***
Следующее утро не началось ничем хорошим. Лилиан не могла вспомнить, доводилось ли ей когда-либо встречать свой день в столь паршивом настроении. Она обводила комнату хмурым взглядом. Всё помещение – эталонная вакханалия. Взрыв вещей, когда-то бережно разложенных по полкам, и она – его причина и центр. Лёгкими движениями щиколотку неприятно щекотал колышущийся на сквозняке манжет рубашки. Она, из тонкого полупрозрачного шёлка, была небрежно брошена на пол. Эта же участь не минула и остальные предметы гардероба. Каждая из вещей, до недавнего момента мирно покоящаяся в тумбах и шкафу, устилала собой все горизонтальные поверхности. Были сдвинуты ровные ряды книг. Аккуратно разложенные стопки документов покосились от постоянных перемещений. Ну не сошла же она с ума. Ножки жалобно скрипнули под резким натиском тела, и кресло, проехавшись по полу, остановилось у ближайшей стены. Лилиан откинулась на спинку и устало потёрла глаза. – Вот же чёрт, – брошенные на подлокотник футболки соскользнули вниз. Шторы тревожно зашелестели, впуская ветер. Глубокий вдох. Лилиан подняла голову и принялась вновь осматривать комнату. Среди беспорядка на полу – ничего. В складках несколько раз перебранной постели – тоже. Пиджака не было ни на спинке стула, ни за дважды передвинутой кроватью, ни в кухонных тумбах или же в ванной. Он исчез. Растворился в воздухе, будто телепортация Годжо действовала и на его вещи. «Но это не так», – с досадой думала она, упёршись взглядом в ком когда-то ровно разложенных полотенец. Насколько ей было известно, Сатору не мог перемещать посторонние предметы просто так. К сожалению. Лилиан вымученно вздохнула и потёрла виски. Оставалось всего два варианта. Первый: Годжо был в её комнате, пока она спала в обнимку с его пиджаком. Стал случайным свидетелем её откровения и позора. Второй вариант казался более привлекательным: она всё-таки свихнулась. Не было ни забытого пиджака, ни ночных терзаний – просто сон и очередной нелепый кошмар. Или же она до сих пор не проснулась? Лилиан придирчиво фыркнула от одной лишь мысли об этом, но всё равно ущипнула себя за запястье. В то же мгновение тишину разрезал звонкий сигнал телефона. Первый, второй, третий – сообщения приходили беспрерывным потоком, заставляя встать с места и найти мобильный в скрученном немыслимым узлом одеяле. Мимолётный взгляд на экран – и всё похолодело. Лилиан сжалась, чувствуя, как страх сдавливает грудную клетку, мешает сделать вдох. Эти сообщения, все до единого, были от Годжо. И они продолжали приходить. Она отвернулась, убрала телефон в сторону, лишь бы не видеть мелькающих облаков с текстом. Пальцы закоченели, превратились в заржавевшие металлические стержни, отказывающиеся шевелиться. В них вибрировал мобильный. Он дрожал, и исходившие из него волны вскарабкивались по неподвижным рукам, скользили по плечам, забирались внутрь, к солнечному сплетению, заставляя тело содрогаться вслед за ними. Но выбора не было. Рано или поздно ей всё равно пришлось бы объясниться. Промямлить что-то хоть отдалённо разборчивое, пообещать, что такого больше никогда не повторится, глубоко уважительно поклониться, подчёркивая этим раскаяние. Возможно, сознаться во всём именно так, глядя в безжизненный экран, а не на изгибающиеся в плавной улыбке бледные губы, было бы даже лучше. Никакой близости. Никакого всматривания в тёмные стёкла очков. Да, так будет лучше. Одним решительным движением Лилиан разблокировала телефон. Потом, не раздумывая и не медля, уставилась на экран. Ей понадобилось пару секунд, чтобы осознать, что именно написал ей Сатору. Но главное – ни слова о произошедшем. «Какая милашка!» – десяток влюблённых смайликов следом. «А это мальчик или девочка?» – несколько задумчивых стикеров. «В любом случае, похож на тебя», – ещё пара довольных улыбок. И больше