, что старший Ли чудовищно принципиален, было известно наверняка. С кем бы он ни спал, это никогда не касалось людей из труппы. — Мне жаль, что ты больше не будешь гастролировать с нами, — озвучил хотя бы часть их общих тревог Пьёнгон, — но здесь ты нужнее. — Ну да, — Хёсу кивнула и шагнула к двери. — Я не говорю, что нам ты не нужна — просто я… — Пьёнгон выпрямился и сделал глубокий вдох. Хёсу от его вида немного сгорбилась: Ли выглядел так, словно будет ругаться, и она немного побаивалась его в такие моменты. — Я не могу доверить заботу о Минмуне никому, кроме тебя. — Так Калли́ предложил мне место ассистентки по твоему совету? — хмыкнула Хёсу. С одной стороны ей было приятно, что Пьёнгон доверил ей самое дорогое — обожаемого брата, о котором, как о его принципах, знали все окружающие, но с другой — её до жгучего чувства в груди обижало то, что где-то там она нужнее, чем рядом с ним. А как же искры, которые вспыхивали каждый раз, когда они оставались наедине? Иногда слабые и неуверенные, как сейчас, а иногда — испепеляющие, как, например, в Париже, когда Пьёнгон, опьянённый успехом, овациями, подарками и Хёсу, едва не поцеловал её. — Не совсем. Я просто надеялся, что он увидит в тебе то же, что увидел я. — И что же видишь во мне ты? Хёсу посмотрела так, как на Пьёнгона смотрела лишь она. Или так только казалось, потому что до неё он просто не влюблялся? Взгляд исподлобья, слегка приоткрытый рот. В такие моменты Пьёнгон терял голову, и единственным барьером оставался Минхёк. Что будет, если старший брат заведёт серьёзные отношения и будет уделять ему меньше времени? Давно пора было понять, что мир от этого не остановится, а, может, даже станет чуточку счастливее, но у Пьёнгона не получалось. Нет, то, что вижу я, он не почувствует. Он видит сексуальную привлекательность женщин, но не понимает её. Могу ли я… Стоит ли рискнуть? Это наверняка отвратительная идея. Но так хочется попробовать… Зазвонил телефон. Загипнотизированный Пьёнгон встрепенулся. Вовремя. Или нет? Хёсу поджала губы и, не дожидаясь, пока Пьёнгон воспользуется предлогом для побега, вышла. — Отвлеку тебя ненадолго? Хотел уточнить, когда ты уезжаешь, — начал Минхёк. Если так подумать, Пьёнгон собирался уехать сразу после премьеры Калли́ — нечего ему делать в Сеуле дольше недели. Но появилось одно «но». — Думаю, я задержусь немного. — Что-то случилось? — забеспокоился Минхёк. — Буду с тобой откровенен: я идиот. Минхёк сдержанно посмеялся. — В честь чего такая самокритика? — Хёсу… — О, нет, нет, нет, нет, Пьёнгон, — уловил посыл Минхёк. — Ты ведь сам меня с ней познакомил, разрекламировал ещё — а теперь хочешь забрать? Ты же знаешь, как тяжело мне найти кого-то вменяемого. — Но у тебя уже есть человек, который и так будет с тобой постоянно. Ты ему доверяешь, а ещё считаешь его неглупым и надёжным. — Ро? — Почему ты называешь его так? Похоже на кличку, а он ведь не пёс. — Если бы он был псом, я бы придумал что-то более изощрённое. Вообще я тоже об этом думал. Но не уверен, что думал он. А как предложить? «Хэй, не хочешь ли до конца жизни служить мне?» Одно дело — помогать, просто потому что хочешь поддержать того, кто тебе дорог, и совсем другое — работать. Очень сомневаюсь, что он этого захочет. — Вот теперь мне кажется, что идиот ты. Сейчас у него нет профессии, вы снова сошлись, он привык к театру, он ответственный. Мне продолжать? — Я предложу. Но ты… Что ты хочешь? Вернуть её к началу нового тура? Это пара месяцев, я в любом случае кого-нибудь подыщу. — Не надо никого искать. Используй то, что у тебя уже есть. — Ну вот. Ты меня упрекаешь в том, что я называю его Ро — хотя прошу заметить, что не вкладываю в это имя ничего оскорбительного или даже немного унизительного — мне просто нравится звучание и краткость. — Да-да, ты такое любишь, — согласился Пьёнгон. — А сам предлагаешь его «использовать», — закончил Минхёк. — Меня задевает то, из чего взялось это Ро, — объяснил старший Ли. — «Романтическая одержимость»? Ты ведь и сам понимаешь, что