ничего. Все сообщения были лишь ответом на отправленные фотографии. Восхваляющие комментарии, десятки нелепых картинок. Пара ссылок на видео с другими гекконами. «Мальчик», – не веря происходящему, напечатала Лилиан. Её ответ тут же прочли, написали следом: «Как спалось?» Вот и всё. Не стоило преждевременно радоваться. Она смотрела на сообщение и не знала, как реагировать. Было ли всё это шуткой? Попыткой подколоть, обратить внимание, дать понять, что он в курсе? Лилиан не знала ответа. «Хорошо». «А тебе?» «Тоже неплохо, но мало, – стикер с грустным слоном. – Я на миссии. Потренируешь ребят сегодня?» Она не могла поверить своим глазам. Неужели Годжо – тот самый Годжо, которого она знала – просто промолчал? Не подшутил, не прокомментировал, не прислал фото с ней спящей, лицом уткнувшейся в его пиджак? Такого просто не могло быть. Ей не могло настолько повезти. «Значит, я всё ещё сплю», – подумала Лилиан, но решила не щипать себя в этот раз.***
Когда пришло время тренировки, студенты расположились на давно излюбленном ими месте. Оно находилось неподалёку от спортивных площадок, скрытое от посторонних наблюдателей невысоким вытянутым зданием склада. Вся земля там заросла густой мягкой травой, деревья вокруг создавали подобие замкнутой арены, и лишь одно – большое и ветвистое – стояло в самом центре импровизированной площадки. Под этим деревом, прячась в холодной синеватой тени, сидела Нобара. Она была сосредоточена: хмурилась, то и дело кусала нижнюю губу и, брезгливо морща нос, фыркала, когда мягкие прутья выскальзывали из её пальцев. Изредка она отвлекалась от своего занятия, вскидывала голову и, щурясь, смотрела на то, как сходились в боях остальные студенты. Здесь собрались все ученики первого и второго курсов; даже Инумаки, уже вернувшийся в колледж, присоединился к тренировкам. – Не помешаю? – Лилиан опустила клинок на землю и села рядом с девушкой. Мягкий ветерок тут же скользнул по траве и прильнул к оголённым ногам. Крона над головой приветливо зашелестела, гоняя по коже солнечные блики. – Нет, – тряхнула головой Кугисаки. Зубами она сжимала пару длинных соломинок, из-за чего приходилось прислушаться, чтобы понять её речь. – Я так и знала, что учитель не явится, – вытянув один прутик изо рта, она выверенным движением закрепила то, что должно было стать головой будущей куклы-вуду. Три сделанные марионетки лежали на расстеленном платке у её ног. – Он просил присмотреть за вами, – Лилиан вытянулась на земле, позволяя теплу окутать тело. – Но не похоже, что вам нужна моя помощь. Это было правдой. Ей не пришлось никому писать, созывая на тренировку. Она могла даже не приходить вовсе – все бы и так собрались и, предоставленные сами себе, провели время с не меньшей пользой. Пытаясь вспомнить, была ли она такой же в их годы, Лилиан уже знала, в чём заключалась колоссальная разница между ними. «Они делают это ради того, чтобы спасать жизни», – и вовсе не имело значения, свои или чужие. Когда на кону стояло что-то настолько важное, предлогов «против» просто не могло быть. Словно в подтверждение её мыслей, проклятая энергия накрыла невидимой волной, и Лилиан приподнялась, устраиваясь удобнее. Сражение происходило прямо перед ней. Всего в паре метров, там, где солнце отвоёвывало владения у теней, стоял Мегуми. Его ладони были сложены в замысловатой печати. У ног сидели огромные, размером с крупную собаку, крылатые жабы. Маки – его соперница в этом спарринге – хищно улыбалась. Она перекинула нагината из одной руки в другую, закрутила его в ладони, то ли готовясь напасть, то ли собираясь отразить атаку. Сделала резкий выпад. Мегуми дёрнулся, намереваясь уклониться от удара, жабы вокруг него громко, тревожно заквакали. Это оказалось ловушкой. Вместо удара быстрым движением руки студентка выхватила закреплённый на ноге кинжал и подкинула его. Тонкое лезвие сверкнуло, оказавшись высоко в воздухе, и приземлилось, пронзая одно шикигами. Жаба издала приглушённый булькающий звук, свела выпученные глаза к макушке – туда пришёлся удар – и, стоило Фушигуро сделать быстрый пасс ладонью, расползлась сгустком теней. Оружие с глухим стуком скрылось в траве. – Будь внимательнее! – теперь Маки действительно нападала. Мегуми вскинул руки вверх, блокируя удар. Два духа взлетели, зависли в воздухе, выпустили длинные ярко-розовые языки в попытке схватить девушку. Та ловко отпрыгнула в сторону. Подхватила с земли оставленный кинжал, бросила его вновь – на этот раз жаба увернулась, наградив её недовольным заливистым кваканьем. Мегуми нахмурился, наблюдая, как ловко соперница сокращает дистанцию. «Они ведь и правда похожи», – теперь, больше зная о родственных узах этих двоих, Лилиан не могла не видеть поразительного сходства между ними. Оба были высокими, жилистыми, с острыми чертами лица и хитрым прищуром глаз. У них были одинаковые, с небольшой горбинкой носы, тонкие губы и слегка вытянутые подбородки. При всём этом, Мегуми казался куда более худощавым, а небольшая разница в росте сводилась на нет, стоило только парню начать сутулиться. – Кроличий побег! – Фушигуро вновь сплёл пальцы в причудливом символе, и тень позади него пошла рябью; та сменилась вздымающимися волнами, из которых, подобно солёным морским брызгам, выскочило множество белых шаров. – Это… – Лилиан прищурилась, пытаясь разглядеть ещё не знакомых ей духов. – Да, кролики. Он научился призывать их пару дней назад, – Нобара проследила, как белый поток лавиной хлынул на Маки. Девушка изо всех сил вонзила рукоять нагината в землю и, оттолкнувшись, взмыла вверх. – Подайте, пожалуйста, – Кугисаки указала на перо, слабо колыхавшееся в тонких стеблях травы. – Зачем оно? – Сейчас увидите. Стоило только вещице оказаться у Нобары в руках, она тут же воткнула её в новоиспечённую куклу. Мгновение – и в девичьей ладони появился молоток. Сверкнув серебряной молнией, он со звоном вонзил гвоздь в грудь чучела. Раздалось тревожное кваканье. Шикигами раздули светло-жёлтые щёки, их глаза хаотично завертелись под тонкими веками. Одна из жаб лопнула, превратившись в чёрную кляксу, тут же расползшуюся по земле. – Эй! – недовольно воскликнул Мегуми, оборачиваясь. – Это командная работа, – Нобара деловито потрясла использованной куклой перед собой. – Шаман должен быть готов к любым поворотам. – И не отвлекаться во время боя, – Маки появилась словно из ниоткуда. Фушигуро не успел среагировать: ему тут же сделали подсечку, повалили на землю. Не медля, девушка уселась на него, заблокировала движения, придавила оружием руки, не давая сложить печать. – Один-ноль, – довольно заявила она. Мегуми нахмурился. Он дёрнулся в безуспешной попытке выбраться из тисков. Его шикигами, лишившись контроля, растворились в тенях. Это было полным поражением. – Теперь свободен, – убедившись, что ей ничего не угрожает, Маки ловко вскочила на ноги и протянула руку, помогая парню подняться. – В чём главная проблема, думаю, ты и сам понимаешь. – Конечно, – без особого энтузиазма кивнул он. – Просто это был спарринг, – бросил недовольный взгляд в сторону Кугисаки. – Ничего не знаю, всё как в реальном бою, – пожала плечами девушка. Лилиан смотрела на тени, в которых растворились духи: – Разве такое изгнание не убивает шикигами? – она слышала о подобном раньше. Если владелец вовремя не убирал призванное существо, оно могло исчезнуть вовсе. – Не совсем, – Мегуми сел рядом с ней. Вытянул из спортивной сумки бутылку воды, отпил. – Обычно так и происходит, но терять духов во время тренировок – верх расточительности и безрассудства. – Поэтому мы договорились контролировать силы, если собираемся изгнать кого-то из этого зверинца. Я вот, например, направила