это, это, Мун, оскорбительно. И то, что его так назвал другой — неправильно. Но я понимаю, что в самом этом слове не осталось ничего плохого. Просто иногда пугает, как легко ты перенимаешь его идеалы. Пьёнгон не видел Минхёка, но хорошо представил, как он беспокойно хмурится и готовится оправдываться — потому что услышал в тоне брата упрёк, а он совсем не так плох, как могло показаться. «Я сделаю всё, чтобы ты больше не разочаровывался во мне, обещаю», — сказал старый Минхёк, несчастный Ли Минхёк из прошлого, когда Пьёнгон пришёл к нему в больницу после второй попытки покончить с собой. С тех пор он действительно очень старался, и Пьёнгон был им доволен, даже если иногда (в воспитательных целях) говорил, что это не так. Но в этот раз Пьёнгон задел что-то особенно болезненное. — Не говори так, ты ведь знаешь, что это неправда. Он не меняет мою мораль. Она остаётся, просто я использую некоторые его приёмы. Это безобидно. — Я понимаю, но боюсь, что он имеет на тебя слишком большое влияние. — Не больше чем ты, — поспорил Минхёк. — Ты не должен мне поклоняться, — вздохнул Пьёнгон. — Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив. Я боюсь за тебя и твоё разбитое сердце. Они все уходят от тебя. Кого-то ты прогоняешь сам, кто-то переосмысляет жизнь. Мне просто не нравится, что в твоей жизни есть то, что тебя расстраивает — вот и всё. Но ты ведь мудрее и всё это понимаешь и так. — Так что с Хёсу? — вернулся к старой теме Минхёк. — Вы не смогли найти замену? Она хороша, спора нет. — Я… — Пьёнгон тяжело сглотнул. Говорить о симпатии даже Минхёку почему-то оказалось тоже тяжело. — Ох, хён! — как часто бывало, Минхёк понял всё без слов. Одной интонации ему оказалось достаточно, чтобы спасти брата от признания. — Я так рад! А мне она ничего не сказала. Что между вами? Если это серьёзно, я хочу знать всё. — Перестань, — смутился Пьёнгон. То ли из-за того, что теперь кто-то знает о его влюблённости, то ли из-за того, что максимум, который между ними был, ограничивался многозначительными взглядами. — Забросал вопросами. — Я просто искренне рад за тебя. Обязательно расскажи, когда позовёшь её на свидание. — Как ты тут-то догадался?! — возмутился Пьёнгон. Иногда он боялся брата за его прозорливость. — Какой мужчина не захочет поделиться взаимностью любимого человека, — улыбнулся Минхёк, и Пьёнгон не сдержал улыбку тоже. Минхёк прав: если бы Пьёнгон набрался смелости, он бы непременно рассказал. — Что-нибудь посоветуешь? — Всему, что я знаю, я научился у тебя, так что вряд ли. Но ты заинтересован, так что немного слеп, — Минхёк задумчиво помычал пару секунд. — Подари ей что-нибудь. Что-нибудь мелкое, вроде недорогой — обязательно недорогой, она не любит широкие жесты — брошки. Просто что-то для неё. Ей будет приятно. — Звучит славно, — Пьёнгон помолчал, а потом озвучил ещё один вопрос, который не давал ему покоя. — Как думаешь, я не слишком стар для неё? — Тринадцать лет? Вряд ли её это волнует. И тебя не должно. Ты совсем не стар. — Чувствую себя глупо. Слишком суровый, слишком… Не для меня всё это. Надо было заводить отношения раньше, а сейчас уже поздно. — Что за настроения, хён? Ты замечательный, и она тоже об этом знает. Пьёнгон инстинктивно зацепился за последнюю реплику. — Она что-то говорила? — Спрашивала. — Что? — Почему ты не был женат, ведь претендентки наверняка были. — И что же ты ответил? — Правду, что ты всё ещё растишь меня, не сказал. Но дал ей понять, что шансы есть, просто ты упрямец. Стыдно даже: как я не догадался, что у вас это взаимно? Ведь ты много рассказывал про неё, но я действительно считал, что это всего лишь реклама. Слишком привык, что ты редко видишь в женщинах женщин, а не сотрудников. Спасибо, что немного пояснил. — Спасибо, что отреагировал так. — А ты всё ещё боишься, что я буду против «новой мамы»? Меня это очень раздражает, ведь я всегда был «за». — Позвоню вечером, — не ответил Пьёнгон. — Расскажу, как прошло. — Буду с нетерпением ждать. И… хён? — М? — Дай ей шанс. Она умница, а ты был одиноким слишком долго.