технику не на уничтожение шикигами, а на разрыв связи с Фушигуро. Грубо говоря, произошло что-то вроде потери контроля, из-за чего оно и исчезло. – Поняла, – Лилиан не переставала поражаться собранности и находчивости ребят. – А чем заняты они? Теперь, когда бой между Мегуми и Маки закончился, внимание привлекла другая группа студентов. Они находились у самой границы леса и, казалось, толком не шевелились. Лилиан понадобилось некоторое время, чтобы понять, в чём же заключается их занятие. На первый взгляд всё действительно выглядело не особо примечательно: Юджи, Панда и Инумаки стояли поодаль друг от друга и словно вели диалог. Но, стоило понаблюдать за происходящим чуть дольше, можно было заметить несостыковки. Первой странностью казалось расстояние, на котором ученики находились друг от друга: уж слишком оно было велико для тех, кто хотел просто поболтать. Вторым, что бросалось в глаза, стало странное поведение. Панда и Итадори раз за разом дёргались в сторону Тоге, словно намереваясь подойти к нему, но в следующее мгновение вздрагивали и замирали, обездвиженные. – Разве есть способы избежать проклятой речи? – Ну, если заранее знаете, кто ваш противник, можно попробовать заблокировать технику, – Маки пристроила своё оружие у ствола дерева и тоже села на землю. – Принято направлять проклятую энергию в ушной канал. Работает по принципу беруш и заглушает приказы. – Обычную речь это тоже заглушает, – добавила Нобара. – И голова болит просто ужасно, если проходить так слишком долго. Словно в подтверждение её слов, Юджи принялся тереть виски. – Способов выбраться, если уже попался, нет? – Бывает, кому-то удаётся. Но я бы не рассчитывал на такое. – Почему? – Я знаком лишь с одним человеком, способным на это. – Годжо? – ей не требовался ответ. Маки усмехнулась: – Кто же, если не он. Их тренировка длилась ещё несколько часов. За это время Лилиан так и не нашла ответа, зачем студентам могла понадобиться её помощь. Они прекрасно справлялись со всем сами: оттачивали техники, совершенствовали навыки боя. Ученики сражались один на один, двое против одного, курс против курса. В конце не нашлось ни одной комбинации, которую они не испробовали, и единственное, что оставалось ей, – это давать советы и порой присоединяться к одной из команд. Несмотря на то, что это не было самыми изнуряющими тренировками в её жизни, а общение с подростками и вовсе заряжало энергией, к концу занятия она чувствовала себя уставшей. Именно поэтому, убедившись, что помощь её больше никому не нужна и сославшись на занятость, Лилиан ускользнула от очередных посиделок. Ей предстояло обдумать слишком многое. Вчерашний диалог не прошёл бесследно. Иначе просто не могло быть. Она никогда не задумывалась о том, что же на самом деле скрывалось под званием Сильнейшего. На какие жертвы пришлось пойти Сатору, и какие поступки он вынужден был совершить. Раньше она никогда не задавалась вопросом, приходилось ли ему убивать людей. «Это мастера проклятий, — Лилиан поджала губы, вглядываясь в рябь сливающихся в сплошную линию стен. — Наёмники. Преступники». Был ли у него выбор? Она тряхнула головой, не зная, как поступила бы сама. Неправильными казались даже размышления о том, где же проходила та самая грань, когда убийство становилось единственным верным решением. И что потом? Возможно ли было привыкнуть к подобному? Прижиться, притереться, как к старой, ноющей от смены погоды ране? «И причём тут Гето?» Широкая дорога простиралась бесконечной белёсой лентой. Солнце уже перевалило за середину небосвода, позволяя теням вальяжно вытянуться вдоль каменных ограждений. Лилиан нырнула в одну из них, сама не до конца понимая, хочет ли укрыться от жары или случайных свидетелей. «Третий поворот справа». Ноги вели её сами. Переносили с камня на камень, как в старой, забытой детской игре: станешь на пространство между — и пропадёшь. Над головой раздавался писк: птицы, укрывшиеся под тонкой линией ската, недовольно переговаривались, бранились, стоило Лилиан нарушить их покой. Но она не смотрела на них. Всё её внимание было сосредоточено на стенах. Взгляд цеплялся за малейшие выступы, выпирающие пилястры, замирал на каждом углу. Замерла и она. Прямо перед ней — сделаешь пару шагов и можешь коснуться — на выложенной светлыми булыжниками ограде цвело красновато-ржавое пятно. Его не стёрло ни время, ни дожди, ни явные попытки избавиться от уродливого следа. Это была кровь. Лилиан замешкалась, помедлила. В нерешительности подошла. Коснулась горячей поверхности. Пальцы жгло, словно под ними было не солнце, закованное в камень стен, — кровь, ещё недавно бурлящая, пульсирующая в сильных венах. От этих мыслей в груди что-то перевернулось, сжалось, затрепетало в незваной тревоге. В горле застрял вязкий, мешающий сделать вдох ком. «Значит, это всё-таки правда», — она подняла голову вверх, сощурилась, пытаясь глядеть на свет. Тот непослушно резал глаза, заставлял хмуриться, смаргивать подступившие слёзы. Кончики пальцев дрожали, сердце барабанило о грудную клетку, губы кривились в неразборчивых эмоциях то ли боли, то ли смирения. Как бы она ни отказывалась верить в произошедшее и сколько бы подозрений оно ни вызывало, было больно. Лилиан тряхнула головой, пытаясь выкинуть из неё дурные мысли, и, не оборачиваясь, не опустив даже мимолётный взгляд на размытые кровавые пятна, поспешила прочь. Её терзали сомнения. Было слишком много вопросов, несостыковок, вездесущих «но». Ей не хватало информации, не доставало свидетельств, чтобы окончательно и бесповоротно поверить в случившееся. «Наверное, я просто схожу с ума», — она грустно улыбнулась. Но что ей оставалось? Вновь спрашивать Годжо не хотелось: достаточно было видеть его реакцию, чтобы подальше затолкать малейшее желание вновь задать ему этот вопрос. А кто оставался? Масамичи? Сёко? Не работающий в колледже Кенто или пугливый Иджичи? «Архив?» — она едва ли не засмеялась истерично, стоило лишь подумать о скрытом техниками здании. Сколько проблем оно уже ей принесло? Сколько ещё она готова была пережить из-за своего вечного любопытства? Но это действительно казалось выходом: шансом найти студенческие досье, записи о миссиях, возможных командировках. Информацию, что же случилось потом. «Да, — кивнула Лилиан собственным мыслям. — Нужно будет зайти в архив». Она сделала шаг. Ещё один. Свернула за угол и, с головой погружённая в раздумья, едва ли не налетела на человека. В глаза сразу же бросилась знакомая маска, и от осознания, кто же оказался перед ней, Лилиан дёрнулась, резко выпрямилась и чуть ли не прыжком отскочила назад. Годжо — разумеется, это был он — стоял, как ни в чём не бывало, словно не должен был находиться на миссии всё это время. Словно не хотел дать ей и малейшего шанса на очередные поиски злосчастного пиджака и придумывание оправданий. Словно он так и планировал встретить её здесь, неподалёку от места убийства. — Я тебя напугал? — Сатору наклонил голову в бок, изображая искреннее удивление на лице. — Я просто задумалась, — отчеканила. Перед глазами стоял пиджак — тот самый, замученный в её объятиях и утерянный при загадочных обстоятельствах — свободно повисший на мужских плечах. — И я не ожидала, что ты будешь так рано. — Да миссия оказалась на пару секунд, — шаман довольно улыбнулся. Его голова всё ещё была наклонена, из-за чего выражение лица казалось по-лисьи хитрым. — Что расскажешь? Сердце пропустило удар. Лилиан вгляделась в плотную ткань маски, будто складки ткани, повторяющие черты лица, могли подсказать чужие эмоции. — Всё хорошо, — заставила себя улыбнуться. — Только закончили тренировку. Ребята пошли в общую гостиную, — она обернулась, указывая в нужном направлении, надеясь таким простым жестом заставить Годжо повиноваться несуществующему приказу и отправиться к своим ученикам. — Спасибо за помощь, — он продолжал смотреть на неё. — Ты очень выручила, — пауза. — А ещё я бы хотел извиниться. Лилиан недоумённо моргнула, уставившись. «Что он задумал?» — Я оставил у тебя свой пиджак, — парень поправил на себе одежду, словно привлекая к ней внимание. — Ты не отвечала, пришлось зайти утром без предупреждения: у меня там все документы, мобильный. Лилиан тихо хмыкнула. По крайней мере, теперь она понимала, почему её сообщения остались непрочитанными в ту ночь. Она вновь посмотрела на пиджак. Пробежалась взглядом по грубой ткани, задержалась на воротнике, в который не так давно зарывалась носом. Виновато закусила губу, чувствуя, как краснеет. «И чего он добивается?» — она боялась смотреть Годжо в лицо. Все сказанные им слова давали ясно понять: он знает. В этом не было ни сомнений, ни шансов оправдать себя. И всё же: что ему надо? — Извини. Слова повисли между ними, подобно тем, что были случайно брошены прошлым вечером. Но результат оказался другой: словно они были созданы, чтобы разрушать те узы, которые только-только начали крепнуть. — Извини, — повторила громче, чувствуя себя старшеклассницей, попавшейся на воровстве экзаменационных вопросов. — Я не знаю, как всё это произошло. Просто тот вечер, разговор, пиджак... Поверь, я собиралась просто отдать его тебе, а не спать с ним в обнимку. Его губы дрогнули. Маска поползла вверх, тёмными гребнями собираясь на лбу. Лицо Годжо застыло в отчётливом изумлении — первая эмоция, в которой Лилиан не сомневалась. — Ты — что? Она перестала дышать. Ей казалось — всё горит. И небо, и воздух, и каменные стены окружавших их зданий. И, главное, — горит она сама. Плавится под пристальным взглядом, съедается изнутри адским пламенем. — Я что? — захлёбываясь воздухом, пробормотала Лилиан и уставилась на шамана. Он так же смотрел на неё, молча. Лишь губы то и дело кривились, словно их хозяин не знал, стоило ли ему улыбнуться или сохранить серьёзное выражение лица. — Я поднял его с пола, — наконец произнёс Сатору. — Хотел пошутить, что ты могла бы повесить его, если он так мешал. А ты… ты сделала что? — вновь спросил он. Лилиан попятилась. — Ничего! — выпалила на одном дыхании. Вцепилась пальцами в рукоять клинка, то ли пытаясь найти в нём уверенность, то ли собираясь защищаться. — Забудь, — отступила ещё на пару шагов. — Мне пора. Прости ещё раз. Она развернулась и едва смогла заставить себя не бежать. Всё вокруг менялось с невероятной скоростью. Перед глазами, в суженном до крохотной точки поле зрения, мелькали деревья, постройки, открытые площадки с декоративными беседками и крошечными фонтанчиками перед ними. Она видела их, но будто бы не замечала. Как и не слышала ни собственных быстрых шагов, заглушённых биением сердца, ни слов Годжо, который вскоре скрылся за горизонтом. Свой странный, нелепый, детский побег Лилиан прекратила спустя почти два десятка минут, когда, уставшая и запыхавшаяся, оказалась в дальней и до сих пор не знакомой ей части колледжа. Она была окружена густо растущими деревьями, сгрудившимися вокруг плотными зелёными стенами, и без особых раздумий рухнула под ближайшее из них. Земля в этом лишённом прямых солнечных лучей месте была сырой и холодной. Трава неприятно забиралась под края коротких шорт, но Лилиан было всё равно. Она бездумно смотрела на вытянутые вперёд ноги, и ей казалось, что даже колени её покраснели от того стыда, что завладел телом. «Хорошо, что он хотя бы не попытался меня остановить», — она позволила себе перевести дыхание. На мгновение закрыла глаза, концентрируясь на чужой проклятой энергии, и, не почувствовав никого рядом, попыталась расслабиться. «Что я наделала?» Сердце всё ещё глухо стучало в груди, щёки жгло ядовитым жаром. Перед глазами вместо травы, камней и деревьев предстало удивлённое лицо Годжо. Его безмолвно двигающиеся губы, отчётливо различимая линия вздёрнутых бровей. «Что дальше?» Лилиан притянула к себе ноги и обхватила колени. Ткнулась в них носом, принялась раскачиваться взад-вперёд, убаюкивая. Она не знала ответа на этот вопрос. Будь у неё шанс отмотать время назад, наверняка бы поступила иначе. Вернула бы Сатору его пиджак до того, как он успел выйти из комнаты. Ни за что бы не клала его в свою кровать. Не сбегала бы так постыдно от их диалога. «Дура», — Лилиан прикусила тонкую кожу руки. Сжала зубы. Как ей теперь себя вести? Как разговаривать с Годжо? Как смотреть ему в глаза? Как просто-напросто объяснить своё идиотское поведение? У неё не было на это ответов. Но в одной вещи, о которой она боялась даже подумать, Лилиан была уверена наверняка: рано или поздно Сатору обязательно придёт к ней и не даст сбежать вновь. Именно поэтому, просидев добрый час в своём укрытии, она со страхом кралась по тонким заросшим дорожкам, пряталась за закрытыми зданиями, выбирала самые безлюдные пути. Даже к себе в комнату Лилиан решилась зайти не сразу: долго стояла в тени пышного куста, вглядывалась в безмолвные окна, пыталась понять по энергии, есть ли кто-то внутри. Ставшие родными стены пугали её, заставляли чувствовать себя в западне, то и дело останавливаться и прислушиваться, стоило только ветвям зашелестеть громче, а старым половицам скрипнуть под невидимыми ногами. В таком состоянии Лилиан провела весь остаток дня. Покоя ей не принёс ни прохладный душ, ни вкусный ужин, ни попытка отвлечься, с головой погрузившись в работу. Сон тоже отказывался приходить. Стоило только закрыть глаза и позволить своим мыслям властвовать над сознанием, как пред ней тут же представала уже не раз прокрученная в голове картина. Тогда она начинала хмуриться, ворочаться, гнала от себя попытки уснуть пораньше и при этом то и дело бросала жалостливые взгляды в сторону крохотного пузырька со снотворным. Она так и не легла спать. Прострадала до глубокой ночи, с головой укутавшись в одеяло и бездумно листая ленты социальных сетей. Уже давно перевалило за полночь, золотистый свет окон погас, как и погасли крошечные огоньки напротив всех диалогов. Лишь тогда в коридоре раздались шаги. Лилиан не дёрнулась — наоборот, замерла. Затаила дыхание. Прислушалась. Впервые за всё время, ей не показалось. Там действительно кто-то шёл. Она закрыла глаза, погасила экран, словно была маленьким непослушным ребёнком, пытающимся притвориться спящим перед родителем. Но это не помогло. Только не с человеком, остановившимся прямо у порога. В дверь постучали — она не шелохнулась. Стук повторился вновь — лишь сильнее зажмурилась. «Я сплю, — твердила себе. — Сплю, и поэтому не открою». Словно наперекор её мыслям экран мигнул. «Давай поговорим», — сообщение от Годжо. Стараясь не издать ни звука, она попыталась отключить телефон. Не успела. «Ририан, я знаю, что ты не спишь». В дверь ещё раз постучали. Выбора не было. Скрип пружин казался как никогда пронзительным и громким. Половицы словно соревновались с ними в этом безумном состязании: сопровождали каждый сделанный шаг сдавленным деревянным стоном. Щелчок замка прозвучал, словно пушечный выстрел. Свет коридора залил глаза, Лилиан поморщилась, но не могла не смотреть на Годжо. Он стоял рядом: облокотился плечом о стену, скрестив руки на груди. Повязка висела на шее, чёлка спадала на открытый лоб. Пиджака на парне не было: он висел безвольным куском ткани, зажатый между локтем и боком. Вместо привычных рубашек к телу прилегала чёрная водолазка. Лилиан отвела взгляд. — Не спится? — спросил, как ни в чём не бывало. — А тебе? — Как видишь, — улыбнулся. — Мне через пару минут на очередную миссию. Решил заглянуть перед отъездом, — он подался вперёд, ловя её взгляд. — Прости, — Лилиан сбилась со счёта, сколько извинений произнесла в этот день. — За что? Фыркнула: — За пиджак. И за то, что сбежала днём, ничего не объяснив. Поступила, как идиотка. — С кем не бывает, — Годжо пожал плечами. Выпрямился, начал рыться в складках одежды. — Я вообще-то по делу пришёл. Лилиан вопросительно вздёрнула брови: по делу? Ночью? Что-то непривычное было в его поведении. Он вёл себя слишком странно. Она — стоило признать — не лучше. — Нашёл, — Сатору довольно заулыбался, а она не могла поверить своим глазам. В протянутой руке была книга. Её книга. — Откуда ты… — Лилиан уже знала ответ. — Дети, да? — Увидел у Мегуми, — кивнул. — И я, понимаешь, не мог упустить такого момента. — Такого момента? — Ну да. Дашь автограф? — корешок книги настойчиво упёрся ей в руку. — Может, ты ещё захватил, чем писать? — улыбнулась, открывая разворот. К её удивлению, парень тут же положил ручку на белые страницы. — Я готовился, — доверительно сообщил он. «А я — нет». Лилиан уставилась на лист перед собой. Ей никогда не приходилось подписывать книги раньше. Даже в Швеции, где тираж наверняка был самым большим, к ней ни разу не подходили с такой просьбой. Конечно, ей доводилось мечтать о подобном: пресс-конференциях, автограф-сессиях, толпе фанатов. В реальности же всё оказалось сложнее. Тем более, стоя перед Годжо в такой момент. — Я даже не знаю, что написать, — неуверенно пробормотала она. Не договорила. Слова затерялись в чужом движении, и Лилиан успела только заметить: Сатору совсем рядом, его руки вокруг неё, его пиджак на её плечах. — Так будет лучше, — сказал он серьёзно. На лице едва уловимая улыбка, в глазах — нечто, что ей не приходилось замечать раньше. Хотелось что-то сказать, но Лилиан не нашла слов, и так и осталась стоять с глупо приоткрытыми губами. Будто кукла, забытая чревовещателем в самый разгар представления. Всё казалось нереальным, словно они стояли на сцене в крохотном клочке софитов, а окружающий их мир — далёкий, погружённый во мрак и безмолвие зрительный зал. Она сжала в ладони книгу в надежде, что та могла пробудить её ото сна. Вместо этого почувствовала — пальцы на плечах, повинуясь несуществующему сценарию, обхватили сильнее. Годжо смотрел на неё. Мягко, нежно, как никогда раньше. Лилиан так и замерла, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Могла только ощущать: как стучало сердце, как кровь пульсировала в висках, как чужие пальцы бережно скользили по рукам, тянули к себе, прижимали. Никто так и не понял, когда они оказались настолько близко друг другу. Расстояние между ними — ничто. Жалкие миллиметры прислоняющейся друг к другу ткани. Тысячи единиц напряжения и чего-то ещё, не поддававшегося объяснениям и подсчётам. — Лилиан? — совсем тихо, едва ли не шёпотом. Она отозвалась, посмотрела ему в глаза. И они всё поняли — оба. И они пропали — оба. У Годжо были мягкие губы. Он целовал бережно, аккуратно обнимая за талию и давая прижаться к себе всем телом. Позволял провести ладонями по обтянутым тонкой тканью сильным рукам, сжать плечи, коснуться щёк, запутаться пальцами в волосах. От него кружилась голова. От нежных прикосновений, от дыхания, смешавшегося с дыханием, от всеобъемлющего тепла, в котором хотелось забыться и потеряться. И Лилиан терялась. Вставала на носочки, тянулась, целовала ещё, самозабвенно прижимаясь губами к губам. И Лилиан забывалась. Растворялась в моменте, в объятиях, в стуке сердец, словно всех её волнений и страхов никогда не существовало. Она улыбалась в поцелуй. Шептала что-то неразборчиво-счастливое в чужие губы. Отстранялась, тёрлась носом о нос в искреннем жесте привязанности. Тянулась вновь, прося поцеловать себя ещё и ещё. И, кем бы ни являлся Годжо, у него не было сил отказать.